А я смотрела попеременно то на отца, то на мать и не знала что им ответить. Что бы я сейчас им не рассказала, все будет выглядеть неправдоподобно, и даже дико.
В этот момент в комнату в компании только что проснувшегося лекаря вошел Кирим.
-Господин, я подумал, что лекарю стоит осмотреть госпожу и, возможно, кружку с остатками отвара.
Немного подумав, отец благодарно кивнул старому слуге и обратился уже к лекарю:
- Хорвус-аха, не могли бы вы осмотреть мою жену, а также кружку, что держит в руках мой раб. Возможно, вы сможете определить, какой настой в ней был.
- Да, конечно, Ратмир-аха. - С небольшим поклоном ответил тот и без лишних вопросов подошел к маме.
Лекарь отодвинул ей нижнее веко, пощупал пульс, положил руку на лоб, определяя температуру, и немного поспрашивал о самочувствии.
- Ну, что я могу сказать. Малика-ханан отлично справилась со своей тяжелой задачей. Пока никаких проблем, способных вызвать ухудшение ее состояния я не вижу. А с чего, собственно, вышел такой переполох. Я слышал кричала Мира-ханан.
- Я обязательно отвечу на ваш вопрос, но не могли бы вы попробовать определить, что было в этой кружке.
И отец поднес ему взятую у Кирима кружку.
- А! Этот тот запах, который я уловил, когда прошел в комнату.
- Да, Хорвус-аха, совсем недавно здесь пролилось это снадобье. Вот, - Отец указал на лужу, которую никто так и не потрудился убрать, - еще не успели убрать.
- Поняяятно... - Задумчиво протянул лекарь. - Давненько я не слышал такого насыщенного запаха этой травки. Видите ли, по сути, это совершенно безобидный ингредиент. Однако, в медицине она используется в очень малых долях, так как имеет несколько очень неприятных свойств, если заваривать ее в большом количестве.
Не удержавшись, отец тут же спросил:
- Каких же?
Тут лекарь нахмурился и немного пожевав губу ответил:
- Видите ли, я не могу разглашать подобные сведения, так как они может принести потенциальный вред в будущем. Да и сама эта травка встречается так редко, что специально не задаваясь для этого целью, заварить ее в больших количествах практически невозможно. - Улыбаясь, развел он руками.
- И тем не менее, совсем недавно отвар из этой, как вы выразились, безобидной травки, был предложен моей жене в качестве укрепляющего средства! - Явно скрывая обуревающую его волну чувств, проговорил отец.
Лекарь снова задумался, вертя в руках злополучную кружку.
- У меня есть два варианта: первый - просто произошла ужасная ошибка из-за незнания свойств этой травки, ведь, по сути, в малых дозах она и правда используется в общеукрепляющих отварах; и второй - тут он немного помялся, но все же произнес, - вашей жене целенаправленно хотели причинить вред. - И тут же затараторил. - Но я слабо в это верю, так как подобные свойства трав изучаются в специализированных лекарских институтах. И даже знахаркам подобные сведения никогда не передаются. Разве что кто-то случайно узнает...
- Я вас понял. - Оборвал его отец. - Но все же хочу знать о том, что только что угрожало моей жене.
Лекарь вновь ненадолго задумался и, решительно тряхнув головой, произнес:
- Хорошо, но я расскажу об это только вам и вы пообещаете, что эти сведения больше никуда не уйдут и не будут использованы вами в личных целях.
Отец на это лишь кивнул. И сделал жест, приглашающий лекаря перейти для разговора в другое место.
Я же осталась с недоумевающей мамой наедине. Что ей сказать? Как объяснить свои действия? Я не представляла.
- Лейла. - Послышался тихий требовательный голос мамы. - Объясни, что только что произошло?
Мне оставалось только тяжело вздохнуть и ответить так, чтобы минимизировать вред от своих объяснений.
- Понимаешь, мне приснился сон. Не обычный сон, мне такие еще не снились. - Тут я не солгала. Сна с подобной развязкой мне еще не слилось никогда. Он всегда был стандартен, и то, что на этот раз все было не так, оказалось не просто необычно, а пугающе. Но дальше рассказывать правду было нельзя. - Мне приснилось, что ты в опасности. Я не понимала, откуда она исходит, но с каждой минутой тревога становилась все сильнее. - Тут я запнулась, понимая, что ступаю на очень тонкий лед. - А потом пришло понимание, что мне нужно тебя спасти! Спасти немедленно, прямо сейчас! И тогда в моей голове отчетливо прозвучало: "Проснись". И я проснулась и тут же побежала к тебе. - Тут я увидела судорожно сжавшиеся мамины руки и погладила их своей маленькой ладошкой. - Здесь, рядом с тобой, мне показалось, что все мои страхи - это лишь дурной сон. Однако, когда Мира взяла меня за руку и попросила от тебя отойти, точно так же, как во сне, внутри меня прозвучал голос и пришло понимание: "Эта женщина хочет отравить твою мать." - Тут я провела раскрытыми ладонями вдоль лица и сомкнула их под подбородком. ( Примечание: Данный жест, проведение раскрытых ладоней вдоль лица и соединение их под подбородком, - это аналог того, как христиане крестятся.) И я не могла смолчать! Понимаешь, мама!
Я, наконец, подняла на нее глаза и испытующе в них заглянула.
Подобное объяснение прозвучало как нечто мистическое, намекающее на чужую волю и проведение. Я подумала, что один раз уклон в мистику и намек на Всевышнего мне уже помогли, когда пришлось объяснять свои познания в некоторых областях, в том числе в кулинарии. Так почему бы не сослаться на этот фактор и сейчас. К тому же, в моем случае, дело и правда не обошлось без высших сил. Правда, я совсем не была уверена, что именно они дали мне эти эмпатические способности. Да я вообще ни в чем не было уверена, когда дело касалось этих самых высших сил и персонифицированного Всевышнего, которому здесь принято поклоняться.
Мама тем временем, пристально смотрела мне в глаза. Я видела, как где-то внутри нее идет нешуточная борьба. Видела и понимала, именно в эту самую минуту понимала, что сейчас решалось не просто поверят мне ли нет, сейчас решалось будет ли в семье все, как прежде: доверие, любовь, понимание. И больше всего я сейчас боялась, что мама будет испытывать ко мне страх. Потому что то, о чем я сейчас ей рассказала, на фоне всего того, что уже было мной совершено и рассказано, может заставить ее меня бояться и сторониться. Ведь люди, они такие: всегда бояться неизведанного и непонятного.
Мама все молчала, а меня потихоньку охватывало отчаяние. Неужели прямо сейчас я снова лишусь матери? Неужели она отвернется от меня? Неужели на этом и закончится то счастье, в котором я купалась последнее время? Неужели?
В этот момент в глубине маминых глаз набухли слезы и, сморгнув набежавших предательниц, она крепко-крепко меня обняла и, укачивая, начала говорить:
- Лейла, солнышко, ну, чего ты плачешь? Думала не поверю? Дурочка... Я давно поняла, что Всевышний стоит за твоим плечом. Просто очень трудно принять, когда говорят, что твоя лучшая подруга хотела тебя убить. Проще поверить в другое. И проще и легче. - После чего начала вытирать мои щеки. Я и не заметила, что слезы уже давно катятся из глаз.
А еще, в этот момент, я как нельзя остро осознала, как мне повезло с матерью. Меня любили, не смотря на то, что я была не родной, мне верили несмотря на зыбкость моих доводов и, наконец, от меня не отворачивались, несмотря на всю мою странность и непонятность.
- Мамочка, я тебя очень сильно люблю. - Наконец удалось мне облечь в слова все то, что сейчас кипело в душе.
Так вошедший отец нас и застал: обнимающихся и плачущих. Ничего не говоря, он пересек комнату и обнял нас обеих сразу. Некоторое время мы так и сидели, потом родители обговорили несколько домашних вопросов. При чем так, как будто и не было сегодняшнего инцидента. А потом проснулся братик и отец передал его маме.
- Лейла, пойдем, не будем маме мешать кормить твоего братика.
Поцеловав ее на последок, мы вышли из комнаты и направились в кабинет отца. Я знала, что мне еще обязательно предстоит разговор с ним. Знала, но, как и с мамой, не знала что ему говорить. Конечно, можно было рассказать ту же историю, что и матери, только мне почему-то казалось, что правильнее будет рассказать ему правду. Всю дорогу я терзалась, не зная, что все-таки делать. Наконец, как только мы вошли в кабинет, я взяла отца за руку и заставила обернуться.
- Отец. - Я глядела ему в глаза, держала за руку и думала, как же ему все объяснить. Я как наяву видела перед собой все то, что при прикосновении передала мне Мира. Видела и понимала, что не смогу рассказать отцу всю правду о себе. И не потому, что не найду слов, а потому, что до чертиков боюсь увидеть в его глазах страх. Страх прикасаться ко мне, страх меня.
В это мгновение, в его сглазах и правда появился ужас и отвращение. Неужели он все понял? Неужели отвернется от меня. С ног до головы меня окатил не меньший ужас.
- Что это было, Лейла? - Наконец выдавил отец.
- Ч-что? - Задала я дурацкий вопрос.
- То, что я только что увидел.
- Ч-что? - Не менее оригинально продолжила я.
- Лейла, я только что почувствовал себя Мирой? - Недоумевая проговорил он. - Я ощущал ее мысли, ощущал себя ею.
У меня чуть глаза из орбит не вылезли от осознания.
- Папа, я кажется смогла передать тебе то, что увидела и почувствовала сама.
- Не понял. - В глазах отца непонимание продолжало повышать свой градус.
А я решила, что раз сгорел сарай, то гори и хата. И рассказала ему все, что сама успела понять, о своих проснувшихся способностях. По мере моего рассказа страх и отвращение из глаз отца уходили. Что меня безмерно радовало. Видимо, их он испытывал все же не ко мне, а ко всему тому, что мне удалось ему передать. Надо же, я оказывается могу и такое! Жесть!
- Лейла, твои способности... - Тут отец замялся. - Они могут быть очень опасны, и в первую очередь для тебя самой. Понимаешь?
А потом обернулся и проговорил:
- Да что же это мы почти в самых дверях стоим. Пошли, присядем.
В этот момент из кресла, которое было повернуто к окну, раздался знакомый голос.
- Дааа, это действительно может стать проблемой. - И из кресла поднялся профессор собственной персоной. - Простите Ратмир-аха. Я ждал вас здесь, чтобы поговорить и невольно стал свидетелем вашего разговора.
Картина Репина "Приплыли". Мы с отцом замерли двумя перепуганными статуями и откровенно не знали, что делать и как реагировать на внезапное появление профа.
- Эээ - Наконец выдал отец.
- Даа. - Поддержала его я.
- Ну, что же вы застыли? Проходите, присаживайтесь. Нам всем нужно поговорить и обсудить все то, что только что было озвучено. Признаться, нечто подобное я и подозревал. Нет-нет, - поспешил заверить он, увидев наши вытянувшееся лица, - не то, что у Лейлы дар эмпатии, а то, что у нее в принципе имеется какой-то дар.
- То есть, вы уже давно догадывались, что я маг?
- Не выдержала и задала вопрос я.
- Да какой ты маг? - Возмутился профессор. - Ученые мужи уже дано доказали, что никакой магии не существует! - И замолчал, выдерживая эффектную паузу.
- А чем же по вашему является мой дар, если не магией? - Задала я ожидаемый профессором вопрос.
- Ничем иным, чем простой способностью отдельно взятой личности. - Лекторским тоном ответил профессор. - Вот смотрите, что в представлении простого необразованного обывателя значит магия? Это все необычное, не укладывающееся в привычную картину мира. Однако если задуматься с научной точки зрения, то магия должна представлять собой некую совокупность действий и слов, обладающих чудодейственными свойствами, способными подчинить так называемые сверхъестественные силы. Что же мы видим на самом деле? - И снова эффектная пауза.
- Что? - Не стала разочаровывать профессора.
- На самом деле, после детального изучения всех имеющихся данных о проявлениях дара, можно сделать вывод, что никакой общей тенденции нет.
- В смысле? - Не поняла я витиеватой фразы профессора.
- В том смысле, юная анна, что у каждого изученного индивида есть своя способность или особенность, называйте как хотите. И эта особенность не поддается никаким алгоритмам, то есть если что-то делает один человек, то другой, даже имеющий схожие способности, произвести их в той же последовательности или при помощи тех же способов, что и первый, не может.
- То есть?
- То есть каждый учится овладевать своим даром сам. - Ворчливо проговорил профессор, раздраженной моей недогадливостью. - И даже если существует несколько человек с похожим даром, то каждый из них имеет только свои личные способы его активации и контроля. А потому ученым сообществом Тализии было принято, что магии, как таковой не существует, так как не существует общих алгоритмов ее подчинения. А существует личная особенность отдельного человека.
Мы с отцом смотрели на профессора приоткрыв рты. А меня мучил один очень важный вопрос.
- И что же, в Тализии на таких людей нет гонений?
Тут профессор немного смутился, но все же ответил.
- Видишь ли, Лейла, я этого не говорил. Просто сейчас к таких людям стали относиться терпимее, особенно в высших слоях общества. Так как одаренные приносят очень много пользы, если работают на благо государства. Простой же народ такой широты взглядов не разделяет. Да что там! Монархи многих стран думают точно также. У меня даже по этому поводу вышел нешуточный спор с султаном Турании. - Профессор ненадолго ушел в себя, видимо, вспоминая этот запоминающийся конфликт. - Но, в любом случае, наш король делает все, чтобы одаренным, конечно, состоящим на его службе, жилось хорошо и привольно.
Мы с отцом призадумались, а профессор продолжил излагать новые для нас сведения.
- Король Фаргоции, к слову, тоже уже ступил на путь привлечения таких людей. Однако, пока это заключается лишь в квоте, которую он имеет в Национальном Тализийском университете.
- Не понял. - Встрепенулся отец. - Что это значит?
- А это значит, мой дорогой друг, что в этот университет, в который могут поступать только отпрыски знатных и/или очень богатых семейств, без экзаменов берут любых одаренных. Даже если это простой крестьянин. Их обучают по индивидуальным программам, которые включают индивидуальные занятия по подтягиванию ребенка до общего уровня знаний, занятия в группе, а также индивидуальные занятия по раскрытию дара с преподавателями, которые имеют схожие особенности. А что касается квоты, то в Фаргоцию каждый год уезжает один такой выпускник, если он, конечно имеется в наличии и не является, как говорится, единственным в выпуске.
Мы с отцом синхронно посмотрели друг на друга.
- И со скольки лет туда принимают учиться? - Тут же задал вопрос он.
- С десяти, мой дорогой друг, с десяти. - Как-то грустно проговорил профессор.
- Но ведь это замечательно! - Воскликнула я. - Я смогу получить образование и раскрыть свой дар!
На это профессор лишь тяжело вздохнул.
- К сожалению, имеется одно очень весомое препятствие, моя маленькая анна.
Он с грусть на меня посмотрел, как бы сожалея о чем-то. Тут ни я, ни отец, торопить его не стали. Одновременно очень хотелось узнать, что же это за препятствие и наоборот, оттянуть этот миг, чтобы не расставаться с только что появившейся надеждой.
- Туда берут только мальчиков.
Оборвал он все мои надежды одной фразой.
На несколько минут в комнате повисло молчание. Наконец, профессор его прервал очень, кстати, злободневным вопросов:
- Ратмир-аха, а что вы собираетесь делать с этой интриганкой и потенциальной убийцей Мирой?
Отец вздрогнул и как-то разом потемнел лицом.
- К сожалению, я ничего не могу ей сделать. - Наконец проговорил он. - Лекарь против нее свидетельствовать не станет, так как не верит в ее виновность и считает все происшедшее простой случайностью. А показания Лейлы, как вы понимаете, не смогут стать доказательством.
- Н-да, не хорошо оставлять за спиной такую змею. - Протянул профессор.
- Не хорошо. - Согласился с ним отец. - Но других вариантов пока нет. Не будь у нее дочери, о которой надо кому-то заботиться... - Глухо продолжил он. - В любом случае, я поговорю с ней так, что она на всю жизнь зарекется подходить к моей семье ближе, чем на полет стрелы. - Жестко закончил отец.
На этом мы решили разойтись, однако, когда отец уже вышел за дверь, профессор попросил меня задержаться.
- Лейла, помнишь, ты просила меня позаниматься с Ромичем?
Признаться, это был очень неожиданный вопрос. Да, помнится, не так давно я просила профессора начать обучение Ромича, все таки, я чувствовала себя... нет, не обязанной ему чем-то, просто мне очень хотелось помочь мальчишке, а умение хотя бы читать и писать в любом случае в будущем сослужит ему хорошую службу.
- Да, конечно! - Недоуменно ответила я. - Только вы тогда на отрез отказались.
Это было правдой. На тот момент проф даже слушать меня не стал, а я решила, что, как только у меня появится лишняя минутка, сама буду с ним заниматься.
- Тогда отказался, теперь согласился. - Брюзжа проговорил он. - Скажи этому прохвосту, пусть подойдет ко мне, как только освободится.