Пять грязных искусств - А. Райро 2 стр.

Всего за сутки

Глава 3. Рэй получает пулю

За сутки до этого

Кабинетная работадело неблагодарное, это я понимал с самого начала.

Мог ведь преспокойно зарабатывать на боях, но нет. Ребекка все мозги мне вывернула: хватит развлекать народ мордобоем. Ты выше этого. Найди нормальную работу. И что я нашел? Жалкие гроши и полный набор недоразумений.

Далеко ходить не надо: одно из недоразумений уставилось сейчас на меня.

Кажется, его фамилия Хиггинс. Бычара Хигтак все его называли.

А пацан в свои пятнадцать лет и вправду походил на быка. Высился надо мной неповоротливой мясной глыбой, да еще и сунул мне под нос тетрадь со своими убогими опусами.

 Ну и что это?  Я взял заляпанную парафином тетрадь и посмотрел Хиггинсу в глаза.

Вот уже два месяца я пытался прижиться на «нормальной работе». В гимназии, в классе для трудных подростков (больше меня никуда не взяли), и как любой мало-мальски сознательный стажер надеялся найти на лице ученика хотя бы проблески ума, но отсутствие такового я наблюдаю у него все эти два месяца. Там все безнадежно.

 Это сочинение, мистер Питон,  он ухмыльнулся, намеренно сделав ошибку в произношении моей фамилии, а ведь отлично знал, как это меня раздражает.

Вот говнюк.

Его красноватое рыхлое лицо явно просило кулака.

Я бросил тетрадь на угол стола, так в нее и не заглянув, и откинулся на спинку стула. Неспешно охватил взглядом объемную фигуру Хиггинса.

 Ударение на первый слог, а не на второй. Надо произносить: «Мистер Пи-и-тон»,  терпеливо поправил я его, но с удовольствием съездил бы по шее.  Я ведь не коверкаю твою фамилию, и ты будь добр делать то же самое по отношению к другим.

Ноль реакции.

Никакого мыслительного процесса на лице парня так и не отобразилось. Честно сказать, я его и не ждал, но хотя бы смущения Малолетний наглец даже глазом не моргнул.

 Так вы не хотите взглянуть на мое сочинение?  напирал он.

 Не хочу.

 Ну, пожалуйста, мистер Питон. Я же старался!

И опять ударение не туда. Да что за сукин сын.

Чтобы избавить себя от его общества, я взял тетрадь. Открыл на первой странице и увидел старательно выведенную карандашом задницу. Огромную, во весь лист.

Под рисунком значилось: «Новый дом мистера Питона. Приятного путешествия, сраный бродяга!»

Вот как?..

Бродяга, значит.

Что ж, ничего удивительного. Я с детства привык к оскорблениям. Вырос в сиротском приюте, а в Бриттоне, где полноту и влиятельность рода ценят как ни что другое, сирот почти не бывает.

Почти. Ведь я-то был.

А вместе со мной в маленьком приюте на окраине Лэнсома проживало еще восемь детей. Всего девять сирот на всю страну. И сказать, что мы с лихвой познали прелести жизни безродных бродяг, считай ничего не сказать.

 Это все, мистер Хиггинс?  поинтересовался я равнодушно.

Лицо Хиггинса тут же преобразилось: он оторопел.

Парень готовился к триумфу явно не один час, но моя реакция его разочаровала, даже обидела. В гробовой тишине он собирался с мыслями секунд десять и наконец выдал:

 Зато я знаю, что вы бьетесь за деньги, а это незаконно! А еще я видел, что лежит у вас в чемоданчике. Вы все время прячете его под столом и везде везде таскаете с собой. Даже на обед. Я сам видел, что у вас там! Я следил. Я видел, как вы открывали его в подсобке мистера Голда. Я видел, видел! Вы пили таблетки овеума! Вы наркоман и нелегальный боец! И я все это сообщил инспектору Жан-Жермесу.

 Ну надо же,  улыбнулся я (один Господь знает, как тяжело далась мне эта улыбка).  Вы очень наблюдательный юноша.

Я встал из-за стола и, обогнув парня, направился к двери.

 Вы никуда не убежите, мистер Питон! Поняли? Вас все равно поймают!  завопил мне вслед Хиггинс. На этот раз мою фамилию он произнес без ошибки.

Я подошел к двери, повернул ключ, заперев кабинет изнутри, обернулся и внимательно посмотрел на Хиггинса. Наверное, моя улыбка вышла слишком холоднойпарень вздрогнул и поежился.

 Вы никуда не убежите,  повторил он, притихнув. И будто сразу потерял в весе и объеме.

 А я бежать не собираюсь, мистер Хиггинс,  ответил я.  Но, думаю, пока инспектор тащит сюда свой сморщенный зад, я успею снять с тебя скальп.

Хиггинс сглотнул и попятился.

 Вы ничего мне не сделаете Я все про вас знаю Я сообщил инспектору

 Это не делает тебя бессмертным. Доносы вообще никого бессмертным не делают. Скорее наоборот.

 Вы учитель вам нельзя  Хиггинс продолжал пятиться, а я надвигался на него.

 Кто сказал, что учителя любят детей? Да каждый второй мечтает прикончить мелкого засранца, вроде вас, мистер Хиггинс. Но они только мечтают, а я тот самый, который делает. Представляете, как вам не повезло? А, мистер Хиггинс?

И в тот самый момент, когда Хиггинс уже открыл рот и набрал воздуха, чтобы заорать и позвать на помощь, я подхватил его за горло и пригвоздил затылком к стене, а потом приподнял парня над полом.

Хиггинс забил пятками о стену.

 Мистер Питон мистер я не хотел  захрипел он.  Они сами они сами мне так велели

 Кто?  рявкнул я в его распухшее и покрасневшее от напряжения лицо.

 Инспектор инспектор велел

И тут мне в затылок уперся ствол револьвера Жан-Жермеса.

Я бы узнал его из тысячи, даже с закрытыми глазами. Только его «питбуль» (так он ласково его называл) издавал характерные металлические щелчки при взведении курка, будто выщелкивал гимн всей полиции Лэнсома.

 Оставь мальца, Питон.

Но я продолжал давить на горло Хиггинса, а тот хрипел и бился в моих руках.

 Рэй Ганс Питон!  прогремел позади меня голос Жан-Жермеса.  Отпусти его! Немедленно! Ну? Иначе я тебе башку разнесу. В моем стволе особая пуля. Не дури. Отпусти парнишку.

Инспектор продолжал давить мне на затылок. Ствол его револьвера, казалось, вот-вот вдавится в мой череп, проломив кость.

 Питон, немедленно отпусти свидетеля.

И я отпустил.

На штанах парня, в районе паха, расползлось темное пятно.

Он соскользнул по стене на пол, осел на колени и, судорожно раскрыв рот, схватился за горло ладонями. Закашлялся, глядя на меня полными слез глазами. В них читались ненависть и страхсамое дурное сочетание эмоций. Но на Хиггинса мне было уже наплевать.

Я поднял руки и медленно обернулся.

Ствол револьвера тут же уткнулся мне в лоб.

* * *

Перед глазами возникло худое выбритое лицо старика Тильдо Жан-Жермесажестокого полицейского пса, отдавшего службе добрых сорок лет. С ним рядом стояли трое крепких парней из окружной полиции с ружьями наперевес.

Отлично, Рэй. Просто замечательно. Овеум сделал тебя бесстрашным дебилом.

Мысленно я успел изругать себя последними словами. Совсем потерял бдительность. Ну почему бы перед уроком не проверить подсобку для учебной литературы?..

 Глупо, мистер Питон, очень глупо,  прищурился инспектор.  Вам проблем в жизни мало? Наркоманите, на овеум подсели. На кой черт вам химическое кодо?  Он оглядел мое вспотевшее лицо и добавил:  Про ваши договорные бои я вообще молчу. Очень неосмотрительно.

 Не понимаю, о чем вы, инспектор,  ответил я ему.  Какие бои? Какой овеум?

 То, что вы два месяца «У Рика» не появляетесь и заделались стажером, не означает, что вы избавились от дурной репутации. А еще мне нашептали, что вас в последнее время ломает. Хм дозу овеума повышаете? Вы ж сдохнете скоро, мистер Питон, если не слезете с таблеток. Зачем столько страданий из-за химического кодо, я не пойму?

Инспектор скривил брезгливую мину.

Закон обязывал произносить слово «кодо» (а уж тем более «овеум») пренебрежительно, и желательно при этом скорчить гримасу омерзения. Потому что все, что попадало под запрет Списка Чистых, подлежало клеймить позором и называть нелегальным.

Меня, стало быть, так и обозначат в документах дела:

 Откройте чемодан, мистер Питон,  велел инспектор и кивком указал на мой учительский стол.  Мы знаем, что вы прячете его там, под столом.

 Давайте сами откроем, сэр,  предложил один из подручных инспектора.

Но тот гаркнул:

 Чемодан не трогать! На нем может быть сильфова печать, трансмутационная пыль или еще какая дрянь. Вы имеете дело с овеумным ловкачом, придурки!

Инспектор не сводил с меня глаз, а ствол его «питбуля» продолжал упираться мне в лоб, не давая ни единого шанса для перехода к обороне. И я отлично знал, с кем имею дело: если дернусь, инспектор вышибет мне мозги без особых сожалений, даже не моргнув глазом.

 Откройте чемодан, мистер Питон,  снова потребовал он.  Покажите нам свои вещи. Если в них нет ничего запрещенного Списком Чистых, то мы отпустим вас с извинениями.

Я прищурился.

 Дождешься от вас, как же.

 Вы утверждаете, что у вас нет запрещенных вещей в чемодане, мистер Питон?

 У меня и чемодана-то нет, Тильдо.

Ноздри Жан-Жермеса раздулись, в глазах сверкнула угроза. Он еще сильнее вдавил ствол «питбуля» мне в лоб.

 Я вам не друг и не родственник,  прошипел он.  Я старше вас на сорок лет, и не стоит называть меня по имени. Я таких наглых сосунков, как вы, ем десятками на обед мистер Пито-о-н.

Меня аж передернуло. И этот туда же.

Но стоило мне вздрогнуть, как трое полицейских вскинули ружья и взяли меня на мушку. Черт, и как мне теперь выкручиваться?..

Всех четверых сразу я вряд ли одолею, быстрее они превратят меня в решето. Жан-Жермес недурно подготовился: хитро отвлек меня на Хиггинса, подстраховался бригадой вооруженных парней, а теперь еще и ствол к голове прижал так, что не двинуться.

 Откройте чемодан,  процедил он.  Почему вы так яростно среагировали на слова вашего ученика, Юджина Хиггинса? Вы собирались убить его, это очевидно. Вы хотели убрать свидетеля. Он видел, как вы употребляли овеум. И если я найду в вашем чемодане хоть одну дозу  От злости старик поджал тонкие мятые губы так, что они почти исчезли.

 Что насчет Хиггинса, то это был воспитательный процесс,  ответил я, одними глазами оглядев присутствующих (кроме засранца Хиггинса: тот замер у стены подальше от меня и изредка всхлипывал). После недолгой паузы я добавил:  И вообще, господа, кто-нибудь объяснит мне, что такое «овеум»?

 Вы очень наглый тип, в таком ключе я о вас и наслышан, мистер Питон,  поморщился инспектор.  Но вам это не поможет.

Я тоже поморщился, копируя его манеру.

 Знаете, очень неуютно, когда тебя держат на мушке. Опустите оружие, тогда и поговорим.

Инспектор сделал еле заметный жест левой рукой, и полицейские опустили ружья. Но один ствол все же остался наготове: «питбуль» самого Жан-Жермеса. Старик не собирался верить мне на слово.

Оно и понятно. Мало ли чего можно ожидать от овеумного наркомана.

Инспектор отступил на полшага назад.

Я кивнул ему, стараясь оставаться спокойным, хотя и понимал прекрасно: скрыть то, что сижу на овеуме, становится все сложнее. Опытный человек догадается, ведь все признаки налицо: обильное потоотделение, голубоватый оттенок глазных белков, постоянная жажда и заторможенные реакции, больше похожие на равнодушие.

Да, все это и у меня было.

Но от химического кодо так просто не отказываются. Оно давало отличные возможности для заработка.

Вот и я однажды взялся делать деньги. Думал, достану немного овеума, приму, временно получу силы инфира, попробую мутировать пару полудрагоценных побрякушек и сбыть на Рынке Нищих.

Достал. Принял. Мутировал. Сбыл. Потом еще мутировал и еще сбыл и не смог себя остановить, хотя знал, что все это наказуемо.

Да и некоторые ингредиенты для мутаций приходилось искать с большим риском. Ведь если напорешься на подсадных уток или поймают за руку прямо в лабораторииготовься минимум к двадцатилетнему тюремному сроку.

И ведь полтора года никаких проблем. Все тихо и спокойно.

Я расслабился, крепко подсел на овеум, увлекся процессом мутаций, наладил поставки и вот: бестолковый недоросль заподозрил во мне овеумного наркомана и с радостью слил обо мне информацию.

И не абы кому, а самому Тильдо Жан-Жермесуинспектору с железной хваткой и чутьем на зависимых. Этот старик если уж вцепится, то не отпустит, пока не добьется казни.

 Хорошо, инспектор. Но вы обещали извиниться,  под дулом «питбуля» я сделал шаг к учительскому столу и заглянул под крышку.  Хм, странно. Мне кажется, до вашего прихода здесь ничего не было. Наверное, коллега оставил.

Пожав плечами, я вынул чемоданчик из дорогой крокодиловой кожи с резной ручкой из слоновой кости и поставил его на стол. Подобные чемоданы обычно берут с собой зажиточные граждане Лэнсома, когда отправляются в недалекое путешествие на поезде. Я себя к таковым, конечно, не причислял.

Да, чемодан был дорогой.

И да, это был мой чемодан.

Хиггинс не лгал: без него я не отправлялся даже обедать. Везде носил его с собой, а когда ложился спать, то клал его рядом с подушкой, а сверху него ружье и специальную трещотку, сделанную уже давно почившим черным волхвом и проданную мне в одной из подворотен по заоблачной цене.

Я никому не позволял притрагиваться к своему чемодану. И сейчас не позволю. Пусть лучше отрубят мне руку.

 Нет тут никакой защиты, инспектор. Сами посмотрите. Все чисто,  я провел ладонью по бокам чемодана и звучно хлопнул по крышке.

Один из полицейских вздрогнул и снова взял меня на мушку. Жан-Жермес продолжал наблюдать. Я покачал головой и улыбнулся, заставляя его задержать взгляд на моем лице.

Теперь у меня оставался лишь один вариант спасения, и он всегда был наготове, где бы меня черти ни носили

Я молниеносно вынул из кармана брюк пузырек с темной вязкой жидкостью и бросил себе под ноги. Последовал скрежет, потомсмачный хлопок.

Уши заложило от взрыва черных молний. И тут же прогремел выстрел.

В раскрывшуюся у моих ног яму-портал я успел швырнуть только чемодан, и в то же мгновение меня сшибла пуля револьвера. Я повалился на бок, с грохотом уронив за собой стул. Правое бедро взорвалось болью, и я зажмурился, на пару секунд даже забыв, где нахожусь.

Кабинет заполонили пороховой дым, вонь и жар открывшегося портала. Запах взорвавшейся смеси стоял чудовищный. Такое ощущение, что прорвало канализацию сразу всего городского квартала.

У меня оставалось еще секунд пять до закрытия портала, и с таким ранением я бы смог до него добраться. Успел бы, пока полицейские сбиты с толку взрывом.

Но, черт

Пуля пуля, что вошла в мое бедро

Боль от нее оказалась настолько сильной чудовищно сильной такой, что помутилось сознание. Нижнюю половину тела парализовало, и сил хватило лишь на то, чтобы коротко, с хрипом, вдохнуть и приоткрыть глаза.

Перед носом мелькнули грубые ботинки инспектора, вымазанные черной ваксой, а потом я услышал его голос:

 У меня приказ взять тебя живым, Питон, желательно с пулей в теле. Именно с этой пулей. Но будь моя воля, я бы с удовольствием пустил ее тебе в лоб потому что твое место только в аду.  Он помолчал и добавил шепотом:  И там тебя уже ждут, Рэй

Глава 4. Знакомство с Херефордом

Запах.

Это первое, что я почувствовал, когда очнулся.

Он и привел меня в сознание. Во рту появилась горечь, нос уловил вонь азотного анестетика и серы. Кажется, так пахнет состав сковывающей сыворотки, которой не гнушаются пользоваться полицейские. Я лежал в липкой полудреме, раскинув руки, и думал о запахе целую вечность

Но тут в затуманенном сознании вспыхнула картина моего задержания: вот я сжимаю горло Хиггинса, и дуло «питбуля» холодит мне затылок, а вот, уже через пару минут, пуля прошивает мое правое бедро.

Дьявол.

Глаза распахнулись сами собой. Я поморгал и кое-как сфокусировал взгляд.

Надо мной висела многоярусная люстра из синего хрусталя. На мгновение показалось даже, что она срывается, не выдержав собственного веса, и летит прямо на меня. Огромная, тяжелая, надвигается, сверкая стеклом и металлом.

По влажной спине пронесся холодок.

Подобную люстру я уже видел в детстве, на листовке, посвященной открытию новой, третьей по счету тотемной структурыОрдена Волка. Он занимался исполнением наказаний.

В стенах его многочисленных тюрем казнили природных адептов. Тех, кому не нужен овеум, чтобы извлекать и управлять кодо. Особо опасные адепты объединяли природную мощь с боевыми искусствами и техниками, говорят, смесь после этого выходила адская.