Винченцо дёрнулся, но внутренний голос завопил, умоляя молчать. От сводного брата густыми волнами исходит угроза. Нечто подобное испытывал, когда в детстве на охоте в горах столкнулся с барсом. Одно неверное движение и хищник разорвёт в клочья.
Под сапогами шуршит пожухлая трава и размякшие от вчерашнего дождя листья. Лес надвигается антрацитовой стеной. Изломанным краем впивается в звёздное небо, поддёрнутое молочно-белыми облаками. В ночи кричат козодои, шелестят крылья и сверкают круглые глаза. Винченцо втягивает голову в плечи, озирается, силясь понять, откуда столько проклятых птиц. Спутники барона хватаются за мечи от каждого шороха, с тоской оглядываются в сторону лагеря. Борсл идёт в задумчивости, скребёт подбородок, глядя в спину Орландо.
Пахнет древесной смолой и сырой землёй. Северный ветер приносит первое дыхание зимы. В этом году осень продлилась всего два месяца
Орландо остановился, глядя на смутную фигуру, стоящую у массивного валуна у опушки. Вспыхнул факел, из-за камня вышел слуга в серых одеяниях церковного послушника, с красным крестом на левой стороне груди. Свет бьёт по глазам, а тень за спиной служки скрывает ученика Гаспара.
Барон Борсл, мы вас заждались. Сказал слуга, вежливо кланяясь, скосил взгляд на Орландо. Это тот, о ком вы говорили? Хм он не выглядит как человек способный отбиться от сеньора Гаспара. Впрочем, это не моего ума дело. Зачем ему встреча?
Хочу отправить сообщение. Прохрипел Орландо, двигаясь к камню.
Какое же? Спросил слуга, демонстративно вскидывая бровь.
На лбу выступила испарина несмотря на холодный ветер, а во взгляде метнулся страх. Орландо ухмыльнулся и потянул скьявону из ножен. Свет факела замерцал на отполированной стали, разбрасывая блики.
Решил потягаться со мной? Подал голос человек в тени. Как неразумно но почему бы и нет? В любом случае эта глушь такая скучная
Орландо вздрогнул, брови взметнулись на середину лба. Этот голос этого просто не может быть. Ученик Гаспара вышел на свет, плавным движением откинул каштановые волосы за спину. Огонь факела отразился в огромных лазурных глазах. Тени легли, подчёркивая изящный контур лица, острый нос, слегка вздёрнутый. Плечи узковаты, чем только подчёркивают крупную грудь, спрятанную за кожаной курткой
Женщина? Выдохнул Орландо.
Луиджина ди Креспо! Сказала ученица, берясь за рукоять шпаги, у левого бедра. У тебя с этим проблемы, плебей?
Женщина Повторил Орландо, вспоминая слова клятвы. Женщина
Барон, вы привели ко мне идиота? Прищурившись, сказала Луиджина, повернувшись к Борслу. Вы насмехаетесь надо мной или над Ватиканом?
Её оборвал смех, сначала тихий, но быстро разрастающийся и лишённый какого-либо веселья. Холодный, продирающий до костей. Орландо сотрясается, согнувшись и прижимая эфес ко лбу. Воспитанница врага повернулась к нему, уперев кулак в бок, склонила голову к плечу.
Что, червь, думаешь женщина неспособна заколоть мужчину? Думаешь, я тебе неровня? Что ж посмотрим, как ты будешь смеяться, получив сталь в брюхо.
Борсл и Винченцо вздрогнули, осознав, что в правой руке девушки поблескивает шпага. Должно быть, неверный свет факела скрыл момент, когда она достала её. Однако, внутренний голос подсказывает, что дело не в освещении. Девушка божественно быстра и недаром носит титул Ангела Меча.
Уже не так смешно? С ехидцей спросила Луиджина.
О нет, протянул Орландо, заводя левую руку за спину и выставляя скьявону, это всё ещё уморительная ирония.
О чём ты вообще?
Неважно. Начинай!
Глава 27
Луиджина атаковала по всем канонам, словно матёрый шахматист, выдвигающий пешку. Шпага ударила меч у острия, отводя клинок и освобождая пространство для укола в сердце. В последний миг Орландо опустил скьявону, повёл кистью, уводя клинок под шпагу. Вынырнув, с другой стороны, ударил по ней, усиливая инерцию. Девушка провернулась на месте и нанесла мгновенный укол в глаз
Шпага пробила ночной воздух, там, где была голова Орландо, а он обрушился на врага серией скупых атак. Зазвенел металл, во все стороны брызнули снопы искр. Луиджина закусила губу, перешла в контратаку, целя по рукам и живот.
Слуга церковник попятился с отвисшей челюстью, запнулся о трухлявый пень и рухнул на спину, выронив факел. Огонь зарылся в сырую траву, зло зашипел и потух. Опушка окуталась густой тьмой, разрываемой всполохами искр. Борсл подслеповато сощурился, силясь разглядеть смазанные силуэты, встал поближе к сыну. Винченцо смотрит на поединок, распахнув рот, будто ребёнок на выступлении фокусника.
Орландо взвинчивает темп, скьявона смазывается сверкающей полосой, и словно бы атакует разом с трёх сторон. Луиджина отбивается с показной небрежностью, но в глазах зарождается неуверенность.
Шпага была обязана пробить наглеца трижды, но ушёл с такой лёгкостью будто она вновь в спарринге с Гаспаром. Осознание резануло по нервам раскалённым кинжалом. Сволочь, он двигается в точности, как учитель! Нет всё-таки иначе, но пугающе похоже. Луиджина оскалилась, чувствуя разгорающееся в груди пламя.
Поединщики то идут по кругу, направив друг на друга клинки, то сшибаются в лязге стали.
Три шага, удар, блок плоской стороной, перенаправление и новый удар. Орландо сдвинулся назад, извернулся, остриё шпаги сверкнуло у зрачка. Нанёс два косых удара, один обманный, переходящий в залом клинка Не купилась.
Свист разрезаемого воздуха и звон клинков сплетаются с воплями козодоев. Птицы слетаются со всей округи, над головами хлопают крылья. Рассаживаются на ветвях, вместе с филинами, наблюдающими за схваткой с мертвенным спокойствием. Люди барона крестятся, шепчут молитвы, прикрывают спину хозяина. Борсл и Винченцо заворожённо наблюдают пляску смерти, не обращая внимания творящееся вокруг.
Полная луна выглянула из-за белого облака, опушку залил серебряный свет. Перспектива исказилась, превращая парня и девушку в жутковатых призраков, окружённых стальной дымкой.
Грудь Луиджины часто вздымается, лоб важно блестит, намокшие пряди липнут к коже, похожие на крохотных змеек. Правый рукав на плече зияет разрезом, через который видна белая ткань. Орландо продолжает ускорять темп.
Девушка разорвала дистанцию, зашагала по кругу, нацелив шпагу в грудь парня. В пояснице у хребта зарождается вязкий холодок страха. Если так пойдёт и дальше, она проиграет! Нет нет! Этого не может быть, наверняка он на пределе! Ещё немного и упадёт задыхаясь!
Ледяная лапа сдавила позвоночник. Орландо не вспотел.
Шаг парня лёгкий и пружинистый, грудь вздымается мерно, как на непринуждённой прогулке. В глазах блестят холодные, насмешливые искры.
Да кто ты такой? Просипела Луиджина, чувствуя, как к страху добавляется тянущая слабость.
Это неважно. Зло улыбаясь, ответил Орландо. Береги дыхание.
Атаковал серией косых ударов, наступая приставным шагом, словно в сабельном бою. Первые два девушка отвела клинком, а от третьего ускользнула. Запястье стонет от боли, будь она слабее, первый же удар развалил от темечка до пят.
Нужно идти на риск! Мерзавец не ожидает этого, будет проще простого застать врасплох и срезать поганую улыбку с лица!
Девушка люто гаркнула, изо всех сил отбивая скьявону и перенаправляя в землю. Рванулась к парню, выхватывая из-за пояса дагу Прямой удар в живот согнул пополам, изо рта вместо крика выплеснула слюна. Задыхаясь, Луиджина глянула и на врага, в глаза блеснул отражённый лунный свет и лицо ожгло болью.
Рухнула в траву, выронив шпагу и зажимая порез под левым глазом. Меж пальцем бежит кровь, а желудок свело предчувствием смерти. Второй удар подбросил над землёй, как тряпичную куклу, перевернул на спину. Луиджина бессильно раскинула руки, глядя в усыпанное звёздами небо, с полной луной и бегущими белоснежными облаками.
Он только этого и ждал весь бой. Ждал, когда она впадёт в отчаянье и решит рискнуть. Был ли у неё шанс? Хотя бы мизерный
Орландо встал над девушкой, положив скьявону на плечо, поставил ногу на грудь. Сказал, слегка надавливая:
Сначала хотел отрубить тебе руки и ноги, для наглядности. Однако, так ты можешь и помереть до того, как передашь сообщение Гаспару. Так что, убью тебя потом.
Что ты хочешь передать? Прохрипела девушка, через слово хватая ртом воздух.
Серкано передаёт привет.
Глава 28
Козодои кричат, а мужчины молча смотрят, как Орландо избивает «Ангела Меча». Кулак поднимается размеренно, впечатывается в тело, будто в вязкую глину. Слуга сжался в траве, зарывшись лицом в землю и сцепив ладони на затылке. Винченцо, забыв о юношеской горделивости, вцепился в руку отца, словно ребёнок. В глазах застыл ужас и отчаянное понимание разницы в мастерстве.
Боже о чём он думал, когда бросался на сводного брата с мечом?! Это была не попытка мести, а глупейшее самоубийство! Вот почему отец решил не мстить? Неужели он знал? Нет скорее догадывался. Дедушка и дяди были умелыми, первоклассными фехтовальщиками, прошедшими не одну войну и бесчестные дуэли! Если уж Орландо убил их разом да, с таким человеком лучше дружить!
Луиджина перестала сопротивляться и Орландо отпустил её. Встал, отряхивая с кулака густые чёрно-красные капли, подцепил скьявону и спрятал в ножны. В груди плещется злоба и разочарование, едкие, как желчь.
Он рассчитывал, что победа, первый шаг к мести, обернётся радостью и облегчением. Однако, ничего не почувствовал. Даже малейшего удовлетворения, хотя мастерство Гаспара, как учителя, лежит вбитое в землю. Живое и относительно невредимое, но посрамлённое.
Твою мать Выдохнул Орландо через сжатые зубы, попятился, разворачиваясь.
Зрители расступились пропуская, и парень, не видя ничего перед собой, ушёл в темноту, прочь от опушки и лагеря.
***
Утро застало на берегу реки. Рубаха и плащ, мокрые расстелены на бревне, под лучами восходящего солнца. Орландо сидит крупном камне, через силу жуя полоску вяленого мяса. На песчаном берегу темнеет узор следов, хаотичный, на первый взгляд. Глаза парня подрагивают, перескакивая взглядом с одной пары оттисков, на другую.
Шаги услышал задолго до того, как над откосом появился Винченцо, закутанный в тёплый плащ. К груди прижимает пузатую торбу, а на голову накинут капюшон. Увидев Орландо крикнул и помахал рукой, неуклюже сбежал вниз. Под сапогами загремела мелкая галька, Винченцо взмахнул свободной рукой, сохраняя равновесие, ступил на песок. Стараясь не пересекать рисунок следов, пошёл к брату.
Фух я боялся, что не застану тебя!
Ещё долго не уйду. Сказал Орландо, кивая на сохнущую одежду. Зачем пришёл?
Я Винченцо замялся. Знаешь, я всегда мечтал о брате, а то расти с сёстрами, у которых только и разговоров о принцах и замужестве, было довольно уныло.
Хм так у меня ещё и сёстры есть? Хмыкнул Орландо, указал на соседний булыжник. Присаживайся.
Спасибо да, шестеро. У матери было две двойни а не важно. Две старшие давно замужем, младшие в отдалённом имении на лето, должны вот-вот вернуться.
А средние?
На обучении под Римом. Благородные дамы, знаешь ли, должны уметь многое. Играть на арфе, читать стихи, вышивать и тому подобное.
Орландо долго молчал, переведя взгляд на бегущую воду. Наконец вздохнул и покачал головой.
Как ты мог заметить, я плохой брат, пусть и сводный.
Но всё же брат! Это всяко лучше, чем ничего. Вот я принёс.
Винченцо развязал торбу и достал глиняную бутыль с буханкой свежего хлеба и ветчины. Поставил на третий камень, предварительно постелив мешок, сказал:
Вот, лучшее что смог достать!
Да это в самый раз.
***
Вино оказалось крепким и быстро согрело кровь, а ветчина буквально таяла на языке. Винченцо рассказывал о детстве, об отце и сёстрах. Орландо больше молчал, изредка вставляя одно-два словца.
Скажи, что тебе сделал Гаспар? Не пойми меня неправильно но ты не выглядишь человеком из высшего общества.
Орландо приложился к бутылке, шумно выдохнул и сказал, утирая губы тыльной стороной ладони:
Он убил моего отца. Серкано. Старик понимаешь, он меня вырастил, спас из той помойки, куда приказал вышвырнуть твой отец!
Винченцо промолчал.
А не важно, плевать Серкано научил меня всему, а потом, год назад, Гаспар убил его. Пришёл, пока я отлучился на тренировку, и обезглавил! А потом оставил мне это.
Орландо поднял руку, демонстрируя белый шрам на загорелой коже. Настала очередь Винченцо молчать. Спустя три глотка и два кусочка ветчины брат спросил осторожно:
А кем был этот Серкано? Ну, до того, как нашёл тебя.
Не знаю. Он вообще не любил говорить о прошлом. Да и это неважно.
Я бы поспорил, но скажи, что это за следы? Я уже битый час мучаюсь вопросом!
Эти? А это вчерашний бой. Отмахнулся Орландо. Обмозговывал, что к чему и где я и она ошибались. В конце концов, учителя можно познать через ученика.
И как успехи? Шёпотом пробормотал Винченцо.
Странные, техники слишком похожи на мои. Будто её тренировали, почти так же, как и меня.
Глава 29
На прощание Винченцо вручил запечатано багряным сургучом письмо. Орландо вскинул бровь, а брат, помявшись, сказал:
Если ты решишь посетить наше имение под Римом, просто вручи слугам, и тебе окажут любую помощь, будто мне.
Спасибо. Пробормотал бастард, пряча конверт в карман и твёрдо вознамерившись выкинуть в ближайший куст, как только скроется из виду.
Винченцо порывисто обнял, отстранился, держа за плечи, и сказал, глядя в глаза:
Я не могу сказать, что простил тебя за убийство деда, но я понимаю и не держу зла. Чтобы не говорили другие, ты мой брат.
Спасибо. Повторил Орландо, чувствуя, как к горлу подступает вязкий ком, а уголки глаз предательски щиплет. Я это ценю.
Надеюсь, у тебя всё получится, и ты вернёшься. Однако, если нет, пожалуйста, не упоминай нас.
Понимаю.
Орландо вгляделся в глаза младшего, пытаясь разгадать странное выражение. Смесь страха и чего-то ещё, также порой на него смотрел Серкано Мотнул головой и освободившись поспешил прочь. Стоило скрыться за деревьями у реки, бросился бежать.
***
Осень скоротечна, а дни превращаются в короткие вспышки света, перетекающие в вязкие сумерки и густую ночь. Палая листва смешалась с грязью и первым снегом, покрылась узором изморози. Хрустящим под копытами вола и колёсами телеги. Рядом шагают мужчины в меховых накидках, вооружённые мечами и топорами. Возничий позёвывает на козлах, рядом стоит масляный фонарь, луч света падает меж рогов вола на «дорогу». Животное идёт, понурив голову, телега поскрипывает, а в глубине леса кричит одинокая птица.
Возница оглянулся на груз, запертый в железную клетку. Девушки с пустыми глазами, присыпанные соломой, чтобы не замёрзли. Кожа бледная до синевы, рты глупо приоткрыты, а подбородки влажно блестят. Если принюхаться, можно учуять слабый, горьковатый запах маковой настойки, замешанной с вином и молоком.
Эх Протянул возница, почёсывая живот сунув руку под куртку. Красивые девицы. Может того?
Посреди леса? Сказал идущий рядом охранник. У тебя висюлька не отвалится?
Чего это отвалится? Моей, висюлькой, можно бревно переломить!
Ну да, ну да. То-то ты спать подальше в кусты уходишь.
Пугать вас не хочу. Буркнул возница, глядя на черноволосую девушку и облизываясь. Так их можно?
До лагеря потерпи.
А покупатель не обидится? Я слыхал нужны обязательно девственницы, вроде как эти ну знаешь в Риме которые за огнём следили, забыл слово.
Забыл и забыл, не забивай голову. Буркнул охранник, порядком уставший от разговора. Нет, главное, чтобы живые были и невредимые.
Хо-хо! Эт хорошо, очень хорошо! А то я в этой глуши, да без баб!
А как же повариха? Вклинился охранник, бредущий у самой клетки.
Так она разве женщина? Бабища! Руки толстенные! Она и медведя задавит, а меня тем более!
Дурак ты, Мозгляк, женщина и должна быть большой! Худая и детей худых народит.
Так мне не для детей
А ну, тихо, уроды! Рыкнул третий охранник, одетый богаче и с клинком в золочёных ножнах. Фонарь погаси. Мало ли кто тут ещё рыщет.
Так ведь вол дороги не увидит! Шёпотом протараторил мозгляк, суетливо туша фонарь.
Животина и так дорогу помнит, а свет видно за добрую милю!
Свет померк, вол фыркнул, мотнул головой и продолжил идти. Люди замолкли, вслушиваясь в гул ветра среди лысых ветвей и хруст наледи под копытами. Одна из девушек залепетала через дурманный сон, заворочалась, скидывая солому и мелко дрожа, прижалась к соседке.