Делания при этом смотрела прямо ей в глаза, мягко, практически по-матерински, улыбаясь. Родная мать Сельмы редко нисходила до улыбки, а если даже когда-то и делала это, теплых чувств в ней все равно было не больше, чем в давно остывшем угле. Рука Первой Говорящей, казалось, стала еще холоднее, и Сельма почувствовала, как этот холод растекается по ее волосам проникает под кожу и легкими покалываниями пульсирует в голове. Это длилось недолго, как только Делания убрала руку холодное покалывание тут же исчезло, а Сельма почувствовала себя так, будто бы ее голой выгнали в зимнюю стужу на улицу, а затем впустили обратно и тщательно растерли тело дабы согреть.
Я думаю ты справишься, Первая Говорящая вдруг, совсем неожиданно подмигнула ей, и Сельма оторопела не в силах поверить, что это сделала такая великая женщина как Делания Кэбрил. Как твое имя дитя?
Сельма, едва дыша прошептала девушка. Она отчего-то только сейчас поняла, что Делания говорит на ее языке без капли акцента.
Сельма, повторила та. Что же вполне хорошее имя. Я знавала нескольких женщин, носящих имя подобное твоему. Выдающихся женщин. Но тебе Сельма пока еще рано думать об этом. Думаю, мне представляться смысла не имеет, она расплылась в довольной улыбке, когда Сельма энергично закивала в ответ, вот и хорошо. А это Тэлия Масаир одна из наших наставниц. Она сопроводит тебя в комнаты, предназначенные для тех, кто ожидает прохождения испытания. Прощай Сельма и помни главное это стремление, а умения приходят с опытом.
Она еще раз улыбнулась и легкими плавными движениями направилась к выходу из Цитадели. Сельма, все еще не веря произошедшему с ней проводила Деланию удивленным взглядом.
Ну девочка, чего вылупилась? Так и будешь целый день стоять с открытым ртом? голос Тэлии с ярко выраженным акцентом привел Сельму в чувство. Раз уж ты собралась учиться здесь, то привыкай быть более расторопной и максимально послушной. Как тебе и сказали я Тэлия Масаир одна из наставниц. Старших наставниц. И это от меня зависит, как долго ты сможешь здесь продержаться. А теперь следуй за мной. Я покажу тебе, где ты будешь жить.
Тэлия пошла прочь, но вдруг остановилась и растянув губы в не предвещающей для Сельмы ничего хорошего улыбке торжественно возвестила:
Добро пожаловать в Цитадель духа, девочка.
Делания
Делания Кэбрил снисходительно улыбнулась парочке присевших в реверансе девушек-слушателей Цитадели, которым не повезло попасться ей на пути. Но у Первой Говорящей было сегодня прекрасное настроение. И вряд хоть что-то могло испортить его. Поэтому она оставила двух удивленных и перепуганных девчонок позади себя, даже не сделав им ни одного замечания, хотя придраться было к чему. Впрочем, Делания всегда могла найти повод отчитать слушателя, дело было лишь в желание. Сегодня явно был не тот день, когда она хотела бы тратить свободное время на кого бы то ни было в Цитадели духа. Кроме, конечно, той напуганной девчонки из Хешшина. Она не особо жаловала уроженок этого неотесанного, грубого государства, тем более что обучению таких как эта Сельма, всегда сопутствовали определенные проблемы. Но у девочки был дар и причем не слабый, это Делания поняла, едва коснувшись ее головы. Из девчонки выйдет хорошая Говорящая с духами, если, конечно, она будет стараться. О, а она будет, в этом Делания ни капли не сомневалась. Спускаясь по широким ступеням к площади Единения Первая Говорящая Цитадели духа улыбалась. Какой же сегодня прекрасный день. Обычно, когда она решалась выбраться из Цитадели, ее ожидал паланкин, но не сегодня. В этот день Делания пожелала пройтись пешком. Тем более, что дорога сквозь такую толпу в паланкине заняла бы очень много времени.
Эта девочка Сельма, если ее хорошо обработать, в будущем могла стать ее сторонницей, оставалось лишь вовремя подсуетиться. Все уроженцы Хешшина, кто уже стал Говорящими, были сторонниками Экхарта и ей, как бы она ни старалась, не удалось перетянуть ни одного из них на свою сторону. Конечно, они и сейчас окружат эту девочку словно стервятники, дабы та вошла в их ряды, но на этот раз нельзя было позволить им взять ее под свой контроль. Нет они, конечно, будут думать, что девчонка верна им и полностью их поддерживает, но Сельма будет служить ей. И рассказывать обо всем, что происходит в рядах приверженцев Экхарта. Никто за пределами Цитадели и даже некоторые внутри ее стен и помыслить не могли, что между Первыми Говорящими шла жесткая борьба. Политика Экхарта в корне отличалась от методов, которыми руководствовалась Делания, из-за чего им приходилось долго спорить друг с другом, пока Высший совет Говорящих не принимал сторону одного из них. В то время, когда требовались единогласные решения они тратили время на споры, что не очень-то устраивало Деланию. Если бы она могла узнавать обо всех планах Экхарта заранее, то ей возможно бы удалось склонить чашу весов на свою сторону.
Делания влилась в гудящую толпу заполонившую площадь Единения. Ей не составляло никакого труда скользить среди окружавших ее людей. Она немного завидовала тем фривольным нарядам в коих красовались жительницы Лаидса, да и не только его, причем возраст некоторых из них заставлял задуматься о том, что обладательницам этих одежд, уже пора было носить наряды поскромнее и не выставлять напоказ сомнительного вида прелести. Но сегодня был великий праздник, устроенный, между прочим, Цитаделью духа, и то, как выглядели сейчас празднующие его люди, соответствовало духу и цели праздника Пути духа, призывающего к свободе и раскрепощению. Сама Делания такого позволить себе не могла, ибо, являясь Первой Говорящей не могла одеваться столь откровенно даже в столь значимый день. Несмотря на то, что праздник преследовал собой идею свободы, она сама должна была быть олицетворением скромности и добродетели. Правила, которые всегда раздражали ее и которым она тем не менее всегда следовала. Ну или почти всегда.
Один из мужчин в ярко-красных штанах-шароварах, подпоясанных желтым кушаком и жилетке на голое тело, попытался подхватить Деланию в танце, одарив ее широкой улыбкой. Делания легко ушла от его мускулистых рук, таинственно улыбнувшись в ответ, и отметив, что у мужчины довольно красивые зубы. Тот рассмеялся в ответ и тут же увлек за собой попавшуюся ему на пути светловолосую девушку. Та в отличии от Делании сопротивляться не стала. Первая Говорящая с удовольствием закружила бы в танце, выпила вина, а затем возлегла с каким-нибудь красавцем или даже двумя, но статус Первой Говорящей не позволял ей этого. О, она любила мужчин. Порой ей нравилось просто смотреть на них. Среди слушателей Цитадели было много юных красавцев с которыми она была бы не прочь разделить ложе, но вместо этого ей приходилось соблюдать должные приличия и чопорно величать их как «сын мой» или «молодой человек». Делания знала, что Экхарту тоже нравились молодые особы из слушателей. Она не раз замечала какие взгляды тот бросает на них из-под своих черных практически ястребиных бровей. Да он и сам был похож на эту птицу. Экхарт всегда находился настороже, будто выслеживал добычу. Но он никогда бы не признался в том, что его интересует еще хоть что-то кроме занимаемого им поста Первого Говорящего. Но кто как не Делания знала о том, что это не так. Экхарт Бишаг находился на своем посту много дольше чем она сама. Он стал Первым Говорящим, когда умер Тебоси Эссеки, бывший Первым Говорящим столько лет, что хроники Цитадели не могли назвать точной даты его пребывания в этой должности. Делания, сложив все их воедино решила для себя, что эта цифра равняется где-то ста пятидесяти годам, но наверняка утверждать этого она не могла. Определенно Говорящие в среднем жили на несколько десятков лет больше, чем человек не имеющий дара общаться с духами. И чем выше Говорящий или Говорящая стояли в иерархии Цитадели и чем сильнее был их дар, тем дольше они могли прожить. Но цифра в сто пятьдесят лет и это только на посту Первого Говорящего, не говоря уже о годах восхождения, предшествующих этому, не могли не поражать воображения. Предшественница Делании пробыла Первой Говорящей сорок лет и почила в возрасте сто двадцати лет, правда с некоторыми нюансами, о которых Делания вспоминать не любила. Таерика Маджома была склочной и ворчливой старухой, которая не желала с помощью дара накладывать на себя маску молодости и поэтому выглядела так, как и подобает выглядеть женщине ее возраста, правда не по годам подвижной и статной. Делании пришлось приложить немало усилий для того, чтобы именно она сменила на посту эту старую каргу. Сама Делания не чувствовала себя старой, хотя ей и было уже за восемьдесят. Маска молодости ни только придавала ей вид тридцатилетней женщины, но и давала туже гибкость и подвижность присущие этому возрасту. Делания искренне не понимала почему некоторые упорно отказывались использовать маску молодости, ведь в этом не было ничего предосудительного. Взять хотя бы Тавелию Кодвид. Когда-то более шестидесяти лет назад обе они прибыли в Цитадель, чтобы стать слушателями. Обе были уроженками Тессинского салисариата и обеим удалось добиться немалых высот. Сейчас Тавелия носила титул Второй Говорящей и состояла в Высшем совете Цитадели. И была сторонницей Экхарта. Делания не знала в какой именно момент их пути разошлись и не помнила, почему будучи подругами с раннего детства они вдруг потеряли ту близость, перейдя на официальный холодный тон общения. Возможно, как раз одной из причин было то, что Тавелия никогда не использовала маску молодости и глядя на то, как стареет на ее глазах подруга, Делания чувствовала себя неуютно. Тавелия была напоминанием ей о том сколько на самом деле Делании лет и Первой Говорящей это не нравилось. К тому же Тавелия и сама была не прочь занять пост Делании и носить титул Первой Говорящей. Что же невелика потеря, весело подумала про себя Делания пробираясь через запруженные людьми улицы, у нее были и другие союзники не менее могущественные чем Тавелия, а в чем-то по мнению Первой Говорящей даже и превосходящие ее. В будущем Делания планировала заполучить еще большую поддержку со стороны некоторых членов Высшего совета и высокопоставленных Говорящих рангом пониже, которые сейчас были сторонниками Экхарта. Если ей удастся склонить чашу весов в свою сторону она сможет упрочить свою власть и тогда последнее слово всегда будет оставаться за Деланией. Она собиралась привнести в Цитадель изменения, которые не только подорвут ее многовековые устои, но и упрочат влияние Говорящих на весь мир. Но об этом пока было рано говорить. По крайней мере до тех пор, пока они с Экхартом имеют равное положение в Цитадели духа. Он неукоснительно следовал старым заветам и противился всему новому, считая, что законы Цитадели есть стабильность, а новшества могут лишь навредить. Он все время твердил, что они должны следовать тем устоям Цитадели, что были установлены при ее основании. Впрочем, в этом он не был первым, ибо практически все его предшественники и предшественницы Делании не стремились ничего менять за время служения в должности Первых Говорящих. А те немногие, что пытались привносить новые реформы, либо отказывались от своих идей, либо теряли свое положение, или же тратили на это всю свою долгую жизнь и шли на уступки Высшему совету, превращающему амбициозные проекты в их бледное подобие. И еще никому за все время существования Цитадели за исключением тех, кто стоял у ее истоков, не удавалось вписать новый пелигрум, в свод правил. По крайней мере Делания о таком не знала. Но именно она собиралась стать первой кто сделает это. Ведь когда-то же должен появиться новатор, который сдвинет старые устои и придаст миру новое дыхание, пока тот окончательно не задохнулся в своей закостенелости. Старые опоры имеют свойство со временем рушиться. Это также неизбежно, как и настигающая любое живое существо смерть.
Труппа музыкантов игравших на улице Синих огней, названной так из-за установленных здесь фонарей из темно-голубых стекол, которые зажигали вечером, и они горели всю ночь заливая улицу синим светом, отвлекли Деланию от ее мыслей. Они наигрывали веселую мелодию известную во всех трех городах-государствах и за их пределами. «Дезира ходящая по лезвию бритвы» так она здесь называлась, хотя в Тессинском салисариате главную героину этой незамысловатой песенки звали Дезарией. Высокий мужчина, исполнявший ее под аккомпанемент своей труппы, кривлялся и подтанцовывал в такт музыке и словам, а собравшиеся вокруг них зрители выплясывали рядом. Делания при виде этого зрелища вспомнила свою юность и то, как сама любила танцевать, не раз сбегая из-под строгого надзора родителей. Как-то раз они с Тавелией напились яблочного вина, явно не рассчитав свои силы. Она и сейчас помнила ту взбучку, что устроила ей мать. Предавшаяся воспоминаниям Делания весело рассмеялась, нисколько не заботясь о том, что кто-то будет смотреть на нее. Она не сомневалось в том, что многие из этих людей узнали ее, ведь будучи Первой Говорящей она принимала непосредственное участие в церемонии Принятия, которая считалась кульминацией праздника Пути духа, хотя гуляния в городе заканчивались лишь утром следующего дня. И конечно же многие знали ее в лицо и в любой другой день непременно стали бы выражать ей свое почтение и расшаркиваться в приветствиях, но только не сегодня. Сейчас Делания была одной из них, просто еще одной женщиной, что придается веселью в столь знаменательный день. И она не возражала этому. Тем более что сегодня у нее действительно было прекрасное настроение и не только из-за праздника Пути духа. Нет, не только. Этой ночью она спала словно младенец и видела прекрасные сны, в которых не было места кошмаром с участием той злобной прожигающей ее ненавистным взглядом старухи. Эти кошмары липкие и холодные, снились ей часто, заставляя ее не один раз за ночь вскакивать на своей постели, после чего она растерянная и напуганная, долго не могла уснуть. Конечно, после такого, не выспавшаяся и раздраженная, в течения дня она срывала зло на других и именно поэтому слушатели, да и многие из Говорящих попадавшиеся ей сегодня на пути были удивлены ее великодушием. Скорее всего они объясняли это для себя праздничным настроением Первой Говорящей, и только лишь сама Делания знала в чем была истинная причина ее сегодняшнего веселья. Она просто-напросто выспалась, а такое в последнее время случалось не часто. Делания немного постояла, послушав музыку, а потом двинулась дальше.
До площади с фонтаном в ее центре в виде женщины, державшей в руках склоненный кувшин, она добралась не так скоро. Улицы были похожи на полноводную реку, столько народу собралось в Лаидсе в этот день. Гости прибывали со всех уголков материка и не только. Она не единожды замечала в веселящихся толпах представителей Тибронского союза среди которых были как уроженцы Бесчисленных островов, так и обитатели его материковой части. Темнокожие, некоторые более светлые, другие подобно черному алебастру, а также с кожей цвета начищенной меди они были не менее, если не более, раскрепощены чем жители городов-государств славившихся своим фривольными поведением и вкусами. Впрочем, в этот день все гости Лаидса вели себя довольно свободно, конечно за исключением угрюмых погрязших в правилах строго этикета хешшинцев и окутавших себя аурой таинственности, казалось вечно задумчивых, но достаточно улыбчивых, уроженцев Эдшары. Впрочем, эдшарцы редко покидали пределы своего государства. В Цитадели, кстати, учились представители разных народностей, просто одних было меньше, чем остальных, в связи с некоторыми особенностями и традициями их стран. Хотя в данный момент в Цитадели духа не было ни одного слушателя из Эдшары, как впрочем и Говорящих, которые были под разными предлогами отправлены в разные точки материка Тавлар.
Площадь с фонтаном в виде полногрудой мраморной женщины стояла в окружение четырех небольших, но роскошных особняков. Именно к одному из них, зданию чья территория пряталась за невысокими заборами золотистого, как и сам особняк, цвета и направилась Делания. Высокие башенки с куполами устремлялись ввысь согласно лаидскому стилю. Позолоченная черепица блестела на солнце, а арочный вход в сам особняк, прятавшийся в тени склонившихся над ним ветвей акаций, охраняло двое человек в облачение городской стражи. Делания скользнула в открытые ворота, прошла по выложенной серой мраморной плиткой дорожке. Стражники поклонились ей, Делания кивнула в ответ и вошла в особняк. Первая Говорящая уже знала, что ее ожидают на террасе второго этажа. Туда она и направилась, отмахнувшись от встретивших ее в большой гостиной служанок. В празднество Пути духа принято было отпускать прислугу, дабы те могли принять участие в гуляниях. Хозяйка этого дома не поддерживала эту традицию. Она и сама не участвовала в празднестве и не позволяла делать это своим слугам. Впрочем, те, нанимаясь на службу в дом Табири, были предупреждены об этом и согласились на установленные для них правила. К тому же платила им мессия Таики Табири, хозяйка сего особняка и по совместительству жена члена ассамблеи Марко Табири, достаточно хорошо.
Таику Делания застала на том же месте и за тем же занятием, что и в последнюю их встречу. Женщина, чьи волосы уже обильно покрыла седина, сидела в мягком кресле в дальнем конце террасы склонившись над вязанием. Ее пальцы умело орудовали спицами и на первый взгляд могло показаться, что это занятие увлекало женщину настолько, что она не замечает ничего вокруг. Но Делания знала, что от цепких и не потерявших с годами зоркости глаз Таики сложно было что-то утаить. Об этом знали и ее собеседницы, которые сейчас вполголоса переговариваясь меж собой, сидели в таких же что и хозяйка дома креслах по обе стороны от нее. Заметив приближающеюся Деланию, обе замолчали и воззрились на Первую Говорящую выдавив из себя приветливые улыбки. У обеих в руках были маленькие чашки из белого кадриского фарфора, расписанного голубыми цветами. В них, в чем Делания ни капли не сомневалась, был налит холодный чай с лепестками жасмина, привезенный с одного из островов Тибронского союза.
Первая Говорящая, практически в такт произнесли они, вставая со своих мест и церемониально, сгибая ноги в коленях, совсем немного, дабы лишь выказать ей свое уважение, но в то же время подчеркнуть свой высокий статус в обществе Лаидса. Сели они прежде, чем Делания успела вежливо склонить голову в приветственном кивке.
Таика отняла глаза от вышивки и окинула Деланию пронзительным взглядом своих холодных тускло-серых глаз. Ее испещренное мелкими морщинками лицо не выражало абсолютно никаких чувств. Некоторое время она просто смотрела за тем, как Делания молча присаживается в последнее из четырех кресел, а затем ее взгляд пал на белую шаль, уже наполовину ею связанную, и спицы замелькали в ее пальцах с прежним неуемным усердием. Делания, принимая так любезно поданную ей Олети Марика чашку с холодным жасминовым чаем, медленно обвела взглядом троих женщин. Таика рьяно занималась вязанием, так словно бы с приходом Первой Говорящей ничего не изменилось. Это было ее обычным поведением, так что Делания уже давно не придавала этому значения. Мессия Табири была женщиной умной, расчетливой и хладнокровной, а еще она как никто другой могла держать себя в руках. Кажется, разразись вокруг нее настоящая буря, она бы все равно пребывала в спокойствие и продолжала заниматься своим вязанием. Это как раз и нравилось в ней Делании. Таика была младше Первой Говорящей более чем на три десятка лет, но не имея дара Говорящих, старела, как и прочие люди не умеющие говорить с духами. Таика не имела возможности воспользоваться маской молодости и внешне выглядела много старше Делании. Хотя Таика Табири и знала о том, что возраст Первой Говорящей значительно превышает ее собственный, вела она себя так будто бы и в самом деле была самой взрослой среди четверых присутствующих на этой террасе женщин. Порой она даже позволяла себе наставлять Деланию, и Первой Говорящей, пусть и в вежливой форме, приходилось напоминать Таике о том, что она не нуждается в нравоучениях. Правда это вскоре забывалось, и мессия Табири вновь принималась давать Делании советы, словно матушка своей пусть и прилежной, но еще неопытной дочери. Это порой раздражало Деланию, но дружба и поддержка семьи Табири была выше ее гордости. А вот двое других присутствующих женщин, которые сейчас краем глаза следили, как за Деланией так и за Таикой, воспринимали нравоучения мессии Табири как должное. Конечно все то, что говорила им Делания они также внимательно выслушивали и если она того требовала выполняли ни с меньшим рвением чем указания Таики, но порой Первой Говорящей казалось, что, если противопоставить свое слово слову Табири эти двое скорее всего примут сторону Таики. Но так как таких ситуаций доселе не случалось, Делания не могла наверняка этого утверждать. Да и проверять это у нее признаться особого желания не было.