Верно. Надежнее тебя убить.
Сварт совершил стремительный бросок, две сабли единым лезвием пропороли сердце противника, разрывая внутренности. Но Сумеречный Эльф спокойно стоял, покачивая головой. Как будто сочувственно.
Что поделать! Меня нельзя убить. Я сам порой не рад. Может быть, я действительно твоя шизофрения? И у меня две карты. А вы сбились с курса, загадочно улыбался он, пока Сварт выбивался из сил в попытках уничтожить непостижимое существо.
Ты считаешь, твои карты что-то значат для меня, жалкий клоун? отпрянул Сварт. Снова на него накатил непривычный ужас перед непознанным.
Нет, ну, ты сам подумай, дальше мне вас сбивать некуда, вы и так сбились! откровенно смеялся Эльф.
А потом вдруг покорно подошел к мачте, прислонился к ней спиной, сполз вниз. И оказался снова весь в перекрестьях цепей и канатов, повергая капитана и команду в еще большее удивление. И снова на лице пленника появились раны от лезвий. Исчезли только смертельные отметины.
«Я схожу с ума, схожу с ума. Точно схожу с ума», билась в голове Сварта единственная здравая мысль. Он настолько не поверил своим глазам, что снял разбитые очки и потер веки, уже считая, что ему все мерещится от бессонницы.
Но как мог померещиться бросок и удар? С сабель еще стекала кровь. Вроде бы стекала. Предположения Эльфа о том, что он только шизофрения, галлюцинация, уже не казались столь абсурдными, как сутки назад.
Сварт с трудом убедил себя, что допрос все-таки произошел в реальности. А вот внезапное освобождениеплод уставшего воображения. Признавать, что собственный разум помутился, не хотелось. Да и команда не могла видеть один общий мираж на всех.
Сварт, недовольно цыкнув, ушел в свою каюту, проверив на всякий случай, не пропал ли старинный меч врага. Но тот оказался на месте, лежал на столе с бесполезными картами. Капитан немного успокоился, накидывая камзол на плечи и застывая в не слишком удобной позе возле иллюминатора.
Так прошла ночь, снова бессонная для капитана. Он редко отдыхал в последнее время. Его постоянно тревожил какой-то гул в голове, словно некий голос манил куда-то, звал во тьму. Этот зов заглушал даже привычный шепот соленого ветра.
Мир Бенаам. Асуры Бенаам. Алмаз Времени, шептал некто в смутных видениях.
Сварт сбрасывал дремоту и больше не желал возвращаться в мир зыбких кошмаров, суть которых он никогда не помнил. В ночи зов ощущался сильнее, застывал тревогой и недовольством. Когда приходил голос, заснуть не удавалось до самого утра.
И Сварт продолжал думать и вспоминать, прокручивать сотни раз пленку своего поражения. Маиму-Длинноногий, лорд Вессон. Аманда Вессон А что Аманда? Она сгинула в пожаре. О ней Сварт не вспоминал.
Он впадал в оцепенение, забывая, что совершенно не отдыхает. Да наплевать! Даже если такие ночи истрепали его душу, как буряпосеревший парус.
Под утро, едва забрезжил рассвет, капитан вышел на палубу. Пленник дремал, привязанный к мачте, несмотря на совершенно вывихнутые руки. Капитан торжествующе ухмыльнулся. Сощурившись, он поглядел на зеленеющий восток. Затем подошел к пленнику, приподнял его безвольно опущенную голову кончиком лезвия сабли.
Глаза Сумеречного Эльфа были туманны и почти бессмысленны, губы с запекшейся кровью потрескались от жажды и ветра. Сварт довольно ухмыльнулся, считая, что теперь получит достоверную информацию.
Ты ответишь, гнида, кто ты, в конце концов?
Глава 5. Не зная пути, не сбиться с курса
Крона Большого Дерева вновь затихла, сверкая исцеленной белой корой. Свитки замирали поднебесной прозрачностью, как стекла.
Жизньхрусталь и ключ, сияющий зеленым востоком на севере. И кто-то смыслами питался, а кто-то бродил в пустом саду среди трезвона сфер в отделении от тел-книг-судеб. Смысл уходил дорогой цветов за страницы: бумага неверное пристанище. Смысл покидал свитки, когда в них случался хаос. И жизнь исходила пересохшими снами, звуча на одной ноте. Жизньостановка на долгом пути.
Так думали хранители и не дорожили людскими жизнями. Своими Лишь иногда. Долг держал их сильнее, чем любовь к сыпучим дням. Только долг, и все ж И все-таки, и все же Росинка. Жизньросинка. Но росы многиерека.
Мастер Вейяча сидел на верхней ветке, там, где ярко светилась точка схода миров. Он больше не читал, только, сгорбившись, ждал. Грыз крупными клыками сочный гранат, и сок тек между пальцев, словно кровь.
Он знал, чем опасно похищение его свитка. Знал, но страх сочился где-то за пределами него. Он только туманно вспоминал, как будто не свое, не о себе: «Я давно уже безумен, хуже быть может, но не более чем Я сражался со злом, они лишили меня рассудка. С тех пор я слышу голос Бенаама. С тех пор я скрываюсь от хранителей и не вступаю в битвы. Я Могу сам стать асуром, падшим хранителем. Я больше не вижу сквозь жизнь, поэтому не ведаю, что они замышляют».
Гранат упал из разжатых пальцев, мякоть оставила на белой коре багряный след. Болезненно вздрогнули изумрудные крылья хранителя, который больше не желал называться своим древним именем. Мастер Вейячазащитник второго месяца зимы.
Он многие века нес верно службу. Но однажды столкнулся с самим Хаосом, первым асуром. Гигантский древний Змей стремился выбраться из черной дыры, ставшей его темницей.
Все асуры тянулись к порталу, что открывал путь к сотням миров. Их снедал чудовищный голод. В день пришествия Змея разверзлось и потемнело небо, расступились звезды, не взошло солнце. Сияющие линии мира осыпались разорванными нитками. Против него пришлось выступить всем двенадцати хранителям. В живых остался только один, который загнал Змея обратно в ловушку черной дыры. Победитель. Мастер Вейяча.
И в той битве он потерял свое имя, получив незаживающие раны. Спустя столетия они затянулись, покрывшись коркой шрамов. Но где-то в глубине засели осколки ядовитых когтей, отравивших хранителя судеб.
Со временем на ветвях Большого Дерева созрели в гнездах новые коконы, из которых вылупилось следующее поколение драконов-хранителей. И они не знали, какой ужас довелось пережить последнему из первых. Где-то в глубине души он сам обратился в асура
«Зло никогда не победит, убеждал себя хранитель зимы и не верил. Но лишь бы не настали времена, когда добро людейнесовершение зла. Тогда все зыбко, все дозволено. Я снова должен шагнуть в пропасть».
Под сердцем смерзался ком, как в день перед битвой с величайшим Змеем. В мире Бенаам ждало иное зло, второй древний асур. Вероятно, именно к нему попали украденные свитки. Но чего он хотел на этот раз? Знал ли о готовящемся нападении Сумеречный Эльф, этот бродяга, Страж Вселенной? Если знал, то не предупредил. А теперь и вовсе затерялся где-то в забытых морях. Мастер Вейяча все больше убеждался, что неудавшийся Страж Вселенной всегда ведет свою игру. Не означало ли это, что настало время действовать? Он и так несколько веков провел в библиотеке.
Мастер Вейяча. Разрешите обратиться.
Дробно стрекоча крыльями, подлетел старший лейтенант Закуда. На нем красовался строгий костюм-тройка серого оттенка. Прямая линиятак представлялся весь он. Прямая осанка, прямой длинный нос, перпендикулярнопрямая черта сощуренных зеленых глаз, смотрящих всегда исключительно прямо. Закуда Мауден за свои тридцать восемь лет ни разу не отклонялся от правил библиотеки свитков.
Он всегда ощущал благоговейный трепет в присутствии древнего хранителя, особенно теперь, когда считал себя в высшей мере виновным из-за пропажи свитков. За свою жизнь Закуда осознал одно: он должен быть всегда и везде, чтобы ничто не дало трещину в мировом порядке. Но везде он не успевал. И от количества трещин был раздражителен и хмур, не зная радости. Желание совершенного порядка исключает радость. Мастер Вейяча давно забыл, каково эторадоваться.
Он отвлекся от поглощения фруктов, сгорбленный, усталый, словно птица, истомленная ожиданием полета. Медленно повернул голову, негромко спросил:
Как продвигаются поиски?
Закуда выпрямился. Несмотря на внутренний трепет, он говорил спокойно, сдержанно:
Сожалею, господин, но о вашем свитке ничего не известно. Наши сотрудники следят за состоянием рассудка Аманды Вессон, заметны ухудшения, очевидно, работа асуров. О книге пирата Сварта Иренга ничего не известно, предполагается, что его свиток необходим асурам для неких планов. Каких именноневозможно выяснить. Может быть, убить его, чтобы служители тьмы не могли исказить его свиток? Так было бы проще.
Исказить куда уж дальше. А вот убить Проще вздохнул хранитель зимы, но резко вскинул голову: Старший лейтенант Закуда, как вы относитесь к младшему лейтенанту Янори?
Закуда был несколько сбит с толку:
Он неплохой работник и боец. Только слишком много любезничает с девушками. И с феями, и с представительницами человеческой расы.
Что бы вы почувствовали в случае его гибели? пристально посмотрел на Закуду хранитель зимы.
Чутьем дракона он ощущал, как по спине старшего лейтенанта прошли волны холода и жара, точно от легкого разряда тока. Закуда ответил, подумав с полминуты:
Видимо, огорчение и сожаление. Ведь он еще очень молод.
Хранитель зимы отвернулся и ответил с несвойственной ему резкостью и торопливостью:
Так вот, старший лейтенант Закуда. Когда случилась атака на крону Дерева, мне было бы проще позволить Янори умереть и не допустить похищения книг. Я видел похитителей. Но я так не мог. Проще не всегда лучше, вы должны это понимать, старший лейтенант.
Закуда вытянулся, как солдат на параде, ничего не сказал, только кивком головы поклонился.
Ступайте, вновь берясь за фрукты, пространно повел рукой мастер Вейяча.
Говорил он уже мягко, успокаивающе, обычно он не таил обид. Его сердце отравляли когти великого асура. Но, казалось, взгляд его прозрел для большего, чем жизнь и смерть, чем вечность. Как будто все стало единым. Как будто Хаос научил его тому, что идеальный порядокне всегда означает благо.
Есть, господин, выпрямился старший лейтенант и удалился, стрекоча сизо-зелеными крыльями.
Ищите пока, ищите, покачивал головой дракон, говоря сам с собой. Он плыл в вышине среди стеллажей, среди миллиардов судеб из всех миров: Не волнуйтесь. Ничто не грозит тому, кто не поддается асурам в своей душе. Свиток не исчерпывает человека. У него всегда есть выбор.
* * *
Великий мастер Вейяча говорил верные вещи. Но всегда ли? Он много лет бездействовал.
В душе старшего лейтенанта Закуды образ идола внезапно пошатнулся, сомнения заползли в нее коварными змеями: «Что если великий хранитель зимы ошибается? Что если он перестал различать добро и зло? Он изранен, поэтому он и ушел в отставку Что если теперь мы должны действовать по своему усмотрению, без его совета? Его свиток захвачен асурами. Не они ли говорят его устами? Не их ли идеи несет он нам, пока мы готовы слушать? Не в этом ли был план врагов?»
Закуда разбирал отчеты армии фей о поисках украденных свитков. Разведчики искали по всему миру, но ничего не находили. Ситуация усугублялась еще и тем, что после атаки служителей тьмы пропали все незакрытые порталы в Бенаам, мир асуров.
Сомнения не давали покоя старшему лейтенанту. Он бы желал избавиться от этих противоречий и ненавидел себя за такие мысли. Но они возникали все настойчивее, врывались в голову, как первая весенняя гроза в тишину цветущей природы.
Так прошел день. От отчетов у Закуды началась мигрень. Он старательно разложил все донесения на обширном столе, парящем между стеллажей. Ему не нравилось, что разведчикам нечего доложить драконам, которые обеспокоенно замерли на верхних ветвях. Феи еще никогда не подводили хранителей.
И Закуда не желал думать, что это по его вине. Ведь именно он обычно сражался вместе с младшим лейтенантом Янори. А в тот день мальчишка унесся слишком далеко, так далеко, что его спас от неминуемой гибели лишь великий мастер. И такой непоправимой ценой Что если самого мастера уже не осталось?
Сомнения Закуды нарастали волной цунами, мешая обдумывать насущные поручения. И он злился.
Недовольство собой дошло до такого предела, что он решил перечитать «Свод Правил Хранителей», одним из составителей которого являлся как раз мастер Вейяча. Правила написало первое поколение драконов, героически погибшее в борьбе со Змеем Хаоса. Несмотря на древность писания, оно помогало решать многие проблемы вплоть до этих смутных дней. Закуда поднялся на верхние ветви, доложив хранителю лета о своих намерениях. Дракон пропустил его в обширное дупло, напоминавшее скорее пещеру. Там в полумраке сплетения корней и лиан хранился древнейший свиток библиотеки.
«Если я и найду что-то о возможном безумии хранителей, то только здесь. Что в таком случае делать феям? Имеем ли мы право вмешиваться? Но если не вмешаться, возможно, погибнет вся библиотека», думал старший лейтенант. Всю ночь напролет Закуда листал пожелтевший папирус в синем свете люминесцентных грибов. Он выверял каждое предложение в «Своде» относительно похищенных свитков.
Закуда весь точно состоял из правил и запретов. И на рассвете он неожиданно для себя понял, что идол для него не настоящий живой мастер Вейяча, а тот древний, который много веков назад составлял «Свод». Осталось ли хоть что-то от великого блюстителя порядка теперь? Закуда не знал. И опасался своего незнания. Только папирус «Свода Правил» оставался для него последней надежной вещью в этом пошатнувшемся мире.
Утром он вышел из библиотеки, пугая всех черными синяками под глазами и до озлобленности решительным выражением осунувшегося лица. «Если он сам писал эти строки, думал старший лейтенант, то я ничего не нарушу, если последую им».
* * *
Корабль плавно несся в неизвестность. Без навигатора никто не мог сказать, куда именно. Судя по скорости, его подло схватило какое-то течение. Быстрое и незаметное, как змея в песке.
Созвездия становились все менее знакомыми, команда с ужасом смотрела на компас, надеясь хотя бы по нему восстановить курс. Но казалось, корабль затерялся в неизведанных морях. Словно кто-то манил его, все дальше и дальше утягивая в пропасть.
Сварт не мог убедить себя, что курс потерян окончательно, поэтому яростно вымещал недовольство собой на пленнике. Сумеречный Эльф раздражал с каждым днем все больше, ведь никакое разумное объяснение не подходило к его появлению на корабле и странному поведению. Да еще к упрямому нежеланию подыхать.
Ты ответишь, кто ты, в конце концов? приподнимал клинком голову пленника Сварт.
И так длилось уже три дня. Сумеречный Эльф улыбался ссохшимися губами. Измученно, но словно не от ран, пленник отвечал:
Я один из тринадцати проклятых последний Страж Вселенной.
Никогда о таких не слышал, нахмурился капитан, недоверчиво поворачивая голову и вновь приподнимая лицо врага клинком, словно пытаясь рассмотреть пленника со всех сторон, чтобы понять, по каким же признакам он принадлежит к этим мистическим проклятым. Такой пиратской легенды Сварт не знал.
Тебе не стоит слышать о них. Исчезли они. Сгинули все. Они были очень сильны. Вот и все, что надлежит знать. Сильны лицо Сумеречного на миг стало задумчивым и невыразимо скорбным, взгляд устремился куда-то вдаль, через многие десятилетия. Потом он добавил: И очень опрометчивы. Неудавшиеся стражи Вселенной
Зачем тебе на Ифритову Смерть? спросил Сварт, плотнее поднося к горлу пленника саблю.
Об этом окутанном слухами островке он хотя бы что-то знал. Говорили, что лучше туда не соваться. Ифритовой Смертью он назывался, потому что в тех водах потонул не один корабль. Не спасались даже мощные пароходы джиннов.
Мне? Это тебе! снова превращался в шута Эльф, перебирая пальцами связанных рук. Как будто забывая о побоях и ранах, он весело вскидывал голову, точно танцуя всем телом, насколько позволяли туго притянутые к мачте запястья.
Но предложил ты, падла! ударил сильными ногами Сварт, настолько взбешенный непониманием происходившего, что не знал, на ком еще выместить гнев. На высоком лбу взбухла вена ярости, болезненно колотясь сквозь пожелтевшую кожу.
Ну Считай, что я генератор хороших идей. Доброжелатель, прохрипел Сумеречный, продолжая дергаться в неподвижном танце.
Не верю, отвернулся Сварт, рассматривая горизонт, скрещивая руки. Вид собеседника казался уже невыносимым.
И правильно! подался вперед Эльф и снова скинул все канаты, вскакивая и начиная пританцовывать. Уже свободно, в высшей степени нагло.
Команда обнажила сабли, Сварт принял боевую стойку и прошипел, дрожа от ярости:
Вот и убирайся с моего корабля.
Больше он не скрывал своей обескураженности. Все прочие бедствия меркли в сравнении с нежданным «приобретением». Что хуже всегопосле таких фокусов с освобождением от цепей Сварт начинал сомневаться в ясности своего рассудка. А настойчивый голос в голове, становившийся все громче с каждой ночью, заставлял делать неутешительные выводы. При всем отчаянии и при всей апатии Сварту не улыбалось закончить свои дни жалким сумасшедшим.