Каффран поёжился.
Он закрыл входную дверь. Он там и не сумел найти Ларкина.
Взгляд упал на вешалку. Плаща там не было.
Тут дверь гостиной распахнулась, и Гутес вывалился наружу. В пятне света у него за спиной колыхалось тёплое марево; из комнаты звучал смех.
Ещё вина!воскликнул он.
А тебе мало?спросил Каффран.
Не будь таким фесово напряжным, Кафф!ответил Гутес.Почему бы тебе не присоединиться к нам. Мы отлично проводим время.
Я слышал.
Совсем другое дело по сравнению с этой, фес её, войной!пробубнил Гутес.
Война всё ещё продолжается,улыбнулся Каффран.
Гутес погрустнел. Он закрыл дверь, заглушив звуки веселья, прислонился к стене коридора и сполз вниз, сев на пол.
Я знаю. Знаю. Она никогда не утихает, не так ли? Война. Есть только война. Единственное будущее, которое у нас есть. Беспросветное? Да! Мрачное? О да, сэр! Только бесконечная война!
Не думай об этом, Пит,успокоил Каффран.
Да я стараюсь, Кафф,пробормотал Гутес.Я устал, понимаешь? Просто фес как устал от всего этого. Я вымотан. С меня довольно.
Каффран присел на корточки рядом с пьяным солдатом.
Иди спать, Пит. По утрам дела не кажутся такими ужасным.
Гутес с трудом поднялся на ноги. Каффрану пришлось ему помочь.
Дела кажутся лучше прямо сейчас, Кафф! На самом деле. Добуду-ка ещё бутылок.Шатаясь он побрёл к двери подвала.
Каффран подумал о том, чтоб остановить его, но решил этого не делать. Гутес уже зашёл слишком далеко.
Он услышал скрип на лестнице над собой и мгновенно направил лазган в ту сторону, включив подствольный фонарь.
На полпути вниз по лестнице маленькая старушка вздрогнула от резкого света. На ней был плащ, с которого капала вода.
Фонарь Каффрана осветил Ларкина, который стоял рядом с ней. Он улыбался, поддерживая пожилую женщину под руку.Привет, Кафф,сказал он,посмотри, кого я нашёл
ГЛАВА 10. Мельница Сантребар.
«Кровь за землютакой на войне торг».
Утром Республика подвергла участки 57 и 58 линии Пейнфорк продолжительной газовой атаке. Порывистый восточный ветер способствовал их предприятию и быстро унёс газ в огневые траншеи Альянса. Так быстро, что выучки солдат Альянса не хватило для своевременного принятия мер. В одночасье погибло ужасное количество народу. На одном лишь пятикилометровом участке таковых было триста сорок восемь. Ещё сотни были извлечены из зловонного янтарного тумана, с криками и рыданием исходясь пеной изо рта.
На газовую атаку Альянс ответил нестройным артиллерийским огнём. Более решительный артобстрел сотрясал землю около часа на севере, из сектора 59.
Газ долгое время не мог рассеяться, и шадикцы, несомненно, рассчитывали на это. За несколько минут до 15.00 значительная часть огневой траншеи 57-го сектора была атакована бригадой рейдеров, продвигавшейся под прикрытием химического тумана. В течение примерно двадцати пяти минут у 57-го кипела ожесточённая схватка вслепую, и казалось, что появилась реальная опасность прорыва линии. Своевременное прибытие отряда Банда Сезари, а также роты элитных химических войск Коттсмарка склонило чашу весов. Затем ветер переменился, и ядовитый смог стал уплывать на восток от оборонительных сооружений Пейнфорка. Шадикские налётчики отступили.
Командование 57-го и 58-го штабов Альянса предвидело такую возможность, и был отдан приказ о контрнаступлении. Кавалерия и легкая пехота прорвались вперёд, чтобы догнать налетчиков и продолжить атаку. Их поддерживала бронетехника.
Техника Альянса была представлена в основном тяжеловесными, примитивными, ромбовидными танками с массивным башенным или спонсонными орудиями. Эти медлительные гиганты с грохотом ползли по землям Покета. Они выглядели угрожающе, но не наносили существенного урона, кроме психологического. Так было всякий раз с тех пор, как они впервые приняли участие в бою двенадцатью годами ранее. Однако, в этот день пять гвардейских Громовержцев, переброшенных после битвы при Гибсгатте, возглавляли колонну. К вечеру они причинили заметный урон укреплениям шадикцев. Это был первый пример превосходства современной бронетехники на Айэкс Кардинал.
Когда посыпались первые снаряды с химикатами, Первый стоял на второй линии в ожидании вечернего марша на огневые позиции. У них было достаточно времени для принятия мер, но даже несмотря на это их химзащитная подготовка была на высоте. Они сидели по готовности, пока не начали поступать сообщения о налете на 57-ой сектор. Даур немедленно отправился к Гаунту.
Мы можем прийти на подмогу,предложил он.Мы достаточно близко, в этом есть толк.
Гаунт отверг эту идею. Он из кожи вон лез, чтобы обеспечить легитимную роль в Альянсе для обеих половин Первого, и теперь не собирался нарушать установленный порядок, проявив показную браваду.
Как бы он того ни хотел.
Приведи в готовность три взвода,наконец уступил он Дауру.Если придёт запрос от командования, мы сразу двинемся на помощь.
Они напряженно ожидали около часа. Когда ветер переменился и началась контратака, Гаунт и Голке спустились к наблюдательному пункту на краю вспомогательной линии.
Взяв магнокуляры Гаунта, Голке наблюдал за неуклонным продвижением танков, задерживая взгляд на массивных, пробивающих себе дорогу имперских танках. Громовержцы были выкрашены в горчично-серый цвет и продвигались вперёд с опущенными отвалами, тараня пикеты и пробивая заграждения из колючей проволоки. Фонтаны жидкой грязи летели из-под их брызговиков.
Голке был впечатлён. Некоторое время он рассуждал о танковых баталиях, свидетелем которых был ранее, но увиденное им сейчас оказалось настолько захватывающим, что рассказ выходил несколько бессвязным. Гаунт понимал, что Голке получил свои травмы в одном из подобных сражений, но не хотел знать подробности. Граф упоминал «дредноуты», но, похоже, это слово значило для него не то же самое, что для Гаунта. Для айэксегари слово «дредноут» было собирательным, так называлась любая бронированная военная машина.
По всей траншейной системе раздавались свистки, возвещавшие о том что воздух чист. Газ улетучивался с фронта. Гаунт снял респиратор и вытер мокрое от пота лицо. Послеполуденный свет был приятным и чистым, серым и ярким, если не считать клубы жёлтого дыма, плывшие над нейтральной полосой.
Закат в 19.40,заметил Голке. Он достал информационный планшет.У меня есть расписание сегодняшних обстрелов. Когда Вы планировали выступать?
Это был закономерный вопрос. Поскольку он проинформировал штаб союзников, время начала следующего рейда Призраков тоже зависело от него.
Гаунт посмотрел на айэксегарианца.Прямо сейчас,ответил он.
Главный полевой лазарет 58-го сектора представлял собой обширную систему бункеров, расположенную там, где тыловые траншеи соединялись с огневыми окопами, к западу от главных артиллерийских позиций и миномётных гнёзд. Ходили слухи, что, находясь глубоко под землёй, под слоями рокрита и зенитных матов, он располагал и собственным защитным куполом, но Дорден в это не верил.
Как бы то ни было, условия были сносными. С тех пор, как они переместились на север, Курт приложила немало усилий, чтобы получить свежие припасы с флота Муниториума, а Мколл привлёк свой взвод для сопровождения и проследил за тем, чтобы груз прибыл без проволочек. Многие сослуживцы, включая Дордена, были удивлены тем, что Мколл не попал в ту половину полка, которая отправилась на восток, в Монторк.
Здесь скауты тоже нужны,сказал Мколл Дордену, когда тот спросил его об этом.Я не планировал уходить в лес с расчётом на то, что парни, которых я здесь оставлю, будут заняты чем-то, от чего сам я отмазался.
Дорден почувствовал, что замечание старшего разведчика имело скрытый смысл. Что бы ни случилось в Монторке, хорошее или плохое, здесь следовало ожидать только худшего. В Покете будет жарко, несмотря ни на что. Присущее Мколлу чувство долга не позволяло ему уклоняться от обязанностей.
Когда Первый передислоцировали в 58-ой сектор, Дорден собрал полевой госпиталь в Ронфорке и привёз его с собой, вместе с ранеными и всем остальным, чтобы иметь возможность лично заботиться о них и быть рядом, когда начнётся новое сражение. В тот же день жертвы газовой атаки хлынули в медпункт. Среди них не оказалось ни одного Призрака, но Дорден и его подчинённые не колебались. Они подоспели вовремя, чтобы помочь хирургам Альянса промывать глаза, перевязывать ожоги, смывать яды с одежды и покрывшейся волдырями плоти. Поражения органов дыхания были самыми тяжёлыми. Единственное, что медики могли сделать для тех, чьи отёчные лёгкие заполнялись жидкостью, это попытаться стабилизировать их.
Дорден работал на пределе. Ему явно не хватало Фоскина и доктора Мтэйна, которые отправились с миссией на восток, в Монторк. Он рассчитывал на помощь хирургов Альянса, многие из которых были преданными, хорошими людьми, но их медицинские приёмы оказались ужасно устаревшими. Он делал осторожные замечания по части недостатков лечения, которые подмечал, и надеялся, что ему представится возможность рассказать главному врачу сектора о более эффективных и менее варварских методах. По крайней мере, трое солдат, которых он спас в тот день, умирали от последствий терапии, а не из-за газа.
Ужасная вонь химических ожогов и испорченной крови наполнила лазарет. Пенистая бесцветная жидкость скапливалась лужами на каменном полу. Санитары включили вентиляторы на крыше и разбрызгивали дезинфектанты, но пользы от этого было мало.
Фес!пробормотал Роун.Этот запах задушит меня до смерти!
А после этого ты перестанешь болтать?спросила Банда. Он бросил испепеляющий взгляд через проход в сторону её койки, но она лишь усмехнулась. Банда была бледной, а над правым глазом чернел свежими швами зашитый порез. Её подлатанные легкие с трудом справлялись со спёртым воздухом. Тем не менее, ей хватило дыхания, чтобы подразнить майора.
Роун приподнялся на койке и осторожно сел. В палате было полно Призраков, среди которых оказалось лишь несколько крассианцев, получивших ранения ещё в самой первой окопной битве на 55-м секторе. Многие, как и Роун, хорошо поправлялись, но потребуется немало времени, чтобы вновь признать их годными к действительной службе. Роун задавался вопросом, сколько ещё Призраков пройдёт через эти палаты, прежде чем выпишут нынешних обитателей.
Дни с момента его ранения, тянулись удручающе медленно. Роун чувствовал себя отстранённым и совершенно выпавшим из обоймы, несмотря на то, что получал регулярные отчёты. Он хотел встать и покинуть это место, но отнюдь не потому, что был настолько ответственным солдатом и снова хотел играть свою роль.
Он переживал, представляя, что могут натворить фесоголовые вроде Даура в его отсутствие.
Что ты делаешь?спросил Банда.
Он не ответил, и вместо это схватился за спинку деревянного стула и медленно поднялся на ноги. Боль в животе, которая за последние тридцать часов не напоминала о себе, снова начала пульсировать.
Что ты делаешь?повторила Банда.Док Дорден тебе кишки выпустит.
Похоже, он уже это сделал,огрызнулся Роун.
Он глубоко вздохнул и отпустил спинку стула.
Император Всемогущий, как это было непросто! Казалось, его ноги атрофировались, а на месте живота теперь образовалась раскалённая жаровня. А ещё было ощущение, будто кто-то воткнул ему штык в позвоночник.
Что ты делаешь?Банда повторила в третий раз, а затем добавила:Майор?
Вот и всё. К Роуну не обращались по званию, казалось, целую вечность. Особенно Джесси Банда. Такое отсутствие формальности было лучшей частью его принудительного пребывания в палате, если б только он смог это признать.
Оказавшись в одних условиях из-за близости своих коек и перенесённых на станции 293 страданий, вкупе с коматозным состоянием их ближайших соседей, они составили друг другу неплохую компанию.
Это не было дружбой (по крайней мере Роун точно не признал бы ничего подобного) но они общались, устраивали словесные перепалки, разгонявшие скуку, и иногда шутили. В первые же несколько часов, пока они были вынуждены сидеть взаперти вместе, она перестала называть его майором, а он перестал называть её рядовым. В результате у них сложились открытые, приятельские отношения.
Собираюсь подышать свежим воздухом,сказал Роун, тяжело дыша.
Серьёзно? И оставишь меня здесь? Я думала, что мы помогаем друг другу.
Слишком трудно было бросить на неё ещё один испепеляющий взгляд. Едва ли не сложнее было остаться.Простосказал он.Просто
Что?спросила Банда.
Он вздохнул.Ты можешь встать?
Ещё как могу.
О, ради фесаМедленно, очень медленно он обошел край своей койки и взялся за инвалидное кресло, которое было сложено у изножья следующей койки. Ему потребовалось всего мгновение, чтобы заставить подпружиненное сиденье встать на место, правда он чуть не упал, проделывая этот трюк.
Осторожно!сказала она.
Как будто тебе не все равно
Он зафиксировал каталку и подкатил её к койке Банды, всем весом опираясь на ручки.Давай,сказал он.
Она посмотрела на него.Гак, да помоги же мне.
Поставив кресло на тормоз, Роун схватил её за запястья и потянул к краю койки.
Он слышал хрип в её легких.
Может, нам не стоит
Ты начал это, Роун,сказала она.
На "три". Ты должна мне помочь. Раз, два
Она села практически мимо сиденья. Так что ей пришлось повернуться, когда у неё восстановилось дыхание. Роун наклонился, согнувшись пополам, от боли в животе у него закружилась голова.
Порядок?спросила она.
О, конечно
Он схватился за ручки кресла, нажал на педаль тормоза и после пары неудачных попыток вытолкал его по коридору к выходу. Любые усилия отдавались болью в его феснутых кишках.
Но по крайней мере теперь он мог на что-то опираться.
Банда посмеивалась про себя. Несмотря на сильную и нарастающую боль в животе, Роун понял, что тоже улыбается. Это было подлинное ощущение побега. Чувство товарищества объединяющее сокамерников, которые держатся вместе и рвутся к свободе.
А ещё просто было приятно идти наперекор системе, чего Роуну не хватало с тех пор, как он в последний раз сорвал куш на чёрном рынке Танит Аттика.
Двое инвалидов добрались до рампы на выходе из лазарета и вышли в огневую траншею. Впервые за долгое время они видели дневной свет. Он покатил Банду по настилу до промежуточной станции, останавливаясь каждые несколько метров для отдыха, а затем обхватил её рукой и затащил на свободный наблюдательный пост. К тому времени они оба выбились из сил и плюхнулись на мешки с песком, прислонившись спиной к брустверу.
И всё же оба смеялись.
Боль в животе Роуна, усилившаяся на какое-то время, постепенно утихла, когда он перестал напрягаться. Они оба глубоко дышали, наслаждаясь свежим воздухом. Точнее, совершенно несвежим: пахло грязью, потом, сырой мешковиной, фуцелином, прометием, плесенью, скисшей пищей и сортирами.
Но, тем не менее, световые годы разделяли всё это и отравленную газом вонь отходов, пропитавшую лазарет.
Нам следует делать это чаще,пошутила Банда, явно испытывая боль, но наслаждаясь побегом.
Теперь я понимаю, что имел в виду Корбек,сказал он в ответ.
Что?
Роун посмотрел на неё.Не так давно ему пришлось тяжко. Раненый, прикованный к постели. Он рассказал мне, чего ему больше всего не хватало, что причиняло ему настоящую боль, и по чему на самом деле он скучал. Физическая боль от травм не имела большого значения. Он лишался своего места в жизни.
Она кивнула.
Я никак не мог понять, что он имел ввиду. Я думал, что ранениеэто как отпуск. Ты слишком занят своей травмой, чтобы ещё беспокоиться о чём-то другом. Но он был прав. Такое чувство, что меня бросили умирать, похоронили, а галактика продолжила вертеться без меня.
Последовала долгая пауза. Отряд фичуанской пехоты прошел по резервной траншее под ними. Где-то приглушенно зазвенел полевой вокс.
Почему ты приказал мне не умирать?спросила она.
Что?
В окопе. Я слышала тебя. Не могла ответить, но я тебя слышала. Ты приказал мне не умирать.
Он подумал.Потому что я не хотел беспокоиться о поисках нового взводного снайпера,наконец, ответил он.
Она мудро кивнула, скрыв мимолётную улыбку.Я так и поняла,сказала она.
Роун встал и посмотрел через стену из мешков с песком в окоп резерва. Войска приходили и уходили. Мимо прогрохотала грязная чёрная танкетка, нагруженная снарядами для полевых орудий и завёрнутыми в мешковину ракетами для миномётов.
Что-то происходит,сообщил Роун.
Что?
Только что прибежал Белтайн и зашёл в лазарет.
А,понимающе кивнула Банда,ты имел в виду, что-то пошло наперекосяк
Я тут немного занят, адъютант Белтайн,заметил Дорден, предприняв ещё одну попытку промыть глаза кричавшему и брыкавшемуся бойцу Альянса.