Кап Кап Кап.
«Лошадью ходи» пробормотал кто-то из телевизионщиков, оценивших ситуацию.
Вы что себе позволяете? взвизгнул начальник, утираясь. На его лице некрупными прямоугольниками начали наливаться синяки.
А ты зачем, мерзавец, детскую площадку заасфальтировал? вернул ему вопрос Борисыч. Самого бы тебя за это под асфальт закатать
Оплошавшие охранники ухватили его за плечи, но тот каким-то детским, пионерским еще, приемом вывернулся из захвата. Ну, кто мог ждать от старика такой резвости?
А потом, подхватив мою палку за середину, ткнул ею обоих охранников и те кеглями разлетелись в стороны. Такой силы у него не было. Точнее не могло быть, и я понял, что заработала профессорская таблеточка.
Прощай, Борисыч! прошептал я. Мои друзья жадными глазами смотрели, как наш друг творит Революционную справедливость.
Что стало ясно с первой же секунды, так это то, что это накатила вполне контролируемая ярость: он, подхватив вторую палку, охаживал только управдома и его охранников.
Не было там каких-то хитрых приемов, особенно таких, какие показывают в азиатских фильмах. Простые удары, но от всей души. А вот прессу ОН не трогал. Они отбежали к автобусу и снимали, снимали, снимали
Необузданной ожесточенности в Борисыче, наверняка хранилось больше, чем в хомяке, но ОН не сумел переступить в себе какой-то черты и бил не насмерть. Один раз только ОН отклонился в сторонукогда уже лежащий в крови и соплях управдом заорал:
Охрана! Стреляйте же! Стреляйте!
Почувствовав опасность, Борисыч отвлекся и сломал руку тому здоровяку, что сунул её в карман.
Господин Матросов успел в эту секунду вскочить на ноги, но это ему не помоглоБорисыч зацепил его щиколотку рукоятью палки и снова повалил на землю. Там он и оставался еще минуты три, пока его охаживали клюкой, поскуливая от боли. Стало видно, что Борисыч выдохсявзмахи стали реже и сладкого натужного «хеканья» стало не слышно.
Все, негромко сказал Абрамыч. Кончается действие.
Наш друг словно услышал, наклонился к поверженному врагу.
Слушай, ты Власть антинародная Чтоб через три дня все вернул как было. И гараж мой и детскую площадку Если не сделаешьпеняй на себя. В следующий раз жалеть тебя не буду Убью.
Матросов захныкал что-то в свое оправдание, но Борисыч не стал его слушать.
Я сказал.
Он посмотрел на нас, прощаясь, и не спеша пошел прочь, мимо телевизионщиков. Никто не решился остановить его
Бах! Бах! Бах!
Выстрелы прозвучали над самым ухом.
Я оглянулся, одновременно занося палку. Один из бодигардов, то ли более других преданный шефу, толь менее других пострадавший стрелял из длинного черного пистолета. Борисыч на том конце ствола качнулся, получив пулю в плечо, но в два прыжка ушел с линии стрельбы и скрылся за домами
На следующий день, когда мы снова собрались, но не за игровым столом.
К столу нас не пустилиего все еще опутывала пестрая полицейская лента, и мы сели на лавку у подъезда.
Сидели и словно пришибленные после допросов, снятия показания и прочего, а по двору продолжали бродить полицейские.
А как он ему, прижмурившись, чтоб ничего не мешало ему переживать этот момент заново, медленно сказал Петрович. Как он ему врезал! Сердце радуется!
Борисыч у нас во всех новостях. Родню вспоминают Оказывается у него дед в ОГПУ служил
Абрамыч кивнул на старенький наладонник, то ли купленный, то ли подаренный кем-то из студентов.
Мало ли кто у кого где служил А за такое надо во дворах памятники ставить. И чтоб пионеры по бокам!
Сколько твои хомяки после этого жили? спросил я.
Несколько часовточно.
Ну что ж Светлая ему память. Ты, Абрамыч, смотри, пилюльки свои не выброси Мало ли как дело обернется еще.
Мои товарищи закивали, соглашаясь, и профессор кивнул.
Помянуть бы надо Я сбегаю? предложил Петрович. Он не успел привстать, как в профессорском наладоннике запищал скайп. На моих глазах Абрамович побледнел.
Плохо? насторожился Петрович, засовывая руку в карман, поближе к валидолу.
Абрамыч не ответил, занятый компьютером. Своими кривыми пальцами профессор тыкал в экран, выцарапывая иконку.
Кто там? Что ты мельтешишь?
Профессор воровато оглянулся. Полицейские продолжали бродить вокруг доминошного столика. Трое оккупировали бывшую детскую площадку, заставленную автомобилями.
Борисыч
Что?
Наши головы с сухим треском встретились над экраном.
Здорово, мужики!
Это был точно он! Живой! Чем-то неуловимо другой, но живой!
Живой?
А то
Голос его чем-то изменился, стал тверже, только интонации остались его.
Что случилось?
Побочный эффект.
Не сработал? Слава
Сработал, но в другую сторону!
Он улыбнулся, как улыбнулся бы американский президент или реклама дантиста. Во все 32 зуба!
Господи! выдохнул Абрамыч.
Я теперь, ребята, живее всех живых! Что болелоне болит. Что отрезаливосстановилось. Что выпалоприросло! Пока я в бегах, но не потеряюсь. Сам вас найду.
Твое ранение
Какое к черту ранение? Регенерация 100 %!
Экран погас. Мы молчали, молчали, молчали Каждый думал о своем.
Ну, что, Абрамыч, на Нобелевку будешь записываться или нет? спросил я, не зная, что сказать. Потрясение ощутил такое, что говорить нечего.
Я тоже так хочу! сказал Петрович. Как он. Абрамыч, не жмисьдай таблетку.
Профессор, все еще сохраняя на лице удивленную улыбку, покачал головой:
Нет. Рано. Тут могут быть тонкости, которые мы можем просто не знать.
Да какие там тонкости?
Вдруг для того, чтоб это все правильно сработало нужно именно озлобиться на кого-то и полную физическую нагрузку испытать?
Петрович несколько остыл.
Но ведь можно же рассчитывать? В перспективе?
Безусловно, заверил его профессор. Вне всякого сомнения!
Сказка на наших глазах становилась былью. Все наши вчерашние смешливые проекты социальной селекции на глазах превращались в реальные возможности и ставили новые вопросы. Пара минут тишины.
А как мы «плохих» от «хороших» отличать будем? озабоченно поинтересовался Петрович. По каким критериям?
По самым простым. Смотришь на его зарплату и прикидываешь сколько их в стоимость его авто входит. Или на недвижимость повнимательнее посмотреть, с бдительным прищуром
Не-е-е-т, ребята. Не все так просто!
Да будет тебе словоблудием-то заниматься
Ты, Ильич, у нас философ! Всякой хренью голову любому забить можешь.
Никакая это не хрень, ребята, а извечный философский вопрос о добре и зле Тут нам впору вводить новую категорию «доброго зла» или «злого добра».
а Энштейн сказал, что все относительно процитировал Абрамыч старый анекдот. После того, как он увидел Борисыча так как-то подобрался Ничего твоя философия не стоит по сравнению с реальной жизнью. А в жизни ты сам, что такое добро знаешь?
Ну, могу догадаться.
И я знаю. Вот что мы с тобой вместе добром назовем то и будет «ДОБРО».
Запись окончилась.
Я снял шлем с головы, чувствуя, как по щекам текут слезы. С трудом разжимая зубы, я произнес.
Продолжение я напишу сам Оно того стоит.
Сказка о первой встрече Ивана-царевича и дракона Фывы
. Если присесть и внимательно присмотреться, то видно было, что вместо задней ножки трона его поддерживает деревянная плашка. Пусть и аккуратно оструганная, но все же чужеродная этому золотому великолепию. Да и все это великолепие казалось каким-то ненастоящим. Даже золотые накладки на подлокотниках хотелось потрогать и потереть пальцемзолото ли там или только видимость и малость позолоты?
Да все тут смотрелось каким-то унылыми трон и зал, и сам царь, сидящий на троне. Грустно опираясь на посох, монарх смотрел в окно, а потом грохнул им об пол. Двери в опочивальню тотчас открылись. На пороге появился худой длинный дьяк. Небритый, с острым кадыком, выпирающим из горла, словно гвоздь из стены мужичок являл собой тот тип придворного, который сам собой формируется при маленьком дворе, где все по-домашнему: во дворе царского терема бродят свиньи, в палатах ходят черти в чем, а любимое развлечение царясказки, да собственноручная порка смердов на конюшне. Царь зевнул:
Сказку
Дьяк поклонился. В тот момент, когда его спина распрямилась, он вытащил откуда-то сбоку человека в синем кафтане, расшитом серебряными звездами. Двигаясь неуверенными шагами, тот приблизился к трону. Не дожидаясь разрешающего кивка Величества сел. Царские брови сперва взлетели вверх, но тут же грозно сошлись над переносьем. Судя по всему, пребывал гость в глубочайшей задумчивости: по лицу сказочника бродили посторонние мысли, пальцы перебирали янтарные четки. Не обращая внимания на царя, сказочник поерзал, усаживаясь по удобнее, и ухватив себя за бороду, словно уснул.
За окном послышался конский топот и вслед за ним поросячий визг. Сказочник превозмог свое оцепенение:Дошло до меня, великий царь
Он остановился, сам не заметив этого. Мысли витали где-то далеко. Царь грозным взглядом окинул тщедушную фигурку сказочника. День у царя с утра как-то не задалсяизжога, горечь во рту, головокружение. В таком настроении только смертные приговоры подписывать. Да вот, кстати, и повод подходящий.
По палачам соскучился? прошипел царь. Стоявший за спиной сказочника рослый розовощекий рында приподнял сказочника со скамейки и тряхнул так, что голова мотнулась как у ощипанного куренка. Сказочник вздрогнул, широко раскрыв глаза, повторил:
Дошло до меня, великий царь, что в городе Багдаде
Дальше этого дело опять-таки не пошло. Взгляд рассказчика помутнел. Не находя в себе сил отрешиться от мучивших мыслей Он погружался в них как в омут, даже не задумываясь чем это может для него обернуться в самом ближайшем времени. Слова слышались все тише и тише, а за ними послышалось и вовсе неясное бормотание.
Царю!? Грубить!? Царскому величеству? зашипел царь в изумлении. Рында снова протянул руки к сказочнику, но успел отдернуть: Царь сам, с размаху, втянул сказочника вдоль спины посохом. Удачно получилось! У царя даже настроение поднялось, только сказочник и не охнул. И уж вовсе издевательски смотрелась улыбка на его губах!
Дошло! заорал ОН неожиданно громко. Дошло до меня!!!
Царь, наливаясь кровью, хрипел, а сказочник, не обращая никакого внимания на владыку, побежал из тронного зала мимо слуг, мимо бояр в высоких горлатных шапках. Челядь и бояре провожали его глазами и крестились, вслушиваясь в ликующий вопль:
Дошло! Дошло до меня!
Но уже через минуту сказочника забыли.
Царю худо! Лекаря!
Царю действительно стало худо. Монарх налился кровью, став сизым, словно с перепою. Вокруг кормильца, поильца и заступника суетилось столбовое дворянство, подкладывая подушки, куда дотягивалось.
Пришел лекарь. Протолкавшись к царю сквозь толпу ближних бояр, немец отобрал целуемую царскую длань, чтоб пощупать пульс, а потом почтительно оттянул царское веко. По боярской думе пробежало шевеление. Родовитые бородачи задержали дыхание.
Все ясно, сказал лекарь и произнес несколько слов на латыни. Кто-то из бояр взмолился:
Да ты дело говори, мил человек. Что ты нас своей тарабарщиной пугаешь?
Прострел, пояснил лекарь, свысока поглядывая на малограмотное боярство. Царь захрипел с трона:
Лечи, иноземец. А не то
Лекарь непочтительно хмыкнул.
Средства-то есть? заволновались бояре.
А то Испокон веку лучшее средство от простреловдраконья шкура, сообщил кто-то.
Полцарства прошипел царь с трона. Полцарства. Сволочи
Лекаря слушать никто не стал и после минутного замешательства бояре гурьбой выбежали из терема. Во дворе поднялась суетавсе поспешно седлали коней. Терем опустел. Оставшись наедине с лекарем, царь велел позвать сына. Царевич явился. События явно оторвали его от важных дел. В одной руке он держал кость с остатками мяса, а в другой наполовину опустошенный кубок. Увидав отца, царевич разом все бросил и прижался к батюшке.
Что с вами отец родной? Никак занедужили?
Кося налитым глазом на растекающуюся около опрокинувшегося кубка лужу, Царь с трудом проскрипел.
За грехи Господь наказал
Прострелом, кратко пояснил лекарь. За винопитие, ястволюбие и сладостратие
И чуть более подробно объяснил царевичу, чего от него ждет отец.
Будет вам шкура, успокоил отца Иван. Себя не пожалею, а добуду!
Растроганный царь напутствовал сына, посулив ему славу и, в скором времени, царство. Иван небрежно кивнулзнал он цену папашиных обещанийи отбыл. Не то чтоб ему сильно хотелось взойти на трон, но все же папашин прострел случился как нельзя кстати. Имелись у него и свои вопросы к дракону.
Самым драконьим местом в царстве считался лес за речкой Дуболомкой. Часа через два царевич уже ездил по нему, выискивая драконов. Иван ругался, орал на весь лес, гремел оружием, но дракон не показывался. Так в разъездах прошло несколько часов. Время бежало, как мышь от огня. К этому времени царский сын успел сообразить, что дурная слава, что шла про лес, оказалась сильно преувеличенной. Драконов, во всяком случае, там не отыскалось, правда, время прошло не без пользыдважды Иван дрался с местными разбойниками, потом пил с ними мировую В общем скучно не было, хотя пользы из всего из этого, надо признать, не образовалось никакой.
Устав ругаться, царевич спешился на какой-то поляне. Шагах в сорока высоко в небо возносилась серая, изъявленная трещинами скала. Сквозь редкий кустарник у подножья Иван заметил темное пятно, полускрытое оползнем. Злой и усталый царский сын в очередной раз крикнул осипшим от многочасового ора голосом:
Который тут дракон? Выходи-ка тварь летучая!!!
Дракон, однако, не появился и на этот раз. Может не слышал, а может только делал вид, что оглох. Тогда, оставив за спиной прочесанный лес, царский сын привязал коня к дереву, и полез в пещеру
Темнота там казалась густой, как черничное варенье. Несколько шагов царевич прошел, осторожно держась за стену, и помахивая перед собой мечом. Дважды свернув, следуя поворотам пещеры, он вступил в обширный зал, освещенный неярким светом, падавшим откуда-то сверху. Со всех сторон его окружали каменные колонны, уходящие вверх и пропадающие там в темноте. Иван задрал голову и просиял, увидев предмет собственной озабоченностинемного выше его головы сидел самый настоящий дракон, какого только можно было вообразить. С длинным гибким, чешуйчатым хвостом, перепончатыми крыльями и совершенно уголовной мордой. Зверь сидел тихо и даже глаза закрыл от желания спрятаться.
Не вышло.
Трепещи, загадочное чудовище! крикнул Иван и обнажил меч
Дракон взлетел. Неистово махая крыльями, заорал так, что эхо заходило по пещере:
Опомнитесь, юноша! Что я вам плохого сделал?
Все вы одного корня, ответил Иван, размахивая мечем. Видя, что удары его не достигают цели он начал подпрыгивать. Сталь рассекала воздух под драконом, который не на шутку перепугавшись, поджав лапы, кругами носился под потолком, крутыми виражами обходя сталактиты, и примериваясь как бы проскочить мимо незваного гостя на воздух.
Выход из пещеры имелся только один. Иван-царевич вскоре понял это и прекратил скакать. Оглядевшись по сторонам, сел на камень, положив меч рядом. Дракон, голубиной стаей носившийся над головой опустился на каменный карниз, немного успокоился. Спокойно сидящий Иван внушал ему куда меньше опасений, чем Иван бушующий. Несколько минут они молчали. Иванвысокомерно, а драконукоризненно, а потом зверь сказал:
А еще, наверное, царский сын
Иван царевич в ответ плюнул вверх, целясь в дракона. Плевок до него не долетел, а звездочкой упал вниз и блестящим пятном, медленно, словно улитка, пополз по сталактиту назад к земле. Дракона это обидело. Кончики его огромной пасти опустились, и тот сразу стал похож на рядовую жабу.
Это вам, юноша, не царские палаты, что за манеры? Вот я батюшке пожалуюсь.
Я те пожалуюсь, пообещал царский сын. Думаешь, я к тебе сам пришел?
Неужто сам послал? понизив голос, спросил рептилий.
Иван важно кивнул.
По царскому велению за шкурой послан, подтвердил он.
Что же я ему плохого сделал? удивился дракон. Вреда от меня никакого. Конечно, иногда кого и съешь, но иначе нельзядракон есть дракон. Если их не есть, так они всю пещеру загадят Я вообще то больше говядину люблю, признался он, а человечинаэто так Для престижа.