Степан КирносДорогой скорби: крушение Ордена
«Победа в сраженииэто самая незначительная победа. Победа без сражениявот высочайшее мастерство».
Цурин Арктус
«Виновен каждый, пока не доказано обратное»
Доктрины Алессианского ордена.
«Те, кто пытается приблизить конец, могут его отсрочить. Те, кто хочет отсрочить конец, могут его приблизить. Возможно, этот мир только Яйцо следующей кальпы? Леин вокин? Ты не дашь родиться новому миру?»
Партурнакс
Прелюдия
Холодную песнь напевает томным воем, промораживающий до костей ледяной северный ветер. Небосвод укутался грузными серыми облаками, полностью накрывшие небеса, не оставив не единому солнечному лучу шанс пробиться. С неба, крупными хлопьями, словно из рога самого небесного чертога, беспрестанно сыпется снег, заметающий все улицы Йолкурфика, чьи строения выполнены в привычном атморском северном каменном стиле, являя народу монументальность строений их величие и скудность расцветки.
Его порты, с величественными каменными верфями в которых стоит множество кораблей, готовящихся отправиться в Скайрим, на славное заселение нового материка. Трюмы кораблей нагружаются товарами, инструментами, чья цель изгрызть каменную породу и полнятся переселенцами, которые ищут новой жизни в снежных краях. Все едут в ту холодную южную землю, которая сейчас находится под управлением славного и великого народа снежных эльфов. Их кожа белее снега Атморы, а взгляд холоднее северной бури, но всё же они позволили младшему народу освоить свою землю.
Несколько десятков высоких, преимущественно светловолосых, крупных, голубоглазых людей работают в порту часы напролёт, не жалея сил, чтобы обслужить корабли и загрузить их вовремя. Крики и приказания капитанов эхом разносятся по фьордам и каменистым верфям, подстёгивая людей работать усерднее.
Порт города забит в основном овощами и фруктами, которые везли из Скайрима, ибо на самом континенте медленно всё переходит под власть холода, да и народ атморианцев лишён знаний в сельском хозяйстве.
Город являет образ великолепия и северной кротости, и пребывает на пике расцвета и могущества, несмотря на то, что континент постепенно умирает, и по нему уже бежит костлявая и хладная рука смерти, постепенно сковывая Атмору льдом. Да, в этот край постепенно приходит ледяное дыхание самого севера и заковывало его в панцирь из вечного и крепкого льда.
Но, несмотря на медленно приближающуюся смерть целого континента, город не унывает, не предаётся смертельной тоске, и его жители всё продолжали работать на благо своей великой родины.
Прекрасные каменные здания, наверняка некогда вырезанные из самих скал, гордо возвышаются перед морем Призраков, высокомерно принимая на себя его безжалостные ледяные ветра, и город есть проявление стоицизма и суровости, как и все жители его населяющие.
И среди всех живущих, как и в этом городе, так и во всей Атморе выделяется славный, могучий и грозный воин, что будет некогда вершить саму историю и творить сущность мира.
Сейчас он с одного с огромного горного утёса наблюдал за великолепным городом людской славы и за его бурной жизнью, которая кипит, не думая униматься.
Его грудь укрывает толстая пластина металла, выполненная в форме грудной клетки, одновременно служившая и доспехом. Голени покрывают стандартные меховые с железной пластиной впереди, сапоги, которые обычно носят войны нордского народа.
Большая часть теланоги, подтянутый живот, руки и голова открыты и предоставлены на милость жестокому ледяному ветру, который едкой змеёй пытается изъесть тело клыками ледяных поветрий. Но если бы суровый герой не любил атморский хлад, то явно не открывал так тела и не прослыл в сказаниях своего народа великим героем, которому всё нипочём.
Его бороду и длинные светлые волосы неистово трепещет лихой, обжигающий северным холодом ветер, однако суровый и стойкий атморец словно, насмехался над буйной северной стихией и стоит, даже не подавая признаков того, что в его кожу вгрызется ледяной ветер севера.
Великий воин долго мог стоять и вглядываться в ворожащие душу северные пейзажи, но черты его лица говорят, что воитель взволнован и напряжён. Видимо его дух ест какая-то проблема, но тут же готовится развернуться. Воитель чутким слухом, уловил звук приближающихся шаговкак мех и кожа на сапогах шуршат под северным горным камнем.
Лорд, Исграмор, вас было трудно найти, сквозь песни завываний ветра, издалека молвил подходящий человек.
Что ты хотел? грубо кинул вопрос суровый воитель.
Вы обдумали, ту находку? Вы же не приплыли сюда тайком, чтобы просто полюбоваться Йолкурфиком?
Всю ночь глаз не смыкал, уже более спокойно ответил Исграмор.
И что вы думаете? Мой лорд, вы же понимаете, что оставлять такое без присмотра нельзя. Это артефакт неистовой мощи, немного с робостью, изза присутствия столь могущественного воина, твердил атморец, укутанный в шкуры. Он страшной силы, и мы не можем его оставить просто так.
Я знаю это. Назови, что сам думаешь? с небольшой, выдержанной требовательностью истинного лидера спросил Исграмор.
Мой лорд, это сложно, вы должны понимать
Лицо могучего воина исказилось в гримасе отвращения к тому, что рядом стоящий с ним человек стал юлить и выкручиваться, что совершенно не подобало поведению и принципам северного народа.
Не будь как размягчённые южане. Наши ответы должны быть отчётливы и честны, как и наши души, грозно вымолвил Исграмор.
Мой лорд, я не знаю, что делать с этойвещью, кратко выплеснул фразу атморец, желая поскорее восстановить свой статус в глазах сурового воителя.
Ты же понимаешь, что подобных артефактов во всём мире, как звёзд на ночном небе? И если их все собрать вместе, то ни один народ не сможет устоять перед силой, которая окажется в руках? Ты это понимаешь?
Да, мой лорд, последовал утвердительный ответ.
А посему, никто не должен владеть такими могущественными артефактами и вещами, разве сами боги не спустятся и не заберут их. Но суровая правда, в том, что боги не спустятся, а вещи останутся, искушая тёмные сердца. И ими никто не должен владеть в этом мире. Ни одна раса не должна взять в руки его и даже драконам такое в лапы давать нельзя и тем более нас должно лишить такой силы.
Боги? удивился собеседник. Разве они есть? Мой лорд, если бы они существовали, то явно не позволили бы, чтобы такие вещи существовали, ибо такие артефакты могут поколебать саму их божественную суть.
Во имя Кин, не богохульствуй!
Мой лорд, я просто хочу сказать, что те, в кого мы верим, вряд ли можно назвать богами порой начинает казаться, будто вовсе нет никаких богов да и как те, кого мы называем богами ими могут быть, если столь могущественные артефакты способны пошатнуть само их могущество?
Эти вопросы не для моего разумения. Иди лучше и толкуй об этом с жрецами и служителями культов. Явоин, мне до этого дела нет.
Да, мой лорд, ваши приказы, господин? утвердительно, по-атморски сурово и требовательно вопросил человек.
Вот тебе мой наказ, о котором должен знать только ты, не обязательно об этом говорить совету, как и о моём присутствии. Ты должен отобрать полсотни самых крепких телом и духом мужчин и женщин. Они должны быть сведущими в науках военных и магических, а также знать самые разные области в организации тактики. Их язык должен быть искусен, как бардовская лютня, чтобы вести дела политические. Но главное их требованиеабсолютная стойкость к искушениям тёмных сил. Их дух должен быть крепким как наш камень и сталь, а душиизлучать свет самого солнца. Снаряди их, от моего имени, самым лучшим оружием и броней, которые только найдёшь на складах и кузницах. Вот тебе моё право на это. Сказал Исграмор и со звоном, как монету, кинул в сторону человека массивную потемневшую печать, означавшие то, что предъявивший её действует от лица владельца.
А что вы будете делать? словив печать, спросил атморец.
Я вновь отправлюсь в постепенно строящийся Саартал и погляжу на то, о чём сказано в записях переселенцев и насколько это соответствует твоим словам. Надеюсь, моё отсутствие прошло незамеченным. Если ты говоришь, что сила этой сферы столь могущественна, то я приложу все усилия, чтобы оградить эту вещь от остального мира. А пока нам придётся надеяться на то, что воины, нами созданные обеспечат мир этому миру. И все наши надежды должны возлагаться на этих людей, ибо только они в схватке с истинной тьмой, станут первым щитом. Грозно, но в тоже время поучительно сказал Исграмор и как только его губы сомкнулись, могучий воин резко развернулся и направился в порт, чтобы сесть на корабль до Скайрима.
Пролог
Четвёртая эра, двести первый год. К востоку от Гидеона.
Стоит глубокая и очень мрачная осень, застлавшая томной серостью запад Чернотопья. Солнца на небе вот уже дня три не наблюдается. Слышен лишь плачь небес.
Ужасный ливень хлещет несколько дней подряд, хотя для этих краёв тамриэльской весной дождливая погода есть обыденность. Ледяной ветер дует, не переставая, промораживая до самых костей любого, кто посмеет выйти из помещения и представить себя безумным порывам воздушных масс Тамриэля. Деревья, подобно старым вдовам, медленно и со скрипом покачиваются под напором порывистого ветра, издавая характерный скрип. Дождливая погода стоит уже несколько дней, одаривая серостью ближайший город и проминавшая в душах жителей неизгладимую вмятину.
На окраине города стоит небольшой старый дом, который одним видом наводит ещё больше печали. Снаружи он походит на разбитые бараки, которые по чистому недоразумению имперские власти ещё не снесли. Его неизменным атрибутом стали старые покосившиеся, покрытие густым мхом и плесенью и практически сгнившие, потерявшие всякий цвет стены, почти расколоченная крыша, через которую обильно стекала вода, дополнявшаяся выбитыми окнами, оставленные даже без рам, но заколоченными изнутри. Фундамент настолько осел и сгнил, что с каждым годом постройка всё больше и больше уходит под землю, как корабль с пробитым днищем под воду.
К дому приближается тройка воителей. Каждый доспех тускло блистает от количества влаги, выказывая образы тяжёлой имперской экипировки, на спине которой бряцают арбалеты. Лица же легионеров скрыты под цельными шлемами, увенчанными чёрным гребнем. Они идут шагом твёрдым, не прячась или крадясь, а прямо, сжимая короткие мечи, сияющие ярким серебром. Но вот их обгоняет человек, экипировавший чёрный плотный доспех имперского типа, с багряно-пылающим оком на груди, лик его укутан под маской, а в руках арбалет.
Отряд припал к двери, и все воины коснулись арбалетов на спине, медленно их, снимая и заготавливая.
Готовьте арбалеты. Валите всех, кроме него, ещё раз предупредил воин в чёрно-имперской броне. Высший эльф с механической лапой. Всё, работаем!
Солдат в блестящем доспехе отошёл в сторону и, держа арбалет в правой руке, левую опустил в кисет и спустя секунду, с его руки вырывается шквал пламени. Силы магического огня хватило, чтобы обратить дверь в дождь щепок.
Внутрь хлынул слабый тусклый свет, но и этого хватило. Раздался страшный вой и голодный звериный рёв, отразившийся воплем страха в душах. Оголодавшие бестии ночи бросились прочь от источника света.
Арбалеты дрогнули. Две твари в лохмотьях рухнули замертво, но впереди ещё шесть таких же. Рык и крик стали предтечей скорой атаки и существа волной хлынули вперёд. Серебро у бёдер лязгнуло и имперцы вступили в битву. Клыки и когти против священного металла, на стороне тварей ночи численное превосходство, однако легионеры сильнее, тренированнее и крепче. По доспеху забегали вспышки фонтанов искр, выбиваемые безнадёжными ударами, но результата это не приносит.
Вперёд вырвался воин в тёмной броне. Осталось две бестии, взглядом голодных зениц, изъедающих имперца. С каменным суровым лицом он бросился вперёд, выбивая стук каблука по сгнившему полу. Первый удар длинного меча рассёк запястье изменённого орка, а затем человек перехватил орсимера и закрылся им как щитом. Лапа босмера одним могучим ударом сокрушила голову бывшего собрата по проклятью, выбив дух. Имперец отбросил тело и одним дуговым восходящим движением провёл лезвием по подбородку эльфа и перевёл удар в выпад, угодив остриём в сердце.
Отряд переглянулся. Всюду лежат тела тех, кто был мёртв до последней кончины. Помещение вытягивается в прямоугольник, его стены и потолок, полвсё скрыто за покровом мрака. Отряд глубоко задышал от возбуждения, тут же ощутив, как к горлу подступил тошнотворный ком от царившего здесь зловония.
Пусть тьма рассеется, имперец с оком на броне поднял руку и ладонь увенчалась рассветным сиянием. Светом императора.
Холодный мрак отступил, а вместе с ним и покров многовековой тайны. В самом конце залы стоит небольшое рваное кресло, у которого груды мебельного мусораразбитый диван, пара переломанных шкафов. На выцветшее-алом диване расселась фигура, облачённая в ткани тёмной ночи и таинственности, чуть приподняв лицо, опираемое на правую ладонь.
Зачем вы пришли сюда? с высохших перекошенных от боли уст донёсся неимоверно печальный голос.
Молчать! рявкнул имперец и ступил вперёд.
Лицо сидящего на диване незнакомца полыхает старым недугом. Оно осунулось и побледнело, утратив прикрасы золота альтмерского рода, превратившись в картину вечной смерти. В глазах, за оттенком призрачного нефрита, горит пламя, неистовый огонь древнего голода. На серебряных волосах существа, нисходящих до плеч, покров из грязи.
Кто вы? снова спрашивает альтмер и поднимается, опираясь на подлокотники пальцами, увенчанными когтистыми ногтями, но есть странностьлевая рука в перчатке. И зачем вы тут.
Отряд приблизился к заражённому альтмеру и вздел арбалеты, уставив острие болтов в область сердца.
Не смей выкинуть что-нибудь, грубым обрывистым голосом заговорил имперец. Их арбалеты быстрее твоих движений, нечисть.
Хорошо, тяжко выдохнул эльф. Я хочу подышать. Позволите? не дожидаясь ответа, шаркнув простой рясой, эльф плавно двинулся к окну.
Ты не сможешь. Тымертвец, грубо бросил слово командир группы.
И всё же, исхудавшая ладонь мертвеца сжалась на деревяшке и оторвала её. Хлынул ещё один поток света, ударивший в лицо эльфу, но тот даже не поморщился, словно он не из ночных тварей, боящихся лика солнца.
Высший эльф уставился в окно, посматривая на слёзы неба. Дождь напомнил ему о тех, старых и далёких временах, что зиждились в его памяти и не давали спокойствия. Боль, счастье, уныние, радость, любовь и ненависть взыграли в его памяти, приходя с моментами из жизни, которые он готовился изложить в своей памяти.
Как тебя зовут?
Кто же вы? вопросил эльф. Вам нечего бояться, я не уйду отсюда. Да и не желаю.
Можешь называть «Первый». Служба Пенитус Окулантус.
Как вы тут оказались? Чернотопьене ваша юрисдикция.
Нам выдали Ан-Зайлиль разрешение на проведение операции, поднял голос «Первый», перейдя на требование. А теперь, ты нам расскажешь всё. Историю. События. И об артефактах, что так нужны Империи. Но начнём, пожалуй, с имени. Назови его.
Пару секунд помедлив и с неимоверной жгучей печалью, скрытой за глазами мертвеца, мужчина ответил:
Азариэль
Том 1. Орден
Часть первая. Начало начал
Глава 1. Заря
Южный Тамриэль. Валенвуд. Третья эра, двести семьдесят восьмой год.
Рассветает. Солнце плавно начинает путь с востока, озаряя землю и разгоняя оставшиеся тени сумрака, плавно идя по земле и развивая ночной мрак. Хлад ночи стал постепенно сменяться утренним потеплением. В этой части света утро начинается с лёгкой прохлады, улучшенной умеренным морским бризом, который рвётся ласковыми воздушными потоками с юга, что превращает каждый солнечный день в череду приятных моментов.
На городок опустился свет, отгоняющий мрак и в каждый дом, каждое окно устремились лучи утреннего солнца, развеивая полуночную прохладу. Яркий свет мягко проникает и в окна старого дома, поставленного практически у края селения, заставляя молодого жильца понять, что ночь скинула с города мрачный покров, и пришло великолепное утро. Юноша, потирая глаза и через зёв, стал медленно и лениво просыпаться, скидывая вуаль сна.
Эфемерное, лёгкое полотнище ткани, служившее одеялом, отброшено прочь и свет пал на желтоватую кожу. Житель дома стал подниматься, лениво откидывая светло-золотистые волосы и протирая глаза. Его лицо, вытянутое, с отточено-заострёнными чертами лица обернулось к окну, и нефритовые очи впились в образы того, как небольшой куст бьётся листьями о стекло. Он поднялся с деревянной кровати, смягчённой кусками ткани и набитым пухом чехлом, выступающим в роли подушки. Рубаха, белая как облака, повисла на стройном теле и слегка трясётся с каждым шагом.