За сегодняшнее утро я получил уже три СМС, пяток сообщений в ВК, и даже одно пуш-сообщение, как будто сгенерированное самим телефоном. Если честно, меня это уже начинает немного напрягать, и я подумываю написать в службу поддержки оператора. Что это вообще за хрень такая? Может быть, хоть они могут как-то это заблокировать?
Суть всех посланий сводится к тому, что я в большой опасности, но в то же время у меня есть возможность стать чуть ли не богом. Бредятина редкостная, конечно. Я даже не знаю, кто на такое покупается. Нигерийский спам и то осмысленнее.
Антонова уже явно приближается к неизбежной тройке, когда провисшая дверь открывается, шкрябнув, как обычно, по полу, и в кабинет к нам заглядывает Колобок. Колобком мы зовем математичку Галину Борисовну, нашу класснуюза общую необъятность и, в общем-то, добродушие. Не в глаза зовем, естественно.
Выглядит она слегка взволнованно. Оба ее подбородка дрожат, словно желе, а глаза хаотично блуждают по классу, словно ищут, кого бы назначить крайним.
Наталья Сергеевна, можно я Ростовича заберу? спрашивает она у англичанки. Та величественно кивает, сохраняя на лице чопорное выражение лица британской леди, и я поспешно поднимаюсь из-за парты, повинуясь нетерпеливому жесту Колобка. Зачем, интересно, я ей понадобился? Что-то случилось? С родителями? Почему-то именно эта мысль возникает первой. Чувствуя, как грудь наполняется противным холодом дурного предчувствия, я выхожу из класса и закрываю за собой снова шваркнувшую дверь.
Ты что-то натворил, что ли? немного подавленно спрашивает Колобок своим булькающим голосом. В Интернете что-то написал, да?
А что, собственно начинаю, было, я заранее виноватым тоном. Ну, в самом деле, дурацкий же вопрос. Конечно, я что-то писал в Интернете, и не раз. Покажите мне человека, который ничего не пишет в Интернете. Даже сама Колобок, наверное, пишет. Какие-нибудь статусы в Одноклассниках. «Ставь класс, если тебя тоже достали ученики».
Да меня сейчас завуч вызвала: говорит, пришел какой-то по твою душу из психологического центра, в учительской сидит. А я думаю: ты, вроде, ни в какие истории не попадал, учишься нормально, в полицию приводов не было, семья у тебя хорошая. Наверняка, значит, в Интернете что-то.
Мысль о том, что все несчастья мира происходят из Интернета, Колобок доносит до нас регулярно, на каждом классном часе.
А что за центр-то такой? интересуюсь я. Из полиции, что ли?
Типун тебе на язык! машет рукой Колобок. Еще чего не хватало. Не знаю я, что за центр. Сейчас тебе все расскажут.
Я задумываюсь на минуту. Писал ли я в самом деле в Интернете что-то такое, чтобы мной могли заинтересоваться какие-то органы? Да нет, вроде, ничего. Вообще почти ничего не писал в последние месяцы. Настроения не было. И что за психологический центр такой? Может быть, узнали что-то про родителей и хотят со мной об этом говорить? Но откуда? И кому какое дело?
Терзаемый этими вопросами я вслед за Колобком вхожу в учительскую.
* * *
За столом сидит низкорослый мужчина лет сорока в растянутой черной водолазке, с короткой стрижкой и в очках, которые ему совершенно не идут. На спинке стула висит его заношенная синяя стеганная куртка. В руках он вертит ручку, а на столе перед ним лежит маленький блокнотикпохоже, он собирается записывать что-то из нашего разговора.
Игорь Ростович? спрашивает он, не поднимаясь из-за стола и протягивает мне руку. Меня зовут Андрей Арсеньевич, фамилия моя Коновалов. Меня прислали побеседовать с вами из Центра психологического мониторинга молодежной среды.
Это что за центр, простите? недоверчиво спрашивает Колобок. Я про такой раньше не слышала.
Нас, собственно, только недавно оформили в отдельную организацию, говорит Андрей Арсеньевич. Знаете, сейчас много негативных явлений стало наблюдаться именно в молодежной среде. Ну, вы, конечно, слышали про все эти случаи. Мне не хочется даже лишний раз об этом говорить, если честно.
Да-да, с пониманием говорит Колобок. Вчера-то в метро, вы слышали?
Слышал, вдруг посерьезнев говорит мужчина. В его голосе прорезаются какие-то военные нотки. Но давайте мы сейчас тут об этом не будем. Как говорится, не поминай нечистого, верно? Наша задача как раз в том, чтобы предотвращать подобное.
Это вы правильно, да, да, кивает Колобок. Но Игорь-то тут причем?
Видите, тут одна смежная организация проводила недавно в школах тестирование, мы получили их результаты и решили провести выборочные беседы с учащимися по результатам анализа.
Я в самом деле припоминаю, что в сентябре вместе со всем классом писал какой-то нелепый тест. Там были вопросы о том, часто ли я думаю о смерти, чувствую ли я иногда себя в безвыходной ситуации и слышу ли голоса в голове. Совершенно естественно, что на все подобные вопросы я ответил отрицательно. И вообще, по результатам этого теста я должен был бы выглядеть невероятно позитивным человеком, чувствующим поддержку в семье и школе, дружным со всеми одноклассниками, довольным экологической ситуацией и международной обстановкой. Но вот не помогло. Кто-то, видимо, решил докопаться.
Я хотел бы побеседовать с Игорем наедине, если возможно, произносит Коновалов, протирая очки. Знаете, тут есть некоторые вопросы доверительного характера
Да, да, я понимаю, кивает Колобок. Но, все-таки, я же законный представитель, и по правовым нормам
Ну, что вы, Галина Борисовна, слегка укоряет ее психолог. Я же не из полиции сюда пришел, и не допрос собираюсь Игорю устраивать. Мы просто побеседуем. О жизни, так сказать, и ее перипетиях. Уверяю вас, никаких правовых последствий наша беседа иметь не будет, и даже теоретически не могла бы. Вот вы, Игорь сами что скажете?
Да почему нет? равнодушно отвечаю я. Мне, откровенно говоря, все равно. Я предвижу довольно скучную беседу, но избежать ее явно не в моих силах.
Ну Ладно, неуверенно произносит Колобок. Только вы недолго, а то урок скоро закончится, тут ходить будут постоянно.
Хорошо-хорошо, кивает психолог, и Колобок выкатывается из учительской.
Присаживайтесь, Коновалов кивает на старый стул с истрепанной подкладкой напротив него. Я сажусь, равнодушно глядя на его жесткое, небритое лицо. Ну, рассказывайте, Игорь, что вы думаете по поводу всего этого?
По поводу чего, простите? вопрос застал меня врасплох.
По поводу моего визита.
Эм ничего. А что я должен думать? начало разговора кажется мне каким-то странным. Он что, сам не знает, по какому поводу пришел?
Ну, что-нибудь думаете, наверное, он дорисовывает в блокноте какую-то закорючку и поднимает глаза на меня.
Если честно, я уже не очень хорошо помню, что я отвечал в том тесте, говорю я. Но мне кажется, ничего особенного.
То есть, в целом вы к разным противоправным и необдуманным действиям не склонны? спрашивает он без всякого интереса в голосе, поигрывая карандашом в пальцах.
Абсолютно.
Ну, и отлично.
Он делает еще один росчерк в блокноте, причем с таким нажимом, что едва не протыкает страницу. Я смотрю на него, как завороженный.
В общем, так, Игорь. Слушай меня внимательно, он как-то резко переходит на «ты». У меня такое чувство, что даже голос у психолога изменился, стал ниже и наполнился какими-то металлическими нотками. Такими голосами говорят в кино актеры, играющие больших начальников. Возможно, то, что я сейчас тебе скажу, покажется тебе бредом, но поверь, что в действительности все очень серьезно. Ты не первый и не десятый, с кем я разговариваю на эту тему, и большинство из твоих предшественников горько пожалели о том, что меня не послушали. Доступно?
А что, они прям все не послушали? переспрашиваю я.
Почти, вздыхает Коновалов. И я надеюсь, что ты будешь благоразумнее.
На мгновение в учительской воцаряется полная тишина. Я нарушаю ее, машинально чуть отодвинув свой скрипучий стул от странного психолога.
Одним словом, продолжает он, в самом скором времени на тебя выйдут очень непростые люди. И начнут делать очень заманчивые предложения. Ты меня понимаешь?
Я молчу, переваривая услышанное. Это что, как-то связано с тем спамом, который валится на меня со вчерашнего дня? Но откуда он-то знает?
Судя по тому, как забегали твои глаза, я предполагаю, что уже вышли, произносит он, чуть понизив тон. Неудивительно. Вышли ведь уже, так?
Я все еще молчу.
А у вас в вашем Центре какое звание? спрашиваю я.
Ах-ха! усмехается он. Ну, допустим, капитан. И что с того?
Нет, ничего, говорю я. Такой же из вас психолог, как из меня звезда балета.
Да это, собственно, я только для учителей твоих психолог, отвечает капитан, немного смутившись и подтянув вниз рукав водолазки. Я успеваю заметить у него возле запястья татуировку, изображающую раскинувшую крылья черную птицу. А с тобой мне поговорить надо по существу, без этой всей мутоты. В общем, слушай сюда. Эти ребята, кто бы они ни были, начнут предлагать тебе бочку варенья и корзину печенья за то, чтобы ты влез в их дела. Не соглашайся и звони мне, доступно?
Вы все ходите вокруг да около, говорю я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно, хотя получается не очень. Что, по-вашему, они мне предложат?
Ну, скажем, тебе предложат поучаствовать в некой игре. Они это могут представить по-разному, суть не в этом. Главное, помнини в коем случае не соглашайся, и вообщене вступай ни в какие разговоры с этими людьми. Поверь мнетак будет лучше и для тебя самого, и для твоих близких.
А можно, все-таки, узнать, кто они такие?
Игорь, капитан вздыхает и заглядывает мне в глаза. Я понимаю, что я сейчас только растравил твое любопытство, но поверь мнев таких делах чем меньше знаешь, тем лучше. Да и мне слишком многое придется тебе рассказать такого, чего я не имею права разглашать кому попало. Я подписку давал. Но я очень тебя прошукогда они выйдут на тебя, а они наверняка выйдут, ты сразу поймешь, что это именно они. Так вот когда это произойдетоткажись играть в эти их игры. И свяжись со мнойвот визитка.
Он щелчком пальца отправляет в мою сторону картонный прямоугольник с номером телефона, после чего поднимается из-за стола.
Подождите, это что, все?! я тоже встаю и делаю движение, словно хочу загородить капитану выход из учительской. Но я же так ничего и не понял.
А оно, может, и к лучшему, устало улыбается капитан. При этих словах в дверь заглядывает Колобок.
Заходите, заходите, Галина Борисовна, говорит Коновалов, надевая куртку. Мы с Игорем уже закончили.
И, что теперь с ним будет? спрашивает она взволнованно.
Ничего не будет, улыбается капитан. Мы пришли с ним к полному взаимопониманию по всем вопросам. Верно, Игорь?
Да Наверное только и выходит ответить у меня.
Ну, и чудесно.
Словно подводя черту под странным разговором, за дверью начинает звенеть звонок.
Глава 3
Дата: 20 октября 2020 года.
Статус: турнир активен.
Количество участников: 35.
Настоятельно рекомендуем участникам турнира соблюдать осторожность при взаимодействии друг с другом.
Отдельные участники могут проявить чрезмерную агрессию.
Просьба по возможности проводить встречи в безопасных местах, санкционированных Фирмой.
Выйдя из учительской, я сажусь на подоконник и начинаю размышлять о том, что же, все-такие происходит. Все это казалось бы каким-то изощренным розыгрышем, если бы не слишком большие задействованные силы и совершенно непонятная конечная цель. Словно и непонятный капитан, и мой сотовый оператор, и бог знает кто еще сговорились, чтобы потроллить меня. В то же воемя, никакого другого объяснения в голову не приходит. Что, например, значит, «предложат поучаствовать в игре»? В «Синего кита», что ли, поиграть? Мне кажется, этим уже даже малолетки не развлекаются. И капитан Коновалов совсем не похож на дурака, который верит в «группы смерти» и прочие байки из Интернета.
Но тогда что же происходит? Меня пробирает легкая дрожь при мысли о том, что все это, может быть, именно то, чем кажется. Какая-то неведомая жуть, вползающая в мою жизнь. Я привык быть скептиком. Считать, что инопланетяне бывают только в кино, привидения приходят только после третьего стакана, а таинственные звонки из ниоткуда существуют только для того, чтобы прорекламировать новый тариф. А вдруг нет? Что тогда? Как с этим жить, и куда бежать от этого? К капитану-психологу Коновалову? А точно ли он поможет, или он сам часть этой жути?
Мои мрачные размышления прерываются заунывной мелодией звонка. Словно вторя ему, в моем кармане начинает вибрировать телефон. Я достаю и вижу новое сообщение: «Позвони! Это не шутка! Они могут убить тебя уже сегодня!». Разозленный, я выключаю телефон. Однако посреди урока он вдруг включается сам и начинает вибрировать. «Я не успокоюсь, пока ты не ответишь!»написано на экране. Черт, как он это делает?!
* * *
После школы я иду домой. Впрочем, иду я туда весьма условноя был бы рад не прийти туда вовсе или прийти туда только к вечеру, как вчера. После того, что я рассказал о своей семье, думаю, вы меня понимаете. Пару кварталов мы проходим с Пашкой, обсуждая текст новой песни.
Года полтора назад Пашкет заболел музыкой, и его посетила гениальная идея создать собственную группу. Музыкантов он рекрутировал из нашего же классавсех, кто умел хоть немного сносно на чем-то играть. Надо ли говорить, что слово «сносно» в отношении их игры можно использовать только из жалости, но зато энтузиазм Пашки, а также его какой-никакой талант вокалиста принесли плоды. Сейчас они иногда выступают на каких-то площадках на разогреве, а летом собираются подать заявку на фестиваль.
Пашкет пробовал и меня в это дело затащить, но так как слуха и голоса я лишен напрочь, то отморозился от ждавшей меня за поворотом славы рок-звезды, и теперь помогаю ему с текстами. С текстами у него беда.
Вот и сейчас я пытаюсь что-то втолковать ему насчет стихотворного размера, а он уверяет, что под хороший риф и так сойдет. В принципе, определенная логика в его словах есть: многие в текст не вслушиваются. Нолично я терпеть не могу плохие стихи.
На повороте мы расстаемся. Пашке налево, а мне прямовдоль шоссе, мимо парка. Никто из нашего класса в тех краях больше не живет, так что хожу я обычно один. Точнее, именно там живет Таня, но хожу я все равно один, сами понимаете. Не навязываться же ей в провожатые. Да и как бы я это обосновал? Портфель предложил понести, как в пятом классе?
Из размышлений о том, как сделать текст Пашкета более съедобным, меня выводит вибрация телефона. Я включаю экран и вижу там сообщение с незнакомого номера: "Ты в большой опасности. Позвони сюда". По коже пробегает нехороший холодок. Я невольно оглядываюсь по сторонам.
Никакой опасности вокруг не наблюдается. По шоссе проносятся машины. Женщина с детской коляской выходит из подъезда. Возле надземного перехода через шоссе стоят дед с бабкой и о чем-то спорят, слов отсюда не разобрать. Мимо них в мою сторону идет девушка с волосами, выкрашенными в серебристый цвет. Симпатичная. В ней есть что-то сразу располагающее к себе, вызывающее желание смотреть на нее вновь и вновь. Не красота фотомодели, а скорее просто доброе и открытое лицо. Видимо, поймав мой взгляд, она улыбается и подходит ближе.
Эй, привет! машет она рукой, обнажая белоснежные зубы. Ты не подскажешь, где здесь детский сад? Меня подруга сестры попросила ее дочку забрать, а я тут заблудилась, и телефон сел как на зло.
На секунду я задумываюсь. Детский сад, в который я когда-то ходил, далеко отсюда, за парком. А здесь? Вроде бы был какой-то, но точно не помню. Я лезу в карман за телефономспросить у Гугла. Но девушка вдруг накрывает мою ладонь своей и заглядывает мне в глаза. У нее очень нежные пальцы, а глаза почти черные, словно два глубоких колодца.
Так глупо вышло, да? улыбается она немного смущенно. Главное, я весь день помнила, что надо зарядить телефон, но думала, что успею. А потом закрутилась, да так и забыла. Ношусь тут уже минут десять, спрашиваюникто не знает. А Вика мне точно сказала, что должно быть где-то здесь, возле магазина.
Я хочу ответить, что сейчас посмотрю в телефоне и скажу ей, но не могу. Мне не хочется прерывать ее. Хочется слушать ее голос. Я был бы не против, чтобы он звучал вечно.
Очень боюсь опоздать за ее дочкой, продолжает щебетать девушка, снова встречаясь со мной глазами. Она такая классная. В пять лет уже в шахматы играет.