Я больше не знаю, кто я, пробормотал я.
Чарли! позвала Стефани, и звук ее шагов оповестил о том, что она спускается по лестнице. Чарли?
Приближение сестры придало Чарли мужества, и она выскочила из укрытия, стуча ботинками по разбросанным клочкам нот, которые я все равно не смог бы сыграть.
Чарли! воскликнула Стефани, когда младшая сестра чуть не врезалась в нее, и оглядела развернувшуюся сцену. Боже мой! Что здесь случилось?
Чарли переводила взгляд с меня на сестру в надежде, что в любой момент та наконец меня заметит.
Мы оба на это надеялись, хоть и по разным причинам.
Я-я просто рисовала, ответила Чарли.
Это я вижу. Но зачем ты порвала свои рисунки и разбросала их по всей комнате? Это некрасиво.
Это не я.
Дай догадаюсь, сухо начала Стефани. Пришел Зедок и разорвал все рисунки, так?
А потом разбросал, подытожила Чарли.
О, правда? вздохнула Стефани и наклонилась, собирая все обрывки в одну стопку. И зачем ему так делать?
Возникли проблемы, прошептала Чарли, из-за того, на чем я рисовала.
О чем ты говоришь? Стефани подошла к разбросанным карандашам. Нет у тебя никаких проблем. Лучше иди сюда и помоги мне все собрать.
Пока они вместе убирали весь этот бардак, Чарли пристально наблюдала за мной, а я скользнул взглядом к своим пальцам, которыми коснулся клавиатуры пианино.
Послушай, пробормотала Стефани, складывая карандаши в железную коробку, завтра мне нужно пораньше уехать в школу, чтобы закончить домашнее задание, поэтому тебя отвезет отец. Но позже я тебя заберу, хорошо?
Я нажал на аккорд, и Чарли испуганно подпрыгнула от неприятного звука.
А вот Стефани никак не отреагировала. Она подошла к пианино и уже схватилась за чехол от пыли, но заколебалась. Стефани опустила свободную руку на открытые клавиши, однако не спешила на них нажимать. Вместо этого она провела пальцами по уцелевшим клавишам и по углублениям, в которых их недоставало.
Я вгляделся в лицо девушки и увидел на нем выражение, которое не мог не узнать.
Она прислушивалась к музыке.
Тот факт, что я не мог тоже ее услышать, отозвался глухим эхом зависти. Но она угасла так же быстро, как и появилась, сменившись еще более опасным чувствомлюбопытством. Опасным, потому что худшей идеи, чем удовлетворить его, не могло прийти мне на ум.
И все же, находясь так близко к Стефани, даже самый большой глупец не смог бы не заметить боль, которая на мгновение исказила черты ее лица.
Я оглянулся на Чарли в надежде понять причину боли ее сестры.
Но Стефани прервала момент, снова накрыв пианино чехлом от пыли.
Идем, тебе нужно позавтракать, обратилась она к Чарли, отвернувшись от пианино и от меня. Ты какая-то бледная.
С этими словами она взяла сестру за руку и повела на кухню, но Чарли смотрела на меня до тех пор, пока они не скрылись из виду.
Неожиданно я перестал быть единственным невидимым обитателем этой гостиной. Этого дома.
Какая музыка сейчас звучала в голове Стефани?
Чья музыка?
Опасные вопросы, о которых мне не следовало размышлять. Особенно учитывая клятву, которую я дал одному неприятному человеку и запрещающую мне вмешиваться в жизни всех живих людей, встречавшихся на моем пути.
Неважно, что слышала Стефани в своей голове, по-настоящему важно должно быть только то, что она не слышала меня.
Но, возможно, после сегодняшнего общения Чарли скажет что-нибудь, что изменит ситуацию.
А пока что мне придется воспользоваться тем, что меня не видят и не слышат, чтобы спланировать хитроумный, но более надежный ход для достижения желаемого результата.
Насколько огромными кажутся нависающие над тобой тени, когда ты не видел, как они постепенно удлиняются? Когда убедил себя, что их там вообще не было?
Достаточно огромными, чтобы поглотить тебя до того, как ты успешь понять, что наступила ночь.
Держу пари, никто в мире не понимал этого лучше меня.
Глава третья. Стефани
Тот парень. Тот. Парень.
Я оторвалась от вычислений, которые из-за Чарли вчера не закончила.
Наверное, я бы с легкостью уже с ним расправилась, если бы ко мне не прицепилась где-то по пути суперотвлекающая тень. Он сидел через два стола от меня в пустой школьной библиотеке, наполовину скрыв лицо за толстым романом, который он даже не пытался читать.
Время от времени я ловила на себе его взгляд, но линзы очков в черной толстой оправе, которые он носил, отражали свет люминесцентных ламп над головой, из-за чего невозможно было разглядеть выражение его лица.
Хипстерские Очки, как я стала его называть про себя, впервые появился вчерав то же самое время, на том же месте. Эти факты исключали то, что я могла страдать шизофренией. Дело в том, что вчера я заметила его целых три раза.
Во время обеда он дважды медленно прошел мимо моего столика, сжимая свой поднос, словно не мог вспомнить, где до этого всегда сидел. А после уроков я заметила его прислонившимся к стене рядом с моим шкафчиком все с той же книгой. Он снова делал вид, что читает.
Сегодняшнее утро стало последним в этой псевдошпионской игре. И мне ужасно хотелось сказать ему, что я знаю, где найти такого же жуткого друга, как он сам, но для этого придется пойти ко мне домой и, видимо, остаться на ночь в шкафу Чарли, чтобы познакомиться с ним.
Встав, я сложила свой учебник и блокнот в сумку. Если высказать все ему сейчас, то у него будут целые выходные, чтобы понять, каким невообразимым чудаком он себя выставил. И к тому же мне больше не пришлось бы с ним «случайно» сталкиваться.
Когда я подошла ближе, Хипстерские Очки застыл, а его плечи, украшенные подтяжками, напряглись.
Думаю, он очень надеялся, что я пройду мимо, а не остановлюсь рядом с его столом. Он метнул на меня взгляд, и мне впервые удалось разглядеть его глаза сквозь линзы.
Ух ты, они были голубыми.
Привет, сказала я.
Э-э-э он моргнул, его винтажная стрижка с уложенной набок челкой придавала ему (небезуспешно) ретрокрутой вид. Х-хей.
Он так произнес букву «х», будто это я тут веду себя странно. И это еще больше повысило мое раздражение.
Я не хожу на свидания, выпалила я. Не делаю домашнее задание за деньги, также не принимаю и не торгую наркотиками. И мне не нравится, когда за мной следят.
Его лицо стало пунцовым. Именно на такую реакцию я и рассчитывала, потому что мои слова заставили его перестать скрываться и лишили возможности найти какие бы то ни было лживые оправдания.
Я за тобой не слежу.
Он захлопнул свою книгу, бегая взглядом вокруг, возможно, в поисках библиотекаря или кого-то, кто мог нас подслушивать.
Да что ты, невозмутимо произнесла я. Значит, ты не следовал за мной повсюду?
Следовал, да, разумно признался он, поняв, в какой угол его загнали. Слежка же, в отличие от следования, подразумевает постоянное наблюдение за жертвой, а также сбор и анализ информации. Есть разница.
Он решил преподать мне урок лексики?
Ты же понимаешь, как немыслимо жутко себя ведешь?
Понимаю! наорал он на книгу. Я точно знала, что он искренне злился только на самого себя. Мало того, что от воротника его белой рубашки, застегнутой на все пуговицы, по шее поднимался все более густой алый румянец, так я к тому же буквально чувствовала исходящий от него жар унижения.
«Умница, Стефани. Ты как следует запугала любопытного троюродного брата Кларка Кента».
Знаешь начала я, но он меня перебил.
Я очень долго пытался понять, как с тобой заговорить, чтобы не напугать, сказал он, подскочив на своем месте, и начал подниматься на ноги. И все поднимался и поднимался.
Я с трудом сглотнула и запрокинула голову, чтобы оценить его рост, почти ожидая, что у него из носа вот-вот хлынет кровь.
Миссия провалена, произнесла я, изо всех сил сопротивляясь сильному желанию сделать шаг назад, потому что иначе он победит. Парень просто стоял, но с каких пор это стало выглядеть так горячо?
Широкоплечий, с конечностями, почти слишком длинными для его тела, но в этой одежде он выглядел таким модным чудаком, который будто вышел прямо из сороковых годов и упал в аппарат для изготовления тянучки.
Я вовсе не маньяк.
С этими словами он оперся на одну ногу, обутую в конверс, и положил свои огромные руки на талию. Я уставилась на его мускулистые предплечья, покрытые волосками, так как он закатал рукава рубашки до локтей. М-м-м. Отличное телосложение, но нет.
Допустим. Тогда зачем ты следишь за мной?
Дело не в тебе, торопливо ответил он. Возможно, потому что библиотекарь, мисс Гэри, вернулась на свой пост, сигнализируя, что до начала уроков осталось лишь несколько минут. Меня интересуешь не ты, а твой
Мой что? полюбопытствовала я.
Твой дом.
Я недоверчиво посмотрела на него:
Мой дом? Это какой-то эвфемизм для?..
Нет, конечно!
Мы оба посмотрели на мисс Гэри, которая взглядом прожигала дыры в Хипстерских Очках. Повернувшись обратно ко мне, он снова понизил голос:
Ты живешь в «Молдавии».
В Румынии?
Нет, он поднял руку, будто я испытывала его терпение. Так называется твой дом. Точнее, назывался, прежде чем его населили призраки. В смысле, настоящие призраки.
Я сверкнула на него сердитым взглядом, стараясь передать все мое пренебрежение и скептицизм:
Ты преследуешь меня повсюду, потому что думаешь, что в моем доме живут призраки.
Я преследую тебя, потому что знаю это, его голубые глаза загорелись странным голодом. Конечно, ты не в первый раз это слышишь.
Теоретически он был прав. Чарли тоже говорила, что в ее шкафу живет страшный монстр. Но когда я уложила ее с собой, никаких больше упоминаний о чудовищах в шкафах не последовало, и мы обе крепко уснули.
И вообще, я не верила в привидения или во что бы то ни было, если это нельзя было измерить, зафиксировать или доказать их существование.
Вообще-то, ты первый мне об этом говоришь, решила я приврать, потому что я никому не говорила, в какой дом переехала.
Он вмиг побледнел, а румянец на щеках бесследно пропал.
Я-я слежу за этим домом, начал он заикаться. Он пустует уже много лет, и никто не задерживался там дольше, чем на несколько месяцев.
Так это потому, что он едва пригоден для жизни.
Он ведь достался вам за гроши?
Верно, он разваливается по частям, поэтому наш отец его перепродает.
Я нахмурилась. Зачем я это рассказываю?
Вы хотя бы интересовались историей дома, прежде чем купить его? поинтересовался парень, сложив руки на груди.
Что тебе нужно? спросила я, повторив его позу. Похоже, это заставило его почувствовать себя еще более некомфортно, потому что он опустил руки.
Мне просто любопытно, сказал он. Потому что раньше я никогда не разговаривал с жителями этого дома. И хотел спросить Ну, не замечала ли ты что-нибудь странное.
Ты странный. Это считается?
Он посмотрел в сторону мисс Гэри за стойкой, которая делала вид, что занята работой и совершенно нас не подслушивает.
Опустив взгляд на свои кеды, он кивнул.
Я подавила победную ухмылку, почти сочувствуя ему.
Вообще-то, сказала я уже мягко, когда мы только въехали, случилось кое-что странное.
Он медленно поднял на меня глаза, стараясь понять, насколько я серьезна.
Я слышала голос, доносившийся сквозь стены. Это был тот парень.
Хипстерские Очки молчал, но его серьезный и хмурый взгляд, который с каждой секундой становился все нетерпеливее, явно кричал: «Что же сказал этот голос?»
Так что я решила завершить свое представление:
Он сказал, что его зовут Бадди Холли, и он просил передать тебе, что хочет вернуть свои очки.
С этими словами я прошла мимо него и бросила последний взгляд на мисс Гэри, которая, могу поклясться, улыбалась, хоть и не поднимала глаз.
Эй, окликнул меня Хипстерские Очки. Я остановилась, но не повернулась. Кто такой Бадди Холли?
Над головой прозвенел звонок, и я оглянулась через плечо.
Призраков не существует.
Ну, тебе стоит дать мне свой номер телефона, сказал он, уже не заботясь о том, что может подумать мисс Гэри. На случай, если окажется, что они все-таки есть.
Ты же сказал, что уверен в их существовании.
Я быстро развернулась, чтобы он не заметил моей ухмылки, и поспешила в шумный коридор.
Глава четвертая. Зедок
По коридорам моей части дома разнесся визг пилы, как будто гарпия пировала своей еще живой добычей, предаваясь сладкому пороку.
Мистер Арманд, ответственный за весь этот адский шум, стоял посреди гостиной, нынешняя версия которой, с потрескавшейся штукатуркой на стенах и дырявым потолком, едва напоминала мою собственную.
Мужчина работал в защитных очках и не видел меня, хотя я стоял прямо под аркой у входа в гостиную, между открытыми раздвижными дверями.
Я больше часа наблюдал за мистером Армандом, злясь на него. А что еще мне оставалось делать, когда обе версии дома наполнял такой ужасный шум?
Если он и чувствовал мое присутствие, то не подавал виду.
Не сказать, что мне этого очень хотелось. Я уже приходил к нему во снах, как и к Стефани, но нужного эффекта так и не добился. Правда, так как его работа была направлена на восстановление их версии этого дома, я поддался искушению и подкинул ему образы особняка, каким он был раньше.
Он не задержится здесь достаточно долго, чтобы сделать дом хотя бы наполовину похожим на прежний, но я получил некоторое удовольствие, рассказав мистеру Арманду, как все сделать правильно.
Мистер Арманд своим мощным телосложением, темно-каштановыми волосами, бородой и усами напомнил мне рабочих верфи, которых я видел мельком, когда впервые приехал в Америку. И в этот момент, глядя, как он внешне сосредоточен на работе, а мысленно находится совсем в другом месте, я задумался, кто же из нас больше похож на призрака.
Я бы сказал, что никто. Кроме миссис Арманд, которой фактически не было, но которая незримо заявляла о своем присутствии.
В доме появились семейные фотографии, но ни на одной ее не было, в разговорах ее тоже почти никто не упоминал. Еще мистер Арманд больше не носил свое кольцо, хотя я видел уже пару раз, как он доставал его из сейфа и просто рассматривал, прежде чем убрать обратно.
Та утренняя интерлюдия Стефани с пианино не выходила у меня из головы, хотя я всеми силами старался отогнать мысли об этом. И теперь мистер Арманд, периодически бросающий взгляды на пианино, подтвердил мои догадки.
Миссис Арманд в какой-то степени еще оставалась с ними. Не так явно, как когда ее не стало.
Но боль здесь была еще свежа.
Хоть от этого было не легче, но существовало несколько вещей, отравлявших жизнь сильнее потери.
Мое любопытство угасло, и я оставил мистера Арманда наедине с сердечной болью и направился к парадной лестнице, которую, как и эту сторону дома, теперь можно было назвать величественной лишь в их разрухе.
Будь Чарли дома, она бы услышала, как я поднимаюсь по лестнице. Но обе девочки сейчас были в школе.
Преодолев последние ступеньки, я двинулся по коридору и вошел в открытую дверь комнаты Стефани.
Мое воспитание, которым мать занималась с самого моего рождения, до этой секунды не позволяло мне вторгаться в покои Стефани. Но сейчас разум и стремление к цели, не говоря уже о нехватке времени, требовали забыть о воспитании, чтобы исследовать ту небольшую трещину, которую я нащупал в броне Стефани.
Избегая своего отражения в зеркале комода, я начал искать что-то, что подскажет мне ответы.
Слово «спартанская» пришло мне на ум, когда я осмотрел комнату и оценил количество вещей Стефани, большинство которых все еще лежало в закрытых коричневых коробках, составленных стопкой.
Однако один предмет привлек мое внимание.
На прикроватной тумбочке, рядом с подушкой Стефани, стояла простая фарфоровая статуэтка преклонившего колени ангела со сложенными крыльями. Размером с ласточку, он сидел, опустив безликое лицо, и слушал музыку своей безмолвной лиры.
Эта находка меня заинтриговала.
С самого переезда Стефани не видела и не чувствовала меня ни в каком качестве. Даже появляясь в ее снах, я оставался незамеченным.
Поэтому, вынужденный исполнять роль вуайериста, я наблюдал, как она в своих ночных фантазиях предавалась чувствам к желтоволосому парню. Которого, судя по подслушанному разговору Стефани с отцом, звали Кайл Бенедикт.