АнтиблогерАлексей Егоров
Пролог: или спустя девять лет, после
Нагибина Надежда Петровна
Как жить, если тебя всю жизнь жалели и ненавидели? Как объяснить дочери, что такое счастье, не имея его? Я всю жизнь проходила по каким-то краям. Краям адских пропастей со зловонными испражнениями.
Чтобы выпрыгнуть из окна нужна смелость. Чтобы повеситься, уверенность. У меня нет ни того ни другого. Я трусливая течная шавка, которую свора кобелей загнала под чью-то дверь. Окружили, слюни текут из пасти, яйца набухли от вожделения. Что они хотят от меня? Продлить род? Позаботиться? А может это любовь? Откроется дверь или нет? Если нет, то они затрахают меня до смерти. В перерывах перегрызая друг другу глотки за очерёдность.
Исправить?
Наверняка исправить я бы хотела единственное. Отправится к своей пра пра праматери и зашить ей вагину. Кем она там была? Эй, Ева грёбаная. Как там тебе от того яблочка, изжога не замучила?
Кто знает кем он был, первый мужчина. Мужиком, поэтом, мудаком или альфонсом? Эй Ева, а тому ли ты дала?
Не удивлена что жизнь окорнала руки Венере Милосской. За такие дела у неё не должно быть башки, как минимум. А ещё пишут, что когда-то были времена, когда женщиной восхищались. Тогда зачем природа сделала нас сильными? Научила терпеть и прощать. Отряхиваться и идти дальше.
Я смотрю на себя в зеркало. Я вижу старую, уставшую, серую тётку. Я ничего не хочу. Я не понимаю для чего, я просыпаюсь каждое утро. Мир вокруг меня пропах дерьмом. И это дерьмо источаю я. Почему он не избавится от меня как от ненужного хлама. Я раковая клетка. И я никого не люблю.
Мария Нагибина
Счастье, это ничего не иметь, но быть вправе прикасаться ко всему. Неся полную ответственность за свои прикосновения. Прикосновения мыслью, прикосновение словом. Как ожог на крыльях нежной плюшевой ночной бабочки. Если берёшь, пальцы не отмоешь уже никогда. И она тоже понимает, что не зря теряет крылья. И так во всём. В отношениях к миру, к свету и к тьме. В эту материю стоит один раз вляпаться и никогда уже не отмыться.
Страшнее всего не убивать эту кроху. Страшнее всего издохнуть от стыда, поняв, что она, эта бледная ночная паломница к свету, умнее тебя в тысячу раз. Именно так господь отдал себя миру. Не потому что мир принял это или понял. А потому что он верил в нужность данного поступка. Как и она верит. А если это нужно хотя бы тебе и мне, значит, всё произошедшее не зря. А если зря, то мира не должно существовать в принципе. Он должен лопнуть как детский шарик, оторвавшийся от детской руки. Взмывший ввысь, возомнивший себя небесным созданием или божественным предметом с тайными рунами на боках и целью в жизни. Но он всего-то пшик. Чьё то дыхание, замкнутое в оболочку. Как и мы всё. И несёт его туда, куда прикажет ветер. Он же видит в этом божественное провидение и нити судьбы. А это просто ветер. Самый обыкновенный ветер несёт его чёрт знает куда.
Но что то же должно быть разумным?! Божественным?! Или всё, что происходит снаружи это психоделический высер саркастического нигилиста с какой-то светящейся хренью над головой?!
Здравствуйте, мне очень приятно с вами познакомиться. Моё имя Мария. Я пожирательница Мактуб. Я посетительница рыбного рынка Иншушинак. Древнего, просоленного ветрами и людскими слезами, Элама. Уже порядком давно не существующего государства, на юго-западе современного Ирана. Кто такой Мактуб? В стародавние времена его изображали полумужчиной -полуженщиной со священными таблицами «Шу» в руках. Он держал их у себя над головой и лукаво улыбался. С виду они походили на изображение девяти кругов ада Данте Алигьери. Но сходство это надуманное, хотя и очевидное. Таблицы «Шу», объект вожделения всех живых существ. Богов и полубогов. Они несут в себе величайшую тайну времени и символизируют глубинную суть материального бытия, исполняющего высочайший закон реальности осуществить свою судьбу.
Почему это так важно? Почему нельзя быть просто счастливым или жить так, как тебе угодно? Лететь тем самым шариком по веленью ветра. Не париться за религиозные догмы? Не мучиться угрызениями совести?
Чтобы ответить на эти вопросы, нужно знать механизм исполнения закона реальности. А он, как жизнь или смерть, неумолим. В средней школе человек изучает множество нужных и не очень нужных, предметов. Почему не очень? Вероятнее всего, потому что многое из изученного там, во взрослой жизни не пригождается. Лучше бы научили несмышлёного ребёнка всему тому что ждёт его после деревянного ящика. Что ждёт его по ту сторону. Принципам выбора и принципам раскаяния и воздаяния. Правилам предназначения. Поверьте, мне, это могло бы радикально изменить современное общество. И возможно, многим, как и мне, не пришлось бы глотать Мактуб. Отдавая при этом дань времени и уходя к нему в тёмное соприкосновение.
Александр Бринев
Мой воскресный вечер не отличается изысканностью или экстравагантностью. Я провожу его обыденно и привычно. Вот уже девять последних лет. Они похожи один на другой. Они как уродливые слащавые близнецы. Уже к середине рабочей недели я начинаю заливаться. В среду это лёгкие коктейли под скучный сериал на прокуренном кожаном диване. В четверг какая-нибудь дрянь, забитая в папиросу и такая же голая переблеванная дрянь в моей ванной. Экспериментальные смеси джина и коньяка на прокуренной кухне и стук по батареям в четыре утра. В пятницу спорт бар, никакой закуски и девочек, море дешёвой палёной мешанины. Драка. Затем стриптиз клуб. Дешёвый мине́т в кабинке туалета. Дагестанская водка на лавочке в парке до утра. В субботу, уже с обеда я начинаю разговаривать с демонами и увлекательно планировать свой обычный воскресный вечер. А это ванна с тёплой водой, початая бутылка виски и опасная бритва в дрожащей руке. И мысли, от которых хочется непросто порезать себе вены, а сначала отрезать себе голову, или вырезать сердце.
Я включил смеситель и настроил погорячее. Кровь точно не должна свернуться быстро. Хотя, кому я это говорю? Девять лет не могу перепилить эти чёртовы руки. Девять гребённых лет. За это время меня четыре раза увозили в реанимацию. Зашивали. Плевать, всё равно сдохну, не сегодня так завтра.
Эта тёлка в чёрном ходит за мной уже третью неделю. Следит. Вот бы узнать мерещится она мне или существует на самом деле? Может просто подойти к ней в лоб и спросить?
Я всегда боялся сойти с ума. Некоторые боятся замкнутых пространств, пауков или высоты. Мне же казалось, что, если у меня когда-нибудь поедет крыша, я этого не вынесу. И ещё меня всегда посещали смутные догадки, что действо уже давно произошло. Мол я сбрендил, а все мои друзья и коллеги на работе улыбаются мне и делают вид, что всё на самом деле хорошо. А сами собираются потом в курилке и смеются над моей неустроенностью психики. Уроды.
Алкоголизм подразумевает виде́ния. Иногда это звуковые галлюцинации. Мне чудится, как будто меня кто-то завоет из темноты колодца во дворе. А иногда это вполне реальные личности. Мой директор или друг Вовка, с которым мы делим часть офиса. Реже приходят исторические или мифические персонажи. Как правило, для этого следует заливать недели три. На работе с этим сложно. Алкоголик всегда лжив и изворотлив. У него постоянно умирают дальние родственники в старинных русских селеньях средней полосы и Крайнего Севера. По дороге на работу он спасает редкие виды растений и животных. Часто топит соседей. Теряет ключи. Застревает в лифте и сутками стоит в пробке. Не прочь съездить в командировку или спонтанно взять отгулы за свой счёт. Это всё обо мне. Я спился быстро. Не прошло и девять лет с того самого вечера. С того самого ножа для резки хлеба.
Но, эта высокая, в чёрном балахоне, реально меня бесит. Впервые я заметил её в баре «Лошадиный Круп». Девушка сидела за самым неприметным столиком в углу и пила воду. Ночью, в кабаке, где вкидываются голодные половозрелые мужики, она сидела и пила воду. И пристально смотрела на меня. Мне даже показалось что она не моргает. Тогда я снял какую-то деваху и повёз её к себе. Девушка в чёрном вышла за нами следом и села в подъехавшее такси. Оно всё время следовало за нами. Я даже протрезвел. Но в тот первый раз такси свернуло в соседний двор прямо перед моим подъездом. Я вытер холодный пот со лба, но всё же постоял ещё немного на улице оглядываясь и озираясь. Но её не было. Как показало время, расслабился я зря. Появилась она уже на следующий день. Я сидел в офисе и слушал какой-то рассказ Владимира. Голова уныло гудела после вчерашнего. Хотелось воды и яду. Мой коллега увлечённо рассказывал о проведённом времени на уик-энде. Информация воспринималась мной как белый шум. И вдруг я увидел её. Дело в том, что стены в компании «Прометей» стеклянные. Такая маркетинговая фишка службы управления персоналом. Она шла по нашему рабочему коридору вдоль длинной стеклянной стены. Её шаг был размашист и уверен. Я же наблюдал её как в замедленном чёрно белом кино. И только, поравнявшись с моим столом, она повернула голову в мою сторону и растянула ярко накрашенные губы в милой, остервенелой улыбке. На её голове был всё тот же чёрный капюшон. На глазах чёрные очки. Лицо бледное. И улыбка. Эта чёртова улыбка. Сука, я точно её где-то видел.
Теперь, когда я где-либо встречал её. Я начинал трястись как осиновый лист. Меня бил озноб, и выпить хотелось ещё больше. Кто она, кто, кто? Моя личная психопатическая девочка для смерти. Моя!
Я выключил воду и убрал опасную бритву. Сделав несколько крупных глотков из бутылки, согнул ноги в коленях и улёгся поудобнее.
«Сейчас немного выпью и обязательно сделаю всё как полагается, подумал я». В этот момент в дверь постучали.
Убирайтесь на хер, выкрикнул я, дома никого нет.
Но в дверь начали звонить и стучать ещё настойчивее. Я неторопливо вылез из ванной и, обмотавшись полотенцем вышел в прихожую. Сделав на ходу ещё несколько глотков из горла, я щёлкнул входным замком. Дверь осторожно отворилась. И из сумерек ночного подъезда в мою квартиру вошла она. Высокая бледная девушка в чёрном балахоне и солнцезащитных очках.
Надежда Петровна
Я никогда не забуду того вечера. Всё как будто было предопределено. Запрограммировано. Пётр только пришёл из армии. Заскочил за какими-то делами. Встал на пороге как вкопанный. Вылупился на меня. Мать ушла в ночное. А он вернулся, якобы что-то забыл. До сих пор не могу понять, зачем я его впустила? Молодая была. Дурочка несмышлёная. Потом это вино в голову дало. Диванчик в прихожей. Монотонное поскрипывание. Я же губу закусила и пошевелиться боялась. А он, как увидел, что я девочкой была, немного расстроился.
Лучше бы это был не я, бросил через плечо и ушёл, накинув бушлат на плечи.
Мать узнала, заставила жениться. А зачем? Вся наша с ним жизнь была вот такой же. Как на том самом диванчике в прихожей. Я с закусившими удилами и он, трахает сам себя. Потом тупой дежурный вопрос, наподобие, ну как тебе?
Хорошо милый, ты великолепен, врала я и отворачивалась к стене. Также у всех, думала я. Чем-я-то лучше или хуже? Он копеечку в дом несёт. Дочь любит. Наверное, любит. Зовут как отца, может это судьба! Дура малолетняя.
После того как Машу родила, отношения ухудшились. Я вся разорвалась, плод крепенький был, больше четырёх килограмм. А он уже на третий день задышал мне в затылок. Я, тогда впервые лягнула, как боевая лошадь и сделала вид что ребёнок заплакал. Встала и ушла в детскую. Наутро припёрлась его мама и жирно намазывая масло на белый хлеб, нравоучительно выговаривала матери на кухне.
Петеньке уже надо. А она от него шарахается.
Так вся заштопанная, причитала мать, пусть хоть заживёт немного.
Ничего, не убудет, спорила свекровь, а если дырочку ушили, так ему и слаще будет. Петеньке моему.
Сука старая.
В тот же вечер он получил что хотел.
Позже, меня забавляла его реакция. Молча стягивал трусики и небрежно бросал их у кровати. Медленно влазил на меня и начинал долбить. Сначала я всегда закрывала глаза и стонала, притворяясь, что мне очень приятно. Но потом мне стало любопытно само́й посмотреть в его глаза. И я посмотрела. Он отвернул голову влево и больше никогда не смотрел мне в лицо. Никогда. Однажды, сквозь его стоны и прерывистое дыхание я услышала тоненький скрип. Повернув голову к двери, я увидела маленькую Машу. Она стояла и смотрела.
Подожди, ребёнок смотрит, прошептала я и попыталась вылезти из-под него.
Пускай смотрит, он вдавил меня в подушку и начал двигаться ещё интенсивнее, в жизни пригодится. Может, не будет таким же бревном как мамаша.
Валерия Гируляе
Самое страшное что ни мать, ни её бывшие поклонники не приходят к ней на могилу так часто, как я. В её жизни, как и в смерти всё странно. Она так жила. Странно что никто её толком не искал. Да и нашли случайно, когда труп уже начал вонять, невыносимо разлагаясь в кустах у ресторана. Тогда оперативная группа работала в респираторах. Вонь стояла неимоверная. В то лето была ужасная жара. Ужасная жара и ужасная смерть. На опознании я с трудом узнала её. Избитая, истерзанная, с оторванной нижней губой, заплывшим глазом и какой-то немыслимой дыркой в шее. Следователь сказал, что орудие убийства нашли здесь же. Это был длинный хлебный нож. Я смотрела на неё и не могла остановиться. Слёзы все текли и текли. Бедная девочка моя, Машенька, как же это случилось?!
Её маме пришлось позвонить мне. Надежда Петровна долго слушала мои телячьи объяснения. Но потом отчеканила сухо и непринуждённо:
Собаке, собачья смерть, сказала она, как шаркнула пенопластом по стеклу, а потом спокойно добавила, Лерочка приезжай на чай с чабрецом и пастилой.
Может Маша была права, и она действительно сука?!
Я сидела на небольшой лавочке и смотрела на её изображение на граните. Улыбчивая, смелая, красивая. Благодаря её смерти я и стала такой. Одинокой, вечной девственницей. Мне уже двадцать шестой год. Парни это не моё. С тех самых пор. На её похоронах я стиснула зубы и прошептала, то что убило тебя Нюра, не станет частью моей жизни! Клянусь! Хотя и был один мальчик, репер наркоман. Но это всё в прошлом и это, слава богу, не случилось.
Я никогда не забуду тот вечер после похорон. Я пришла домой, заплаканная, выпотрошенная и уставшая. Сергей Владимирович посадил меня на кухне и сказал, что зачитает мне отрывок из психологической брошюры. Отчим всегда казался мне породистым мудаком. Но тогда я почему-то не стала противиться его нравоучениям. Просто закрыла глаза и стала слушать. А он всё читал и читал. О ранней беременности несовершеннолетних, о развращённости и несформированной детской психике и половом воспитании девочек подростков.
А потом мне начали сниться эти дурацкие сны. В ту ночь был первый. Я отлично его помню и могу с лёгкостью рассказать наизусть. Мне приснился сарай и двое обнажённых молодых людей
«как возможно о чём-то судить, если ты совершенно несведущ в вопросах, о которых идёт речь, она сняла верхнюю одежду и укоризненно посмотрела ему в глаза.
В ветхом сарае было темно и сыро, пришлось притащить сюда старую жестяную печь. Протаранить к ней что-то отдалённо напоминающее трубу и попытаться разжечь огонь. Так он и сделал, пытаясь показать ей на деле, что он всё-таки мужчина, и что в выборе она не ошиблась.
Слушай, а как ты думаешь, мы правильно всё с тобой делаем? спокойно спросила она.
Он огляделся по сторонам и посмотрел на неё.
Думаю, сказал он, снимая с себя рубашку, мы делаем так же, как и всё.
Он откинул вещи в сторону и остался обнажённым и открытым перед ней. Огонь из печи светом и тёплом слизывал истому с его тела.
Ты так говоришь, только потому, что так говорят и думают остальные, Жанна смотрела на него в упор, совершенно не моргая.
А как мне нужно говорить, или думать?
Ты так говоришь, и думаешь потому лишь, что так говорят и думают остальные, повторилась она. Любовь. Ты правда веришь в это? Знаешь, как приходит прозрение? В истинной любви друг к другу. А мы с тобой сейчас оголяем наши тела, и ты собираешься
Она виновато посмотрела на его руки, на его грудь и ниже и заискивающе улыбнулась.
А знаешь, что это значит проснуться?
Он приблизился к ней и обнял.
И что же это значит?
Понять, что тебе нужно от вселенной! Взять ту палку что я нашла в поле и поехать в столицу. Что-то изменить. На что-то повлиять.
Beata stultica, сказал он. Блаженная глупость. И не палку, а меч. Это же меч?
Меч, она повторила это странное для неё слово и обняла его обнажённое тело. Стало так тихо и безмятежно. Она сразу вспомнила своё детство. Мечты о свадьбе, ангелочков в храме на праздники.
Мне говорили, что ты странная, сказал он и полез целоваться.
Она отстранила его и серьёзно произнесла:
Все только и делают, что называют меня Орлеанской девой. Я устала слушать их. Сегодня мы должны исправить это недоразумение. И они перестанут оттирать стекло и разговаривать со мной перестанут. Ты понимаешь?
Так как это всё-таки происходит? Я имею в виду общение с ангелами, он аккуратно прикрыл её наготу пледом и присел у огня.
Ангелы! Просто летающие люди, нервно огрызнулась она. А эти приходят и учат жить. Точно зная, что хотят найти у меня внутри. В последний раз сказали: «Дело в том, что те, кто всё понял, уже давно в других мирах познают и преодолевают другие экзамены. А мы все рождаемся и рождаемся здесь, на Земле. И проблемы у нас одни и те же, и ходим мы всё по краю своего ящика, и жизнь за жизнью тратим только на это. Учимся Думающий человек не безнадёжен. Но это не про нас».