Мир этот был местом даже более жутким и опасным, нежели я предполагал изначально, хоть я и до этого не ожидал от него ничего хорошего. Первый встречный оказался монстром, который чуть не прикончил меня. А если учесть, что я потерял море крови, что левое предплечье раздроблено, и рукой я больше пользоваться не могу, да ещё и заражение скоро начнётся, можно считать, что всё-таки он меня убил. Я егоконечно, тоже, но это слабое утешение. Теперь яне жилец.
Я повернул голову к дохлому существу. Удивляться тому, что увидел, больше не было сил, и я просто наблюдал, как труп начал тлеть, становясь пеплом, который тут же улетучивался. Минута-другая, и монстр превратился в тёмно-серую кучку. Она становилась всё меньше и меньше, пока совсем не исчезла. Теперь только чёрная жижа на снегу напоминала о произошедшей тут схватке.
С соседних улиц донёсся вой и вопли, похожие на те, что издавал монстр, прежде чем наброситься на меня. Значит, тут были и другие. Возможно, их привлекли звуки драки, а можетзапах крови. Так или иначе, они шли сюда, и они находились уже близко. Надо сваливать. Подыхать в зубах тварей я не собирался. Как угодно, только не так.
Я поднялся. Дикая слабость разливалась по всем телу, голова кружилась, а боль в руке мешала думать, поглощая всё внимание. Я поднял разряженный пистолет и запихнул обратно в нагрудную кобуру, надел треуголку и поковылял прочь. Вой и вопли доносились в основном с той стороны, откуда я пришёл, значит надо двигаться в противоположную, надеясь найти убежище, прежде чем твари выследят и разорвут меня на части.
Ноги подкашивались, перед глазами стояла пелена, но я шёл, влекомый страхом и инстинктом самосохранения. «Теперь не сбежать», крутилась в голове мысль, но ноги продолжали идти, неся меня подальше от площади с виселицами. Время от времени я утирал широким обшлагом заливающую глаз кровь. В пространстве я уже не ориентировался. Просто брёл от двери к двери и дёргал их за ручки, ища открытую, а за спиной раздавался рычание и вой неведомых существ. Я был в отчаянии. Надежда уходила с каждой запертой дверью, и теперь страх владел мной без остатка. Запрыгнуть бы в окно, но окна были слишком высоко, и с покалеченной рукой я бы не забрался туда, а подумать, как это лучше сделать, я уже не мог. Только боль и страх в голове. Больше ничего.
Первый раз умирать было не так страшно, как сейчас. Тогда всё произошло слишком быстро, а сейчас я брёл из последних сил, с ужасом представляя, как существа снова будут рвать мою плоть. Наверное, только эти мысли и давали мне сил бороться за жизнь и продолжать идти, вместо того, чтобы рухнуть посреди дороги, отдавшись на произвол судьбы.
Я обернулся и увидел в конце улицы зверей, похожих на больших собак. Они следовали за мной. Количество я не сосчитал. Семь? Десять? А у меня только один заряженный пистолет, да и то, когда руки трясутся, хрен в кого попадёшь.
И я побежал. Вопли и вой усилились. Звери чуяла кровь, теперь они не отстанут. На одной из улиц, которую я пересёк, показались две человеческие фигуры. Твари окружали со всех сторон.
Я бежал, спотыкаясь чуть ли ни на каждом шагу. Дорога пошла в горубежать стало тяжелее. Я свернул на узкую улочку, кое-как втиснутую между двумя рядами серых домов и каменных оград. Улочка была извилистой и настолько тесной, что два человека с трудом бы тут разошлись. Я выдохся, и жадно хватал ртом воздух. Здоровой рукой я опирался о стены, и только так удавалось держаться на ногах. Впередилестница. Я взбежал по ней и вскоре оказался на ещё одной площади, только поменьше.
Дома тут выглядели богаче: фасады были оштукатурены, кое-где виднелась лепнина и прочие декоративные элементы. Но рассматривать местную архитектуру мне сейчас было некогда: я искал убежище. Взгляд почти сразу упал на небольшую часовню с колокольней. Дверь оказалась приоткрыта. Спасение! Я ринулся к зданию. Внутри могла поджидать очередная опасность, но я не думал об этом. Только одна мысль владела мной: спрятаться от тварей, что шли попятам.
Влетев пулей внутрь, я запер за собой дверь на задвижку и без сил сполз на холодный каменный пол, переводя дыхание. Теперь монстрам не добраться до меня, я в безопасности. Может быть, я погибну, но точно не от зубов лютых тварейи одно это уже радовало.
В здании царил полумрак. Свет проникал через «розу» над входом и через узкие окошки под потолком, но его было явно недостаточно, чтобы осветить даже столь небольшой зал. Почти всё помещение занимали скамьи, как в католическом храме, а у стены напротив входа находился алтарь. Подсознательно я ожидал увидеть тут христианскую символику, но её здесь не оказалось.
Вместо креста с распятьем за алтарём возвышалась огромная статуя могучего бородатого воина с закрытым капюшоном лицом. В руках он сжимал массивную палицу, его плечи и предплечья были обвиты выползающими из-за спины каменными змеями, а на груди красовалась десятиконечная звезда.
Я прислушался. Только сейчас пришла в голову мысль, что в святилище может кто-то находиться, кроме меня. Но тишину нарушали лишь звуки, доносящиеся с улицы. Я поднялся и проковылял вглубь храма. Устроился за алтарём, откинувшись на каменную плиту. Силы покидали меня, перед глазами всё плыло, а за дверью рычали звери. Они знали, что яздесь, и уходить без добычи не собирались.
Я откинул голову и, кажется, отключился на какое-то время. Очнулся, когда почувствовал боль. Я и до этого её чувствовал, но сейчас она стала другой. Она походила на ту, которую я испытал, попав в ледяную воду, но теперь боль локализовались в покалеченной руке и в раненой голове. Я стянул с себя накидку и кафтан и остался в камзоле и рубахе, рукав которой, а точнее лохмотья, в которые он превратился, насквозь пропитался кровью. Предплечье покрыла отливающая чернотой бугристая ледяная коркатакая же, как и во время приступа, случившегося со мной в доме несколько часов назад. А боль становилась всё сильнее. Я не выдержал и снова потерял сознание.
Когда очнулся во второй раз, ран больше не было, рука под окровавленной рубахой выглядела вполне здоровой. Я сжал ладонь в кулак и не испытал никаких болевых ощущений, хотя раньше и пальцем не мог пошевелить. Не веря самому себе, я ощупал костьона оказалась цела. Странно Я же помню, что рука чуть ли ни на мышцах висела. Только шрамы напоминали о страшных ранах от зубов монстра. Раны не голове тоже зажили. И произошло это за какой-нибудь час или даже меньше, пока я валялся без сознания.
Чёрная ледяная корка исцелила меня. Теперь понятно, каким образом за ночь зажила рана в груди. Не похоже, что у юноши, в которого я вселился, раньше имелась эта способность. Скорее она появилась после того, как девица вколола мне то вещество. Как она его называла? Кровь Чёрного Бога, кажется Странно это звучит, конечно, но то, что со мной произошло за последние часы, было ещё более странным.
Я прислушался: на улице тихо. Монстры либо ушли, либо ждали, притаившись за дверью. Я встал. Слабость по-прежнему наполняла тело, но не столь сильная, как раньше, да и таскорее от голода. Есть хотелось ужасно, да ещё и во рту пересохло. Во фляге оставалось вино, и я утолил жажду, а заодно сгрыз несколько сухарей.
Свежим взглядом осмотрел храм. Теперь тут стало ещё темнее: на улице смеркалось, и зал погружался во мрак. Вдоль стен стояли полуколонны, капители которых были украшены пучками каменных змей. Больше никакого декора я не обнаружил. Кажется, тут поклонялись какому-то змеиному богу. Подробностей я не знал, да и плевать мне сейчас было на богов, только если они, конечно, не решат помочь мне выбраться отсюда.
Поднявшись на колокольню, куда можно было попасть прямо из храма, я обозрел местность. Во все стороны, насколько хватает глаз, раскинулся город, и крыши домов чернели в сгущающихся сумерках. Кое-где торчали серые монолиты храмов. Вокругни одного огонька. Улицы тонули во тьме. Вдали на горе виднелись очертания огромного то ли замка, то ли дворца, смутно вырисовывающегося на фоне пасмурного неба. Подумалось, что неплохо было бы туда попасть. С горы я хотя бы смогу лучше осмотреть местность. Да и мало ли что полезного там отыщется? Но посмотрев вниз, я понял, что мне даже из часовни будет выбраться непросто. Перед входом толпились существа, похожие на больших облезлых собак. Я насчитал восемь. Некоторые просто замерли на месте, уставившись куда-то вдаль. Другие медленно бродили кругами. И мне это совсем не нравилось.
Я вернулся в зал, сел на скамью, достал мешок с сухарями и принялся грызть их, запивая вином. Горстку оставил на следующий приём пищи. Больше кушать было нечего. Да и вино заканчивалось. Если я не придумаю способа выбраться отсюда и не найду съестное, придётся туго. На горизонте замаячил призрак голодной смерти. Выжить в зубах монстров и подохнуть от голодачто может быть досаднее и нелепее Значит, надо что-то придумывать. На улице совсем стемнело и я, дабы не сидеть во мраке, зажёг фонарь. От его света стало тепло на душе, даже уверенность появилось. «Всё будет хорошо, подумал я. Я ещё жив и, каким-то чудом, здоров, а значит, выкарабкаюсь. Сегодня мне повезло. Глядишь, повезёт и завтра».
На улице грохнул выстрел. Существа за дверью завыли и зарычали. Тут я вспомнил, что один из пистолетов у меня так и лежал незаряженным, и принялся спешно заталкивать в ствол бумажный патрон, предварительно отсыпав из него на затравочную полку немного пороха.
Грохнул ещё один выстрел. На некоторое время всё смолкло, а потом входная дверь задёргаласькто-то ломился внутрь.
Глава 3
Грохот трясущейся двери эхом разносился под сводами святилища. Неизвестный пытался попасть внутрь и что есть мочи дёргал ручку, не понимая, кажется, что дверь заперта на засов. Я замер. Фонарь направил в сторону входа, в обеих руках я сжимал по пистолету.
Логика подсказывала, что если ломится тот тип, который стрелял, значит эточеловек. Не может звероподобное существо владеть огнестрельным оружием. Но пугала тупая настойчивость, с которой неизвестный пытался попасть в моё убежище. Не похоже на человека. Да и после всего происшедшего я больше не хотел иметь никаких дел с обитателями этого мира. Чревато, так сказать, плохими последствиями. Пусть мой организм и умеет самоисцеляться, но попадать в зубы тварей всё равно не хочется. А пулю словитьтем более. И поэтому я просто сидел и ждал, что будет.
Наконец, дверь перестала трястись. Я подождал ещё некоторое время, а потом прицепил фонарик на пуговицу, встал и, стараясь не греметь сапогами и амуницией, подкрался к двери и прислушался.
Снаружи было тихо. Сколько бы я ни слушал, ни одного звука так и не донеслось до моих ушей. Тогда я погасил фонарь, осторожно отодвинул засов и приоткрыл дверь, выставив вперёд пистолет.
Никого. Ни один звук не нарушал ночную тишину. Я окончательно осмелел, вышел и осмотрелся. Было темно, дома напротив казались сплошной чёрной стеной, и я не мог разглядеть, есть ли там кто-нибудь.
Перед дверью обнаружились следы множества звериных лап, а поверх них я заметил следы подошв. Сомнений никаких: тут был человек. Вот только с какими намерениями он приходил? Почему он не позвал меня? Зачем так бестолково ломился в закрытую дверь? Всё-таки хорошо, что я не открыл: с этим типом было явно что-то не так.
Я рассудил, что переться в ночь по этому страшному пустому городубезумие, а потому решил переночевать в святилище, а когда рассветёт, двинуться по следам незнакомца. Если тут есть разумные люди, значит, они где-то живут и что-то едят. Больше всего меня сейчас интересовало второе, поскольку запасы съестного подходили к концу.
Вернувшись в святилище и заперев дверь, я стал думать, где лучше устроиться на ночлег. Попробовал расположиться на скамье, но та оказалась слишком узкой. Тогда я улёгся за алтарём прямо на полу. Одежда моя была тёплая, да и холода я не чувствовал, поэтому надеялся, что не простужусь.
Перед сном опять долго размышлял об этом странном месте, о смерти, которая почему-то не оборвала мой жизненный путь, и о человеке, в теле которого я очутился. Судя по ране в груди, его явно кто-то пытался убить. Да и белокурая девица говорила о каком-то предательстве. Так кто же я? И кто меня предал? Да и куда надо выбраться? Уже день прошёл, а ответов никаких. Мозг взрывался от догадок, которые были одна другой нелепей.
Потом вспомнилась семья, оставшаяся в моём старом мире, вспомнилась мать. Я злился на дядю Витю, из-за которого так нелепо, да ещё с летальным исходом оборвалась моя поезда домой. Вот же старый баран! Ездил он тут, видите ли! Пять километров захотел сократить И что теперь? Я оказался непонятно где, да и сам он, небось, утонул. Там выбраться нереально.
Досада сменилась тоской. Аж плакать захотелось от осознания того, что ни мать, ни жену с сыном я больше никуда не увижу. Для них я умер. Жена осталась вдовой, ребёноксиротой, а мать потеряла единственного сына, который двенадцать лет не был дома. И всё из-за нелепой случайности и неосторожности.
Усилиями воли я заставил себя не думать о доме. Смысла нет жалеть о том, что ушло и больше не воротишь. Теперь у меня другая жизнь в другом мире, и чем скорее я с этим смирюсь, тем лучше.
И всё же душу щемило. Грусть и тоска вгрызались в сердце больнее, чем зубы монстров. С этими чувствами я и заснул.
Сон во Сне 1
Облокотившись на мраморную балюстраду, я взирал на город, что раскинулся у подножья горы, на вершине которой находился дворец и окружающим его садом. Рядом стоял высокий мужчина средних лет, облачённый в чёрный кафтан с широкими обшлагами и золотой вышивкой по бортам, под кафтаном виднелся золотистый камзол, из-под рукавов выглядывали кружевные манжеты рубахи, а икры обтягивали белые чулки.
Лицо мужчины было суровым и загрубевшим. Три шрама «украшали» его: два небольшихна лбу, а третий, самый большой, пересекал лицо по диагонали. Мужчина носил аккуратно подстриженную и ухоженную бородку, а длинные волосы его были стянуты хвостиком на затылке. Высокая треуголка белела пышной окантовкой из перьев, а на боку висела тяжёлая шпага с витой гардой. Облик его говорил о том, человек этоточень богатый и, скорее всего, знатного происхождения, а ещё онбывалый воин, проведший в боях и походах немало времени.
Отец, мой голос был подростковым, ещё до конца не сломавшимся, кто эти люди, которых сегодня сожгли на главной площади? Это колдуны, да? Те, кто поклоняются Чёрному Богу?
Да, Даниил, ты всё верно понял, мужчина старался говорить мягко, хоть и чувствовалось, что такая манера общения ему непривычна. Понимаю, первый раз это зрелище вызывает не самые приятные ощущения, но и ты должен понимать, что эти мерзавцы сами выбрали свой путь.
Среди них были молодая женщина и мальчик, сказал я.
К сожалению, каждый может сбиться с пути истинного и встать на сторону зла. И тогда остаётся лишь одно, в голосе мужчины послышались железные ноты. Ты должен чётко понимать это. Вкусив пепельную смолу, человек перестаёт быть человеком, оставаясь таковым лишь с виду, да и то до поры до времени. Когда ты увидишь, во что превращаются те, кто служит Чёрному Богу, ты не будешь испытывать к ним ни милосердия, ни сострадания.
Я понимаю, отец.
Это хорошо, как-то устало проговорил он, хорошо, что понимаешь. Если ты когда-нибудь встретишься с подобным, твоя рука не должна дрогнуть, кто бы перед тобой ни оказался: мужчина, женщина, ребёнок. Конечно, это работа следственного отдела, но всякое случается в жизни.
Я промолчал. В голове вертелась куча непонятных мыслей и слов.
Я знаю, о чём ты думаешь, Даниил, сказал мужчина после долгого молчания, знаю, о чём ты переживаешь. Не терзай себя почём зря. Всему своё время. Тысветлейший, и это главное. В тебе течёт кровь великого клана. Талант не всегда раскрывается в раннем возрасте, иногда Господь дарует его много позже. Я знавал такие случаи. У тебя есть ещё год, прежде чем ты отправишься в Сон на свою первую охоту. Время есть.
А если нет? я выпрямился и пристально посмотрел на мужчину, которого называл отцом. Что если у меня не откроется талант? Я знаю, что говорят мои мать и старшие братья. Они считают, что я незаконнорожденный. Это правда?
Ложь! грозно оборвал меня мужчина, и от его взгляда захотелось провалиться сквозь землю. Тысветлейший. Запомни это, сын. А если кто-то будет распускать во дворце эти гнусные слухи, велю ему выдрать язык и скормить собакам. Посмотри на этот фонарь, приказал он.
Я взглянул на чугунный столб с фонарёмодин из нескольких, что стояли вдоль балюстрады.
Ну? Зажги его.
Я мысленно связался с кристаллом, что находился в стеклянном плафоне, и тот засветился.