Магия требует выхода. Если не расходовать магический резерв до конца, сила застаивается и приводит ко всяким неприятностям и неудобствам. Прежде всего, избыток силы бьёт ниже пояса. Поэтому маги, особенно юноши, весьма неразборчивы в связях. Поэтому мне в университете нужен был любовник. А уж если всё равно без него не обойтись, так пусть хотя бы польза от него какая-то будет. Конечно, я тогда не планировала уезжать из столицы и не предусмотрела, что могу оказаться в столь щекотливой ситуации. Я бы только посмотрела в сторону другого, как это тут же дошло бы до лея Гроссо. Я же говорю, магитакие сплетники!
Недержание языка имело ту же природу, что недержание штанов и неспособность усидеть на месте. В нижепояса страдали оба направления. Избыток силы требовал её приложения, пробуждал жажду деятельности и звал на подвиги. А если у человека не было возможности слить магию в удобоваримой форме, то вокруг него начинали происходить странные вещи. Магия просачивалась сквозь оболочку носителя и иногда материализовалась во всякое. К месту и не к месту. Чаще второе.
В общем, я с подозрением поглядывала на старушку, которая не боялась жить одна в лесу, полном тварей.
А она с подозрением глядела на меня.
Видимо, сомневалась в моём умении мыть полы.
Конечно, я буду рада помочь, уверила я, хотя вряд ли была в своём энтузиазме столь же убедительна, как Торнсен.
Ладно, можете на чердаке устраиваться, выдавила бабуленция. Но только чтоб без непотребств!
Ни-ни! заверила её я.
У Торнсена внезапно случился паралич языка. Или он всё же дал старушке шанс.
Мы поднялись на чердак по скрипучей лестнице. Под Торнсеном она даже не скрипела, она стонала. Наверху было грязно и темно. Толстый слой пыли можно было, пожалуй, использовать вместо перины. В дальнем углу стоял старый сундук с полуразложившимся хламом. Места для двух спальников было завались.
Вот здесь мы и будем жить половой жизнью, вдруг подал голос студент, обводя рукой просторы, и до меня не сразу дошёл смысл сказанного.
Совсем страх потерял. Нюх, совесть и чувство самосохранения. А ведь его ещё не настигла кара за «мыть полы».
В смысле, спать на полу, с чуть заметной улыбкой пояснил он, и на его щеках прорисовались скобочки-ямочки.
Зубки прорезались? Говорить научился? не удержалась я, распинывая слой пушистой пыли, чтобы очистить место для рюкзака.
А вы, наверное, думали, что у меня голова чтобы зубами файерболы ловить? с усмешкой поинтересовался он.
Вообще-то так и было. Но я не стала давать Торнсену ещё один повод для торжества.
Мыть полы пришлось. Тряпкой и руками. Руками и тряпкой. Перспектива спать по уши в грязи меня не привлекала. Хотя какое «по уши». Если бы я легла в слой чердачной взвеси, меня бы накрыло пыльною волною с головой. Я знала пару простеньких бытовых заклинаний, с помощью которых расправилась бы с напастью в два счёта. Но если бабулькаведьма, она может насторожиться, почуяв скачок магического фона. Конечно, наше с Торнсеном появление у избушки сложно отнести к релаксирующим мероприятиям. Учитывая многочисленное околонаучное барахло, навьюченное на студента, как на последнего осла (хе-хе!). Оборудование-то дремучая, как лес вокруг, бабулька вряд ли опознает. Но я бы на её месте с такими гостями держала ухо востро. Как саблехвостый жутконос на кладке.
Пока я, еле ползая осенней мухой, в духоте чердака выметала пыль, чихала и отмывала тёмные от времени доски, снаружи слышался бодрый стук топора. Я задумалась, что ещё можно было бы взять с собой, раз уж у Торнсена ещё столько сил осталось. Чисто академически задумалась, потому что практической ценности эти идеи не представляли. Теперь я его уже ничем загрузить не смогу.
Кроме гранита науки.
А это, кстати, неплохая мысль. За неимением Сафониэля придется пользовать Торнсена. Вынос мозгавполне конструктивный способ слить избыток силы. Пока вокруг меня твари не заколосились. А Торнсен сегодня напросился.
И вчера тоже.
Да он весь год только и делал, что напрашивался.
И вот, наконец, он весь к моим услугам. Куда он сбежит с этой крыши? К бабульке под бочок? С тварями свежим воздухом подышать?
Второе дыхание наполнило мои лёгкие, и работа заспорилась. Я распахнула единственное на чердаке окно и отёрла пот со лба. Солнце потерялось за кромкой леса, и хотя небо над головой оставалось голубым, жара слегка спа́ла. Я подвязала узлом рубаху, которая постоянно норовила вылезти из штанов. Жилетка была скинута ещё раньше. Площадь очищалась от скверны. Чердак, наполнившийся чистотой и светом, показался даже уютным. Я огляделась. Протёрла отжатой тряпкой узенький подоконник, но только грязь размазала.
Пора менять воду. Я взяла ведёрко и поползла вниз по скрипучей лестнице.
На улице с топориком разминался Торнсен. По случаю жарыбез рубашки. Его мускулы играли тяжёлыми тяжами. Ну да. Как-то же он пёр гору у себя на спине. Колун взлетел вверх, демонстрирую великолепную переднюю зубчатую мышцу и тугие кубики пресса. Судя по скорости, с которой рядом с ним росла гора дров, он поставил целью обеспечить бабульку дровами на пару лет, хотя куда ей столько. Она столько и не проживёт
Хотя с таким характером, может, и проживёт.
Девонька, а когда ты кашеварить-то начнёшь? прошелестела бабулька. Есть-то ужо пора.
И правда. Я тоже почувствовала, что пора. Но варить я умела только зелья. Потому, что для них вкус неважен. Я уже рот открыла, чтобы поинтересоваться, чем перед нашей гостеприимной хозяйкой провинился её желудок Но меня отвлёк глухой «бух» и «А-а-а!» студента.
Парень прыгал на правой ноге, вцепившись в левую. Колун валялся на земле.
Торнсен, когда такая громадина, как вы, прыгает, вокруг случается землетрясение, я поспешила, чтобы оказать первую помощь потерпевшему. Сядьте и дайте свою ногу!
Он сел на колоду, но ногу не отдал. Я опустилась перед ним и протянула руки. Он помотал головой, поднял взгляд и тут же перевёл его на стопу. И снова на менякуда-то на уровень груди и даже ниже.
Живой? задала я вопрос, поднимаясь.
Кровь из ноги не хлещет, парень заткнулся. Скорее всего, просто уронил колун на ногу, растяпа!
Торнсен помотал головой. Потом, одумавшись, покивал. Глядя мне в центр корпуса.
С кем вы там общаетесь? поинтересовалась я и тоже опустила взгляд. На то место, где была подвязана рубашка, ниже которой виднелся голый живот. Ой!
Я торопливо поправила одежду. Под цепким взглядом студента.
Перед сном сдаёте технику безопасности при обращении с колющими предметами, уведомила я студента. Строго.
Он кивнул.
А пока вы временно отстраняетесь от работ с колющими инструментами и отправляетесь на кухню, к режущим, решила я разом две проблемы.
Он снова кивнул.
Что сидим? Чего ждём? Хозяйка сказала: «Есть ужо пора!», напомнила я и пошла за дом, где на крохотной делянке росли три овоща в пять рядов.
Вылила грязную воду, набрала из колодца чистой и пошла в дом. Внутри слышались голоса старушки и Торнсена, я поднималась из сеней на чердак и пыталась избавиться от пристального взгляда студента, который засел в памяти. И картинок выпытывания у него положений техники безопасности в положении сверху.
Я встряхнула головой. Эдак много до чего можно додуматься. От избытка-то магии. Срочно на подвиги!
Я домыла подоконник, протёрла наново пол, расстелила спальник справа в дальнем углу, справедливо полагая, что кто успел, того и место.
Перед глазами возникла другая картинка, как я провожу рукой по этой, воплежуть её подери, рельефной зубчатой мышце
Привидится же такое! Посреди бела дня!
Я прогуляюсь до леса, авось грибов соберу, крикнула я в дом и, подхватив счётчик, отправилась собирать информацию.
Да. Грибыэто конструктивное решение!
Я повесила неподалёку от полянки с домом магоэкономичный поисковый маячок и углубилась в лес. И практически сразу наткнулась на характерный след с четырьмя острыми когтями, впившимися во влажную почву. Косорыл. Косорыл знает где. Счётчик натикал на полноценную взрослую особь, которая оставила этот след менее недели назад.
Я осмотрелась. В лесу начинало темнеть. Завтра. Завтра с утра вытащу Торнсена на практику. А пока«Есть ужо пора».
8. КейВ избушке бабы Тои, в отрогах Западных Гор
Я вытянул ухватом горшок из печи и помешал кашу из наших запасов. Интересно, чем баба Тоя, как она просила себя называть, питается, когда нет гостей? Когда есть, понятно, можно съесть самих гостей на крайний случай, правда же? В этом деле главное что? Главноезаманить.
Нервы понемногу успокаивались. Нога уже не так болела. Между ногтоже. Уже не так тянуло.
Не, а что? Ещё штаны бы сняла! Жарко же, понятно. Убираться неудобно. Испачкать можно. Я бы сразу упал замертво и уже не мучился.
Маджи, мой однокурсник-приятель, говорит, что ямазохист. А я не согласен. Будь я мазохист, я бы отдал порталистам её координаты. И подыхал бы, глядя, как она флиртует с этим хлыщом из столичного университета. «Я тебя сегодня ждал!» «Прости, я виновата!» Поползай перед ним на коленях ещё, да. Он же настоящий лей в двадцатом поколении. Гонору-то с гору, да силы-то пшик. Что, что она в нём нашла? Баба бабой. Надменный дрыщ и волосы до задницы. Сзади посмотришьни за что не определишь, что у него где-то причиндалы прячутся. И спереди посмотришьусомнишься.
Ан нет же, как-то отыскала.
Ревность пронзила грудь острым кинжалом. Разумеется, парни курса поглядывали на Хольм с интересом. В Академии женщинраз-два, расчёт окончен. А любви и ласки хочется всем. Особенно, когда по ночам накрывает откат после дневных упражнений по раскачке резерва. Хоть вой. Хоть на потолок лезь. Хоть в душ иди. Тогда кто-то и раскопал, что она в столице с заведующим спала. Точнее, это он с ней спал. Леи иногда снисходят до «спонтанных». Я читал статью об исследованиях в этой области. В зависимости от уровня «спонтанной» при регулярных половых сношениях потенциал резерва носителя благородной крови повышается в диапазоне от десяти до тридцати семи процентов. На время. Регулярных половых сношений. И вы предлагаете мне терпеть, как этот, простите, бабо-лей будет иметь Джелайну в соседней палатке?!
Я же не соврал. Она что спросила? Точные ли координаты я дал. Точные. Точнее некуда. Просто взятые наобум.
Ты, милок, мяска-то поболе, поболе клади, подала, как из тумана, голос баба Тоя.
Бабуль, а как же ты мяско кушать-то будешь, у тебя же зубов нет?
А я дёснами, милок, дёснами, успокоила меня бабулька. Пошамкаю как-нибудь.
А вас, часом, не Баба-Яга зовут? спросила от двери Джелайна, и в комнатке сразу стало душно и тесно.
Два открытых настежь окна не спасали. Ну разве что выпрыгнуть. Но окноэто не выход. Я от неё год бегал. Но уж раз судьба оказалась так настойчива и находчива, спустить такую возможность мелкозубу под хвоств высшей степени глупо.
Да вроде баба Тоя была с утра, задумалась старушка. Да могла и забыть по старости. А ты, девонька-то, присаживайся к столу. Вот водички попить принеси свежейи присаживайся.
Джелайна скривилась, но молча взяла в углу небольшое ведёрко и пошла по воду.
Старушенция довольно захихикала и потёрла руками. Сделала гадостьна сердце радость.
А ты, милок, может, баньку протопишь? Тяжело старушке-то самой, она вдруг сразу стала больной и несчастной, даже за поясницу схватилась, хотя только что скакала горной козой. А я тебе покажу, откуда в бане всё как на ладони, подавшись вперед, хитрым шепотом посулила мне она.
Я покраснел. Прямо почувствовал, как лицо вспыхнуло краской. А ведь в такой жаре я и раньше бледным не был.
Спасибо бабуля, я так, бесплатно.
Мне, между прочим, с Джелайной спать рядом. Уже от одной этой мысли начинали путаться, а языкотниматься. А если я ещё Я вообще в беспомощный овощ превращусь, бери меня и режь.
А я всё равно скажу, зловредно заявила старушка.
Чтобы не одиноко было подглядывать? не удержался я.
Так стара я, стара стала пожаловалась баба Тоя. Вот раньше, бывало
Она закатила глаза, изображая, как бывало раньше. Или просто погрузилась в воспоминания молодости. Это ж какая, должно быть, память у человекастолько помнить!
Баба Тоя, прицокала с ведерком Лайна. А как же ты тут одна в лесу? Не страшно? Звери не беспокоят?
Ой, звери не беспокоят, уверила старушка. Она быстро огляделась, будто кто-то мог её услышать, и продолжила: Нету вокруг зверей-то.
Вы всех деснами перешамкали? полюбопытствовал я.
А не знаю, легко отмахнулась старушенция, явно что-то скрывая. Может, и перешамкала. Может, и кто помог.
Бабуль, а не слышала, может, кто-нибудь что-нибудь не поделил неподалёку? осторожно спросила Джелайна.
А вот тут я, кажется, побледнел. Отсутствие зверей, слишком быстрое возвращение Хольм, слишком осторожный вопрос. Доказано, что больше всего тварей там, где идут боевые действия. Чем масштабнее войнатем больше тварей.
Так глуха я стала на правое ухо, пожаловалась бабулька. А левое не слышит совсем. Не слышала ничего такого. Да и от кого? буркнула она. Зверья, и того нет. Да вы кушайте-то, кушайте. Потом в баньке искупаетесь.
А потом уже и вы поужинаете, засмеялась Хольм.
Стара я уже стала. Нельзя мне на ночь есть. Желудок уже не тот, и тут она раскатисто пукнула, громохлёст бы позавидовал. Да и с кишечником уже нелады. Так что с вами поем.
И она засуетилась в поисках миски и ложки.
Я принюхался. Посторонних примесей, хвала Дайне, в воздухе не появилось. И я отправился наверх, за посудой. Джелайна поцокала следом. Я галантно пропустил её по лестнице вперёд и ещё потом несколько минут медитировал, пытаясь прийти в себя после зрелища ее подъёма. Нужно было что-то делать со своим.
А мне ещё с нею спать в одном помещении.
Полы сияли чистотой, Хольм обозначила свой волчий угол, раскинувшись со своим спальником чуть не на полчердака. И я понял, что мне придётся с нею спать не просто в одном помещении. На одном полу. Почти вплотную друг к другу. Только руку протяни.
И, кажется, снова покраснел.
Но, к счастью, в этот момент я копался в своём рюкзаке, а потом Джелайна спустилась.
Судьба, ты хочешь моей смерти!
Но смерти сладкой, не могу не согласиться.
И отказаться не могу.
9. ЛайнаПеред баней, в бане и после бани бабы Тои, неподалёку от косорыла и ещё косорыл знает кого
Бабулька молчала. То есть про погоду говорила, про мифические «былые времена», которые никто не видел, а те, кто видел, уже ничего об этом не расскажут. Про неурожай нынешних ранних грибов и урожай прошлогодних орехов. А про твареймолчала. Стоило только намекнуть, только нос в ту сторону повернуть, как старушенция сразу вспоминала, что левое ухо у неё не слышит, а на второе она глухая.
Кейрат сидел молча. И уплетал кашу за обе щеки, переводя взгляд с меня на бабульку, как зритель на трибуне. Я даже не могла определить, за кого он болеет. Потом Торнсен сказал, что баба Тоя права, с дороги неплохо бы и помыться. И постираться. Между строк сквозило, что после марш-броска с рюкзаком в два Торнсена весом и горы нарубленных дров он будет обоняться отнюдь не медовником. А нам ещё спать вместе.
Ну то есть не вместе, а просто рядом.
Хотя никакой обещанной вони я от него не ощущала. И от себя не ощущала. Но не факт, что её не было. Я постаралась незаметно наклониться к подмышке и понюхать. Вроде, смрадом с ног не сшибает.
Но, учитывая, что нам спать рядом
Да и вообще. Кто откажется искупаться? Если и воды наносят, и баню растопят. В бане я не мылась с самого детства.
Кейрат справился быстро. Я только посуду успела помыть, стол отскоблить, под столом замести Я не чистюля, не подумайте, но там хоть кур запускай было. Видать, бабулька не напрягалась на этот счёт. Последние пару лет. Поясница, понятное дело. Зрение, опять же. На глаза старушка пока не жаловалась. Но совершенно уверена, что у неё правый глаз не видит, а левый ослеп.
От бани слабо потянуло магией. Не удержался. Стравил немного, чтобы протопилось быстрее. Надо бы ему головомойку устроить. После того, как из бани выйдет. На свежую голову.
Но я его понимала.
Нас, защитников, тоже по первости «раскачивали». К вечеру после таких упражнений я на Сафониэля набрасывалась прямо на кафедре. Где ловила, там и набрасывалась. Но у нас больше ценится умение держать резерв, поэтому с пятого курса измывательства по раскачке сменились занятиями на концентрацию. Тоже вынос мозга. Но хоть от желания крышу не рвёт. А боевикам приходилось хуже. Их до самого выпуска «качали», чтобы на максимум вывести. На молодой, здоровый, мужской организм.