Что бываит когда смотришь вверх
Вот скажим ты стоишь у подножыя лесницы. Скажим ты смотришь вверх. С тобой гаворит Голос. Он говарит Пасматри вверх пасматри вверх. Ты щаслив, ты не боишься? Ты смелый? Надо сматреть вверх до самой вершыны. До самова верха. Фредди, он тамна самом верху. Но ты Фредди не видишь. Ты не видишь тибе не видно что там наверху как поднимается лесница вверх и вверх, тибе не видно. Потом человек выходит наружу и опять слышит Голос. Пасматри вверх пасматри вверх Салли тибе пора пасматреть вверх. Ты папа Фредди,, пасматри вверх и увидишь ево. Ты хароший ты славный ты сильный и смелый ты стаишь на лужайке у дома, ты запракинул голову и смотришь высоко в небо? Ты его видишь? Нет, ты не видишь. Патамушта Фредди там нет, Фредди там нет патамушта там мистр Ничто Нигде Никто. Он ушол. Мистр Ничто Нигде Никто ушол. Человек на лужайке у дома, он савсем не щасливый, савсем не смелый. Нет. И не сильный. Это правда. Да. Чистая правда. А мистр Ничто Нигде Никто, он не здесь и никагда не стоит на вершине лесницы. И он никагда не уходит, совсем никагда. Ха!
Мальчик и книга
Жил был мальчик по имени Фрэнк Игольница. Это было смишное имя, но Фрэнку нравилась его имя. У ниво было мильон друзей в школе и сто мильонов друзей дома. В школе он больши всех дружил с Чарли Брюсом Майком и Джонни. Дома он больши всех дружил с Гомером Момером Домером Ломером и Вомером. Они ни смиялись над ево именем потомучто оно было хорошим как Баттлми. Их любимая книшка называлась ГОРА НАД СТЕНОЙ: ВНИЗ ПО ГРАМАДНОЙ РЕКЕ ТИЛИМ-БОМ-БОМ И ПОД ЗЕМЛЮ. Это была очинь длинная книшка: длинная и интиресная. В книшке был мальчик по имени Фредди. Вседрузья Фрэнка все его мильон друзей хотели быть Фредди! Он был их гирой. Сильный и смелый. Однажды Фрэнк Игольница пашел гулять один без никого. Он ушол далико: очень очень. Малыш Фрэнк ушол со двора и еще дальше: он шол по улицам по мостам по каньёнам. Он ничево не боялся. Он дошол до грамадной реки Тилим-бом-бом и что он зделал потом? Он прыгнул в воду и нырнул до самово дна. На дне был бальшой зал и там можно было дышать и он даже нисколички не промок! На стенах висели крассные занавески а паталок был так высоко что ево не было видно. Залатые тарелки залатые чашки и залатые цыпочки лижали кучами на полу. Привет привет крикнул Фрэдди. Привет привет привет. Аткрылась дверь. В бальшой зал вышыл высокий дяденька в крассном плаще и с кароной на галаве. Это был Кароль. Кароль был сирдитым. кто ты такой и пачиму ты кричишь Привет привет? Я Фрэнк Игольница но и Фредди тоже и я уже сдесь бывал. Мы с табой будим сражатся и я тибя победю и мне дастанется всё золато. Я тибе вот что скажу сказал Кароль. А ты паслушай. Тибе панятно? Да, панятно, сказал Фрэнк. Кароль падашол ближе и прикаснулся к сваей груди. Кароль сказал я это не я, а ты это не ты. Панимаешь миня? Да сказал мальчик я панимаю. Патом он дастал ножык и убил Кароля и зарылся в кучи золата. Я это не я сказал он и пасматрел на сваи руки. На руках была кровь и она капала пряма на золато. Он рассмиялся тот мальчик рассмиялся так громко что его смех взлител до самава патолка. Фредди видил свой смех, смех был как дым смех был как пирикручинная вирёвка свитая из дыма но паталка не было видно. Он не увидил паталок ни разу. Никагда.
пер. Т. Покидаева
Томас Ф. МонтелеонеПослесловие
Ну вот, давным-давно, в конце 80-х, я, одинокий парень, по совету моего агента писал ужасы для того, что тогда называлось рынком «оригинальных изданий в бумажных обложках». Все мои коллеги занимались тем же самымнапример, Чарли Грант, Алан Райан, Карл Вагнер, Рик Хотала, Дэвид Дрейк, Гэри Бранднер, Джо Лансдэйл, Чет Уильямсон, Рик Маккэммон и Джек Кетчам.
Это были отличные деньки для ужасов: нас всех тащил за собой Стивен Кинг, а мы летели, словно на горных лыжах, слишком быстро, не понимая безумия всего предприятия. Если вам приходила в голову идея книги, в которой фигурировало хотя бы одно из «Десяти модных словечек романов ужасов», или вы придумывали обложку с черепом либо скелетом, издатель мог фактически гарантировать, что ваше творение разойдется тиражом 100000 экземпляров.
Это прекрасно для людей, которые пишут романы. Но как быть тем, кто пишет рассказы?
Хороший вопрос.
Поскольку эпоха цифровых технологий еще не наступила, газетные стойки пестрели всевозможными журналами с беллетристикой. Пользовались популярностью научная фантастика, фэнтези, мистика/детективы и даже вестерны с любовными романами. Однако для тех из нас, кто хотел писать беззастенчиво жуткие или темно-фэнтезийные рассказы, существовало всего несколько изданий. На самом деле, на ум приходит лишь два, «Шоу ужасов» (его возглавлял покойный Дэвид Силва) и «Сумеречная зона».
Однако все изменилось, когда на сцене появился парень по имени Ричард Чизмар со своим «Кладбищенским танцем». Хотя мне доверили написать этот текст при условии, что он будет информативным, а не только развлекательным, сейчас я не могу вспомнить, при каких именно обстоятельствах узнал об этом пополнении в жанре ужасов.
Я знаю, что Рич сообщил мне свои планы организовать подписное издание журнала ужасов, но понятия не имею, как он это сделалв письме, по телефону или посредством допотопной электронной почты. Я также понятия не имею, почему он решил поделиться новостями именно со мнойможет, потому, что мы оба были из Мэриленда, болели за «Терпс» и писали книги (а может, он просто считал меня крутым парнем). Рич упомянул, что хочет отправить мне экземпляр первого выпуска и надеется, что я найду время прислать ему свое мнение и замечания. Я никогда не стеснялся прокомментировать что бы то ни было и, разумеется, согласился.
И вот ко мне прибыл манильский конверт с почтовым штемпелем места под названием Ривердейл, штат Мэриленд, которое, как я знал, находилось в одном броске с центра поля от Колледж-Парк. Я открыл конверт, и из него выскользнул прошитый журнал формата 8½ × 11 дюймов, с черно-белой обложкой, большую часть которой занимал чернильный рисунок какой-то демонической твари или парня с длинным языком и очень плохой кожей. Из авторов я узнал только Дэйва Силву, однако двадцать пять лет спустя хочу отметить, что Ричарду удалось опубликовать рассказы Барри Хоффмана, Рональда Келли, Бентли Литтла и Стива Тэма (не считая Силвы) всех тех, кто впоследствии сделал отличную карьеру в жанре ужасов.
Это колоссальное достижение само по себе свидетельствует о редакторских талантах и предприимчивости Рича.
Ладно, должен признать, что пилотный выпуск КТ не вскружил мне голову, о чем я, скорее всего, и написал впоследствии Ричу. Более того, журнал провалялся в доме пару недельбудто пустая коробка из-под пиццы, которой, как ты знаешь, рано или поздно придется заняться, и лишь потом я взял и прочел его, как обещал.
Меня ждал приятный сюрприз.
Большинство рассказов были очень хорошо написаны, и авторы всячески старались избегнуть самых избитых жанровых клише. Также имелись стихи, смелые и мастерские, а верстка журнала оказалась качественной, чистой и весьма приятной. Я был впечатлен. Мне в руки попал не просто плод напряженных трудов одного человека: мне в руки попала мечта.
В отличие от дикого лука или руки зомби, журналы вроде «Кладбищенского танца» не выскакивают из суглинистой почвы. Им нужны талант, дисциплина, одержимость и отказ смириться с неудачей. При мысли о том, что Рич создал этот журнал, будучи студентом колледжа, мое восхищение растет. Большинство его сокурсников готовились сдавать выпускные экзамены по распитию пива, а он делал первые неуверенные шаги к процветающей издательской империи.
Такие истории заставляют меня верить, что Америкапо-прежнему великая страна.
* * *
Кстати, вынужден сделать еще одно признание: я не помню, когда впервые встретился с Ричем. Я знаю, что это произошло вскоре после того пилотного выпуска КТ, но не просите меня назвать точное время и место. Я помню, как мы впервые пожали друг другу руки, и я подумал, что если бы захотел снять фильм о молодом римлянине по имени Кассий или о Номаре Гарсиапарре, то в первую очередь пригласил бы на главную роль Чизмара. У него было жесткое, решительное лицо и мягкий голос, выдававший тихую уверенность, а не застенчивость.
Он мне сразу понравился, и с годами мы подружились. Мы играли в покер, гольф и бейсбол, обсуждали книги, писателей и семейные проблемы. Его журнал быстро стал эталоном в индустрии ужасов, а цветные обложки приобрели характерный «облик», который можно было узнать с противоположного конца комнаты, даже если ты не мог прочитать название. Я был крайне горд, когда в «Кладбищенском танце» вышел мой первый рассказ, но ничто не сравнится с тем днем, когда Рич спросил, не хочу ли я вести в КТ свою колонку M. A.F. I.A..
Моей первой мыслью было: Ты шутишь?! Конечно! Но, кажется, я наскреб немного приличий и просто согласился.
Тогда я ему этого не сказал, однако я не мог представить лучшего места для моих ежемесячных воззваний к вселенной. Эта колонка повидала всякого, прыгала из журнала в журналпо мере того, как все они разбивались о скалистый берег неудачного распространения и руководства и погружались в суровое море. Я действительно получал удовольствие от этой колонки и хотел найти ей постоянное пристанищежурнал, в котором у меня будет надежная, терпеливая аудитория.
Поэтому двадцать лет назад я написал первую колонку для КДи пишу для него по сей день. В выходных данных я значусь как «пишущий редактор»хотя в действительности ничего не «редактирую», даже собственную колонку. Всегда доверял Ричу и его главному редактору загонять мои разглагольствования в синтаксические рамки. Я часто хвалюсь, что это самая долгоживущая колонка в истории жанра, хотя у меня нет тому никаких доказательств. На самом деле, предлагаю фанатам-библиографам из числа читателей доказать или опровергнуть мое предположение, чтобы я наконец заткнулся.
Но хватит обо мненапоследок лишь скажу, что я крайне горд быть небольшой частицей того, что стало классикой современных журналов ужасов. Книга, которую вы держите в руках, знаменует собой двадцать пять лет, за которые было открыто бессчетное множество новых писателей, за которые получили шанс показать себя новые художники, за которые выходили специальные выпуски в честь заслуженных ветеранов.
Это было фантастическое путешествие, и если вы с нами с 1988 года или около того, вам не нужно читать мой краткий панегирик. Разумеется, я все равно не стану молчать.
Рич, amico mio, ты лучший.
Том Монтелеоне
Фоллстон, Мэриленд
Октябрь 2013 г.
пер. К. Егорова
Примечания
1
Отсылка к одноименной повести Харлана Эллисона, где речь тоже идет о постапокалиптическом мире (примечание редакции)
2
Грейт-Смоки-Маунтинс, горный хребет в системе Аппалачи.
3
Строки из стихотворения «Безголосые» (1858) Оливера Уэнделла Холмса (18091894).
4
Черный, кровь, кость, холодный, темный, мертвый, демон, луна, ночь, тень.
5
Я даже не уверен, что тогда существовала электронная почта, разве что странные штуки вроде Prodigy и GEnie. Помните такие?
6
Ну хорошо, там все-таки было несколько позорищ, но я не буду их называть. Ведь я же сказал: «Большинство».
7
Номар Гарсиапарра (р. 1973) бывший игрок Американской лиги, в частности, выступал за «Бостон ред сокс» и «Чикаго кабз».
8
The Mothers and Fathers Italian Association, Итальянская ассоциация матерей и отцов.
9
Дружище (ит.).