Можно сказать, что этот город унаследовал особенности как России, так и штатов, и Японии, и Китая. Каждая страна на этой земле оставила как свой отпечаток, так и людей, которые и стали жителями Маньчжурии.
Наш новый дом находился едва ли не на задворках в захолустье с такими же нищими как домами, так и обитателями. Да и дома больше походили на какие-то коробки или трейлеры с плоской крышей, которые, казалось, вот-вот развалятся.
Но несмотря на общий вид, здесь было безопасно.
Я вернулся домой уже затемно. Так что неудивительно, что меня встретила недовольная личность в виде моей сестры, которая если и злилась, то выглядела скорее мило, чем страшно. Злиться, в отличие от мамы или па, нормально у неё не получалось.
Ты где был? едва переступил я порог, тут же начала она. Время на часах!
Натали, блин, не занудничай, поморщился я. Ты же не мама.
Я хуже! Я твоя сестра!
Не пойму, говоришь ты это с гордостью или с сожалением. Напомнить, сколько мне лет?
Меньше восемнадцати? Меньше. А теперь марш мыть руки и есть, я сейчас еду разогрею. А пришёл бы раньше, съел бы свежее.
Спор можно было продолжать бесконечно, да и спорить я не очень любил, потому лишь покорно вздохнул, потянулся к сестре, чмокнул её в щёку и сказал:
Ладно, я понял прости. И спасибо.
То-то же, выпятила она едва заметно грудь. Ей нужно было очень мало для счастья. Натали, как и Наталиэль, относились к тому типу людей, которые могут любить всем сердцем, и для счастья им надо ни много ни мало всего лишь взаимности. Так что вместо споров и ругани достаточно было показать, что ты ценишь её заботу, чтоб она была счастлива. Давай, поторапливайся. Ма с па вновь на работе задерживаются, так что мы пока одни.
Да, хорошо, покорно ответил я.
Натали, как и мама с папой, тоже работала, но сейчас освобождалась раньше, не беря подработки и переработки, чтоб заниматься домом и, когда понадобится, самой Наталиэль.
Та раньше тоже работала, ещё в начале приступов. Но потом становилась всё слабее и слабее, от чего уже не могла работать на полную ставку, а после и на подработках. Я знаю, что она чувствовала себя обузой, на которую уходят все деньги, от чего, наверное, ей приходилось хуже всех. Ей приходилось жить с мыслью, что всё из-за неёот потери нормального дома до отсутствия денег.
Поэтому Наталиэль занималась по дому, мыла, стирала, готовила и даже ремонтировала, пока остальные работали. По крайней мере старалась это делать, пока хватало силчас отдыхает, час занимается. И чем больше приступов она переживала, тем длиннее становились передышки и короче рабочие промежутки. Но вот когда случался приступ, она несколько дней приходила в себя, набираясь сил, и её работу выполняла Натали, приходя пораньше.
Как и сейчас, она мельтешила по дому, наводя порядок и моя посуду, пока я был в ванне.
Так где был? спросила она тут же, стоило мне сесть за обеденный стол. У друга?
У друга, кивнул я. Наталиэль как?
Слаба пока. Знаешь же, после приступа ей нужно время.
Не осталась в больнице?
Она боится, что ей вставят анальные свечи, улыбнулась Натали, возясь с кастрюлями.
Если я не ошибаюсь, то при приступе не вводят анальные свечи.
А ты вот ей скажи об этом, усмехнулась она, кивнув на дверь комнаты, где они с Наталиэль спали. Ей как после температуры тогда запихнули их, так теперь у неё все врачи ассоциируются с ними. Так что её там никакими доводами не удержишь. На, держи, передо мной положили тарелку с ложкой. Захочешь добавки, говори.
Ага.
В этот момент в зал вышла Наталиэль. Она действительно выглядела бледной, больной, и невольно напоминала мне тех, кто болеет раком. НО даже это не могло угомонить её.
Оп-па, она навалилась на меня сверху, обняв сзади за шею и уперевшись своей грудью мне в спину. Блудный сын вернулся. Ты где пропадал, малыш?
В гостях.
Лжёт, она посмотрела на Натали. Сестра, братишка-то нас обманывает.
Нет, не обманываю, не моргнув глазом, ответил я.
Хуже всего в нём то, продолжила она, что по лицу и не скажешь, лжёт он или нет. Непроницаемый просто. Но сестринское чутьё
Говорит нам, подхватила её тут же Натали.
Что.
Ты.
Нас.
Обманываешь, закончила Натали, и даже не видя их лиц, я знал, что они улыбнулись друг другу. Чертовки умели хорошо продолжать мысли друг друга, словно обладали коллективным сознанием. Я тоже так думаю, Наталиэль. Но он вряд ли расколется.
Не любит нас, наверное, вздохнула Наталиэль. А мы ведь так много для него делаем. Всю любовь братишке отдаём.
И братишка вам благодарен, ответил я, доев суп.
Добавки будешь? тут же встрепенулась Натали.
Да, пожалуйста. А у тебя как дела, Наталиэль? Я думал, что на этот раз ты останешься в больнице.
Твоё желание оставить меня наедине с врачами и их свечами возмутительно, надулась она, хотя я знал, что сестра просто прикалывается. Что мне там делать?
Сидеть, кушать, сколько влезет, набирать вес и отдыхать.
Тем же самым я могу заниматься и дома.
Да что-то не похоже. Ты же сидеть не можешь без работы. Например, половину этого супа делала ты, тут же сказал я.
Да с чего вдруг? я точно знаю, что у неё бегают глаза. Всегда бегают, когда волнуется.
Только ты режешь морковку треугольниками, хотя и не пойму, как тебе это удаётся.
Я чувствую себя прекрасно, наконец отпустила она мою шею. К тому же, новые лекарства теперь принимаю, так что всё в порядке.
В прошлые разы, пусть Наталиэль этого и не понимает, она говорила то же самое. Но каждый раз ей становилось только хуже, а я чувствовал, что меня обманули, предали. Конечно, никто не мог знать, что они не помогут, но легче от этого не становилось.
Стоило мне вспомнить это, как сердце внутри скрутило от боли и страха за сестру. Глядя на её бледное лицо, но живые неунывающие глаза, в глубине которых скрывался страх, мне становилось тоскливо. Все знают, все предчувствуют, чем это закончится. Мы просто наблюдаем за её медленной смертью, не в силах помочь. И чем больше смотришь на её бледное лицо, тем чаще появляется мысль: «Лучше бы умерла быстро и не мучила ни нас, ни себя». Я её люблю всем сердцем, но даже не могу сказать, от чего так думаюот любви к ней, чтоб Наталиэль не мучилась, или от усталости из-за страха перед моментом, который рано или поздно наступит?
И почему-то мне казалось, что и эти лекарства ей не помогут. Стоило готовиться сразу к операции. Сколько требовалось на неё? Несколько миллионов? Это только если банк ограбить, я смогу получить такие деньги. Можно ещё помолиться и случайно выиграть джек-пот или лотерею, но вряд ли Бог на нашей стороне в этой схватке. Судя по происходящему, он явно отвернулся от нашей семьи, не оставив шанса более чем достойному человеку вырваться из этой трясины.
Наша семья была верующей. Святой Свет, или как её ещё называли в миреШингуанизм. Основная религия в Маньчжурии. Это одна из дуалистических религий, где есть понемногу как из классического христианства, так и из язычества, из даосизма и так далее. Соединив всё в себе получилась вообще другая мировая религия, пусть и не самая крупная, со своими правилами, верованиями и обычаями.
Раньше мы каждое воскресенье ходили в храм, не забывали отчищаться от тьмы, молились, слушали проповеди и так далее. Не ударялись в крайности, но и не были теми, кто просто носит крестик. Сам крестик был не как в христианстве, его ещё знают как солнечное колесо.
Однако из-за болезни Наталиэль мы перестали это делатьне было времени: все работали, чтоб выкарабкаться из этой трясины. Не заслужили ли мы от него хоть какой-то помощи? Почему мафиозные кланы, убивающие налево и направо, и зажравшиеся великие дома, которые только и делают, что грабят других, получают столько денег? Они реально заслужили это?
Я знаю, что она попадёт в рай и так далее, но я хочу свою сестру видеть здесь, живой и счастливой, а не на небесах. Я не хочу терять её из-за какой-то ебанутой болезни и долбаных денег! Надо обязательно пропустить человека через это, чтоб потом выделить место в рае? Какого хрена просто нельзя оставить ему жизнь, если это так просто?!
Я до сих пор верил в бога, иногда молился и посещал храм, чтоб попросить выздоровления сестры, чтоб он осветил её душу светом и исцелил, но Чем дольше это длилось, тем слабее эта вера становилась, и тем дальше я чувствовал себя от бога. Возможно, потому что сам начал скатываться в ад. Внутри меня становилось всё темнее и темнее.
Глава 6
Эти мысли крутились у меня в голове, вытесняя всё остальное, что я даже и не заметил очень простой вещи.
Ты чего плачешь, братиш? слегка взволнованно спросила Наталиэль, сидя на противоположном краю стола.
А? не понял я.
Кто плачет? тут же подтянулась Натали. Они всегда тут как тут, даже когда я сам не успеваю заметить этого.
Братиш наш слёзы пускает, кивнула на меня Наталиэль, вставая из-за стола. Ты чего такой грустный?
Я удивлённо посмотрел на неё, после чего коснулся щёк. И точно, мокрые, я даже не заметил этого.
Да ничего утёр я тыльной стороной руки глаза. Что-то в глаз попало.
В оба? Да ладно тебе. Что случилось?
Ничего ответил я тише.
Но хотел я сказать: ты. Произошла ты. Ты умираешь из-за импульса, и я вынужден смотреть на это. Мы вынуждены смотреть на это, чувствуя свою беспомощность. А время быстро утекает, не оставляя тебе шансов. Частота приступов повысилась, что значит близкий конец. А Бог, в которого мы так верим где он?
Но, естественно, я промолчал. Скажу это, и уже Наталиэль придётся успокаивать, а я стану просто последним подонком. Потому что я точно знаюона именно так и думает. Не надо озвучивать то, что и так всем известно, но сделает лишь больнее остальным.
Ну ладно тебе, тихо и ласково сказала она, подойдя ко мне и обняв мою голову, прижав к своей груди. Можешь не говорить, я прекрасно всё понимаю и без слов.
Мы все понимаем, подтвердила Натали. Но мы вместе, и это главное. Мы всё сможем пережить, верно?
А если это всё неправда? слишком плаксиво и по-детски спросил я, но просто не мог иначе. Сил уже не было строить из себя взрослого, которому всё нипочём и плевать. Скрывать целый ураган под маской пофигизма. Но правда в том, что я ни черта не взрослый, только притворяюсь им. Что если это всё ложь? Я не хочу, чтоб ты умирала.
Ну я не умру, не бойся, плакала уже и Наталиэль, поглаживая меня по голове.
Только тот, кто переживал подобное, сможет понять, как это тяжело. Все самые сокровенные мысли всегда звучат наивно, глупо, наигранно, словно в дешёвой театральной драме. Но именно они выражают суть.
Я поднялся с табуретки и обнял её. В отличие от меня, она была худышкой. Стройной девушкой, не чета мне, жирному. Да и по росту меньше. Но тем легче было её обнять, буквально прижать к себе крепко-крепко, чтоб понять, что она ещё рядом. Попытаться защитить её от окружающего мира. И чувствуя её исхудалое тело, я понимал, насколько её жизнь хрупка, а она слаба. Хотел бы я быть на её месте
Вы мои сладкие пробормотала Натали, обнимая нас обоих. Как же я вас люблю обоих.
Мы простоял так вплоть до прихода наших родителейдолго или мало, сказать тяжело, но, думаю, достаточно. Вместе нам было уютно, тепло и спокойно, словно мы оказались в коконе. Возможно, Натали своим импульсом как-то воздействовала на окружение, оберегая нас.
Я чего вы тут расселись-то на полу? удивлённо спросила мама, глядя на нас.
За это время из стоячего положения мы перебрались в сидячее и представляли собой, наверное, просто дружную кучку людей, которые словно уснули.
У нас семейная терапия, шмыгнула носом Натали. Братик-то расплакался. Сказал, что не хочет терять Наталиэль.
Этого хватило, чтоб нас стало уже не трое, а пятеро. Даже отец присоединился. Сдержанный и крепкий мужчина, он пусть и не плакал, но дышал тяжело и немного хрипло. А мать вот плакала, она не скрывала своих страхов, своей боли и переживаний, как и того, как устала она. Устали все мы.
Но я чувствовал себе легче, словно выговорился. Словно вспорол гнойник и хоть немного, но боль отступила. Но я должен быть сильным. Ради своей семьи. Ради нашей семьи. Ради Наталиэль. Ради того, чтоб сохранить это всё, тепло в нашей семье и наших сердцах. Даже если мне придётся отправиться за решётку, я должен сделать всё, чтобы она выздоровела. Я не имел права на ошибку, или гореть мне в аду со всеми вытекающими.
***
Ну чё, Руд, готов заняться противообщественной деятельностью? Алекс подошёл ко мне перед последним уроком спустя три дня после того, как я оказал ему и его команде некоторые услуги. Он сказал это с усмешкой обычным весёлым голосом, однако я чувствовал что-то ещё в нём. Какую-то холодную и слишком, как бы это ни звучало, злую жилу. Словно он сам желал привнести в этот мир насилия или убить кого-нибудь.
Да. Когда?
Сегодня. Пойдёшь со мной.
Да.
И ещё кое-что, продолжил он заговорческим голосом. Я даже немного потянулся в его сторону, чтоб лучше слышать.
Дай списать домашку, а то я ни хрена не понял в ней.
Да уж, Алекс есть Алекс. Хотя чего я ожидал от него?
После уроков мы вышли вместе. В этот день я отпросился с работы, хотя Алекс уверял, что мне больше ходить на неё не потребуется. Как знать, сегодня я с ними, а завтра один. Обрубать все концы после себя я не собирался, так что пока ограничился лишь отгулами, объяснив это семейными проблемами. Мне даже ничего врать не пришлось.
Когда я вышел с ним с территории школы, на соседней улице нас уже ждала Сирень на машине. Таком невзрачном семейном хетчбэке японского производства из разряда повышенной живучести. Плохие дороги? Не страшно. Плохое топливо? Не страшно. Плохое обслуживание? Не страшно. По неубиваемости он мог сравниться только с машинами из Российской империи, только здесь была охренительная живучесть, а там просто нечего было убивать, потому что и так всё убито.
У неё права есть хотя бы?
Естественно, усмехнулся Алекс. Она вообще с рулём дружит, что удивительно для женщины. Слишком хорошо дружит. Может в прошлой жизни была гонщиком?
Реинкарнации не существует.
А, да, точно, ты же верующий, у вас там вроде нет перерождения, вы все растворяетесь в божественном свете, я чёт и забыл уже. Кстати, волнуешься?
О чём? взглянул я на него.
Первое дело как-никак, оскалился он. Первая кровь, посвящение и так далее, что ты там себе ещё представляешь
Ничего не представляю. Вы часто этим занимаетесь?
Ну как получится. Видишь ли, не мы выбираем себе цели и объекты для нападения. Мы не вольные бандиты и у нас тоже есть крыша.
Подручные? Или как в мафиисоучастники?
Ну типа честно, Руд, я не шарю. Просто знаю, что нам приказывают, и мы выполняем, с чего имеем деньги.
К тому моменту мы подошли к машине, где нас поджидала Сирень.
Добрый день, Сирень, поздоровался я.
Да-да, привет, ответила она безразлично, заводя машину.
Привет, спс, что подождала, кивнул Алекс.
Тебе что, лень сказать слово спасибо? Что за спс? Ты из-под какого камня такой выполз вообще? раздражённо ответила она, выезжая на дорогу и оглядываясь по сторонам.
Да ладно, харе брюзжать, отмахнулся он. Так вот, о чём мы
Соучастники, напомнил я.
А, да, точно. Так вот, мы работаем на клан Хассы. Знаешь такой?
Да, наслышан, кивнул я.
О нём я действительно слышал от па. Он промышляет в Ханкске, Лэйксайде и ещё нескольких близлежащих городах, входя сам в состав организации Чжурчжэни.
Хотя я, наверное, не совсем корректен в этом вопросе. Можно сказать, что Чжурчжэниобъединение всех кланов, которые только есть в Маньчжурской Республике. Такие объединения есть везде и часто носят своё название.
Например, в Японии все преступные сообщества вне зависимости от названия именуются якудза; в Китаетриады; у насЧжурчжэни; в США, Италии и нескольких других странахКоза Ностра, в Кении, да и распространившись дальше по АфрикеМунгики, в Южной Америкекартели или банды; в Российской империи, Украине, Сибирии и нескольких других странах восточной ЕвропыОПГ. Кто не имеет своего особенного названия, именуются просто мафиейфранцузская мафия, австралийская мафия, канадская мафия и так далее.
То есть все кланы имеют своё название и территорию с людьми, могут быть вообще врагами, но всё равно образуют преступное сообщество, которое получило своё имя. Папа рассказывал, что у них даже собрания проводятся.