В соответствии с первой системой я обозначил два года как 2011 и 2012. Мне это кажется до крайности прозаичным. Кроме того, я не помню, что важного произошло две тысячи лет назад и почему я решил вести отсчет с того года. По второй системе я давал годам такие названия, как «Год, когда я дал имена Созвездиям» или «Год, когда я сосчитал Мертвых и дал им имена». Это мне нравится гораздо больше. Так у каждого года есть свое лицо. Этой системы мне следует держаться впредь.
Статуи
Запись от Восемнадцатого дня Пятого месяца в Год, когда в Юго-западные Залы прилетел Альбатрос
Некоторые Статуи я люблю больше остальных. Одна из нихЖенщина, несущая Улей.
Другаявозможно, самая любимаястоит у Двери из Четвертого в Пятый северо-западный Зал. Это Статуя Фавна, полукозла-получеловека с курчавой Головой. Он чуть заметно улыбается и прижимает палец к губам. Мне всегда кажется, что он хочет мне что-то сказать или от чего-то предостеречь. «Тсс! как будто говорит он. Осторожнее!» Но какая здесь может быть опасность, я так и не узнал. Однажды Фавн мне приснился: он стоял в заснеженном лесу и разговаривал с ребенком женского пола.[*]
Статуя Гориллы в Пятом северном Зале всегда останавливает мой взгляд. Горилла сидит на корточках, подавшись вперед и опираясь на могучие Кулаки. Лицо этого Животного всегда меня завораживало. Его Мощный Лоб нависает над Глазами и у человека выглядел бы грозно нахмуренным, но мне представляется, что у Гориллы это означает нечто прямо противоположное. Это символизирует многое, в том числе Мир, Спокойствие, Силу и Терпение.
У меня есть и другие любимые СтатуиМальчик, бьющий в Кимвалы, Слон, несущий Башню, Два Царя, играющие в Шахматы. Последней упомяну Статую, которую не особенно люблю. Правильнее сказать, эта Статуя, вернеепара Статуй приковывают мой взгляд всякий раз, как мне случается их увидеть. Роста они примерно шестиметрового, обрамляют восточную Дверь Первого западного Зала и обладают двумя примечательными особенностями: во-первых, они много больше других Статуй в Первом западном Зале, а во-вторых, не завершены. Их Торсы выступают из Стены по пояс, Руки, заведенные назад, отталкиваются от нее, Мышцы вздулись от натуги, Лица искажены. Смотреть на них тягостно. Они как будто мучительно рвутся на свет; усилия могут оказаться тщетными, но оба не сдаются. Их Головы украшены великолепными Рогами, поэтому я назвал их Рогатыми Великанами. Они представляют Упорство и Борьбу с Жестокой Участью.
Неуважительно ли по отношению к Дому любить одни Статуи больше других? Иногда я задаю себе этот вопрос. Я убежден, что сам Дом одинаково любит и благословляет все им созданное. Должен ли я стараться быть таким же? И все же я понимаю, что в природе человека предпочитать одно другому, находить что-то более значительным, чем остальное.
Существуют ли деревья?
Запись от Девятнадцатого дня Пятого месяца в Год, когда в Юго-западные Залы прилетел Альбатрос
Есть много неизвестного. Однаждымесяцев шесть или семь назадя увидел, как медленный Прилив под Четвертым западным Залом несет что-то маленькое и желтое. Не зная, что это, я ступил в Воду и поймал его. Это оказался лист, очень красивый, скрученный по краям. Разумеется, он мог быть частью невиданного водяного растения, но мне в такое не верится. Его поверхность отталкивает Воду, как будто предназначена для жизни в Воздухе.
Часть втораяДругой
Шарф-бери
Запись от Двадцать девятого дня Пятого месяца в Год, когда в Юго-западные Залы прилетел Альбатрос
Сегодня утром в десять часов я пошел во Второй юго-западный Зал на встречу с Другим. Когда я вошел в Зал, Другой был уже там, стоял, прислонившись к Пустому Пьедесталу, и тюкал пальцем по одному из своих блестящих устройств. Он был в прекрасно скроенном черном костюме и белоснежной рубашке, красиво оттенявшей его смугловатую кожу.
Не поднимая глаз от устройства, он сказал:
Мне нужны данные.
С ним такое бывает часто: он настолько сосредоточен на своем деле, что забывает поздороваться и спросить, как я поживаю. Я не обижаюсь. Меня восхищает его преданность науке.
Какие данные? спросил я. Могу ли я тебе помочь?
Конечно. Собственно, без тебя мне не обойтись. Тема моего сегодняшнего исследования, тут он поднял взгляд от своего занятия и улыбнулся, ты.
Улыбка у него очень приятная, когда он не забывает пускать ее в ход.
Правда? спросил я. Что ты хочешь выяснить? У тебя есть гипотеза касательно меня?
Есть.
Какая?
Не могу тебе сказать. Это может повлиять на данные.
О! Да. Верно. Виноват.
Все в порядке. Нет ничего естественней любопытства. Он положил свое блестящее устройство на Пустой Пьедестал и сказал: Сядь.
Я сел на Плиты, скрестил ноги и стал ждать вопросов.
Удобно? Отлично. Теперь скажи мне. Что ты помнишь?
Что я помню? в растерянности переспросил я.
Да.
Вопрос чересчур общий, сказал я.
И все же попробуй на него ответить.
Что ж. Полагаю, ответ: все. Я помню все.
Довольно смелое утверждение. Ты уверен?
Уверен.
Приведи примеры того, что ты помнишь.
Допустим, сказал я, ты назовешь какой-нибудь Зал во многих днях пути отсюда. Если я там бывал, то сразу отвечу, как туда добраться. Перечислю все Залы, через которые предстоит идти. Опишу примечательные Статуи по его Стенам и сумею довольно точно указать их местоположение: у какой Стены они стоят, северной, южной, восточной или западной, и на каком от нее расстоянии. Смогу также назвать
А как насчет Шарф-бери? спросил Другой.
Мм Что?
Шарф-бери. Ты помнишь Шарф-бери?
Нет я Шарф-бери?
Да.
Не понимаю.
Я ждал объяснений, но Другой только молча за мной наблюдал. Я видел, что вопрос чрезвычайно важен для его исследования, однако понятия не имел, какого ответа он от меня ждет.
Шарф-бери не слово, сказал я наконец. Оно ничего не значит. Ничто в Мире не соответствует такому сочетанию звуков.
Другой по-прежнему молчал и все так же пристально смотрел на меня. Я беспокойно заглянул ему в лицо.
Вдруг меня осенило, я воскликнул:
О! Я понял, что ты делаешь! и засмеялся.
И что же я делаю? с улыбкой спросил Другой.
Тебе надо проверить, правду ли я говорю. Я только что сказал, что могу описать путь в любой Зал, до которого когда-либо доходил. Однако ты не можешь проверить истинность моего утверждения. Например, если бы я описал, как идти до Девяносто шестого северного Зала, ты не мог бы определить, все ли я верно говорю, поскольку сам ты там не бывал. Поэтому ты задал мне вопрос с бессмысленным словомШарф-бери. Ты очень умно выбрал слово, похожее на имя какого-то местатакого холодного, что, идя туда, надо брать шарф. Если бы я сказал, что помню Шарф-бери, и описал, как туда идти, ты бы догадался, что я вру. Ты бы знал, что я просто хвастаюсь. Это был проверочный вопрос.
Именно так, сказал он. Именно для того я и спросил.
Мы оба рассмеялись.
У тебя есть еще вопросы? спросил я.
Нет. Больше никаких.
Другой повернулся, чтобы внести данные в свое блестящее устройство, но что-то в моем лице привлекло его внимание, и он удивленно на меня уставился.
В чем дело? спросил я.
Что с твоими очками?
С моими очками?
Да. Они выглядят как-то странно.
В каком смысле?
Дужки много раз обернуты какими-то полосками, сказал он. И концы полосок свисают.
А! сказал я. Да! Дужки постоянно ломались. Сперва левая. Потом правая. Соленый Воздух разъедает пластмассу. Я пробую разные способы их чинить. Левую я обмотал полосками рыбьей кожи с рыбьим клеем, а правуюводорослями. Водоросли держат хуже.
Да, согласился он. Логично.
В Залах под нами в Стену ударил Прилив. Бум. Отхлынул, выплеснулся через Дверь в следующий Зал. Бум. Бум. Бум. Снова отхлынул, снова накатил. Бум. Второй юго-западный Зал гудел, как струны музыкального инструмента.
Другой забеспокоился.
Вода довольно близко, заметил он. Не лучше ли отсюда уйти?
Он в Приливах не разбирается.
Незачем, сказал я.
Окей, ответил Другой, но не успокоился. Глаза у него расширились, дыхание участилось. Он то и дело поглядывал на Двери, словно ожидая, что в них хлынет Вода.
Не хочется, чтобы меня тут затопило, сказал он.
Как-то Другой был в Восьмом северном Зале. Сильный Прилив из Северных Залов затопил Десятый Вестибюль, а мгновениями позже не менее сильный Прилив из Восточных Залов хлынул в Двенадцатый Вестибюль. Большое количество Воды вылилось в соседние Залы, включая тот, где находился Другой. Вода сбила его с ног и понесла через Дверные Проемы, ударяя о Стены и Статуи. Он захлебывался и уже думал, что утонет. Наконец Прилив выбросил его на Плиты Третьего западного Зала (в семи Залах от того, в котором подхватил). Здесь я его и нашел. Я принес ему одеяло и суп из моллюсков и водорослей. Как только Другой смог встать, он поднялся и молча ушел, кудане знаю. (Мне вообще неизвестно, куда он уходит.) Это случилось в Шестой месяц Года, когда я дал имена Созвездиям. С тех пор Другой боится Приливов.
Никакой опасности нет, сказал я.
Ты уверен? спросил он.
Бум. Бум.
Да, ответил я. Через пять минут Прилив достигнет Шестого Вестибюля и выплеснется вверх по Лестнице. Второй южный Залчерез два Зала к востоку отсюдабудет затоплен на час. Однако Вода будет по щиколотку и до нас не доберется.
Он кивнул, однако тревожиться не перестал и довольно скоро ушел.
Вечером я пошел в Восьмой Вестибюль ловить рыбу. Про разговор с Другим я не думал, а думал про ужин и как прекрасны Статуи в Закатном Свете. Но когда я забрасывал сеть в Воды Нижней Лестницы, у меня перед глазами возник образ. Я видел черную загогулину на сером Небе и проблеск красного; слова плыли на менябелые слова на черном фоне. Одновременно раздался грохот, а во рту появился металлический привкус. И все эти образына самом деле не более чем призрачные обрывки образовбыли как-то связаны со странным словом «Шарф-бери». Я пытался удержать их и рассмотреть, однако они растаяли, как сон.
Белый крест
Запись от Тридцатого дня Пятого месяца в Год, когда в Юго-западные Залы прилетел Альбатрос
Если ты прочтешь мой предыдущий Дневник (тетрадь 9), то увидишь, что я очень мало писал в последние месяцы прошлого года и в первые полтора нынешнего. (Так иногда бывает по причине, которую я объясню дальше.) За это время случилось событие, которое мне хочется описать. Я сделаю это сейчас.
Это произошло в самый разгар Зимы. Снег нападал на Ступеньки Лестниц. На каждой Статуе в Вестибюлях был плащ, покрывало или шапка снега. Каждая Статуя с простертой Рукой (а таких много) держала сосульку, словно обращенный книзу меч, либо сосульки висели по всей длине Руки, точно оперение.
Я знаю, но всегда забываю, насколько сурова Зима. Холода тянутся и тянутся; согреваться очень трудно. Каждый год с приближением Зимы я поздравляю себя, что насушил много водорослей для костра, однако с течением дней, недель и месяцев все больше сомневаюсь, что мне хватит запасов. Я ношу столько одежды, сколько могу на себя натянуть. Каждую пятницу я проверяю запасы и рассчитываю, сколько водорослей можно жечь в день, чтобы хватило до Весны.
В Двенадцатый месяц прошлого года Другой приостановил свои поиски Великого Тайного Знания и отменил наши встречи, поскольку, как он сказал, было слишком холодно стоять и разговаривать. Пальцы у меня немели, почерк ухудшился, и я через какое-то время вообще перестал делать записи.
Примерно в середине Первого месяца налетел Ветер с юга. Он дул несколько дней кряду, и, хотя я изо всех сил старался не жаловаться, для меня это было тяжелым испытанием. Ветер заносил в Залы колючий снег. Дул на меня ночами, когда я спал в Третьем северном Зале. Завывал в Вестибюлях, подхватывая пригоршни снега и обращая их в призраков.
Ветерэто не только мучения. Иногда он задувал в трещинки и мелкие полости Статуй, и те обретали голос. Я впервые слышал, как Статуи пели и свистели, и смеялся от восторга.
Однажды я встал рано и пошел в Сорок третий Вестибюль. Залы, через которые я шел, были серыми и сумрачными; в Окнах лишь угадывался Свети даже не сам Свет, а его идея.
Я намеревался собрать водорослей и для еды, и для костра. Обычно я жду, пока Весна, Лето и Осень их высушат. Зимой слишком холодно и сыро. Однако мне подумалось, что если развесить водоросли (возможно, в Дверных Проемах), то Ветер их быстро высушит. Трудность была одна: как закрепить водоросли, чтобы не унесло. Я придумал три разных способа, и мне не терпелось их опробовать и найти лучший.
Когда я пересекал Одиннадцатый западный Зал, Ветер толкал меня с Плиты на Плиту, будто шахматную фигуру. (Я делал весьма неординарные ходы!)
Я спустился по Лестнице в Сорок третий Вестибюль и вошел в Нижний Зал, тот, что под Тридцать седьмым юго-западным. Из-за Ветра Приливы стали выше и бурливее обычного, а Отливыниже. Был Отлив, и Море отступило так далеко, что Плиты обнажились почти целикомсобытие исключительно редкое. Их усеивало то, что оставил по себе Прилив, водоросли, плескавшие на Ветру, как стяги, галька, морские звезды и ракушки, которые Ветер со стуком гонял по Плитам.
До Рассвета оставались считаные мгновения. Я видел отражение бледно-золотистого Неба в некоторых Окнах по ту сторону Двора. Передо мной в следующем Зале колыхались серые Воды; строгие линии Дверного Проема являли контраст неукротимости Волн.
Я нагнулся и начал собирать мокрые холодные водоросли. Даже такая простая задача оказалась затруднительной из-за Ветратребовались большие усилия, чтобы меня не сдувало с места. Ветер трепал водоросли, они хлестали по рукам, что было и больно, и холодно.
Через некоторое время я выпрямился, давая отдых спине, и вновь поднял взгляд к Проему в следующий Зал.
Мне предстало видение! В сумрачном Воздухе над серыми Волнами висел лучезарный крест, такой белый, что Стена Статуй позади него казалась темно-серой. Крест был прекрасен, но я не понимал, что это. В следующий миг меня осенило: это не крест, а что-то белое и огромное, быстро скользящее ко мне по Ветру.
Что это могло быть? Наверняка птица, но, если я различил ее с такого расстояния, она должна была много превосходить размером всех привычных мне птиц. Она неслась прямо на меня. Я раскинул руки подобием ее расправленных крыльев, как будто хотел заключить птицу в объятия. Я закричал, намереваясь сказать: «Милости прошу!» но Ветер вышиб у меня дыхание, и получилось только: «Прошу!»
Птица скользила над вздымающимися Волнами, ни разу не взмахнув крыльями. С необычайной ловкостью она чуть-чуть повернула и влетела в разделявший нас Проем. Размах ее крыльев был шире самой Двери. Я понял, кто это! Альбатрос!
Он летел прямо на меня, и в голову мне пришла очень странная мысльнам с альбатросом суждено слиться и вместе мы станем существом иного уровня бытия: Ангелом! Это и обрадовало меня, и напугало, но я по-прежнему стоял, раскинув руки, словно отражение летящего альбатроса. (Я думал, как удивится Другой, когда я влечу во Второй юго-западный Зал на Ангельских Крыльях, неся ему вести о Мире и Радости!) Сердце мое стучало быстро-быстро.
В то мгновение, когда он долетел до меня, в то мгновение, когда, я думал, мы столкнемся, подобно Планетам, и станем одним целым! у меня вырвался сдавленный вскрик, что-то вроде: «А-а-а-а-ах!» И тут же я почувствовал, как меня отпустило напряжение, которое я долго сдерживал, но до того даже не замечал. Огромные белые крылья пронеслись над моей головой. Я почувствовал движение Воздуха, ощутил резкий соленый запах Далеких Приливов и Ветров, гуляющих на просторе по Залам, которых я никогда не увижу.
Альбатрос пролетел над моим левым плечом. Я упал на Плиты. Он испуганно забил крыльями, выставил розовые лапы и рухнул на Пол, словно тяжелая груда перьев. В Воздухе он был дивным созданиемНебесным Гостем, а на Плитах Зала превратился в обычного смертного, такого же неуклюжего, как и все мы.[*]
Мы оба приподнялись. Теперь, на сухих Плитах, он казался еще больше: его голова доходила мне почти до грудины.
Очень рад тебя видеть, сказал я. Милости прошу. ЯОбитатель этих Залов. Один из Обитателей. Есть второй, но он не любит птиц, так что ты его, вероятно, не увидишь.
Альбатрос раскинул крылья и вытянул шею к Потолку. Он то ли защелкал, то ли заклокотал, что я расценил как приветствие. Сверху крылья у него были темные, почти черные, и на каждом как будто белая звезда.