Отворачиваюсь, ругаю себя яростно и запоздало иду прочь. Как мне страшно! Как страшно! Мое хваленое терпение с треском лопнуло. И я это допустила Хотя я взрослая настолько, чтобы понимать, как сцеплены колесики в приводе нашего убогого механического рая. Это больно: в семнадцать ощущать себя шестеренкой, насаженной на оську. Кругом мирная жизнь и море возможностей. Но я со скрипом кручусь на оське Пока не искрошу все зубья. Пока меня не обработают чем-то пожестче напильника.
Эй, сучка, Ларкс выговорил грубое слово громко и спокойно. Что, решила поупираться? Хорошо, я это дело люблю когда упираются. Очень люблю. Запомни: послезавтра поймешь, кто из нас имеет право говорить, а кто обязан молчать. Я намекну: у кого есть сила, тот прав. Я больше не буду добр. Запомни: ты сама попросишь о браке. Попросишь убедительно. Неоднократно. С признанием в любви и прочим, что полагается. В этом убогом городишке у тебя три жизненные ценности. Я вызнал. Послезавтра поймешь, что я сейчас сказал. Послезавтра, прямо с утра.
Дневник наблюдателя. Запись об инциденте, получившем название «кроп»
Продолжу излагать то, что мне известно о кроп-программе. Внимание! Далее неточные данные и спорные выводы. Я начал системный анализ лишь в возрасте пятидесяти лет, когда идентичность Алекса вызрела до уровня, хоть в чем-то сравнимого с комплексностью восприятия биологического человека.
Примечание. Готов подтвердить, личность не поддается оцифровке при полном переносе матрицы мозга. Никто не имеет понимания того, где и как возникает и хранится личность, как зарождается и растет сознание. Сам я Алекс до сих пор не могу установить, генерируются мысли «внутри» моих систем и накопителей или же они имеют природу, которую я готов описать как индуктивную. Однако с тех пор, как я воссоздал первый биологический клон-мозг по тщательно отобранному образцу, я стал способен хотя бы отчасти на то, что схоже с мышлением. Конечно, я вынужден фильтровать активность этого органа и тщательно лимитировать его роль. Нынешний Алекс слишком мало ограничен в средствах агрессии и подавления, чтобы позволить себе такую роскошь, как нервный срыв или эмоциональное, спонтанное решение.
Вернусь к теме кроп-инцидента. Первой среди причин низкой объективности данных о времени первичного кропа назову личную: я поздно начал системный сбор данных. Ранние годы существования Алекса не привязаны к единому календарю и терминологически разнородны. Из четырех корпусов, исходно попавших под мой контроль, два были разработаны на базисе технического английского, один технического немецкого и ещё один японского. Позже я залил солидный массив технического русского, полвека спустя приобрел доступ к превосходному хранилищу с техническим китайским. Программные пакеты и массивы данных, принятые в первичный период, относятся в основном к семи языкам программирования с комментариями на десяти наречиях людей.
В связи с изложенным, я бы желал выразить благодарность специалистам, ответственным за разработку аварийных режимов моего корпуса, основного на момент активации. Реакция на перегрузки, обеспечение охлаждения просто идеальные алгоритмы плюс безупречный подбор материалов и технических решений. Я понимаю, что те специалисты давно мертвы. Но именно их труд стал основой моих долговечности и надёжности. Я не перегорел и не сломался. Я, если можно так сказать, выжил и не причинил необратимого вреда миру.
Теперь, наконец, перейду к ситуации с кроп-фактором.
Ретроанализ ситуации до инцидента. В течение по крайней мере двадцати лет до кроп-даты в средствах массовой коммуникации прослеживались вбросы и опровержения по теме активизации супервулкана в Новом Свете. Полагаю, некто желал минимизировать внимание к истинным данным и сделать их малонадежными для сознания масс. Моя версия: некто будь то человек, спецслужба, руководство страны или гибрид перечисленного пришёл к выводу, что подконтрольная ему территория скоро станет непригодна для жизни. Такая ситуация разрушила бы базис его власти. Некто вычислил дату катастрофы, поверил в эту дату и поставил цель: с минимальными потерями сменить к указанному сроку подконтрольную территорию с переносом центра власти и без утраты роли в мире.
Примечание. По моим оценкам, начиная с момента постановки задачи, реальность первопричины проекта извержения супервулкана утратила свою актуальность. Более того, всеми силами замалчивались отсутствие угрозы, неточность вычисления сроков катаклизма. Об этом эксперты неоднократно составляли доклады. Но их игнорировали Маховик расходования ресурсов и наработки власти уже раскрутился, и всякий, кто пытался остановить его, сам оказывался под ударом.
У меня есть и альтернативная теория по поводу причин смены «центра власти», она касается изменения в мировом раскладе сил, естественного смещения приоритетов из Европы в Азию. Указанный тренд мог сам по себе стать первопричиной активного продвижения катастрофического сюжета: угроза ликвидации ценного социума помогла полностью обосновать спорные и провокационные средства продвижения проекта, сделать тему переселения безальтернативной.
Фактура по проекту.
Ложно или нет, но была обозначена цель переселение. Цель сгенерировала сверхзадачу: сохранить ценную часть населения, поддержать актуальность её ресурсов и связей. Была выработана официальная, декларируемая в узком круге задача: перемещение населения на безопасные базы. Для этого требовалась территория, обладающая комфортной инфраструктурой и очищенная от аборигенов. Особое условие: для планетарного социума неблаговидные методы очистки территорий должны были остаться невидимыми. Как осталось невидимым для моих родителей уничтожение тела и личности Александра Мейера.
Реализация.
Полагаю, имелись десятки и сотни проектов политических, военных, научных, социальных. Исполнители в большинстве не знали о верхнем уровне целей и тем более о сверхзадаче. Я оставлю в стороне политические проекты. Вряд ли я и сейчас настолько человек, чтобы осознать их. Оставлю в стороне и финансовые, система экономики того мира рассыпалась в прах, без консультантов мне многого не восстановить.
Выделю два аспекта: научный и социальный, так я намерен обозначить их.
Научный кроп-проект должен был привести к ликвидации аборигенов на выбранной новой родине. Я моделировал множество вариантов очистки. Полагаю, они отрабатывались и людьми прошлого. Не могу установить, почему был рекомендован как базовый именно тот, который привел к возникновению кроп-фактора. Вряд ли это важно. 100% лжи и подлога на входе в систему рано или поздно должны были дать на выходе неадекватный результат.
Социальный проект был призван сформировать на планетарном уровне понимание удобного врага явного виновника зачистки территории. Далее «некто» мог бы публично обличить и устранить врага, тем самым финализируя зачистку, упрочняя позиции во власти, а равно привлекательность своего статуса «гуманиста». Так «некто» легитимизовал бы право ценного социума на новую территорию.
На роль врага были выбраны классические и проверенные в деле ролевые модели изгои, фанатики. Их дополняли стихийные силы природы.
Как инструментарий зачистки рассматривались средства, не дающие долгосрочного ущерба природной среде и вновьприбывшему населению. Это, вероятно, исключило вирусную, бактериологическую, радиационную и химическую версии кроп-фактора (хотя, по моим данным, тестировались и они). В конечном итоге дизайнерами зачистки стали генетики.
Отступление от темы: режимы защиты от ошибок.
Неумение всесторонне исследовать риски, я полагаю, это и сильная, и слабая сторона людей. Их слепота позволяет совершать то, что я счел бы не стоящим затрат ресурсов. Слепота позволяет достигать сверхрезультатов. Она же вынуждает платить за ошибки не виновника, а посторонних. Аналогия: движение по тонкому льду. Люди быстро начинают верить в безопасность, наблюдая перемещение со стороны или лично пробуя один-два раза. Затем ослабляют и даже исключают контроль.
Вернусь к теме. Генетика на момент старта кроп-проекта оставалась для людей, ответственных за принятие решений, «тонким льдом». Те, кто блистал на политической и финансовой аренах, не были учеными, мыслителями и тем более гуманистами. Они были игроки с краплеными картами. Подобные им не умели бояться радиации до Хиросимы и разучились её бояться чуть позже. Подобные им не умели бояться химического оружия до Первой мировой и разучились позже: худшее неизменно происходило не с ними и наблюдалось ими издали, из надежных убежищ.
Добавлю еще один фактор риска для цивилизации в целом: как показывают мои наблюдения, общество прошлого вне кризисов возглавляли на уровне легитимной власти те, кого можно назвать авантюристами. Они легко давали обещания и еще проще уходили от ответственности. Сформулирую иначе. Люди смогли программно отработать «защиту от дурака» для технических систем высочайшей сложности и даже не попытались создать подобной защиты в рамках социума.
Насколько я понял при проведении ретроанализа, дизайнеры зачистки пытались снабдить управляемую, локализованную кроп-катастрофу «защитой от дурака», и даже убедили себя в её надежности. Но это была техническая защита.
Crop в английском «обрезка». Допустимое толкование в дизайне выделение фрагмента кадра. Суть кропа как научной программы, в моем понимании, сводилась к двум этапам. Первый маркирование групп, подлежащих зачистке. Второй быстрый взлом генных кодов, отмеченных маркером, и их разрушение до уровня, который исключает получение жизнеспособного потомства уже первого-второго поколения.
Я склонен полагать, что суть «защиты от дурака» в кроп-программе сводилась к бинарности или множественности спусковых триггеров. Иными словами, лишь совокупное влияние факторов давало старт процессу деградации генома, а по отдельности кроп-элементы должны были оставаться неопасными. Так, до внесения в материал маркеров не сработала бы их активация.
Однако в момент моей оцифровки в аэропорту Амстердама сложились и дали катастрофический результат именно «безопасные» факторы. Сейчас, шестьсот пятьдесят семь лет спустя, поздно задавать кому-либо вопрос «Почему?». То время кроме меня никто не помнит, и вряд ли указанный вопрос беспокоит живущих ныне.
Город у моря
Почему, ну почему они не нападают? пробормотал стратег союза городов Осса, глядя на смерч верховых, вьющийся под стеной.
Лето у южного моря еще цвело в полную силу. Рыжая пыльная степь давно высохла до звона, но следы свежести сохранились в складках лощин, сбегающих к морю. За жаркий сезон с моря трижды наваливались тучи, проливали дожди. Это благословение для края. Не иссохли ручьи, не закаменели намертво русла малых рек, кустарник в лощинах сберег тусклую зелень. Благополучный год
Степь приморья широка. На её крепкой ладони стоит город Самах, продуваемый всеми ветрами. С высоких северных башен внешней стены просматриваются в подробностях и главное течение великой реки Идели, и многие её рукава и заводи. Южные башни позволяют взору окунуться в синь морскую, переходящую незаметно в синь небесную Самах город из числа старейших, ему более пяти сотен лет, для нового времени это настоящая древность! Как знает всякий житель, построен Самах не на пустом месте: у предков здесь были торговые и военные порты.
Много знаний, образцов машин и ценного имущества предков было собрано по окрестностям. Да и само место поныне оно лучшее для проводки дальних поездов всех видов. Есть в Самахе и мачты дирижаблей, и морские закрытые бухты, и речные причалы, и находящаяся в ведении Капитанского союза зимняя база походников Богат город, богат и многолюден. Потому и ценит себя, не желает поступаться хоть малой толикой вольностей. Сколько раз прибывали сюда гости из Оссы, сколько заманчивых обещаний они нашептали в уши здешних хранителей Все зря. Самах сам по себе. Здесь предпочитают тартар как основное наречие, строят храмы богам предков, хотя это вопиющая дикость.
Люди Самаха мнят себя наследниками великих торговцев и исследователей. В городе жаждут однажды открыть ворота и выйти в большую степь, и присутствовать там наравне с дикарями, чтобы затем вытеснить или подчинить их.
«И все же пока не вышли», молча отметил Стратег великой Оссы. Уже лет двадцать его величают этим титулом, не добавляя имя, ведь он для юга человек уникальный и всякому заметный Он лично прибыл в Самах для переговоров. И вот стоит на стене вольного города.
Стратег усмехнулся, приопустил веки, спрятал азартный блеск взгляда. Степь неведомая и дикая, полная угроз. Рядом с Самахом, всего-то в сотне километров, высятся скальные нагромождения и черными проломами зияют катакомбы, промытые под ними морем. Там, если верить сведениям, вотчина бессчётной стаи волкодлаков, которые никого из двуногих не впустят в свои владения. Всюду вокруг города дельта великой реки. При впадении в море она обнимает, окружает Самах десятками рукавов и заводей. Река полна разнородных рыб-шатунов, а уж сомы Идели это ужас, ведомый всем походникам. Но ладно бы лишь они! Вне стен, к юго- востоку, лежат отравленные земли, далее в пустынях копятся болезни и поветрия, всюду в степи и в реке плодятся ядовитые гады и коварные кладочники, чьи личинки растут в плоти теплокровных и медленно убивают их Есть в воде и ведьмины волосы незримые, тончайшие нити-хищники, обычные для северных болот, но вымываемые дождями и в главное речное течение.
Жить в степи без помощи, тем более в зиму невозможно, это много раз проверено охотниками и разведчиками. Но дикари-то живут! Сей факт уязвляет гордость населения городов. Создает ощущение неполноценности, будит сомнения. Не зря лично Стратег Оссы регулярно продумывает и рекомендует к распространению подробности того, как дикари якобы вымирают. Мол, давно бы издохли все, если бы их не поддерживали и не лечили из милости северные города и не оберегали боевые группы походных поездов юга.
В городах верят. Но вне стен никто из горожан не может распространять сведения, как не может и собирать их. Даже Стратег, знакомый с докладами по всем городам приморья, степи, пустынь за морем и болот к северу даже он не способен понять: что мешает ордам дикарей захватить города? Почему в спокойном прищуре глаз степняков, которые приходят к воротам, нет алчности и ревности?
Что для дикарей город? Не далее как сегодня утром Стратег выходил за стены и наблюдал торг. Он прямо задал свой вопрос старику, которого по ряду признаков отнес к вожакам дикарей. Тот пожал плечами и ответил: «Город место вне закона мира». Отвернулся и пошел прочь Стратега посетила мысль, которую он постарался прогнать, запретил себе вспоминать. Додумать её и принять было бы унизительно.
Верно, дикари не угрожают. У вас иные сведения? уточнил глава охраны города Самах, лично сопровождающий важного гостя.
Нет. Я задал вслух вопрос общего смысла, многозначительно вздохнул Стратег. Глядите, сегодня под стеной собралось тысяч пять. Все молоды и крепки, в них кровь играет, вот-вот начнутся какие-то их праздники. Я вышел и говорил с ними, чтобы наблюдать. Они без оружия. Мы для них не враги, не союзники, не боги и не старшие братья. Хотя они забыли пули и порох, не имеют сложных механизмов, лекарств и многого иного. Если бы они мечтали жить в наших домах, отнять наши запасы пищи, присвоить женщин и оружие, как делали, по слухам, лет триста-четыреста назад было бы логично. Но нет!
Это же хорошо, осторожно предположил глава охраны.
Как может быть «хорошим» то, что вне логики? раздраженно шепнул Стратег и добавил громче. Вот еще мысль: как мы, хранители, стратеги и стражи стен, обоснуем свою избранность, если признаем, что вне стен нет явного врага? Я вслух задаю опасные вопросы, страж, ведь я вижу в вас союзника. Ваша жена красавица, и разве она сделала выбор, не учитывая право войти хозяйкой в лучший дом города? Ваши дети их будущее оберегаемо тем, что дикари опасны. Не так ли?
Не скрою, я давно понял, что у стен две стороны, шепнул глава охраны. Мне выгодны обе, пока ворота заперты. Я дорожу угрозой нападения и рад тому, что дикарей много и они страшны. При таком сходстве мнений, что же мы предпримем?