Я снова лег на свое одеяло в углу и стал представлять лицо той девушки, что жила рядом. Она была всегда смеющейся, всегда в хорошем настроении а потом я видел ту картину, когда с развороченными ногами ее тело превратилось в кусок дохлого мяса, которое использовали вместо того, чтобы подрочить в кулак. Ему было все равно, что он лишил жизни, и что после этого девушка, которую растили с любовью и заботой, сгниет, будто вовсе и не было. Он просто трахал, совершая механические движения, желая насытить свое животное естество, потому что больше в этом мешке с костями ничего не было.
От давившей дурноты, я сделал пару глубоких вдохов.
Я должен! Должен! Я убью, убью их всех, чего бы мне это не стоило.
* * *
Я потратил неделю, наблюдая за бандой. Выследив каждого, запомнив время и привычки, прикидывал варианты, как можно с ними расправиться. Я понял, что если хочу убить их всехдействовать нужно без промедления, и постараться убить в первую ночь троих. Тогда их не сильно хватятся на следующий день, подумают, что нажираются где-то вместе или отсыпаются, убитые похмельем. Потом еще двоих, и, наконец, прикончить последнего, который в одиночку останется более уязвимым. Даже догадываясь, что дело не чисто, он уже ничего не сможет сделать.
На следующий вечер я подстерег первого из шестерых, его звали Бримон. Я решил, что прослежу за ним и разделаюсь с ним ножом. Локи вернул его без вопросов.
Сжимая рукоятку, я тихо крался за подонком вдоль стен и заброшенных подворотен. В слабом освещении луны меня нельзя было заметить: темный плащ сглаживал рельеф тела с обветшалым урбаном построек. Я тенью плыл позади жертвы, понимая, что он идет по этой улице в последний раз.
Надравшись как следует, головорез пошатывался из стороны в сторону, оглашая ночь неровными ударами сапог. Он свернул в кишку одного пролета, ведшего в маленький грязный дворик.
Я приблизился к краю, прислушиваюсьтишина. Может заметил слежку и теперь поджидает за углом?
Я украдкой заглянул в проход. Темно, ничего не видно. Напрягаю слух. По каменному тоннелю разносился тихий свист. Эта мразь упала и спала на дороге. Я осторожно приблизился к пьяному телу. Так и естьспит.
Нож был в руке, и что делать я знал. Теперь мне нужно опуститься и вспороть ублюдку горло, всего-то.
«Давай, Кайто, разве не за этим ты здесь?»
Я присел, держа нож наготове.
Боров хрюкнул и повернулся, словно подставляя шею для удара. Заношу острие и касаюсь вонючего урода.
«Просто надави и проведи. Просто сделай это. Так как учили, так как ты знаешь. Не думайделай»уговаривает голос внутри.
От напряжения кожа горела огнем, а руки взмокли. Я перехватил оружие поудобней.
«Вспомни, вспомни, что он делал с нашими женщинами и детьми. Ты убиваешь не человека, но мразь, гниду на лице своего мира. Разве будет хуже если его не станет? нашептывал мне голос. Разве кто-то печально вздохнет у его тела? Разве плохо, что одним черным пятном в нашей порченной жизни станет меньше?»
Я знаю правильные ответы на эти вопросы. Я знаю, что нужно сделать.
Я вдавил нож в край шеи
Часть 7
Свинья храпит и пускает слюни. Как же мерзко находиться так близко к этой падали!
«Ну же, просто прочерти ровную полосу, и пусть ублюдок умоется кровью. Кровью тех, кого резал и пытал сам. Кайто, ты должен это сделать. Должен отомстить за близких тебе людей! Ты не станешь предателем! У тебя нет выбора! Мертвые тебя не простят!»
В ушах звенела тишина, а соленый пот заставлял щуриться. Нож в руке дрогнул.
«Давай же!»
Я почувствовал, как внутри оборвалась тянущая струна. Просто лопнула. Тихо, незаметно. Уничтожила меня или того, кем, я думал, я являюсь.
Я не могу.
НЕ МОГУ!
Нож падает из рук, следом падаю я. В тупом шоке лежу на спине и не понимаю, что происходит. Не знаю где я и что я. Не вижу ничего.
Я никогда не смогу вернуться в Эста-нова. Меня будут презирать, и я умру ничтожеством. Ослушался приказа. Бросил деревню. Не сумел отомстить. То, что меня вело за собой, исчезло, отпустив на все четыре стороны.
Я выпал. Выпал из своего мира, и теперь блуждаю в пустоте. Я не смогу вернуться. Я один
Меня больше нет
Осознание ударило сильнее, чем сапог Трэна. Я лежал контуженный и слушал, как мельчайшие частички песка ударяются о стены, гонимые блудным ветром. Россыпь тысячи горчичных кристаллов бьются о преграду, и, потерянные, разлетаются вокруг, не принадлежа этому месту, не являясь его частью, но обреченные остаться в его трещинах и разломах навеки.
Так и я обречен.
Помочь? по спине прошел леденящий холод.
Я непонимающе оглянулся вокруг.
Никого. Послышалось?
Я сглотнул, боясь что уже потерял рассудок, и теперь мне мерещится то, в чем я больше всего нуждаюсь.
Локи? одними губами.
Ветер унес имя, растворяя его во мраке, сгущая тени вокруг.
Да?
Я увидел его.
На противоположной стороне темного тоннеля едва заметно выделялся выступ. Он не шевелился, но длинные полы одежды чуть заметно подрагивали от легкого ночного бриза.
Как давно он здесь?
Я поднялся на колени и сел, не в силах выпрямиться, не в силах встать во весь рост.
Он видел меня, и то, что я не смог сделать. Кажется, ему все равно, что я только что пытался убить человека. Тихо. Подло.
Что ты здесь делаешь?
Пьяница громко всхрапнул.
Наблюдаю, мелодично пропел голос. Я отчетливо слышал его завлекающий мелодичный тон, и от этого кожа покрывалась мурашками, а по позвоночнику колющим морозом прошло предвкушение чего-то неизбежного, неотвратимого. Так хищник убаюкивает свою жертву, когда готов проглотить, а маленькая тварь и не догадывается, что это ее последний вздох.
Что тебе надо?
Ничего, пауза. А тебе?
Темнота мешала, и я не видел его лица, даже ту часть, что он обычно открывал окружающим.
Мне ничего не надо.
Я так не думаю, играет со мной, урод.
А что же ты думаешь?
Думаю, тебе нужна помощь.
В чем?
Локи хмыкнул и спрыгнул со своего постамента. Я даже не услышал, как его ботинки ударились о землю.
В твоем маленьком нехитром деле.
Это он об убийстве сейчас? Эта сука совсем не ведает, что несет?!
В нехитром? То есть ты готов перерезать глотку спящему?
Почему бы и нет?
В его голосе не было ни страха, ни отвращения, ни волнения. Ничего, словно он решал выпить сегодня чай или кофе.
От мертвого шока сковавшего тело, я не мог произнести и слова.
Кто он? Из какого ада явился?
Это не самая удачная шутка, хрипя пересохшим горлом, отозвался я, поднимая голову. Локи стоял надо мной и, черт возьми, я был уверен, что даже в этой непроглядной пустоте он видел все. Видел меня, мои глаза, мою душу.
Это не шутка.
Ты не понимаешь о чем говоришь! сорвался я. Безразличие в его голосе приводило меня в ужас, в панику.
Отчего же. Ты хочешь чтобы эта тушка и еще пятеро перестали топтать землю ногами. Ведь именно за этим ты уже целую неделю таскаешься за ними по ночам?
Он знал!!! Неужели следил?! И я ни разу не почувствовал! Невозможно! Немыслимо!
Изумление примерзло к моему лицу, сводя болью мышцы. Как это возможно? Трепет ужаса заставил меня сжаться.
Кто ты?
Локи выдохнул и склонился ближе ко мне. Так близко, что кровь стыла в жилах.
Я тот, кто может осуществить твои самые отвратительные желания.
Я перестал дышать.
Ты через минуту, спотыкаясь начал я. Ты можешь убить их всех вот так просто? не верил я в то, что говорил.
Вот так просто, выделил он безмятежным тоном. Но не бесплатно.
Во рту было сухо и, от отвращения к самому себе, я закрыл глаза. Я знал, что Локи не играет или, скорее, не видит грани между игрой и жизнью.
Чего ты хочешь взамен?
Тысяча песчинок снова разбилась о мертвые стены города-призрака.
Тебя.
Часть 8
Я закрыл глаза и не хотел их открывать. Я не хотел делать этого больше никогда, потому что я понимал, что сейчас продам свою душу или жизнь, или и то и другое за маленький шанс вернуться домой. Вдруг я и вправду когда-нибудь смогу вернуться
Призрачная надежда подожгла лица знакомых мне людей. Капитан с черной смолью волос и кривой усмешкой; старшинавечно хмурый, с карими глазами; сестра (так мы звали своих подруг) с тонкими изогнутыми бровями и потрескавшимися губами. А вдруг она жива и другие, и и я, может быть, выживу и смогу вернуться к ним
Сердце предательски застучало, отдаваясь в ушах. Я хотел этого больше всего на свете. У меня не было ничего, другой жизни я не представлял и не хотел. Я знал, что живу в мире песчинок, и все, что у меня естьэто такие же как и я странники, выросшие в месте, где никому ни до кого нет дела даже до себя.
Я хочу прошептал я тихо, надеясь сам не услышать свой голос. Я слова застревали в горле. Я не мог приказать ему убить. Я разрывался от собственной ничтожности, не способный сделать то, что должен. Мне легче было продаться самому, чем повести себя, как храбрый сын своих отцов, и совершить месть своими руками.
Тебя устраивает цена?
Он был близко, а я все еще сидел слепцом, будто, если я не открою глазаничего и не случится, а растает словно сон, как тот сводящий с ума кошмар.
Да.
Меня будто потащило в пропасть, и я провалился в темноту.
* * *
Я очнулся. За окном таял призрачный свет упавшего солнца. Казалось, что я навсегда погружен в этот полудрем, полусознание, полужизнь. Усилием воли я поднял себя с кровати.
В комнате не было ни души.
Как долго я спал?
Я кинул взгляд на пустующее кресло. Локи.
Воспоминания накрыли меня с головой.
Ночь, подворотня, Бримон и мое короткое «да!».
Я замотал головой. Этого не могло произойти на самом деле. Это мираж, иллюзия, больная галлюцинация. Я умылся, схватил плащ и пулей вылетел из амбара. Находиться здесь одному не было сил, стены давили и гнали вон, не желая предоставлять приют такому жалкому ничтожеству, как я.
Хочу видеть людей. Каких-нибудь. Просто незнакомцев, идущих по улице.
А ноги гнали меня к единственному хорошо знакомому месту. Через некоторое время я оказался у таверны «Старая собака». Свет горел, но было как-то тихо. Ни голосов, ни шума летящей на пол посудыничего.
Я обошел квартал пару раз и сел на ступени одного из домов, что находился невдалеке.
Мне все приснилось, такого просто не могло быть. Но я точно помню, как пошел за Бримоном, и у меня был нож
Как я оказался у Локи?
Концы явно не сходились.
Но ведь не могло это быть правдой.
Эй, шел бы ты отсюда, раздалось за моей спиной.
Я резко подскочил и обернулся. Из выбитого окна на меня пялилась пожилая женщина.
Извините, я не знал, что здесь кто-то живет.
О, да ты совсем молод, поняла она по голосу и присмотрелась повнимательней. Мне не жаль, сиди сколько влезет. Но после того, что случилось, я бы на твоем месте не гуляла по ночам.
А что случилось?
Не местный, что ли? недоверчиво переспросила она.
Только сегодня прибыл, врать я умел.
Тогда ясно, женщина что-то заворчала и стала отходить от окна.
Постойте, я подошел к решетке вплотную. А что у вас случилось? заинтересованность в моем голосе привлекла старуху.
Страх, страх летает над городом, зашептала она. Прошлой ночью кто-то расправился с Трэном и его бандой.
У меня застыли руки.
Не может быть, я поперхнулся. Я слышал о Трэне, говорят, он был головорезом.
Правду, правду говорят, кивала женщина, но такую смерть я не пожелала бы и ему.
Сзади хлопнули ставни, ветер трепал огрызки стараясь оторвать не первый год.
Какую? боясь ответа, спросил я. Руки впились в край железной решетки.
Его и дружков насадили на пики башен в самом центре города, да так, что острие прошло через задний проход и пробило череп. Люди поговаривают, что слышали страшные крики, а потомтишина. А на утро все обнаружили их тела, они там так и болтаются. Высокотак просто не залезть, да и добровольцев нет.
Мне показалось, что ее голос доносится откуда-то издалека. Совсем не отсюда, и то, что она говоритэто вроде бы не со мной. Это сказки, городские легенды. А старуха все продолжала:
Непонятно, кому это понадобилось? Врагов-то они наделали великое множество. Но кто смог сотворить такое?! Их же было шестеро, и все как одинвисят, ручки-ножки телепаются, правда пальцы обрезаны и глаз нет, словно раздавили как ягодки
Я не стал слушать дальше, а оттолкнувшись от стены, потащился вдоль по улице.
Было ли мне их жаль? Нет.
Собакам собачья смерть.
Но тот, кто их убил
У меня не было ни малейшего сомнения, кого следует винить в их смерти. И не важно, что для одного человека это было нереально. Он уже доказал, что выступает в непонятном сговоре с рациональным миром и мало подчиняется его законам.
Отнять так просто жизни людей, просто потому что тебя об этом попросили
От немого шока я никак не мог перейти к вопросучто делать мне?
Не оглядываясь и не оборачиваясь, я тупо шел вперед.
Я получил желаемое, а значит мне нужно расплатиться. От осознания этого каждый волосок у меня на теле встал дыбом, причиняя зуд и раздражение. Я потер шею, стараясь справиться с приступом удушья.
Вдох.
Выдох.
Вдох.
Выдох.
Я не спросил, что значила его фраза, что он хотел от меня получить, и это могло означать смертный приговор для меня. И, может, я еще позавидую тем, чьи тела болтаются на шпажках.
Он был не просто убийцей, он был самой смертью, потому что я не знаю людей, не боящихся руки костлявой, вернее не знал.
Он ни разу не испугался, или даже не занервничал. Ни когда мы были в том каменном тупике, ни когда шли по улице, и нам навстречу выскочили те гончие, ни когда он с легкостью пообещал убить ради меня.
Сомнений не оставалось: он худшее творение нашего уродливого мира.
Он тьма.
Он ужас.
Он моя смерть.
Привет, приторно сладкий голос затмил мрак вокруг меня.
Темно-синие глаза сверкали из пустоты.
Часть 8.5
Локи.
Белый круглый шар пялился на меня немигающим оком вот уже бесконечное море человеческих жизней. Менялись декорации и актеры, но пьеса оставалась все та же: нудная серая тягомотина, растягиваемая пустым тщеславием и избытком времени этих муравьев.
Сидя на самом краешке каменной глыбы, возведенной рабским трудом или, как они говорили«гением человеческой мысли». Я в миллиардный раз наблюдал столь знакомые картины: воровство, прелюбодеяние, гордыня, тупость, лень, убийство, и сердце мое согревала радость.
Наконец, при правильном освещении умного режиссера они показали худшее, на что были способны, извлекая из каждого грязного уголка души все свои попрятанные пороки и мерзости. Вот онаправда! Вот оно то, о чем я миллиарды тысяч раз твердил своему брату, этому светловолосому твердолобому ослу, что не желал видеть истину, когда она стояла перед ним во всей своей уродливой красе.
Смотри братец, наслаждайся. Как же приятно будет увидеть тебя в следующий раз, ведь, когда мы рассталисьэтот некогда зеленый шарик цвел радугой зелени и моря. Но вот и его душа сгнила, высвободив нечистоты своего величайшего творениячеловека!
Мне хотелось смеяться. Я желал залить своим безудержным смехом эту мертвую пустую тишину. Ну, что теперь, что теперь вы скажете, насекомые?! Еще какую-то жалкую сотню лет назад вы кичились, заявляя, что достигли уровня всемогущих богов, что превзошли нас, и теперь для вас нет невозможного хммм хотя, вы уничтожили свой мир почти самостоятельно, так что наверное что-то в вас есть
Не без моего непосредственного участия, конечно, но ведь я всего лишь направил вашу тупую, фонтаном плещущую во все стороны энергию в нужное русло, а дальше вы все сделали сами
Какие же вы жалкие ничтожества! Я был один, а вас так много, ваши бесконечные дети не раз втаптывали святыни в грязь и, наконец, однажды остались в полном одиночестве. Последние жалкие остатки «великих» повелителей природы ха-ха-ха воняют будто свиньи и режут глотки друг другу, выйдя из одного чрева! Замечательно! Великолепно! Достойный конец этой трагикомедии
Предаваясь своим любимым мечтаниям, я с легкостью выхватил крошечный знакомый силуэт, мерцающий тенью преследователя. Ночь для меня ярче дня и его, признаюсь, милее, так что заметить мальчишку не составило труда. Я ловко поднялся, скользя на носочках в миллиметре от края и, порхая с крыши на крышу, прогулялся в уже ставшем традицией, променаде.
Мой мальчик вот уже пятую ночь следил за бандой Трэна. Вот неуемное существонадумал их прикончить Я не против, скорее за, ведь тогда я наверняка смогу насладиться его прекрасной замаранной душой с большим удовольствием