Сын города - Том Поллок 2 стр.

Мышцы на шее девушки свело напряжением, и, хотя глаза так и норовили закрыться, она по-прежнему ощущала тревогу.

 Нечего рассчитывать, что я смогу убедить тебя прогулять вместе со мной первую пару уроков, а?

Кара покусала нижнюю губуосторожно, чтобы не смазался блеск для губ.

 А ты не думаешь, что так мы привлечем к себе лишнее внимание?

«Само собой разумеется, едва подумаешь об этом»,  признала Бет, но, как всегда, чтобы увидеть очевидное, понадобилась Кара. Как маленький зверек, всегда находящий правильное место, где спрятаться, она обладала чутьем на все, что могло бы показаться подозрительным.

 Как насчет порисовать оставшуюся ночь?  парировала Бет.  Пойдем быстрейу меня вдохновение.

Кара сказала маме, что переночует сегодня у Бет. Бет же, конечно, не требовалось никому ничего объяснять. Здесь, на улицах, было легко забыть, что она была еще чьей-то.

Кара покачала головой своей собственной глупости, но расстегнула толстовку и вытащила аэрозольный баллончик.

 Конечно,  кивнула она.  Думаю, сегодня я оторвусь.

Они пустились на запад, в сердце города, навстречу рассвету, петляя среди строительных площадок с драными плакатами и забитых досками окон магазинов.

Бет присела рядом с грудой битого бетонавелись какие-то дорожные работыи распылила несколько черных линий. Большинство людей увидят в них лишь гудрон и тени; чтобы разглядеть атакующего носорога в переплетении краски и краев бетонных осколков, нужно стоять в строго определенном месте. Бет улыбнулась про себя. «Городопасное место, если не обращать внимания».

Она оставляла кусочки своей души вроде этого, по всему Лондону, и никто не знал, где. «Никто, кроме, может быть, Кары».

Бет взглянула на подругу. Когда они делились секретами, это не походило на обмен заложниками, что Бет иногда наблюдала у других девочек. Кара действительно проявляла заботу, и это значило, что Бет тоже могла рискнуть проявить заботу. Кара была как бездонный колодец: можно было сбросить в нее любое количество маленьких страхов, зная, что они никогда не вернутся, чтобы ранить тебя.

Начался дождь: слабая, непрекращающаяся, пронизывающая морось.

Кара писала свои стихи на бордюрах и внутри телефонных будок, романтические контрапункты на розово-черных визитках с рекламой дешевого секса и видами услуг, перечисленных после имен, словно ученые степени:

 Это великолепно, Кара,  пробормотала Бет, читая через плечо подруги.

 Думаешь?  Кара встревожено пробежала глазами по строчкам.

 Ага,  Бет ни черта не смыслила в поэзии, но почерк у Кары был прекрасный.

Солнце медленно отбеливало здания цвета дыма до цвета старых костей. Мимо проносилось все больше машин.

 Мы должны идти,  наконец сказала Кара, постучав по часам. Она нахмурилась, что-то разглядывая, потом добавила:  Наверное, стоит поехать на разных автобусах. Обычно мы не приходим в школу вместеэто может вызвать подозрение.

Бет рассмеялась:

 Немного попахивает паранойей.

Кара застенчиво, почти гордо ей улыбнулась:

 Ты же знаешь меня, Би, паранойямой конек.

Она вывела их в узкий переулок, и подруги вскользнули в суету толпы.

Кара поехала на первом автобусе.

Ожидая следующего, Бет почувствовала себя шпионом или супергероем, надевшим свою тайную личину.

Глава 3

Может быть, это один из его червяков нашел меня, унюхав через густой ил на берегу реки, или, возможно, голубь, парящий над головой, из какой-то стаи, гнездящейся на крышах башен. Все, что я знаю, так это то, что я просыпаюсь, а Гаттергласс нависает надо мною.

 Ой-ой, ты совсем в лоскуты, да?  серьезно говорит старый монстр.  Доброе утро, Высочество.

ОнГлас сегодня «он»  смотрит на меня сверху вниз своими глазамиразбитыми яичными скорлупками. Старая китайская лапша затвердела на его подбородке гнусной бородой, мусорно мешковое пальто бугрится карабкающимися под ним крысами.

 Доб  начинаю было я, как вдруг боль ожогов окатывает меня, вымывая слова. Я глубоко вдыхаю и отпихиваю его. Мне нужен воздух. Он где-то умыкнул шину, и теперь его талия вместо обычных ног заканчивается колесом. Проворные коричневые грызуны бегают внутри, откатывая его обратно.

Я стискиваю зубы, пока не подчиняю себе боль, затем потихоньку осматриваюсь вокруг. Я на илистом берегу под мостом на южной стороне рекиВоксхолл, судя по бронзовым статуям по бокам. Солнце пылает высоко в небе.

 Как долго?  горло мое сжимается, будто ржавый замок.

 Слишком долго, откровенно говоря,  отвечает Глас.  Даже лисы пришли раньше. Нужно ли мне напоминать тебе, что ты находишься под моей ответственностью? При условии, конечно, что ответственностьэто слово, которое ваше грязное маленькое Высочество понимает. Если с тобой что-нибудь случится, мне придется держать ответ перед Госпожой Улиц.

Я закрываю глаза, избегая режущего света, воздерживаясь от очевидного ответа. Госпожа Улиц, Наша Уличная Леди, моя мать, исчезнувшая более пятнадцати лет назад. Я ненавижу, что Гаттергласс по-прежнему почти преклоняет чертовы колена, всякий раз, когда произносит ее имя.

 Если она когда-нибудь вернется,  говорю я,  ты действительно думаешь, что ей будет не все равно, в каких именно кучах лондонского дерьма я спал?

 Когда она вернется,  мягко поправляет меня Глас.

Я не спорю с ним, потому что не очень-то вежливо называть чью-то веру нелепой.

В основном по утрам вы можете найти его (или ее, зависит от того, какое в этот день у Гласа тело) на краю свалки, мечтательно глядящим на восходящее над Майл-Эндом солнце в ожидании дня, когда бездомные кошки замаршируют по тротуарам и уличные таблички перестроятся, чтобы составить настоящее имя Госпожи Улиц: дня, когда их Богиня вернется.

Из его шины вырывается воздух, когда он опускается возле меня, распахивает черный пластик своего пальто и выбирает один из привязанных там шприцев. Опять совершал набег на больничные мусорные баки. Он вонзает кончик иголки в мою руку, нажимает на плунжер, и почти мгновенно боль отступает.

 Какой ужас,  снова бормочет он.  Садись. Давай оценим повреждения.

Я, понемногу скрипя, скособочиваюсь в какую-то скрюченную позулучшее, на что я сейчас способен. Аккуратные стежки соединяют мои глубокие раны; игла, оставившая их, уходит обратно в руку Гласа, обрезки ниток тихо подхватывает ветер.

 Ого,  бурчу я, прикасаясь к стежкам,  Должно быть, я действительно валялся в отключке, раз не чувствовал этого.

 Лежал, как мертвый,  подтвердил Гаттергласс.  Но не умер, однако же, в немалой степени благодаря твоему покорному слуге и нисколечко не благодаря тебе.

Мне приходится опереться на копье, чтобы встать. Я по-прежнему чувствую жужжание электричества в железеот удара по призраку. Глас отчитывает меня, поглаживая по щеке пальцамитреснувшими колпачками от ручек. Мусорный дух страшно привередливдумаю, из-за необходимости каждый день собирать себе новое тело из городских отбросов он знает, где что лежит.

 Я охотился,  начинаю рассказывать я о прошлой ночи, но он не слушает:

 Посмотри на себя, грязнуля

 Глас, это Рельсовая химера

 Накладывая эти стежки, я стер все пальцы,  жалуется он.  Никакого сочувствия к бедному старому мусорному

 Глас!  огрызаюсь я немного грубее, чем хотел, и он отшатывается и замолкает, укоризненно глядя на меня. Я тяжело вздыхаю, а потом просто говорю:  Призрак освободился от рельсов. Сбежал.

Повисает долгая тишина, единственным звуком становится топоток бриза по глади реки. Когда Глас наконец начинает говорить, голос его звучит ровно:

 Это невозможно.

 Глас, говорю тебе

 Нет,  продолжает настаивать он.  Рельсовые химерыэто электричество: его память, его мечты. Рельсыих проводники. Химеры и нескольких минут не проживут, оторвавшись от них.

 Что ж, прими это от сына Богини, костлявую задницу которого отпинали в трех милях от ближайшего железнодорожного пути: это возможной.  мой крик эхом отскакивает от бетонных опор моста.

Я сажусь на корточки, массируя пальцами напряженные виски.

 Глас, она была такой сильной,  спокойно продолжаю я. Воспоминания о свирепом белом напряжении высоковольтных зубов въелись в мою кожу Я вздрагиваю.  Я ранил ее, но Она, должно быть, оставила меня умирать. Я никогда не встречал подобных призраков. Она даже не пыталась убежатьпросто шла прямо на меня.

 словно сама охотилась на тебя,?  спрашивает Глас, и я резко вскидываю глаза.

Потому что именно так и было.

Гаттергласс говорит очень тихо. Все крысы, червяки и муравьи, оживляющие его, затихают, и мгновение он выглядит мертвым.

 Филиус,  мягко произносит мусорный дух. Он больше не кажется озадаченным. Только очень, очень напуганным.  Кто-нибудь видел, как ты охотился на того призрака?

 Что? Нет. А что?

 Филиус

 Никто не видел меня, Глас, я просто охотился. Я был  Потом я запинаюсь, потому что это не совсем верно: кое-кто видел. Боль набухает в моем желудке, когда я понимаю, о чем он спрашивает.

 Она прошла мимо Святого Павла,  шепчу я.

 Рельсовая химера вошла во владения Выси,  говорит Глас.

Я киваю, чувствуя пронизывающий холод, будто мои кости пузырятся льдом.

 и появилась с другой стороны,  мрачно продолжает он,  свободная от рельсов, более сердитая и более могущественная, чем имеет право быть, и она шла за тобой.  Я слышу напряжение принудительного спокойствия на его подобранных на помойке голосовых связках.

 Филиус,  говорит Глас,  ты должен быть готовым к страшному.  Он опускается, пока его скорлупки не оказываются на одном уровне с моими глазами.  Что, если тот призрак не «сбежал»? Что, если он был освобожден?

Незаконченный вопрос повисает в воздухе. Я мысленно договариваю его: «Что, если он был освобожден Высью?»

Через реку, со стройки вокруг Святого Павла, доносятся гул и лязг. Краны Выси обхватывают Собор, словно мраморную державу Сити.

Высь Король Кранов. Злейший враг моей матери. Его когти стали частью моих ночных кошмаров с тех самых пор, как я начал видеть сны.

Он мог сделать это: осеняет меня, как, должно быть, осенило и Гласа, Высьдока в электричестве. Подъемные краны и экскаваторы, пневматическое оружиевсе работает на электричествеон мог найти способ направить эту силу в призрак, разъярить его и посадить мне на хвост, едва я оказался поблизости.

 Что, если это наконец произошло, Филиус?  шепчет Гаттергласс наполовину самому себе.  Что, если Высь взялся за тебя?

Я сжимаю свое копье так сильно, что кажетсяна костяшках вот-вот полопается кожа.

 Мы должны доставить тебя домойсейчас же,  говорит Глас. Он катит себя снова и снова по кругу, вдруг предельно сосредотачиваясь.  Мне нужно, чтобы ты вернулся на свалкутам безопасно,  пока я не выясню, что происходит. Если это Высь, он не ограничится Рельсовой химерой. Скоро придут волки и Леди, спаси и сохрани!  пылко бормочет он,  проволока.

Он начинает катиться к краю моста, дергая меня за руку, и мне приходится упираться ногами в песок, чтобы отцепиться.

Что, если Высь взялся за тебя?

Высь взялся

В моей голове крутится и крутится мантра, кружа мою голову, хотя в этом и нет смысла: почему сейчас?

Я уже шестнадцать лет живу без защиты матери. Чего же он ждал? Но чем дольше я думаю об этом, тем легчеужасающе легчемне в это поверить. Высьчудовище из каждой сказки, которую мне рассказывали. Моя мать ненавидела его, Глас ненавидит его, и я ненавижу его тоже. Я чувствую, как ненависть сгущается вокруг моего сердца.

Высь взялся в глубине души я всегда знал, что так оно и будет.

 Филиус?  нетерпеливо окликает меня Глас.  Нам пора идти.

Я выпрямляюсь, морщась от вновь нахлынувшей волны ожоговой боли, и трясу головой.

Глас вскидывает нарисованные пылью брови.

 Не время упрямиться, Филиус. Если ты вдруг забылхимера все еще там. И чуть не убила тебя прошлой ночью.

 Так представь, что она сделает с остальным городом,  медленно говорю я. Перед мысленным взором встает почерневший труп вчерашнего мальчишки, и не один, а по штуке в каждой канаве. Эта невыносимо могущественная химера дика, неразборчива и свободна.

Что, если Высь взялся за тебя.

Мысль слишком неохватна, в голове не укладывается. Но если я позволю страху себя остановить, то этой ночью уже мое обуглившееся тело будет валяться на обочине. Высь пока в категории «что, если», а химерауже «вот она». Хватаюсь за эту мысль почти с благодарностью. Лучше уж сосредоточиться на этом.

 Негоже оставлять охоту незавершенной.

Глава 4

Мистер Крэйфт, стоя перед классом, молол чушь о леди Шалот, но Бет не слушала, машинально рисуя всклокоченную принцессу-воительницу, разносящую зеркало на куски своей базукой. Из окна виднелся брезент, накинутый на ее прошлоночную работу Когда пришли они с Карой, портрет еще не был закрыт, вокруг него толпились остальные ученики, закатываясь кашлем от смеха и щелкая на телефоны.

Бет почувствовала горячий прилив торжества и сжала руку Кары. Та нервно стиснула руку подруги в ответ.

 Все окей,  сказала Бет,  пусть попробуют доказать, что это мы.

Они даже прикопали свои рюкзаки и заляпанные краской толстовки под деревом рядом с железной дорогой, на случай обыска шкафчиков.

 Мы в безопасности. Я найду тебя в конце дня,  пообещала Бет, отпуская Кару.

 Мисс Брэдли!  вырванная голосом мистера Крэйфта из задумчивости, девушка вздрогнула, сломав карандаш.

 Да, босс?  она осторожно подняла взгляд.

Старый учитель английского взирал на нее со снисходительным возмущением, складывая листочек бумаги между пальцами. Его лицо было темным и морщинистым, будто корочка на подсохшем соусе.

 Зайдите, пожалуйста, в кабинет миссис Горкасл. Она хотела бы побеседовать.

По классу прокатилось невнятное «о-о-о-о-х», и у Бет сжалось горло, но она пожала плечами, пытаясь выглядеть спокойной. Девушка потратила несколько секунд, складывая из принцессы-воина самолетик и отправляя его в последний полет до мусорного ведра, прежде чем встала.

«Окей, Бет: где наша не пропадала. Время надевать невинное лицо». Она взглянула на свое отражение в окне и вздохнула. Даже держа табличку с датой и временем ареста, она не выглядела бы более виновной. Девушка скривилась и вышла в коридор.

В двери кабинета директрисы было маленькое круглое окошко, подойдя ближе, Бет заглянула в него

и обмерла.

За армированным стеклом она увидела три фигуры: директрису Горкасл собственной персоной, костлявую, одетую во все черное, доктора Солта, который, откровенно говоря, на асфальте, с гниющей плотью и всем прочим выглядел лучше

и высокую худую девушку, стоящую в углу, теребя свой хиджаб.

В Бет вскипела ярость: хотелось попасть туда, встать между Карой и учителями, защитить ее.

«За Карой не числится никаких проступковтак какого черта?»  подумала Бет. Но потом увидела заляпанный грязью рюкзак на столе Горкасл и помятые распылители, расставленные рядом с ним, и негодование, растущее внутри нее, увяло. Бет вдруг почувствовала беззащитность и холод.

Директриса, поджав тонкие губы, открыла дверь:

 А, мисс Брэдли. Присоединяйся к нам.

Бет протолкнулась мимо нее к столу, схватила рюкзак и забросила на плечо. Вспыхнув, она сердито посмотрела на директрису. Ничего не оставалось делать, кроме как признать своесвоим.

 Так,  сказала директриса.  У тебя есть, что сказать в свое оправдание?

Бет молчала, но ошеломленный голос в голове все повторял и повторял одну невозможную фразу: «Кара сдала тебя. Кара сдала тебя.

Кара»

 Это очень серьезно, Элизабет,  подчеркнула директриса.  Ты будешь отстранена от уроков на время расследования данного дела, что может обернуться для тебя отчислением. И только личная просьба доктора Солта удерживает меня от того, чтобы привлечь полицию. Откровенно говоря, ты должна быть очень ему благодарна. У тебя есть, что сказать?

Бет держала язык за зубами и безразлично смотрела перед собой, демонстрируя предательнице в углу, как это делается.

 Что ж, очень хорошо,  кивнула директриса.  Я должна совершить несколько телефонных звонков. Джулиан, на пару слов?

Доктор Солт вышел вместе с нею из комнаты.

Бет не могла заставить себя посмотреть на Кару. Может, если она не станет смотреть, ее предателем каким-то непостижимым образом окажется кто-нибудь другой. Она почувствовала чрезвычайную, болезненную усталость и повалилась в кресло Горкасл. Внезапно ее накрыла волна гнева, и она пнула стол с такой силой, что тот проскрежетал по половицам.