Он не очень любит разговаривать. Да ему и не нужно.
Уверен, меня все равно мало заинтересовало бы, что он скажет.
Рука Палоса опустилась на фрикционный топор, висевший на бедре. Фабий лишь улыбнулся.
Не обращай на него внимания, Палос, махнул ему Алкеникс. Наш Паук может сколько угодно обнажать клыки, но ему не хватает яда, чтобы причинить какой-либо вред.
Тогда ему лучше не показывать их вовсе, иначе я их вырву, в басистом голосе Палоса слышалось недовольство.
Фабий засмеялся:
В этом всегда и заключалась наша проблема. Мы так быстро обижаемся на любую мелочь, даже самую незначительную. Он посмотрел на Алкеникса. Мне не нужна нянька.
А я говорю, нужна, с нажимом возразил тот. Если это такая прелюдия к вероломному предательству, будь уверен, что Палос открутит тебе башку.
Он положил ладонь на рукоять меча.
А до тех пор, как бы ни было, не отвлекайся от работы.
Фабий помрачнел.
И что же ты будешь делать, пока я здесь тружусь, а Палос занимает ценное место, а, Флавий?
Алкеникс отвернулся.
Ознакомлюсь с кораблем и его обитателями. Я бы предпочел лично узнать о его возможностяхна тот случай, если придется обороняться.
Очень хорошо. Но знай хоть ты и управляешь кораблем, есть некоторые запретные для тебя зоны. Среди нихмоя лаборатория.
Алкеникс помедлил:
Похоже, ты ошибочно полагаешь, что по-прежнему командуешь здесь, Паук.
Уверяю, это не ошибка. Фабий отвернулся от голопроекции. Это все еще мой корабль. И миссия не увенчается успехом без меня. Вы здесь только для того, чтобы убедиться, что я вернулся благополучно.
Алкеникс обернулся:
Очередное заблуждение. Я здесь, чтобы убедиться, что вы больше не предадите собственный легион, старший апотекарий.
Благодарю за обращение ко мне по воинскому званию, префект. Вы, быть может, и вне вертикали командования, но ваши людинет. И я не потерплю вашего неуважительного отношения ко мне перед ними. Фабий положил ладонь на игольник и жестом показал на Палоса, чьи руки дернулись, словно он противился желанию вытащить топор. Мы должны поддерживать должную дисциплину, Флавий. Это ключ к выживанию.
Алкеникс горько засмеялся.
Услышав подобное от тебя, я почти готов закрыть глаза на твою дерзость, Паук.
И я, кажется, просил перестать меня так называть.
А я отказался. Рука Алкеникса легла на эфес клинка. И тогда Фабий впервые обратил внимание на любопытное кольцевидное навершие и привязанные к нему кисточки из потертого шелка. В них он узнал остатки знамени роты, хотя какой именносказать было трудно.
Напряженный момент затянулся, но Фабий был не против. В нынешние времена он редко испытывал тягу к насилию, ибо встал на путь бесстрастия, где такого рода варварским инстинктам было не место. Однако в его свежевыращенном здоровом теле эти порывы вернулись и давали о себе знать в полную силу. Он жаждал ощутить жар в мышцах от столкновения двух клинков или отдачи болтера. В конце концов, это было заложено в него на генетическом уровне. Во всех них.
Но вместо того, чтобы поддаться импульсу, он послал хирургеону мысленную команду ввести инъекцию легкого успокоительного, чтобы умерить пыл. Здесь требовалась добродушная ирония, а не присущая ему желчность. Когда по венам хлынул холод, Фабий мягко улыбнулся.
Значит, мы поняли друг друга, тихо произнес он.
Алкеникс убрал руку с меча.
Значит, поняли.
Фабий взглянул на Палоса.
Не стесняйся, можешь спрятаться в каком-нибудь заброшенном уголке, если хочешь.
Палос замер возле гололитического проектора и скрестил руки.
Или там, да, сказал Фабий. Да, там сгодится. Когда он снова повернулся, Алкеникс уже исчез. Фабий нахмурился и жестом подозвал Арриана:
Приглядывай тут, а у меня есть дела поважнее.
В самом сердце отсека близнецы двигались как зеркальное отражение друг друга. Их ножи сверкали, сталкиваясь и расходясь в смертоносном танце. Другие Гончие отступили, освобождая место. Игори с гордостью наблюдала со смотровой площадки, как ее внуки кружились в смертоносном танце, не проливая крови.
Укусить может любая собака. Но чтобы укусить, не пронзив плоть, требовались завидные навыки. И Майша, и Майшана были поистине мастерами в этом деле. Даже более искусными, чем Игори или кто-либо из ее поколения в их возрасте. Эта мысль несколько омрачила ее настроение. Она в который раз задалась вопросом, кто же из них возьмет на себя инициативу и бросит ей вызов. Майшана была более агрессивной, но редко действовала без поддержки брата.
Они оба, сказала она вслух. Или ты так не думаешь?
Согласен.
Она повернулась. Благодетель стоял позади нее, опираясь на скипетр. Она учуяла его приближение: от него воняло химикатами хуже, чем обычно. А еще его доспехи и кожаный халат покрывали странные пятнане крови, а чего-то похуже.
Будешь сопротивляться, дитя? Или позволишь им убить себя? ровным голосом спросил он: с любопытством, но равнодушно. Она улыбнулась. Он доверил ей принять собственное решение. Благодетель всегда принимал решения неолюдей, одобрял он их или нет.
Пока не знаю, призналась она. Я рада, что вы благополучно вернулись. Теперь мы покинем это место?
За несколько часов до этого он возвратился на «Везалий» и, прежде чем отправиться на командную палубу, заперся в своем лабораториуме, игнорируя все попытки общения. Она была счастлива, что он вернулся невредимым, и потому не усомнилась в его потребности в уединении. Сейчас, однако, она спрашивала себя, почему первым делом он спрятался, а не предстал перед командой, чтобы заверить, что с ним все в порядке.
Скоро, ответил он. Повелитель выглядел уставшим, хотя лицо его было здоровым и молодым. Всегда тревожно было видеть его таким после того, как он менял старую плоть на новую. У нас гости. Убежден, они будут вести себя наилучшим образом, но сами по себе их заверения мало чего стоят. Сохраняйте спокойствие в стаях. Пока они здесь, я хочу, чтобы инцидентов было как можно меньше.
Она услышала в его голосе предостережение.
Они добыча?
Не теперь. Но никогда не знаешь, что ждет нас в будущем. Фабий еле заметно улыбнулся. Я хочу, чтобы охранники дежурили у моего лабораториума цикл за циклом. Явно и тайно. Никто не должен входить без моего разрешения.
Даже почтенный Арриан?
Даже он. Я провожу весьма чувствительный эксперимент. Любое вмешательство может обернуться катастрофой. Он подошел к краю причала и посмотрел вниз, наблюдая за игрой близнецов. Гончие хлопали в ладоши и подвывали, побуждая дерущихся все более увлеченно демонстрировать свое мастерство. Весьма впечатляет. Они хорошо держались на борту мира-корабля.
Вы уже говорили. Так с вами все хорошо, Благодетель? вопрос сорвался с губ сам собой.
Насколько вообще может быть, моя дорогая. Он взглянул на нее. Скажи, тебе больше не снились те сны, о которых мы говорили ранее?
Она нахмурилась. Странный вопрос.
Нет.
Ясно. Фабий кивнул и отвернулся. Займись тем, о чем я говорил. А я пока должен поговорить с нашим местным дьяволистом, апотекарий остановился. И помни, что я сказал, Игори: никаких инцидентов. Только если тебя не спровоцируют.
А если спровоцируем мы?
Тогда обставь все так, будто тебя вынудили, дитя мое.
Саккара медитировал, сидя обнаженным в своей удушающе влажной каюте. Его багровые латы находились рядом, развешанные на стойке из железа и кости в ожидании новых сражений. Там же висело оружие. Драгоценные сосуды из стекла и глины были разложены вокруг Саккары в соответствии с древними ритуалами. Что-то в них безостановочно роптало; шум напоминал приливы и отливы Эмпиреев, омывающие скалы его души.
Плененный нерожденный шептал ему о грядущих ужасах и показывал былое. Эти дразнящие проблески знаний предлагались Несущему Слово в качестве взяток, как если бы заключенный пытался снискать расположение тюремщика. Саккара уже давно привык игнорировать уговоры нерожденных, ибо понимал, что лучше не уделять демонам внимания больше, чем необходимо. Привлечь взгляд, завести разговорнерожденные искали любые изъяны и трещины, чтобы проникнуть в душу. Не один демонолог куда лучше него поддался влечению варпа.
И все же немногие обладали его уровнем концентрации. За столетия, прошедшие после того, как его взяли в плен на Уруме, сфера деятельности Саккары значительно сузилась. С тех пор, как Живодер вскрыл его и вырезал дьявольские секреты на его костях и мышцах. С тех пор, как он стал вместилищем для тысячи и одной головоломки: каждая еще более чудовищная, чем предыдущая.
На данный момент он раскрыл лишь семьдесят пять из них. Он выстраивал внутренние процессы своего организма, словно полководецвойска, выискивая и покоряя каждую загадку по очереди. В настоящее время он ломал голову над последней тайной, вплетенной в его плоть. Это были микроампулы, вставленные в слизистую оболочку его желудка и содержащие различные смеси химических веществ, среди которых одни были смертельными, другиенет. Каждая отдавалась внутри него отчетливой болью; их можно было обезвредить лишь путем осторожного манипулирования преомнором и оолитовой почкой.
Биоуправление довольно широко практиковалось среди легионов. Каждый космический десантник в той или иной степени сознательно контролировал свои физиологические процессы, но дьяволисты XVII легиона возвели это в ранг высокого искусства. Тело для них было храмом, а в храмы, как известно, можно проникнуть или вторгнуться. Нужно знать каждую трещинку, каждую тайную реку и скрытый ход, иначе в один далеко не прекрасный день можно стать игрушкой в руках проникшей внутрь потусторонней сущности. Хитрый нерожденный веками мог сидеть в каком-нибудь отдаленном уголке, прежде чем ударить в сердце и разум своего носителя.
Саккара часто спрашивал себя, знает ли об этом его поработитель. Это объяснило бы огромное количество смертельных приспособлений, которыми Фабий снабдил его за столетия. Некоторые из них были знакомы Саккаре, другие имели явно экспериментальный характер. Он одновременно выступал в качестве слуги и подопытного. Определенно, эффективное использование ресурсов со стороны Фабия.
Эреб, несомненно, одобрил бы это. Эффективность была одной из тринадцати добродетелей наряду с самостоятельностью и безжалостностью. Саккара взглянул на свои доспехи, темные, как вино. В настоящее время в его легионе насчитывалось триста сорок семь утвержденных оттенков для силовой брони. Это число менялось в зависимости от прихотей Темного совета, и следование этим прихотям считалось еще одним достоинством.
Саккара услышал звон датчиков камеры и внезапное шипение воздуха. Он приоткрыл один глаз.
Мы не мертвы.
Только, пожалуйста, не таким расстроенным голосом, Саккара, сказал Фабий, входя в комнату. Или тебе вконец надоело разгадывать мои маленькие головоломки?
Каждая успешная попытка лишь еще сильнее укрепляет мою веру, чудовище.
Не сомневаюсь.
Фабий кивнул и замолчал. Саккара закрыл глаз и продолжил свои изыскания по изоляции и уничтожению капсул с ядом, вшитых в желудок. Он явственно ощущал недовольство своего пленителя и позволил себе еле заметную насмешливую улыбку.
Через некоторое время Саккара заговорил:
Ты смердишь нерожденным.
Фабий откашлялся.
Он называл себя Квестором.
Ааа этот.
Ты знаешь его?
Не лично, но я читал Послания Коразина. Это существо не принадлежит ни одной из четырех великих сил. Его можно считать обедневшим дворянином, порхающим от двора ко двору. В нынешние беспокойные времена таких, как он, много.
Он он известен своей ложью?
Все демоны лгут. Саккара открыл глаза. Если только правда не больнее. Что он тебе наговорил?
Ничего, что бы касалось тебя.
Тогда я не смогу помочь.
А разве я просил?
Саккара склонил голову.
Как хочешь.
Через мгновение Фабий сказал:
Они ненастоящие, ты ведь знаешь.
Они одновременно реальны и нереальны. Такова их природа. Это обретшие самосознание воплощения обмана, радующиеся тому, что могут причинить вред неосторожным. Он поднял взгляд на апотекария. В этом их предназначение. Они испытывают нашу волю и решимость. Саккара улыбнулся:Но ты и без меня знаешь об этом.
Я знаю лишь одночто я чертовски устал от подобных высокоумных домыслов, особенно когда их упорно пытаются мне навязать.
Богам ты еще пригодишься.
Богов не существует. Нет никакого дьявола. Только мы и то, что мы вытягиваем из глубин. Так с какой стати мне переживать из-за каких-то смешений психических эманаций?
Саккара изучал лицо Фабия. Сейчас тот бы молод, но под кожей виднелись изъяны. Вскоре кожа обтянет череп, а тело усохнет и съежится. Желчный по имени, желчный по натуре. Дерево, поливаемое эссенцией злости, долго цвести не может.
Это вопрос или утверждение?
И то и другое, сплюнул Фабий, сжимая и разжимая кулаки, отчего сервоприводы в его латных перчатках тихо поскуливали. И вместе с тем ни то ни другое. Я видел Он покачал головой. Я избавлюсь от всех богов и их почитателей.
Что, даже от себя? Фабий резко обернулся, и Саккара развел руками. Патер Мутатис, Отец Всех Мутантов, ты бог, пусть и один из меньших. Меньше даже Квестора, которому как Вестнику Темных Истин поклоняются на миллионах планет. Но все равно ты бог для почитающих тебя низших существ. И мое неприятие это никак не изменит.
Я не требовал от них поклонения.
Его не требовал и Труп-Император, садясь на этот чертов трон. И погляди, что из этого вышло. Саккара фыркнул. Еретик, ты ведь помнишь, что мы много раз вели этот разговор? Мы оба знаем, что ты держишь меня не ради развлечений и не как инструмент, а чтобы было с кем поспорить. Ты знаешь, что я прав, и отчаянно хочешь доказать мне, что я ошибаюсь. Он впился в Фабия суровым взглядом. Если Квестор сказал тебе что-то, то только истину. Не единственную, ведь их столько же, сколько звезд на небе, но все равноистину. Ты не веришь в богов, но это не значит, что они не верят в тебя.
Абсурд.
А как они могут не замечать того, кто за века отправил им столько подношений? Ты служишь им лучше, чем многие из надрывающих глотку в хвалебных песнях. Я видел это своими глазами и слышал от той, кого ты любишь сильнее всего. Фабий замер. Несущий Слово расхохотался. О да. Мы говорили с ней в грезах, я и она, твоя блудная дочь. Я видел, как в мускусных садах Темного Принца она танцует в серебристом свете скованной лунывозлюбленная Его и Его избранного наследника.
Наследника Фулгрима?! голос Фабия стал хриплым, надломленным от изумления. Он метнулся вперед, схватив Саккару за шею; вздернутый в воздух Несущий Слово закашлялся, задыхаясь. Клинки, пилы и дрели хирургеона метнулись вперед, словно лапы разъяренного насекомого. Объяснись, зашипел Байл. И будь краток. Что она сказала?
Саккара вцепился в руку апотекария, пытаясь ослабить давление на шею. Он знал, что пленитель не убьет его, но это отнюдь не избавляло от боли или ран.
Лишь то, что ты следуешь по тому же пути, что и всегда, что смерть ожидает тебя впереди и позади, просипел Несущий Слово. Но что ты не сойдешь со своего пути, даже когда придет пламя.
Загадки Проклятые загадки. Фабий выпустил его. Если она хочет предупредить меня, то почему нельзя сказать прямо?
Таковы пути нерожденных, Саккара закашлялся, потирая шею, а теперь она нерожденная, кем бы ни была прежде и какой бы ты ни хотел ее сделать изначально. Он посмотрел на своего поработителя и засмеялся. До чего иронично, что при всей своей мудрости ты никак не можешь осознать таких простых вещей.
Тогда, может, объяснишь мне? свирепо посмотрел на него Фабий.
Нет, думаю, что не стану этого делать. Несущий Слово сел поудобнее, скрестив ноги и выпрямив спину. Думаю, что я оставлю тебя при твоих выводах. А потом ты вернешься, и мы снова будем спорить. И снова, и снова, и снова. Он закрыл глаза и вновь начал концентрироваться. Нерожденные, жаждущие свободы, выли и скрежетали по стенкам сосудов. Он услышал, как пленитель уходит, хлопая плащом, и позволил себе торжествующую улыбку.
Боги любят тебя, Фабий, прошептал Саккара. Ты дал им легион. Своим безумным гением ты открыл дверь, которую не смог бы отворить сам Эреб, и продолжаешь это делать каждый раз, когда высекаешь лезвием красную полосу на плоти. Вселенная состоит из двух частей, жертвенного кинжала и алтаря, и те, кто не держит нож, ложатся на камень. А ты так хорошо владеешь своими скальпелями