Ну что, мужики, ужин готов? спросил он, подслеповато щурясь на Ухряка.
Но вся сонливость мигом слетела с него, когда он понял, что перед ним чужак.
Ты кто? зарычал орк. Ты.
Понимая, что орку достаточно крикнуть лишь раз, и сюда мгновенно сбегутся все обозники, Ухряк, недолго думая, метнул в него подсвинка. Туша ударила орка в грудь и он, не устояв на ногах, крепко приложился ягодицами о землю. Открыл рот, собираясь то ли что-то сказать, то ли закричать, но тут подскочивший Ухряк с размаху приложил его по голове лопатой. Ударил плашмя, поскольку меньше всего хотел зашибить насмерть, но даже так вышло неслабо. Челюсти обозника громко щелкнули, взгляд помутнел, и он из позы сидя повалился на бок.
Ухряк схватил подсвинка, успевшего собрать своими румяными боками весь прибрежный песок, и бросился во тьму под деревьями. И только когда отбежал от лагеря на приличное расстояние, вспомнил, что заметил на поясе оглушенного обозника туго набитый кошель. Деньги очень пригодились бы им в их славном деле, но возвращаться за добычей было уже поздно. Орки могли вернуться в лагерь в любую минуту, если этого уже не произошло. И Ухряк с подсвинком в руках заспешил к той приблизительной точке, где они с Эгуром должны были встретиться после окончания дерзкого грабежа. От пережитой встряски его била дрожь, самому не верилось, что совершил натуральный разбой, но из самых глубин души, вместе с тем, поднималась волна ликования. Все-таки не дрогнул, не замешкался. В самый ответственный момент повел себя правильно, так, что даже сам Вандал мог бы им гордиться. И это еще один шаг на верном пути. Сколько их предстоит совершить в будущемто ведомо лишь одним духам. Возможно, когда-нибудь через много лет, сидя на руинах Санд-ар-Турна, он с усмешкой будет вспоминать свою первую битву за подсвинка. Дескать, были же времена!
Ухряк! раздался где-то рядом сдавленный, чуть слышный, окрик.
Вздрогнув, Ухряк низко присел и огляделся. В окружающей его тьме он разглядел черное пятно, которое неслышно приблизилось к нему, и превратилось в Эгура. Праздный орк был мокрым от пота, грязным, но довольным.
Ну, как успехи? спросил он, но ответа не потребовалось, поскольку Эгур увидел в руках соратника богатую добычу.
Со стороны лагеря обозников звучали полные гнева голосаорки вернулись на берег озера, и обнаружили там своего бессознательного товарища, а еще то, что ужинать в этот вечер им предстоит водицей да свежим воздухом.
Пойдем отсюда, предложил Ухряк, передав Эгуру второй конец вертела, дабы удобнее было транспортировать увесистого подсвинка. Поблизости оставаться не стоит, вдруг они опять станут нас искать.
С добычей в руках они покинули рощу и вернулись на дорогу. На открытой местности было достаточно светлосверкающие над их головами звезды заливали степь своим мертвенно-белым сиянием. Обоим оркам не терпелось приступить к трапезе, печеный подсвинок сводил с ума своим дивным ароматом, но все же соратники нашли в себе силы устоять перед соблазном. Они отшагали почти милю, и только когда роща с жаждущими мщения обозниками осталась далеко позади, сошли с дороги и устроились под чахлым деревцем. И уж здесь-то они дали себе волю. Подсвинок только внешне казался большим и тяжелым, но стоило двум, изголодавшимся по мясу, оркам, обрушиться на него, как тот начал стремительно истаивать.
Какое-то время над ночной степью разносилось громкое жадное чавканье. Затем, когда от подсвинка осталась половина, орки обуздали себя, и решили придержать коней.
Вот это жизнь! простонал Эгур, откинувшись на траву и сытно отдуваясь. Такой тяжести в его брюхе не образовывалось отродясь. Он даже не знал до этой ночи, каково этонаесться досыта. Слышал от других, что так бывает, но не верил. Думалврут. Оказалось, что это и вправду возможно. Но возможно только в том случае, если не живешь как эльф позорный, а идешь тропою истинного орка.
Да, согласно протянул Ухряк, поглаживая ладонями свой округлившийся живот. Недурно. Никогда не ел столько мяса за один раз.
А я и за два, признался Эгур. И за три, наверное, тоже. Это ли не знак, что верным путем идем?
Пожалуй, согласился Ухряк. Вся эта новая жизнь, начавшаяся так стремительно, все еще сильно пугала его, но она точно была намного интереснее прежнего унылого и полуголодного существования. И уж точно перспективнее. Потому что впереди их ждало избиение эльфов и сокрушение гномов, ждал грабеж неслыханных масштабов, ждали слава и почет. А прежняя неправильная жизнь сулила ему лишь тяжелый и низкооплачиваемый труд до самой могилы.
Вот теперь можно и поспать, сказал Эгур. Как, оказывается, здорово, засыпать на полный желудок. Я этого раньше не знал.
Ухряк усмехнулся. Он чувствовал, что им обоим предстоит узнать еще очень многое.
Глава 6
Гролла отложила молот, вышла из-под навеса, и при свете яркого летнего солнца придирчиво осмотрела широкую полоску металла. Пока что работа ее шла в нужном направлении, и ее стараниями бесформенный комок выплавленной руды превращался в отличный боевой нож. Добрый нож, с толстым, едва ли не в палец, клинком и чуть изогнутой вперед рукоятью. Находясь в умелой руке, этот нож мог одним ударом начисто срезать голову какому-нибудь эльфу или гному. Гролла никогда в своей жизни не видела ни эльфов, ни гномов, но, судя по слышанным ею преданиям, шейки у этих жалких существ были не слишком толстые, а позвонки хрупкие, словно сухие веточки. А иначе как объяснить, что тому же Вандалу и его лучшим воинам удавалось одним ударом секиры срубить пять-шесть голов?
Гролла провела пальцем по клинку будущего ножа, и испустила полный сожаления вздох. Ей было до слез обидно, что это прекрасное изделие, созданное для убийства, так никогда и не отведает эльфийской крови. Не суждено ее ножу поучаствовать в жаркой битве, где обретаются слава и богатство. Нож, будучи полностью доделанным, займет свое место рядом с другими ее творениямив большом дубовом сундуке. В том сундуке, старинном, окованном темными полосками железа, и запертом на огромный замок, способный задать работенку любому взломщику, покоился целый арсенал. И какой! То были не те дрянные поделки, которые Гролла изготавливала для городской стражи. Этими убогими изделиями эльфов и гномов можно было только насмешить. В сундуке хранилось оружие, выкованное для настоящей войны. Каждое изделие, а их скопилось немало, Гролла создавала с любовью и старанием. Когда ковала большую двуручную секиру, представляла себе, как эта секира разваливает эльфа надвое. Буквально от макушки до копчикахрясть! Был один эльф, а вот их уже стало два. Или ее любимый меч с волнистым клинком, острым, как бритва. Таким оружием и бить не надо, достаточно одного нежного прикосновения, и вот уже у эльфа отваливается рука, или, к примеру, нога. А как удобно было бы, орудуя этим мечом, отделять у эльфов уши с целью изготовления бус. Гролла слышала из песен и легенд, что все воины в орде Вандала носили такие бусы, но самые лучшие были у великого полководца. Те бусы, если не врали сказания, состояли из сотни ушных раковин. По эльфийским ушам сразу можно было легко понять, кто перед тобойвеликий воин или неопытный салага.
Да, были же времена. Гролла с грустью подумала о том, что всему ее арсеналу так и суждено лежать в сундуке до скончания времен. Лежать праздно, без дела. А ведь для него есть работа. Эльфы ведь никуда не делись, и по-прежнему живут в своем Санд-ар-Турне. Может, уже не так хорошо, как до визита Вандала, но живут. И у каждого из них минимум по два уха. То есть, ушей там, в эльфийском королевстве, резатьне перерезать. Да только некому заняться этим благородным делом. Был когда-то Вандал, всем оркам орк. А после него уж другого такого не народилось. И народ великих завоевателей постепенно превратился невесть во что.
Гролла вернулась в кузню, бережно опустила на стол заготовку, и, прищурившись, осмотрела улицу.
Хрюмгорт в полуденный час выглядел так, будто по нему только что прокатилась эпидемия чумы. Тому виной, конечно же, была жара, но и в иную погоду жизнь не била в городке ключом.
По улицам, мимо грязно-желтых глинобитных домов, суховей гонял пыль и солому. Пахло гарью и навозом. Бродили тощие курицы, пыльные и взъерошенные, отчаянно ищущие поживу. Откуда-то донесся рев буйвола. Вот мимо кузни, подволакивая старые ноги, прошел престарелый орк, чьи длинные седые волосы были заплетены в две толстые косы. Старик выглядел худым и жалким.
Ухватившись за ручки мехов своими сильными мускулистыми руками, Гролла накачала воздух в печь, затем, орудуя старыми щипцами, ухватила заготовку, и сунула ее в пышущее жаром жерло. Когда металл засветился алым, она ловким движением извлекла будущий нож, бросила его на наковальню, и взялась за молот. Взяться-то взялась, но ударить так и не успела. Поскольку, случайно повернув голову, увидела то, что окончательно испортило ее и без того мрачное настроение.
По пустынной, залитой полуденным солнцем, улице в сторону ее кузни двигался Рыгрог. Шел вразвалочку, выставив вперед круглое брюхо, и задрав подбородок так высоко, что носом едва не цеплялся за небесную твердь. Полы дорогого халата волочились по песку, собирая пыль, но Рыгрог не больно-то обращал на это внимание. Понятно, ведь стирать вещи предстояло не ему.
Толстую шею орка отягощали массивные бусы из крупных цветных камней. Видя их, Гролла всякий раз с трудом удерживалась от смеха. Испокон веков бусы носили только женщины, но с недавних пор и некоторые мужчины стали украшать себя подобным образом. Ну, естественно, чем же еще нынешние мужчины могли украсить себя? Не боевыми же шрамами. Где бы они их приобрели? Оставалось только вешать на шеи женские украшения, и старательно делать вид, что это так и надо.
Вслед за Рыгрогом, который неуклюже ковылял на своих коротких кривых ногах, двигались его вечные спутники, они же телохранители, они же штатные подхалимыДрыг и Грыг. То были братья-близнецы, уродившиеся дюжими и статными, хоть сейчас их зачисляй в орду Вандала, но не слишком умными. На фоне коротышки Рыгрога, чей зад был вдвое обширнее, чем плечи, могучие близнецы казались настоящими гигантами. Они вечно следовали за ним двумя статуями, хмурились, когда он хмурился, смеялись, когда он смеялся, а если кто-то пытался намять Рыгрогу бока, вмешивались в процесс и пресекали это дело на корню.
Рыгрог мог позволить себе пару персональных слуг. Он был богат. Точнее, не он сам, а его отец, малый вождь, глава Хрюмгорта. Что же касалось Рыгрога, то этот орк пока что успел отметиться только своими дурацкими выходками, совершенными в сильном подпитии. Пил он много и часто, а ел еще больше и чаще, что сильно сказалось на его фигуре. Сын малого вождя, при своем смешном росточке, разжирел, как свиноматка. Увидь этого подсвинка Вандал, пришиб бы на месте, приняв оного субъекта за гнома презренного. И Рыгрог действительно смахивал на гнома. То есть, живых гномов Гролла не видела никогда, но в песнях и легендах они описывались как раз такими, как сынок малого вождя.
Раскачиваясь, Рыгрог подошел к ее кузне, и остановился, еще больше вывалив вперед округлое пузо, на котором едва сходились края расшитого узорами халата. Камни бус ярко сверкали, отражая солнечный свет. Лицо Рыгрога лоснилось от пота, узкие, заплывшие жиром, глазки были мутными, что свидетельствовало об уже состоявшемся посещении питейного заведения.
Грыг и Дрыг встали за спиной Рыгрога, словно два столба.
День добрый, сказал Рыгрог, теребя пальцами крупные каменные бусины.
Гролла опустила взгляд на наковальню, и выяснила, что заготовка за это время успела остыть.
И тебе того же, буркнула она. Затем щипцами вновь подхватила будущий клинок, и сунула его в печь.
Как живешь-поживаешь? заулыбавшись, спросил Рыгрог. Близнецы за его спиной тоже изобразили улыбки.
Гролла покачала меха, нагнетая жар в печь, повернула к гостю раскрасневшееся лицо, и спросила:
Тебе нужно что-то, или ты просто мимо проходил?
И то и это, ответил Рыгрог.
Он замялся, будто бы подбирая слова. Близнецы за его спиной терпеливо ждали, жарясь под лучами летнего солнца.
Вчера заезжал торговец самоцветами, наконец, заговорил Рыгрог.
Гролла давно уже избрала тактику для общения с Рыгрогом, и всегда старалась ей придерживаться. Тактика состояла в том, чтобы, по возможности, игнорировать собеседника, на все вопросы отвечать односложно, и никогда не проявлять к его речам заинтересованности. Но в этот раз удержаться она не сумела.
Прикупил себе вторые бусы? спросила она насмешливо.
Рыгрог резко отдернул пальцы от бусин, которые до этого теребил, и нахмурился.
Чего это себе-то? проворчал он. Можно подумать, мне, кроме себя, и бусы купить не для кого.
Гролла вновь бросила заготовку на наковальню, и взялась за молот. Рыгрог открыл рот, явно собираясь что-то сказать, но Гролла, с нескрываемым наслаждением, начала молотить молотом, притом на каждый удар по заготовке приходилось три по наковальне. Краем глаза она заметила, что Рыгрог стоит с приоткрытым ртом, и морщится при каждом ударе молота. Это было смешно. Смешнее бы вышло, если бы молот ударил не по наковальне, а по голове этого борова.
Постучав вчетверо дольше, чем требовалось, Гролла, наконец, отложила молот, подцепила клещами заготовку и придирчиво осмотрела ее. Да, славный будет нож. Такой нож, да гному под ребро. Или не гному, а тому, кто просто на гнома похож.
Так я, значит, вот о чем, вновь заговорил Рыгрог, делая Грыгу какие-то знаки руками. Телохранитель, завозившись, начал что-то суетливо извлекать из поясной сумки.
Осмотрев заготовку, Гролла вновь опустила ее на наковальню. Она уже поняла, что пока Рыгрог не вывалит все, с чем явился, он от нее не отвяжется. А настырности этому орку было не занимать.
Ладно, произнесла она неохотно, вытирая ладони о кожаный фартук. Что ты хотел?
Грыг, наконец, справился с делом, и передал что-то Рыгрогу. Гролла, без особого удивления, увидела у него в руках бусы. Красивые, яркие бусы, из тщательно подобранных по цвету камней. И явно дорогие. Но Рыгрог мог себе это позволить. В конце концов, он же тратил на покупки не свои деньги, а средства родителя.
Вот, собственно, смущенно сказал Рыгрог.
Собственно что? холодно спросила Гролла, выпрямившись перед ним, и уперев руки в бока. Она возвышалась над собеседником почти на голову, и потому с нескрываемым удовольствием взирала на того сверху вниз.
Ну, собственно, это вот тебе, прогудел Рыгрог. Для тебя, собственно, купил. В подарок.
Все это началось года два назад, когда Гролла из неказистой девчонки как-то стремительно превратилась в красивую статую женщину. Тут-то Рыгрог ее и заприметил. И с тех пор постоянно донимал своими ухаживаниями. Вначале пытался получить желаемое с наскока, поскольку привык брать все, что хочется, не встречая отказа. Но Гролла обогатила его жизненный опыт, вначале отказав на словах, а потом, когда сынок вождя распустил руки, и на деле. Но даже подбитый глаз и вывернутая из сустава рука не отбили у Рыгрога охоты. С той поры он перепробовал много разных тактик, которые, в какой-то момент, стали повторяться. В настоящий момент пришел черед дорогих подарков. Это уже было. Раза три, или даже больше.
Почти все знакомые наперебой советовали Гролле не упрямиться, потому как такое счастье не каждой выпадает. В конце концов, что с того, что Рыгрог похож на гнома, а она высокая, красивая, с узкой талией и крутыми бедрами, и рядом они будут выглядеть просто смешно. Зато у этого хряка денег свиньи не едят, а не это ли главное в жизни? На все остальное можно успешно закрыть глаза.
Ну, Гролла пробовала. Честно пробовала. Но глаза, несмотря на все ее усилия, упорно не закрывались.
Рыгрог, сколько можно? спросила она утомленным тоном. Тебе самому не надоело?
А тебе? задал он встречный вопрос. Ты-то что ломаешься? Как будто в этой дыре есть жених завиднее меня. Смотри, какие я тебе бусы принес!
И он протянул ей украшение.
Бусы и впрямь были хороши, вот только Гролла сроду украшений не носила, и не питала к ним никакой страсти.
Заметив, каким равнодушным взглядом Гролла созерцает его подарок, Рыгрог проворчал:
Да что мне сделать, чтобы ты стала моей? Скажи прямо. Вот просто скажи, и все. И я сделаю. В лепешку расшибусь, но сделаю.
В лепешку не нужно, насмешливо попросила Гролла. Ты собою весь Хрюмгорт забрызжешь.
Серьезно, Гролла, ну ты скажи, плаксиво заныл Рыгрог.
Гролла призадумалась. Соблазн раз и навсегда отделаться от ухажера был велик. Вот только Рыгрог, это еще тот банный лист, от такого отделаться непросто.
Ну, произнесла она задумчиво, возможно, есть кое-что.