Саму дорогу до поместья Вяземских Алексей толком не запомнил. Пытался успокоить мать, которая в этом новом мире осталась последней родной для него душой. Все остальные вокруг были чужими вдвойне или даже втройне. Теперь здесь она его семья.
Прошу вас, высокий мужчина с непроницаемым ледяным лицом, от которого веяло чуждой силой, открыл дверь их лимузина. Патриарх ожидает вас.
Они поднялись по широкой мраморной лестнице, окаймленной высокими резными поручнями. Возле высоких, под потолок, дверей застыли каменные львы с роскошными гривами и загадочно хмурящимися мордами. Пройдя через двери, оказались внутри, где их встретил пожилой мажордом с седыми бакенбардами и гордым профилем. На них с матерью посмотрели словно на бедных родственников, пришедших клянчить себе деньги. Заскрипевшему от вспыхнувшей злости зубами, Алексею остро захотелось стереть с лица этого человека его презрительное выражение лица. Желательно кулаком и как можно жестче.
Господин и госпожа Бельские, надменно произнес мажордом, раскрывая перед ними двери в просторную залу и пропуская их внутрь.
В зале было довольно многолюдно. Вокруг высокого представительного мужчины с гривой седых волос на голове толпились около полтора десятка человекмужчины в строгих смокингах и дамы в роскошных, сверкающих драгоценными камнями, туалетах. Отвлекаясь на официантов с подносами с наполненными алкоголем бокалами и легкими закусками, они разговаривали, смеялись, шутили.
Алексей с матерью нерешительно застыли в паре шагов от порога. На них никто не обращал никакого внимания. Казалось, их совсем не было. Продолжал раздаваться женский смех, приглушенный мужской хохоток. Кто-то басом рассказывал очередную смешную историю. Время от времени кто-то мазал по ним отсутствующим взглядом, в котором читалось лишь легкое презрительное любопытство.
Их явно игнорировали. Показательно. Без всяких реверансов показывали, где их настоящее место. Это прекрасно почувствовал Бельская, мама Алексея, сильно побледнев. Ему даже пришлось поддержать маму за локоть, когда ее ощутимо повело в сторону. Чувствовалось, она держалась из последних сил и была готова упасть замертво в любой момент.
Алексея же, напротив, это явное презрение взбодрило. Не скованный статусными предубеждениями этого мира, он совсем не испытывал страха или оскорбительного неуважения. Его сейчас переполняла злая веселость, отчетливо замешанная на отчаянности. Плевать он на них всех хотел с высокой колокольни! К черту холеные рожи этой боярской швали, возомнивших себя не пойми кем! Что они мне сделают? Расстреляют, повесят? Испепелят магией?! Пошли они к черту! Я штурмовик, я звезды видел и астероидную пыль глотал.
Он осторожно сжал локоть матери и шепнул ей на ушко что-то ободряющее. Затем неторопливо прошелся по середине залы, с совершенно безмятежным видом рассматривая висевшие на стенах старинные картины. Остановился у одного из официантов и, взяв с подноса бокал с шампанским, сделал небольшой глоток. Оказалось, неплохое шампанское. Чуть сладковатое и одновременно с горьковатым привкусом.
Вытянул руку в сторону и разжал пальцы. Высокий бокал, стекло которого искрилось в ярком свете, полетел к полу и разлетелся в дребезги о мраморный пол. Бздынь!
Не обращая внимания на повисшую в воздухе тишину, Алексей улыбнулся официанту и взял следующий бокал. Вновь немного пригубил. Алкоголь хорошо пошел по накатанной дорожке, приводя его в еще более бодрящее состояние. Затем отправил бокал с остатками шампанского вслед за его собратом.
Что это такое? раздался громкий голос-рык после очередного разбитого бокала.
Из группы притихших и тут же расступившихся людей вышел тучный мужчина в чрезвычайно широком костюме, который все равно с трудом сдерживал его мощные телеса. На толстой шее господина возвышалась крупная голова, покрытая роскошной копной седых волос. Еще более усиливали впечатление монолитности и исходящей силы рубленые черты лица патриарха, казавшиеся вырубленными из камня. Его полные раздражения глаза скрестились на Алексее, что безмятежно стоял в десятке шагов от него и любовался одной из картин.
Многие явно струхнули в этот самый момент, зная, каким ужасным может быть гнев патриарха рода Вяземских, одного из пяти урожденных боярских родов Российской империи.
Алексей же, нацепив на лицо самую дружелюбную из своих улыбок, повернулся к главе рода. Видит Бог, он с таким искренним и невинным удивлением оглядел присутствующие в зале, что ему следовало сразу же вручить статуэтку Брильянтового императорского Мима за непревзойденную актерскую игру.
Добрый вечер, господа. Представляете, а мы с моей матушкой, никого и не заметили. Прогуливались тут, картины рассматривали. Шампанское вот пробовали. Всё думали, а куда это все запропастились, - вновь так широко улыбнулся, что можно было только позавидовать гибкости его мышц.
Зато я тебя заметил, пророкотал боярин, смотря на парня, как на вошь. Подойди Бельский, говоришь. Захудалый род. Совсем пропащий. В новинки к нам взят.
У него была довольно странная манера говорить, чуть растягивая слова и составляя рубленые короткие предложения. Однако с его давящей аурой это совсем не выглядело смешным. Наоборот, нагоняло ужас. Заставляя додумывать невысказанное и бояться этого.
Тот Бельский, что в новики просился, помер. Теперь на тебе долг. Два миллиона целковых. Что скривился и глазки лупишь? Думал Вяземские в свой род всякую шваль просто так брать будут? А теперь уходи. Видеть не желаю.
На негнувшихся ногах Алексей подошёл у матери и, взяв ее за локоть, вышел из залы. Как добрались домой, он уже толком не помнил. Совсем ничего не отложилось в памяти.
Пришел в себя уже дома, в кровати, до которой непонятно как добрался. Засыпал лишь с одной мыслью. Ни хрена себе день. Батя погиб, долг в два лимона повис и недоброжелателя такого заимел, что лучше сразу в гроб лечь.
Скучная, но нужная глава
Глава небольшая, скучная, но необходимая для понимания общей картины повествования
Забегая вперед в своем повествовании нередко приходится снова и снова останавливаться на объяснении различных особенностей политического и социально-экономического устройства мира, что разрывает нить рассказа и заставляет читателя нервничать. Чтобы впредь не случалось подобного досадного недоразумения, позвольте вкратце остановиться на некоторых исторических реалиях мира, осененного по-истине божественной дланью Тунгуского метеорита. Итак
Падение метеорита 17 июня 1908 года в районе реки Подкаменная Тунгуска еще долгое время бы оставалось неким странным научным феноменом или даже занимательным курьезом, которым делились между собой продвинутые эмансипированные особы женского пола между бокалом шампанского и кусочком сыра Рокфор. Еще может быть про загадочный метеор или метероид кто-нибудь из отчаянных ученых, не побоявшихся обструкции, тиснул бы несколько статей популярного жанра в небольшой желтой газетенке. Пожалуй, этим бы и ограничилось внимание к сему событию, которое казалось совсем незначительным на фоне антитурецких выступленийна Балканах, колониальных воин в северной Африке и только что отгремевшей русско-японской войны.
Однако провидение распорядилось иначе. На протяжении следующих нескольких лет по всему миру прокатилась громкая череда удивительных происшествий, в которых непременно упоминались люди с особыми магическими способностями. Репортеры мировых изданий, захлебываясь от восторга, рассказывали о метателях шаров пламени, заклинателей животных, левитирующих людях, повелителей поды и т. д. которые еще несколько недель назад жили совершенно обычной жизнью и даже не мечтали попасть на страницы печати. На обоих континентах гремели имена мадам Жозефины, порхающей над голова людей подобно прекрасной бабочке; мистера Смита, укротившего силу огненной стихии, словно дрессировщик дикого зверя; эфенди Мустафу, взглядом черных глаз двигавшего огромные скалы; повелителя водыгосподина Курта, заставлявшего расступаться перед ним воды Финского залива; и многих-многих других, чьи имена сейчас оказались незаслуженно забыты.
Этим героям свет прочил незавидную судьбу прочих, появлявшихся до них, людей, которых пресса превозносила до небес и так же скоротечно забывала. Кто, к примеру, вспомнит о таинственной незнакомке с черными глазами и в странном тюрбане, которая называлась принцессой Карабу с острова в Индийском океане? Вряд ли сейчас найдется такой человек, что сможет рассказать подробности той давней истории, о которой в свое время трубили все газеты Англии и Франции. Об этой девушке, которую называли и дочерью турецкого султана, и сестрой персидского шаха, и даже могущественной супругой самого морского царя, говорили все кому не лень. Ее слова, фигуру, поступки обсуждали в английском парламенте, докладывали королеве, болтали на улочках. А где она сейчас, кто вспомнит? Казалось, с новыми героями судьба распорядится точно также, отправив их сначала в театры и цирки, а затем в небытие.
Только в следующие годы истории о появлении людей с удивительными способностями стали неимоверно множится и обрастать все новыми и новыми подробностями. Они появлялись в разных городах и селах, у разных народов и племен. Маги, как их когда-то окрестила одна парижская газетка, рождались и в семье богатого промышленника, и в лачуге нищего, едва сводящего концы с концами, и в избенке обычного лесника, промышлявшего охотой. Не было никакой разницы богат или нет, темен ли твой лик или светел, изъясняешься ли на хинди или балакаешь украинской мовой. В любую семью могло прийти это известие.
Вскоре многое из прежде удивительного стало полнейшей обыденностью, на которое перестали обращать прежнее внимание. В скверах пожилые матроны мановением рук растили гигантские розы и акации с цветками и листвой в человеческий рост и больше. В озерах и реках плавали рыбацкие лодки, в которые рыба сама прыгала. Левитирующие мальчишки порхали с дома на дом, гоняясь друг за другом. Крестьянин-силач с веселой песней тащил по полю аж две бороны, землекоп с легкостью вгрызался в землю, вздымая над собой пласты земли. Что это, как не идиллия и царство Божие, где человек велик своими силами и властвует над убожеством плоти? Разве в таком мире есть место людской злобе и ненависти? Оказалось, есть. Было, есть и будет, ибо такова природа человека с его мелкой душонкой, дурно пахнущими страстишками и мыслишками. Никогда он не будет доволен, сыт и напоен. Всегда изнутри его будет грызть червячок сомнений. Именно так случилось и на этот раз.
Зла в мире стало не меньше, а больше. Гораздо больше. Обычные люди стали задавать вопросы. А почему моему соседу так свезло? Откуда на него упали такие блага? Разве он сам не достоин таких же сил? Маги же, возгордившись, свое талдычили. Про то, что простые людишки должны свое место знать, что невместно им голову поднимать перед магами, что пришло время им стать хозяевами. Не могло это все добром кончится. Чуть раздрай великий в мире не начался. Едва маги не пошли против обычного люда, возомнив себя вершителями судеб.
С той поры сильные мира сего, договорившись между собой, набросили на магов крепкую удавку. По всему миру стали приниматься законы, что вводили специальный надзор за людьми с особыми способностями. Где-то удавка была жестче, где-то мягче. В одних странах для магов границы закрывались и вводили для них регистрацию с пометками в документах, в других странах их ставили под надзор полиции, в третьих странах их рекрутировали в специальные военные части и селили в поселения с казарменным режимом. Естественно, не все оказались довольны этим, что вылилось в несколько десятков разрозненных и стихийных выступлений. Прокатившись по миру, пару раз обогнув его, они скоро затихли. Недалекие умом маги погибли, основная масса смирилась и согласилась с новыми правилами игры, а меньшая часть затаилась.
Хуже людских свар между собой и магами чашу мировой злобы наполняли свары разномастных правителей. Обезумев от жажды власти и богатства, те собачились с соседями по поводу и без повода. Вспоминались старинные обиды, выкапывались из запасников покрытые пылью вековые претензии на чужие земли, звучали обидные оскорбления в адрес друг друга, к месту и не к месту поминались боги и их заветы. Мир трещал по швам от бряцания оружием, от грома артиллерийских орудий и оглушительной трели пулеметов. Остро пахло кровью, грозившей залить собой всю землю. Под патриотические вопли неразумных завязывались приграничные стычки, что нередко перерастали в маленькие войны, а те, в свою очередь, грозили стать большими. Только, пышущие решимостью правители еще жили старым пониманием войны, где победа и поражение зависели от миллионов поставленных под ружье солдат, от сотен боевых кораблей, от размера калибров монстрообразных орудий и тонн накопленных боеприпасов. Они воинственно топорщили усы, выставляли вперед бороды и радостно сверкали глазами при виде своих бесчисленных марширующих полков, совершенно не понимая, что теперь все стало иначе. К сожалению, понимание этой истины пришло не сразу. Миру понадобилось пережить одну страшную войну и десятки мелких, унесших жизни больше тридцати миллионом человеческих жизней прежде чем правители прозрели.
Дольше всех упорствовал германский император Вильгельм, возомнивший себя правителем возрожденной Римской империи новым Фридрихом Барбаросой. Его армия подобно стальной саранче обрушилась сначала на Белгию, Нидерланды, затем Францию. Под нерешительное молчание Востока, прекрасно обученная пехота, подкрепленная тысячами крупповских гаубиц, с легкостью сметали со своего пути разрозненное сопротивление своих противников. Казалось, черный орел возрожденной римской империи вскоре закроет своими крыльями всю Западную Европу. Только французский президент, когда нога немецкого солдата оказалась в полсотни верст от Парижа, с балкона Елисейского дворца воззвал к магам республики, многие из которых помнили причиненные им государством обиды и не желали участвовать в войне. Он напомнил им про славные традиции Парижской коммуны, которая, истекая кровью, стояла против бесчисленных орд врагов; про великие лозунги французской революциисвобода, равенство и братство, ставшие для многих людей на земле путеводной звездой и смыслом жизни. Но, главное, президент своим указом навечно отменил все ограничения, которые были навязаны магам. Отныне и во веки веков, провозгласил он, маги объявляются гражданами республики со всеми положенными им и неотъемлемыми правами и обязанностями. Может кто-то бы и посмеялся над этой немного пафосной речью французского лидера назвал бы ее неуклюжей попыткой утопающего ухватиться за соломинку, как это сразу же сделали германские газеты на своих страница. Французов назвали трусами, переодетыми бабами, испугавшимися выйти на защиты своего отечества. Признаться, такое звучало даже на страницах газет и некоторыхгосударств на Востоке. Однако, следом случилось немыслимое, что послужило водоразделом новейшей истории и стало символическим знаком для магов всего мира.
Маги Франции, все ее магические обществаНорманское Морское, Шампаньское Воздушное, Бургундское Горное, Корсиканское Водное и т. д., объявили личную вендетту германскому императору и всему германскому народу. 28 августа ровно в 9 утра они нанесли первый удар. Больше пяти десятков магов воздушной, водной и ледяной стихий, объединив усилия, накрыли ледяным облаком почти три германских маршевых дивизии. В течении нескольких минут 36 пехотных батальоном и почти 50 тысяч пехотинцев превратились в ледяные статуи. Толстой коркой льда покрылись лошади с передвижными кухнями, автомобили с орудиями, поставленные палатки генералитета, сами генералы со своими адъютантами и породистыми псами. Еще через сутки маги водной стихии, выйдя в море на пятнадцати утлых суденышках, встретились с немецкой эскадрой, охотившейся за немногими гражданскими кораблями противника. Созданный магами смерч в мгновение ока превратил три грозных немецких дредноута«Гельголанд», «Остфрисланд» и «Тюринген» в жалкие бесформенную куски железа, которые не продержались на море и полу часа после этого. Грозным машинам не помогли ни многочисленные профессиональный экипаж, ни внушительные 305-мм орудия, ни охранявшие их морские аэропланы. Все они нашли последний приют на морском дне. Было и множество других, не столь внушительных и известных ударов, после которых превращались в дымящиеся развалины массивные бетонные капониры германских крепостей и форпостов, плавились от немыслимой жары немецкие паровозы и сгорали заживо солдаты в вагонах.
Не застал себя ждать ответ немецких магов. С присущей германцам скрупулезностью и педантичностью кайзер мобилизовал всех и каждого, кто имел хотя бы малую толику магических способностей. Рассортировав их в боевые группы по способностям и стихиям, военные усилили ими действующие войск, что сразу же неимоверно взвинтили темп и жестокость военных действий. Немецкие дивизии, подкрепленные силой своих магов, вновь перешли в наступление, теперь уже превращая в выжженную пустыню все на своем пути. Опасаясь вражеских магов на корню уничтожалось любое мирное население. Превращались в пепел села и деревушки, порты и города, на месте которых оставался лишь оплавленное стекло и мелкое каменное крошево.