Пурпурный рассвет. Эпидемия
Пролог
« Вы только не шарахайтесь», сказал он. Пусть вас не смущает размах. Нужно дерзать, Том. Давайте напишем с вами конец света. Он выдержал паузу. В натуральную величину.
Эрнест Хемингуэй
Пролог.
Трасса Дон М4, где-то недалеко от Воронежа
27 августа
Скоро будет дождь. По-летнему сильный, и как обычно на два-три дня.
Тугой порыв ветра, несущий запах озона и мокрой пыли забрался под мотоциклетную куртку и приятно охладил изрядно уставшую от августовского зноя кожу. На горизонте, с юга, откуда принесло живительную прохладу, уже грохотало. Пора собираться в путь, иначе дождь застанет где-нибудь на трассе. Сделав последние глотки газировки, мужчина в запыленной одежде смял пустую банку и швырнул её в урну. Собака, копающаяся рядом с баком, встрепенулась, но тут же уткнулась мордой обратно, в ворох грязной бумаги. Без пятнадцати пять. До заката еще далеко, но вот надвигающаяся гроза торопит. Сегодня хочется остановиться где-нибудь, где можно добыть электричество и горячую воду. Последний раз имел такую роскошь не меньше четырех дней назад, все остальное время приходилось мыться в водоемах.
Расстояние от Москвы до небольшого поселка на трассе Дон-М4 можно было проехать за десяток часов, но это заняло уже больше недели. Спешить не куда. Каждый город, поселок, деревню, любое место по пути, где можно разжиться полезным скарбом, задерживали на несколько часов. Аптеки, военные части, отделения полиции, крупные торговые центры, спортивные и охотничьи магазины, все, где мог найти хоть что-то интересное. Первое время собирал много вещей, которые имели ценность раньше, до "Пурпурного рассвета", но теперь, уже до конца осознав происходящее, выбирал то, что могло помочь выжить.
Сняв мотоцикл с подножки, еще раз осмотрел сгрудившиеся у дороги однотипные здания кафе. Обычная стоянка на трассе, где возле большой заасфальтированной площадки стихийно образовался перевалочный пункт. Раньше здесь было людно. Дальнобойщики, пассажиры автобусов, торговцы и кидалы, которые постоянно появляются в таких местах. Музыка, запах шашлыка, выпечки и выхлопных газов, бесконечные очереди в платный туалет, пыльные здания забегаловок. Теперь здесь не было никого. Вообще ни души, только несколько собак и стаи обнаглевших птиц полноправно хозяйничали в пустых залах. Ветер гонял целлофановые пакеты и бумагу по пустой дороге. Ни одной машины ни проехало за час, который тут провел. До эпидемии такие места массовых скоплений вызывали раздражение. Он был тем еще мизантропом, но сейчас ловил себя на мысли, что скучает по людскому гомону и суете.
Вложив в уши капельки наушников, прокрутил колесо перемотки треков на старом и затертом айподе, остановился на любимой песне, прибавил громкости и надел шлем. Тишину прервал приятный голос Иэна Гиллана. Мотоцикл чуть вздрогнул и заурчал мотором, толкнулась включенная передача и дорога побежала под колеса.
На скорости за шестьдесят даже горячий летний воздух обдувал приятной прохладой. Быстрее ехать опасался, можно не заметить внезапную преграду на дороге и свернуть себе шею, слетев с мотоцикла. Да и ехать вот так, никуда не спеша, останавливаясь сколько и где хочешь, раньше не приходилось.
Он любил дорогу. Каждый раз, когда оказывался в пути, не важно, на чем и куда, попадал в другую реальность, застывшую между прошлым и настоящим. На те часы, что тело перемещалось из пункта «а» в пункт «б», сознание освобождалось от оков насущных проблем и мысли текли свободнее. Кому-то нужно было прийти в храм, кому-то заниматься медитацией, для него же лучшим местом самопознания, была именно дорога. Ничего никому не должен, просто переместиться из одной точки в другую, и этим занималось твое тело, разум очищался и он полностью предавался размышлениям.
Прошло всего два месяца, а насколько кардинально изменилась жизнь. Шестьдесят дней между глубоким отчаянием и почти полным одиночеством. Восемь недель назад он метался как попугай в клетке, в попытке выбраться из очередного выкрутаса жизни. Новые проблемы, не первые, но как казалось, последние. И не потому, что видел перспективу раз и навсегда покончить с этими качелями, а потому что в этот раз глубина ямы, в которую залез, пробила все днища. Каждый год преследовал определенный цикл, в начале мая начинались проблемы, и в конце лета решались. В этот раз все было иначе. Нет, проблемы начались как обычно в мае, даже раньше. И просто проблемами это не назовешь. Скорееполный крах. Если до этого все передряги, по сути, были временными трудностями, требующими лишь приложить к ним больше усилий, то в этот раз перспектив хоть как-то все исправить не было. Лишился работы, на этот раз не по своей вине. Влез в долги на приличную сумму, пока находился в поисках заработка. Но работы не было, банки безработному отказывали, долговая удавка давила на шею все сильнее и сильнее. Чтобы взять небольшую отсрочку и время для решения, уехал в Москву. Когда есть возможность просто сидеть спокойно дома, не дергаясь от каждого шага за входной дверью, это снимает накопившейся стресс и дает пространство для маневра. Но за два месяца так ничего и не смог решить.
Вся жизнь была похожа на войну, и каждый день он проигрывал и отступал, отдавая позиции, загоняя себя все дальше и дальше на дно. Каждый день вставал, выходил из съемной квартиры и шел то на встречу с новым кредитором, то на собеседование по новой работе. Все впустую. Люди, которые одним займом могли решить все проблемы, в последний момент давали отказ. Эйчары и кадровики лишь читали резюме и кидали дежурное «мы вам позвоним». А деньги, отложенные на самый черный день, таяли, несмотря на всю его экономичность. Надежда вернуть жизнь в нормальное русло исчезала с каждым днем. Перебрал уже все возможные варианты. Несколько раз, после пары-тройки пропущенных шотов алкоголя, приходили мысли о суициде, но тут же были отброшены, как что-то мерзкое и пошлое. С каждым днем, отказом, собеседованием все глубже погружался в пучину безнадеги. Пока однажды утром, проснувшись, не увидел небо с отливом ярко-сиреневого цвета.
Часть 1. Глава 1. Тимур
Часть первая.
Глава 1. Тимур.
22 июня
Новочеркасск, воинская часть
Сев на край свежевскопанной траншей, Тимур положил лопату с затертым черенком и посмотрел на свои ладони. Еще несколько часов такой работы и мозоли превратятся в кровавые. Сержант приказал прорыть траншею для прокладки труб до вечера, а как это будет сделано, его не волновало. Земля каменистая и плотная, иногда приходиться поработать и ломом, и киркой. Хорошо еще, что копать надо на два штыка, дальшетвердая глина вперемешку с гравием. Положение усугубляет жара, днем воздух разогрелся до сорока, а ближайшая тень только под навесом в ста метрах.
Достав из кармана выгоревшего кителя пачку дешевых сигарет, прикурил и глубоко затянулся. Табачный дым наполнил рот горьким привкусом. Если в армии просто присесть отдохнуть, то самое меньшееуслышишь отборную тираду сержанта, в худшемотправишься дежурить на «губу», а пятиминутный перекур воспринимается абсолютно нормально. Тимур часто об этом думал, и никак не мог понять: в чем привилегия медленного самоубийства, перед простой передышкой?
Докурив, бросил бычок на дно траншеи и втоптал в землю каблуком. Лопата, после нескольких часов работы, казалось, весила раз в пять больше обычного.
В армии всего второй месяц, но уже ненавидел ее всеми фибрами. Забрали в мае, когда в родном городе на берегу Черного моря только-только начался летний сезон. Вместо того, чтобы купаться и знакомиться с приезжими девчонками, он потел, копаясь в земле словно крот. Повестка пришла оперативно, стоило только забросить университет, просто потому, что надоело учиться. Пропал стимул. Почти никто из студентов, в дальнейшем не устраивался по профессии. Менеджер гостиничного бизнеса. Белые рубашки, брюки со стрелками и натянутая улыбка. Нет, это точно не его. Отец больше сорока лет отдал армии, желая на него походить, с детства грезил носить форму. Патриотические фильмы, где бравые ребята в голубых беретах лихо стреляли из автоматов и раскидывали врагов в рукопашной, только разжигали в детском мозгу желание пойти под погоны. Но иллюзий быстро растворились еще на сборном пункте. Вместо спецназа или десанта, куда мечтал попасть, распределили в войска связи, под Новочеркасск. В части было попроще. Хоть он и был старше многих на два-три года, но из-за невысоко роста выглядел чуть ли не младше всех. Конечно, в армиисвоя романтика, но для человека свободолюбивого это сродни заключению, колючка на заборе и вооруженные патрули лишь дополняют ощущение. Жестокое расписание, отсутствие личного пространства и свободы воли быстро ломают бунтарский дух.
Отвлекая себя мыслями, чтобы не чувствовать усталости, продолжал копать. До возвращения в часть не меньше полутора часов, до конца траншеиоколо двух метров. Если поторопиться, получиться выкроить время на отдых.
Пашите, пашите негры, солнце еще высоко!
Обернувшись, увидел двух парней в форме. Кители несли в руках, портупеи небрежно перекинуты через плечо.
Тим, пить хочешь? Высокий, худощавый, подошел к краю траншеи и протянул пластиковую полторашку.
Что приперлись? Нам еще работать и работать. Тимур взял бутылку и сделал несколько глотков теплой солоноватой минералки.
Мы уже закончили. Теперь расслабон. Бери больше, кидай дальше, отдыхай, пока летит, как говориться.
Вытерев губы тыльной стороной ладони, Тимур начал копать быстреесмотреть на отдыхающих сослуживцев, швыряя землю лопатой, не очень хотелось.
Запарились рыть, в этой яме можно бассейн хороший сделать, а не септик! Худощавый несколько раз согнулся и разогнулся, разминая спину.
Оба солдата повесили кители на торчащий из земли лом и улеглись на кучу песка, оживленно разговаривая.
Интересно, сколько командиру части за насгастарбайтеров заплатили? Высокий солдат лег и подложил под голову руки.
Не знаю, я слышал это дача какого-то генерала, так что, ему вряд ли что-то перепало. Как при коммунизмеза идею работаем. Второй, чуть полный, сидел рядом и чертил на земле палочкой. Складки рыхлого тела покрыты мелкими бисеринами пота, как запотевшее стекло.
Сейчас большая часть войск в стране, по факту, стройбат! Усмехнувшись, худощавый перелег на бок. Тим, а ты на кого учился то?
Да фигня такая, что и в жизни никогда не пригодится!
Понятно, а мне предки сказали после армии в универ пойду. Еще сам не знаю, на кого. Разошлю результаты ЕГЭ в несколько ВУЗов, куда возьмут, туда и пойду.
Через полчаса, лоснящийся от пота и тяжело дыша, Тимур вылез из траншей, осматривая проделанную работу. Убедившись, что глубина везде больше двух штыков и сержанту не к чему будет придраться, растянулся рядом с сослуживцами.
Жека, не знаешь, что сегодня на ужин? Посмотрел на часы, до приезда машиныоколо получаса.
Гречка с тушенкой, для повышения солдатского духа и чай с бромом, для понижения сам знаешь чего!
Это бред, ничего никуда не добавляют. Еда такая, что и без брома не встанет. Закрыл глаза и решил немного вздремнуть, накрыв лицо кепкой.
О, хорошая мысль! Солдат спит, а служба идет!
Тимур почти сразу провалился в сон, утомленный организм требовал отдыха. Проснулся от приближающегося урчания двигателя. Толкнув лежавшего рядом сослуживца, осмотрелся по сторонам в поисках третьего. Толстый медленно приближался от перекошенного уличного туалета, на ходу поправляя ремень.
Вот и прибыли за нами. Женя стянул кепку и встал.
Через минуту на участок заехал зеленый УАЗик с военными номерами. Тимур накинул китель и застегнул портупею. Из машины вылез сержант, внимательно осмотрел траншею и удовлетворенно кивнул.
Так, быстро загружаем инструмент и катим в часть, а то с ужином можем пролететь. А как говориться, нет ничего хуже голодного сержанта.
Закинув лопаты и ломы за заднее сиденье, втиснулись в УАЗик и захлопнули двери. Тент машины нагрелся на солнце, температура внутри, почти как в сауне. Солдаты моментально покрылись каплями пота, не спасала даже теплая вода из бутылки.
Машина завелась и, громыхая прогоревшим глушителем, начала удаляться от участка. Минут через пять выехали на шоссе и, набрав скорость, направились к части. Задувающий во все щели российского внедорожника ветер немного охладил салон. Тимур прислонился лицом к стеклу и смотрел на мелькающие вдоль дороги оградительные столбики. Еще один день службы прошел, еще один листик календаря из бесцельно потраченного года жизни, можно оторвать и выкинуть. Скоро в мусорном ведре жизни их наберется триста шестьдесят пять, и он вернется домой. Триста шестьдесят пять серых листиков-дней, похожих друг на друга, безликих и серых, изредка перемежающиеся парой цветных цифр увольнительных или приезда родителей.
Еще один ничем не примечательный вечер и ночь, плавно вписавшиеся в однообразный календарь службы. Подъем. Как обычно в шесть утра. Не успел проснуться, а уже одеваешь форму на ходу. Плац, утреннее построение. Только вот сегодня что-то не так. Не так, как всегда. Выражение лиц сослуживцев в строю потеряло былую отрешенность, и все они странно смотрят на небо. Тимур протер сонные глаза и тоже поднял голову. Никогда не видел небо такого цветафиолетового.
23 Июня 13.24 по московскому времени
Сидел в столовой и лениво ковырял тарелку супа с тушенкой. Аппетита не было, так же, как и у всех остальных. Треть служащего состава части отсутствовала, забив лазарет до отказа. Врач, капитан Снесоренко, сказал, что ничего серьезного, разновидность гриппа, но грипп никогда не валило с ног столько служащих одновременно.
В столовую быстрым шагом вошел дежурный по части.
Через пятнадцать минут построение полного состава на плацу.
«Скорее всего, дело не в гриппе, раз построение проводят в середине дня». Тимур бросил ложку и направился к окну мойки.
Про небо, сменившее цвет, все молчали, только на утреннем построении провели разъяснение, что этоприродная аномалия, связанная с глобальным потеплением и сильными магнитными выбросами на солнце, ионизирующими атмосферу. Телевизор в части выключили. Интернет на удивление молчал. Но непонятное чувство тревоги сворачивало желудок в тугой узел, наполняя живот холодными камнями. Тимур привык доверять своему чутью, которое порой сильно выручало и казалось сверхъестественным, настолько точно оно предупреждало о неприятностях.
Бросил взгляд на носки сапог, сверкающих свежим гуталином, одернул китель вниз, и поправив портупею, вышел на плац. Военнослужащие уже заполнили площадь ровными коробками взводов. Встал в строй, вытянулся по стойке смирно и чуть закинул голову назад, чтобы не затекала шея. Низкие тучи, затянувшие небо с самого утра, все так же имели странный фиолетовый цвет. Солдаты, то и дело,
запрокидывали голову наверх и внимательно рассматривали аномалию.
Стоять пришлось долго, подполковник задерживался, в строю уже начали переговариваться. В один миг все замолкли, услышав четкий стук каблуков, эхом разносившийся по плацу. Подполковник быстрым шагом направлялся к центру строя, за ним, еле поспевая, шел капитан Снесаренко. Военнослужащие вытянулись по стойке смирно, напряжение повисло в воздухе натянутой струной. Командир остановился и развернулся на каблуках.
Сегодня без формальностей. На территории воинской части объявляется карантин. Отменяются все увольнительные и отпуска, выход с территории части запрещен, так же, как и вход посторонних. Обо всех случаях даже легких недомоганий, срочно сообщать офицерскому составу. Провести полную дезинфекцию столовой и продовольственного блока. Всем получить средства индивидуальной защиты, то есть респираторы. Информация для родственников: в части грипп, закрыли на карантин, максимум две недели. Всем ясно?
Так точно, товарищ подполковник! Единогласно громыхнул строй.
Офицерский состав собирается у меня в кабинете. Остальным пройти в медчасть в порядке очереди. Командиры взводов, принимайте командование!
Начальник части развернулся и направился в сторону штаба, в след за ним потянулись остальные офицеры. Сержанты скомандовали выстроиться в колонну по двое и солдаты длинной змеем двинулись в сторону медблока, возле входа которого уже успела выстроиться очередь. Из другой двери здания выходил такой же ровный строй солдат с белыми респираторами на лицах. Тимуру эта картина показалась очень забавной: маски закрывали лица военнослужащих, превращая их в одинаковые манекены, мерно шагающие строем.
Ночью заступил на КПП. Воздух посвежел, но еще чувствовалась дневная духота. Засунув руки в карманы формы, ходил по проходной и подталкивал носком сапога маленький камень, невесть откуда взявшийся. До конца смены оставалось пара часов. Пара чертовски долгих часов. В звенящей тишине небольшой комнаты каждая минута тянулась вечность. Тимур старался реже смотреть на часы, надеясь, что прошло как можно больше времени. Но холодные цифры с изуверской точностью отсчитывали секунду за секундой. Глаза так и норовили закрыться, приходилось время от времени тереть лицо ладонями.