Зеркало.
Она обернулась, уже взявшись за ручку двери.
Принесите мне зеркало.
Нянечка неожиданно рассмеялась. Скалин недоуменно моргнул.
Помощь тебе, милок, требуется, а не зеркало. Помощь.
Какая помощь?
Отомстить, для начала. Причем без меня не получится. Слишком уж враг твой не для людей, что ли, сказала женщина. Глаза ее сверкнули в темноте ледяным светом. На мгновение между зубов проскользнул извивающийся раздвоенный язык. Разве ты не хочешь отомстить, а, майор? Ведь у нас общая ненависть. Доверься ей и она поведет тебя. Не хочешь? Ну тогда тебе действительно нужно посмотреть в зеркало.
Дикий шипящий хохот хлестнул по нервам.
Скалин снова закричал.
И снова очнулся.
На этот раз по-настоящему.
* * *
Непосредственного начальника Скалина полковника Кадышева в ФСБ за глаза звали «грязный босс». Или коротко Гэбэ. Этот человек принадлежал к той породе людей, которых всю жизнь окружает ореол из самых разнообразных некрасивых слухов. Для некоторых, просто по капризу природы обладающих подозрительной внешностью и достаточно высокой должностью, годной для выращивания сплетен, такой ореол становится чем-то вроде проклятиянесчастья, свалившегося на ни в чем не повинную голову. Владимир Николаевич Кадышевсын потомственного рабочего и не менее потомственной крестьянки к этой категории не относился. Внешностью он обладал самой что ни на есть респектабельной, репутация его, если судить по служебному досье, была безупречной, начальству он был глубоко симпатичен, а подчиненные упорно звали его «грязный босс». Даже после того, как его назначили главой «сталкеров», то есть подняли на вершину, на которую мечтали вскарабкаться очень многие чинуши из ФСБ. Конечно те, кто вообще знал о существовании этих самых «сталкеров».
Мысленно плюнув на все эти ежевечерние размышления, ставшие для него почти традиционными, Кадышев снял с вешалки утепленный плащ и окутал им свое дородное тело, с трудом переносящее как холод, так и жару. Он уже собирался попрощаться с секретаршей, когда по селектору пришел вызов от генерала Сомова. Быстренько превратившись из начальника в подчиненного и соответствующим образом изменив тон, Кадышев ответил, что сейчас будет.
Глава ФСБ встретил его пристальным взглядом из-под тонких седых бровей. Пристальный взгляд водянистых глаз Сомова, по своей всегдашней привычке молниеносно пробежался по лицу собеседника.
Садись, отрывисто приказал генерал, предварительно буркнув в селектор, чтобы его ни с кем не соединяли. Подожди секунду.
Сомов начал перелистывать лежащие на столе бумаги, а Кадышев мысленно сосчитал до десяти. Каждая встреча с начальством, это небольшой спектакль, ведущийся на немом языке. Причем язык этот очень многолик. Проще говорясколько начальников, столько языков. Сегодняшний беззвучный монолог генерала означал следующее: «не робей, полковник, хоть разнос и будет, с тобой ведь не поздоровались, но раз я пригласил тебя сесть, то напартачил на сей раз не ты, а кто-то из твоих людей».
Придя к такому выводу, Кадышев уже знал, о чем пойдет речь.
Закончив ворошить листы на столе, Сомов сцепил бледные короткие пальцы и посмотрел полковнику в переносицу уже не исподлобья, а прямо и с затаенной мыслью в глубине мутноватых серых глаз. Как и ожидал Кадышев, генерал заговорил через секунду после того, как молчание стало невыносимым.
Краб мертв, невыразительно произнес Сомов, постукивая отполированным ногтем по столу, Давыдов и трое его людей тоже, Скалин в больнице, главный подозреваемый скрылся, двух его сообщников застрелили
Слушая это перечисление грехов, Кадышев размышлял, на кого же посыплются шишки в этот раз, если не на него?
а эти нелепые слухи о «Капелле»? донеслось до полковника. Я думал ваши сотрудники уже достаточно взрослые, чтобы не увлекаться историями о Фантомасе.
«О, Господи. Ну передо мной то зачем ломать комедию?»
Сомов хлопнул по столу ладонью, мгновенно раздробив мысли Кадышева. Гэбэ вздрогнул и сжал губы.
Значит так, Разина к чертовой матери. Смирнову и Нилиной строгий выговор.
Генерал засопел и быстро поднявшись подошел к окну. Кадышев не шевельнулся. Всем сестрам по серьгам еще не раздали. Оставалась еще одна сестричка.
Как там Скалин? чуть невнятно спросил Сомов.
Серьезные ожоги лица в сознание пока не пришел
Под капельницей, наверное, задумчиво сказал генерал не оборачиваясь. Голос его потеплел. Я тебе не рассказывал, Владимир Николаевич, какой со мной случай приключился пару лет назад? Нет? Камень в почке зашевелился, подсоединили меня к капельнице, чтобы организм прочистить, а сестричка неопытная оказалась. И вот лежу я с иглой в вене, а глюкоза вся из мешочка уже вылилась по капелькам. Смотрю, а по трубочке тем временем не лекарство, а воздух идет. Тихенько так ползет, Сомов задумчиво покачал головой. Как смерть на мягких лапах Понимаешь, что это означает? Попади такой пузырек в кровь и все, приказал долго жить.
Генерал круто обернулся. Кадышев побледнел.
Несчастный случай со мной бы приключился, понял.
Кажется да, с трудом шевеля губами произнес полковник.
А если понял, то посмотри, не найдется ли такой неопытной медсестры где-нибудь поблизости от Скалина. У меня все.
* * *
Почувствовав сильную резь в глазах, Скалин зажмурился. Несмотря на слезы, полившиеся из-под плотно сжатых век, Евгений чувствовал огромное облегчение. За последнее время он увидел уже столько кошмаров, невыносимых именно из-за своей похожести на жизнь, что любое подтверждение реальности происходящего приносило детскую радость. Пусть даже такое подтверждение, как резь в глазах, давно не видевших света. Скалин смотрел сквозь веки на белое пятно, ставшее для него миром, и был счастлив.
Очухался, приятель, Евгений слабо улыбнулся. На миг ему показалось, что вот сейчас он услышит мягкий окающий говорок и все начнется сначала. Однако, говоривший несомненно был мужчиной.
Огненный столб полыхнул в глаза. Вернулась память и понимание. Скалин попытался сесть на кровати, но лишь сумел приподняться на несколько сантиметров. Крепкая ладонь легла на грудь и осторожно, но решительно толкнула его назад на подушку.
Утихомирься, родной. Прыгать тебе сейчас нечего. Получил по мозгам, так валяйся и не дергайся.
Сердце неожиданно снова сдавил страх.
Уйди, просипел Скалин, пересохшим горлом. Уйди к чертям, Краб, вместе со своей феей и
Ты если уж очнулся, спокойно сказал голос, совсем не похожий на голос Краба, то уж и чушь прекращай нести. Какой краб, какая фея? Приходить в себя наполовинупервый шаг в дурку, не при нашем психиатре будет сказано.
Мысли Скалина сделали скачок. Визгливый звук скрипки резанул по нервам и оборвался, словно сгнившая струна.
Ушел. Ушел падла, он цедил слова как ядовитые капли на рану. Ушел, пока
Тут он вспомнил еще одну вещь.
Не знаю о чем ты, и кто там от тебя ушел, как Колобок от дедушки с бабушкой, мужской голос скрипнул кроватью и поднялся повыше, но думаю все не так страшно.
Что с лицом?
Глаза целы, все нормально.
Что с лицом?
могло быть и хуже. За две недели, что ты тут валяешься, ткани практически
Что с лицом, твою мать!? заорал Скалин, стараясь криком заглушить рвущийся наружу страх, перемешанный с гневом. И тут же зашелся натужным кашлем, с силой выталкивая воздух из разрывающейся на части груди.
Могло быть гораздо хуже, с упрямым нажимом произнес голос. Мог потерять зрение. Полная слепота, понял, идиот. Благодари Бога, что успел рукой заслониться в последний момент.
Скалин усилием воли разжал стиснутые веки, прорвав тоненькую внутреннюю защиту. За мгновение до того, как боль резанула по глазам и с новой силой хлынули слезы он увидел молодое бородатое лицо врача, стоящего рядом с койкой.
Скалин положил ладонь на лоб, ощутив странную сухую кожу. Затем он провел пальцами по лицу, ощупав каждый сантиметр.
Эй слушай, с неуклюжим, запинающимся о каждое слово сочувствием проговорил врач. Ведь не ослеп же и в общем с лицом мы сделали все что смогли.
Евгений расхохотался. Он уже понял, что зеркало можно не просить. Вряд ли его ослабший организм вынесет подобное зрелище.
Заплатят, сквозь душивший его хохот вытолкнул Скалин, чувствуя как на губы брызгает слюна. О, как эти сволочи мне заплатят. Каждого найду и потом потом
Он вцепился ногтями в прилипшую к зубам щеку и сильно рванул.
Не сходи с ума! Ты что?!
Я им покажу, прошипел Скалин, коснувшись языком окровавленных пальцев. Вся эта гребаная «Капелла» у меня попляшет, клянусь двухглавой змеей!
* * *
Если бы Степа знал, что в обрушившейся на него стрессовой ситуации он поступил точно так же, как глава ЦРУ генерал Ди Маршан, Разин, наверное, удивился бы. А может и нет. В конце концов, мужик остается мужиком в любой должности. И в настоящий момент Степа был очень занят, чтобы предаваться дальнейшим размышлениям.
Он пил.
Вернувшись домой из управления, Степа не разуваясь пошел прямо по цветастому ковру, составлявшему чуть ли не единственное украшение его холостяцкой квартиры. В углу стоял купленный в прошлом месяце бар, который Степа прилежно и с любовью набивал всяческой импортной продукцией. Его знакомым девчонкам очень нравилось обилие дорогих этикеток. Кроме того, и сам Разин так и не привык к водке и пил ее только тогда, когда не было ничего другого.
Непочатая бутылка бурбона одобрительно звякнула в ответ на прикосновение степиных пальцев. Бутылкам нравится, когда их берут нежно. Разин уже влил в себя некоторое количество алкоголя по дороге домой, а посему мысли его были несколько затуманены.
Бывшие служащие ФСБ, выгнанные по собственному желанию, сообщил Степа зажатой в руке бутылке, просто обязаны быть в хлам. Иначе это произд ведет плохое вчепят тьфу впечатление, старательно договорил он.
Разин ударил бутылкой о стол и с третьей попытки ему удалось отбить горлышко. Несколько капель напитка впиталось в ковер. Степа высоко поднял изуродованный сосуд и, не заботясь о том, что в бурбон могли попасть осколки вылил в себя сразу половину огненной воды, как сказали бы индейцы.
Ему немного полегчало.
Совсем хорошо стало, когда допитая до конца бутылка разлетелась о дальнюю стену. К тому времени Степа был пьян в стельку и тихонько засмеялся.
И пусть соседи и не вздумают жаловаться. Уб бью.
Тут Степа на какое-то время выключился, а придя в себя обнаружил, что его руки копошатся в баре, вяло стряхивая несуществующую пыль с этикеток.
Пьяная улыбка растворила последние твердые черты на лице Разина. Он прижал к груди невесть как попавшую в бар бутылку водки и неизвестно почему залился слезами, поглаживая ее гладкое тельце.
Вискидерьмо, всхлипнув сказал он. А ты хорошая. Пора мне к тебе привыкать.
Через несколько минут счастливый Степа снова спал на полу сильно вбирая воздух широко открытым ртом.
Хотя на календаре уже маячили последние числа ноября, окна в степиной квартире не закрывались круглые сутки. Через каких-нибудь шесть часов, относительно чистый и весьма холодный воздух воскресил покойного Разина вместо того, чтобы отправить в ад для замерзших алкашей. Неблагодарный Степа тут же пожалел об этом чуде. До сего момента он и не предполагал, что человеческая голова может ТАК болеть. Муки, испытываемые Степой при каждом толчке сердца не поддавались описанию. Тихонько постанывая, он перевернулся на живот и с трудом встал на четвереньки. Еле-еле протолкнув горькую слюну в высохшую глотку, Разин пополз в ванную, мутно размышляя о многих вещах и, в частности, о деградации личности, происходящей именно тогда, когда ходьба на четвереньках становится наиболее приемлемым способом передвижения.
Ледяная струя из-под крана, хлынувшая на пылающий затылок, слегка приглушила пинки, обрушивающиеся на мозг. Степа почти повис на борту ванны, предаваясь мечтам о холодной бутылке пива.
Эк тебя перекорежило, произнес за спиной странно знакомый хрипловатый голос. А я-то уж думал пал Степан Разин в неравном бою с зеленым змием.
Степа недоверчиво взглянул через плечо, поежившись, когда тонкая струйка стекла с волос и поползла по спине. На пороге ванной стоял человек в темно-синем пальто с такого же цвета платком, закрывавшем лицо до глаз. Разин узнал и голос, и фигуру, однако еще долго он не произнес ни слова. Соображалось сейчас не ахти как, да и зачем было этому человеку приходить к проштрафившемуся сотруднику.
Скалин, выдавил он после длительной паузы, ты здесь зачем? Меня уволили
«И не твоими ли заботами, а? Решил свалить на меня провал операции, а сам»
Да и меня вот хотели, из-под платка послышался смешок, уволить, скажем так.
Только хотели?
Так я ж не дался. Жить хочется даже таким уродам как я.
Скалин засмеялся каким-то чужим и злым смехом, в котором не было и грамма юмора. Даже злого.
Степа очухался уже до такой степени, что смысл сказанного дошел до него почти мгновенно. Разин провел ладонью по пересохшим губам.
За что же? тихо спросил он, И кто? Я не понимаю. Это же Времена же не те
Хватит блистать красноречием. "За что", меня не волнует, а вот «кто» и я не прочь выяснить, Скалин засунул руки в карман пальто, вынул мобильник и бросил его Степе.
Тот кретин, что пришел за мной, умер слишком рано. Поторопился я Но кое-какая информация есть.
Степа уставился на фотографию. Его бедный отравленный алкоголем желудок глухо заворчал, едва Разин увидел посиневшее лицо с выпученными глазами и вывалившимся языком.
Долго он у меня в руках трепыхался, пока не подох, равнодушно сказал Скалин.
Галанин Пашка, отводя глаза от снимка растерянно сказал Степа. Тоже из сталкеров.
Из сталкеров, Скалин задумчиво поморгал. Ну раз из сталкеров, то Если собака нагадила, все претензии к хозяину. Кадышеву придется ответить на пару вопросов. Хочешь поприсутствовать при этом?
Степа молча посмотрел на стоявшую в дверях фигуру. Некогда голубые, а теперь налившиеся густой синевой и в паутине красных жилок глаза Скалина сверлили Разина. Во время этой паузы Степа с трудом подавлял в себе желание убежать отсюда подальше. Лицо на фотографии молча твердило, что бегство будет самым лучшим решением. И почти в тот же миг Разин понял, почему.
Прежний Скалин никогда не убил бы человека вот так. Степа представил себе пальцы всегда спокойного и в общем-то добродушного сталкера, сжимающие горло живого существа с безумной силой. Выдавливающие жизнь каплю за каплей, а затем равнодушно нажимающие на значок камеры в телефоне. Со Скалиным что-то случилось. И это что-то Разину решительно не нравилось.
Скалин, зачем ты так, вырвалось у Степы, помимо воли снова взглянувшего на почти раздавленную шею Галанина. Самооборона и все такое, но это это
Скалин, говоришь? сталкер засмеялся шипящим смехом и ухватился за скрывающий лицо платок. Нет, Степа. Я даже не знаю, о ком ты.
Платок слетел на пол. Разин отшатнулся, зажмурив глаза и с трудом подавив крик.
Скал, донеслось до него. Скалина сожгли, приятель. Добро пожаловать в комикс. Теперь можете звать меня майор Скал.
Тут Степин желудок перестал сдерживаться и снова заставил хозяина перегнуться через борт ванны.
Плохое имя, что ли? Скал же по-английски «череп»? У урода и имя уродское должно быть, в целях гармонии, пробормотал майор, возвращая платок на место. Кстати Крабу наверняка бы понравилось.
* * *
Темнота накрыла город уже два часа назад. Полковник Кадышев направлялся домой. Служебная машина разбрызгивала лужи, не обращая внимания на случайно облитых грязью прохожих, непредусмотрительно оказавшихся поблизости от края дороги. «Грязный босс» еще не знал, что Павла Галанина недавно отвезли в морг. Ему вообще не хотелось больше ничего знать об этом деле. Государственная машина распорядилась своим правом на жизнь Е. В. Скалина и больше здесь не о чем было говорить. У каждого из нас есть всевозможные права, лимитированные кем-то, у кого их больше. У Кадышева, например, тоже было одно право, которое ему очень нравилось. Право жить за городом, где воздух еще не так загажен, как в центре. Поскольку пост полковник занимал не самый высокий, можно было не стеснятся. Будь он президентом или премьер-министром, тогда другое дело. Приходилось бы жить там же где народ и дышать тем же воздухом из чисто политических соображений. Совсем скоро простые граждане поймут, что в наш загазованный век престижно жить как раз таки не в центре, а на окраине. Именно там пока можно подышать в свое удовольствие. Если к моменту такого прозрения, все власть предержащие окажутся за городом, поднимется несусветный хайп в стиле: «Мы тут задыхаемся, а они».