Наверное, заблудился, - сказала Варра.
- Доминико знает этот мир лучше любого старика сиу. У старика сиу была всего одна жизнь, у Доминико - две, пусть одну он и просидел на одном месте. Зато теперь навёрстывает упущенное, как может.
- Может, он совсем рядом, - Варра ткнула пальцем себе под ноги. - Заблудился здесь, как те тени.
Посовещавшись, они отправились на поиски, разбрелись в разные стороны, напряжённо вглядываясь в пространство. В быстро сгущающихся сумерках было трудно что-то различить. Денису казалось, что любой шаг может прийтись в кроличью нору, а потом все исчезнут, и ты будешь лежать здесь со сломанной ногой, взывая о помощи долгие часы до утра. Тем не менее, он почти не боялся. Сиу больше не опасны (иначе они, уж конечно, воспользовались бы своим шансом и напали на детей, пока те спали), и ни одного живого существа на много километров вокруг, будто двое мальчишек и девчонка прозевали нарисованную мелом черту, которая предупреждала о смертельной опасности. Ну и кого, спрашивается, теперь бояться, как не самих себя?
Как раз, когда Денис обдумывал эту мысль, слева раздался голос Варры:
- Это он! Вон он, я его вижу.
Сначала Денис ничего не мог разглядеть. Он поймал себя на мысли, что больше не может понять, с какой стороны они пришли и куда направляются, но потом отыскал огонёк маяка и успокоился. Такой тёплый! Там обязательно должно быть что-то хорошее.
Но потом он понял, о чём говорит Варра. По тарелке степи бродили слабо светящиеся фигуры. Наверное, вблизи их не разглядеть: они же просто как слегка светящийся туман, ты можешь принять его, например, за сигналы, которыми голодный желудок пытается дать знать о своей проблеме.
Среди них одна как будто бы светила ярче остальных. Она была выше и размахом плеч напоминала пропавшего призрака.
Макс был тут как тут; он приложил ко рту руки и закричал:
- Эй, Доминико! Что ты там делаешь?
Но столб белого тумана даже не шевельнулся. Он напоминал дым от свечи, горящей в абсолютном безветрии.
- Он как-то попался в ловушку, - Макс бегло оглядел своих спутников. Указательный палец правой руки он держал возле рта, как будто хотел сказать: "Шшш..." - Повезло, что не попались мы. Наверное, Доминико был ближе физически к этим существам, и, пока мы спали, они утащили его к себе.
- К себе - это куда? - спросил Денис. - И как нам ему помочь?
- Кто знает? - ответил Макс сразу на оба вопроса.
- Тогда как ты собрался его вызволять?
- Я не знаю, как эти тени соотносятся с ДРУГОЙ СТОРОНОЙ, - сказал Максим. - Я могу случайно впустить их к нам, сюда, а могу напротив, поместить нас троих в эту ловушку. Маяк уже так близко, что я просто не могу рисковать.
- То есть мы просто пойдём дальше, бросив его там? - вмешалась Варра. Она обняла себя за плечи и ощутимо дрожала, хотя вечер был абсолютно безветренным и тёплым.
- Может, после того, как мы доберёмся до места назначения, я придумаю способ вытащить этого старого испанца, - неохотно сказал Максим.
Денис смотрел на брата во все глаза. Стёкла очков малыша сверкали строго и непреклонно. Это ли его всесильный брат, могучий малолетний волшебник? Как могло так получиться, что он бросает на произвол судьбы единственного друга? Но в глазах Макса теперь был только свет маяка. Он словно мотылёк, позабывший обо всём на свете, готов насадить своё брюшко на шаровую молнию раскалённой лампы и познать блаженство, пусть даже на секунду перед смертью.
Денис не мог с этим согласиться. Вонзив ногти в ладонь, он воскликнул:
- Чепуха! Я отправлюсь туда и спасу его.
- Как же ты это сделаешь? - спросила Варра.
- Как раз плюнуть, - обнадёжил её мальчик и, посмотрев на Максима, едва не сел в траву.
Перед глазами вдруг встало самое сильное, наверное, жизненное переживание. Вспыхнуло ярко, как лампочка посреди тёмной комнаты: он, Денис, ещё малявка, выросший на мультфильмах и считающий, что дельфины и в самом деле спасают людей с тонущих кораблей и водят возле морского дна хороводы вокруг морской ёлки, поскользнулся на траве и рухнул в пруд, уйдя под воду с головой. Когда открыл в воде глаза (папа уже бежал к берегу, на ходу сбрасывая ботинки), подёрнутое иссиня-чёрной мутью дно приближалось, медленно раскачиваясь, словно делая робкие шаги в сторону малыша. Мальчик не пытался выплыть: он наблюдал огромную рыбину, которая, лениво двигая плавниками, подплыла так близко, что, кажется, могла ущипнуть его за нос. Денис готов был поклясться - размером она была с настоящего Флиппера! Он уже собирался ухватиться за верхний плавник, чтобы рыбина доставила его прямиком к поверхности, когда понял, что она не собирается его спасать. Она хотела только посмотреть, что можно будет отщипнуть от обитателя поверхности, когда он перестанет дёргаться и станет кучкой ила на озёрном дне. Мальчик приготовился открыть рот, чтобы закричать и при этом наверняка захлебнуться, когда рука отца порвала плёнку водной глади и ухватила его за волосы.
Такие же глаза, как у той рыбины, были сейчас у Максима. Там не было страха за жизнь брата, не было готовности помочь. Он хотел только одного - отправиться в дорогу, да поскорее. Как Гарри Поттер, ждущий возле своего окна сову с письмом из Хогвартса и готовый при первом же знаке броситься собирать вещи, не взглянув даже на скучную престарелую мать и собаку, которая давно уже выросла из смешного щенячьего возраста и смертельно надоела.
Денис не хотел видеть таким Макса и потому зажмурился.
- Я смогу, - сказал он, но никто не собирался его переубеждать. Впрочем, и Денис говорил это больше для себя. - Дай мне карандаш.
У него была безумная идея. Наверное, Макс не воспринял бы её серьёзно, а Доминико раскритиковал, со свойственным ему скепсисом сообщив, что в этом уголке мира так не принято, но Денис был готов её воплотить. Во всяком случае, попробовать.
Макс отдал ему волшебную палочку и отступил, с бесстрастным выражением наблюдая за братом. Казалось, будто ноги его уже далеко: приминая высокую траву, а иногда скрываясь в ней почти полностью, они спешили к маяку.
Денис взял карандаш поудобнее, подумал, как бы упростилась задача, если бы перед ним был холст. Или хотя бы тетрадный лист, вроде того, на котором он привык рисовать. А потом решил, что весь этот мир вполне себе походит на раскраску, книжку с картинками, к которой так и хочется добавить сообразно размаху своего воображения множество замечательных деталей.
И когда мальчик так подумал, он вдруг почувствовал под грифелем поверхность, на которой можно рисовать. Высунув от усердия язык, он выстроил первую линию. Она дрожала в воздухе и совершенно не походила на что-то, что не смоет утренней росой, или что не порвёт, пролетая мимо, своим крылом мотылёк. Но Денис решил, что времени ему хватит. Рядом с первой вертикальной линией он провёл вторую, потом сверху, на уровне своей макушки, нарисовал между ними перемычку. Темнота, полная колышущейся травы, вдруг взволновалась, как волчица, почувствовавшая приближение кого-то постороннего. Или лучше сказать - потустороннего? Денис не видел луну, её отсутствие его не больно-то заботило, но он вдруг понял, что чувствует, какой эта луна распространяет запах. Это было, как... сыр. Да, пахло, словно на кухне где творится таинство утреннего завтрака, где из-под маминого ножа выходят аккуратные ломтики чеддера.
Денис зажмурился и заставил карандаш в своей руке довершить манёвр. Что-то явно произошло, какая-то магия свершилась, и он бы очень хотел, открыв глаза, увидеть перед собой Доминико с его всегдашним скорбным выражением лица.
Но увидел только арку из ажурного железа, такую, будто она, созданная в прошлом веке умелым кузнецом, затонула много лет назад и теперь лежит на дне прозрачного озера, отвечая на приветствие солнечных лучей.
- Это будет дверь в мир духов, - услышал Денис свой голос. Он не собирался озвучивать свои мысли, но понял, что так будет правильно. Таким образом он закрепил хрупкую постройку в этом мире, и, возможно, она продержится несколько дольше, чем два с половиной вдоха. - Через неё я втащу обратно нашего друга Доминико.
Варра хихикнула, но почти сразу, осознав серьёзность ситуации, зажала себе рот руками. В её глазах - Денис смотрел в них немого снизу вверх - появилось пламя разгорающегося огня. Будто кто-то подул на угли, покрывшиеся уже пеплом... Он кивнул девочке и вошёл в дверной проём.
Что ждало его там?
В первую очередь, как ни парадоксально, ждало его там напряжённое ожидание. Это ожидание клубилось тут и там едкой дымкой, изменяло всё вокруг, как сливочное масло изменяет вкус ржаного хлеба. Наверное, не будь напряжённого этого ожидания, всё было бы просто, как пять копеек: подойти к высокой тени, взять за руку и вывести Доминико в более привычное для него состояние. Но нет - собственное ожидание чего-то ужасного, ожидание сопротивления, ободранных коленей и саднящих локтей делали мир вокруг Дениса как будто состоящим из осколков стекла. Варра пропала, Макс со страдающим лицом - тоже.
- Доминико! - закричал он. - Ты здесь? Отзовись же, создание ночи, выйди со мной на связь!
- Я что, настолько погано выгляжу? - обидчиво сказал Доминико, - К чему этот тон?
Мальчик не стал рассказывать призраку про серию мультиков о собаке охотника за тайнами, из которой он взял эту фразу - всё равно строгий испанец не так его поймёт. Он был рад, что не придётся искать Доминико на ощупь, блуждая по миру мёртвых и шарахаясь от неясного ощущения угрозы, сформировавшейся в нечто более или менее зримое.
- Ты где? - спросил он.
- Здесь, прямо перед тобой, - сказал он. - Я не могу пошевелиться. Зачем ты за мной полез в этот колодец, мальчик? Я даже не представляю, как ты можешь мне помочь.
Денис протянул ладонь.
- Дай мне руку!
- Чем ты слушаешь? - разозлился дух. - Я потерял тело... даже ту малость, что оставалась после смерти. Выпал из него, как мокрая нога из сандалии.
Денис старался не терять присутствия духа. По крайней мере, эта раздражительность осталась при Доминико. А если она осталась, значит, получится вернуть и всё остальное. Ведь все эти едкие слова, определения и комментарии составляли большую часть сущности Доминико. Кроме этого, да ещё бессмысленных воспоминаний, у призрака ничего не было.
- У меня есть карандаш, - сказал мальчик. - Я нарисую тебя заново, как нарисовал эту дверь.
Глаза привыкли (не то к темноте, не то к тому состоянию, в котором всё вокруг находится), и Денис увидел перед собой силуэт вполне человеческих очертаний. Он радостно потянулся к нему карандашом, одним движением нарисовал туловище, голову, похожую формой на каплю, длинные несуразные руки с множеством пальцев (Денису некогда было считать, поэтому на каждой руке теперь красовалось разное их количество), ноги с хорошо видимыми, выдающимися суставами. Ноги он рисовал последними: они получились особенно здорово! Жалко, что Доминико ими не воспользуется.
- Тебе не щекотно? - спросил мальчик.
- Если бы я что-то почувствовал, я был бы счастливейшим существом на земле, - с неожиданной откровенностью сказал Доминико. Денис подумал, что он, должно быть, устал от самого себя - так говорила мама, когда кто-то из телевизионных героев становился сам на себя не похожим.
- Но ты двигаешься, - сдерживая радость, сказал Денис. - Значит, работает! Ты сейчас рассматриваешь собственные руки. Прости, что они такие... просто я торопился. Нам нужно выбираться отсюда. Я даже не нарисовал себе скафандр, вдруг, если долго дышать этим воздухом, я сам стану таким, как ты?
- Но это не я. Ты, наверное, нарисовал одного из этих краснокожих. Попробуй ещё раз.
Денис схватился за голову.
- Почему ты раньше не сказал!
- Разрази меня морской скат, если я понимаю, что конкретно ты сейчас делаешь, - принялся оправдываться Доминико. - Ты как будто водишь этим своим жезлом в воздухе.
Денис огляделся, заметив теперь, бесплотных, беспомощных существ вокруг было гораздо больше, чем ему хотелось. Взгляд надолго замирал на каждой фигуре. Вблизи все они казались одинаковыми, точно речные камни, собравшиеся на ежевечерний перестук боками. Призрак сказал, что мальчик стоит "прямо перед ним", но Денис видел перед собой два или три столба дыма, точно аист, наблюдающий с высоты за очагами лесного пожара. Расспрашивать времени не было. Что-то происходило с человеческим телом по эту сторону пространства, что-то, начавшееся с покалывания кончиков пальцев - причём, покалывания не снаружи, как это обычно бывает, когда отлежишь руку, а изнутри. Будто множество крошечных человечков оказалось заперто за дверями-ногтями, и теперь все они колотят туда крошечными кулачками. Возможно, если Денис задержится здесь чуть дольше, он сам станет лоскутом дыма.
Денис заработал руками вдвое быстрее, карандашный грифель скрипел, как бывает, когда пытаешься рисовать по стеклу. Вот и вторая фигура готова: она получилась угловатой, с плечами, похожими на капот старой папиной "четвёрки".
И снова промахнулся.
Не впасть в отчаяние Денису помог, как ни странно, один пугающий факт: он начал видеть лица приведений. Горбатые носы на перевёрнутых лицах, торчащие из ушей волосы, тонкие губы... Вот знакомое лицо, похожее на хитрое произведение искусства из обыкновенной салфетки; им-то Денис и занялся, чуть не роняя из рук свой инструмент.
- Кажется, тебе пора зарыться в ил, - подсказал Доминико, когда рисунок был почти готов. Чтобы сэкономить время, Денис нарисовал его в виде кота: конечно, он получился далеко не таким изящным, как у Максима (откровенно говоря, это существо больше походило формой на распухшую от дождя тучку, чем на животное), зато рисовался в одно движение.
Денис оглянулся и ойкнул: округлый, первый нарисованный им призрак, тянул свои пальцы-сосиски к мальчику. Движения его были медлительны, как под водой. Денис увернулся и чудом не попал в объятья к угловатому. Голова его болталась на плечах как коробка с заводной игрушкой, а руки тянулись прямо к горлу: двойного толкования быть не может, вряд ли они хотели заключить в объятья своего освободителя.
Доминико-кот вспрыгнул ему на плечи и зашипел:
- Бежим отсюда, малыш, бежим со всех ног!
Если бы у него были усы, они бы сейчас щекотали Денису ухо, но усов он не нарисовал. Мальчик побежал. Нарисованные им существа быстро осваивались с телами. У угловатого ноги получились преступно коротки, но он перебирал ими на удивление проворно, округлый же шагал с грациозной неспешностью человека на ходулях; и оба они хотели заполучить себе маленького художника. Должно быть, чтобы заставить нарисовать всех-всех-всех своих братьев. Ещё бы - они-то знают, что это за мука, находиться на одном месте, и не деревом находиться (оно хоть может махать ветвями и создавать ветер, может заниматься увлекательным подсчётом своих листьев и в предвкушении накачивать соком почки), а натурально быть клочком воздуха.
Денис с ужасом понял, что не помнит, где дверь, но Доминико, прижавшись к шее мальчика, подсказал в какой стороне её искать.
Всё вокруг окончательно померкло, как перед грозой, грохотала в венах кровь. Денис старался держать руки сложенными на животе, боясь изрезать их о проступающие в темноте острые формы, и в любой момент ожидал вспышки боли в ступнях. Трава выросла, незаметно поглотив и мальчика и его преследователей, хрустальные её кинжалы тихо звенели, касаясь друг друга.
Округлый и угловатый нагоняли. Шаги их были абсолютно бесшумны. Почти плача, Денис обернулся, сжимая в руке карандаш, словно кинжал. Не может быть, чтобы истории о Фродо, о Питере Пэвэнси и Геде из "Волшебника Земноморья" были просто выдумкой. Не может быть, чтобы случайность, в последний момент вытаскивающая их из беды, не пришла и ему, Денису, на помощь!
И вдруг его захлестнуло сильнейшее чувство дежавю. Денис уже был в похожей ситуации несколько лет назад: тогда, как сейчас, с листа бумаги на него шагало собственноручно нарисованное чудовище, и не было рядом мамы, чтобы остановить его продвижение. Врывающийся в форточку ветерок шевелил краешки листа, и казалось, чудовище увеличивается в размерах, ещё мгновение, и ему станет тесно в рамках листа. Скрип карусели за окном казался потусторонним звуком, предвещающим огромную беду. Денис сидел как кролик, забравшись с ногами на стул, а потом вдруг, неожиданно для себя, взял в кулак карандаш и заштриховал рисунок. И всё пропало. Карусель стала снова каруселью. А солнечные зайчики на полу и стенах перестали казаться алчущими крови зрачками.