Думаю, они нарисовали тебе слишком широкий нос, критически заметила Лантея, которая тоже с любопытством изучала листовки, спешившись и ведя коня под уздцы.
Профессор раздраженно сорвал с доски изображение собственного лица с припиской «Опасный преступник!». Художнику карающего ордена довольно точно удалось передать облик Ашарха вплоть до тонких поджатых губ и старого рубца на лбу, хотя некоторые детали все же отличались от оригинала. И только перечень преступлений под портретом и имя преподавателя, жирно отпечатанные на листовке, указывали на то, что изображенное лицоэто без сомнений Аш.
Но, ты знаешь, все равно получилось весьма реалистично, усмехнулась Лантея, протягивая руку и срывая с доски свое изображение, которое необычайно походило на нее во всех деталях, кроме цвета волос.
Никогда бы не подумал, что мое лицо окажется на доске объявлений, так еще и в подобной компании, пробормотал профессор и окинул взглядом остальные портреты, с которых на него глядели беглые каторжники, мошенники, убийцы и воры.
Как будто все, чьи лица здесь вывешены, совершили хотя бы половину преступлений из тех, в которых их обвиняют, усомнилась хетай-ра и, осторожно сложив пополам листовку, сунула ее себе за пазуху. Не удивлюсь, если, помимо нас, тут хватает невиновных.
Абсолютно невиновных не бывает, Лантея. Всем здесь есть, за что расплачиваться. Даже нам.
Не знаю, как ты, а я ни в чем не виновата. Разве только в том, что пыталась добиться права на свою свободу.
Мне бы такую уверенность в собственной непогрешимости проворчал себе под нос профессор и скорее отошел от доски объявлений, направляясь дальше. Глядишь, и тогда мое будущее было бы гораздо определеннее.
Только ближе к вечеру мальчик вновь пришел в себя: он заворочался на лежанке и глухо застонал, из-за чего Лантея моментально потребовала сделать привал. Жеребца распрягли и отпустили кормиться на ромашковое поле рядом с небольшим обложенным камнями источником с родниковой водой. Витима в это время осторожно перенесли на землю, стараясь лишний раз не тревожить его ноги. Сил у ребенка было немного, он только смущенно просился справить нужду.
Лагерь пришлось разбить слишком близко к дороге, из-за чего Ашарху было не по себетеперь любой путник мог заметить пламя их костра. Но нести парня через чащобу в сумерках тоже казалось дурной идеей, поэтому все оставили как было. Уже через четверть часа Лантея поставила на огонь котелок, в котором варился простой, но удивительно ароматный бульон из кусочков сушеного мяса и пары оставшихся картофелин. Хетай-ра все время украдкой поглядывала на обессиленного ребенка, повернувшего свое бледное лицо к костру и в полудреме наблюдавшего за языками пламени. Когда ужин был готов, то девушка мягко погладила парня по лицу:
Витим, тебе нужно поесть. Давай. Я помогу.
Мальчику подняли голову, и Лантея осторожно поднесла ложку с бульоном к его обескровленным губам. Витим ел неохотно, медленно жуя куски разварившейся картошки, но через пару минут, когда живительное тепло еды наполнило истощенный организм, в ребенке проснулась жажда жизни. Его глаза стали яснее, а с каждой новой ложкой парень все жаднее глотал бульон, сразу же открывая рот для новой порции. Он съел почти треть содержимого котелка, что привело Лантею в восторгчужеземка была уверена, что хороший аппетит говорил о пробуждении внутренних сил организма.
Когда с бульоном было покончено, в мытый котел залили воды из источника и бросили несколько душистых соцветий ромашки с поля. Ароматный травяной отвар быстро остыл, и путники с наслаждением принялись потягивать терпкий взвар из кружек.
Вы очень добры, эфенди, тихо поблагодарил мальчик к концу ужина, утолив голод и жажду. Он самостоятельно приподнялся на локтях, довольно обтер губы и взглянул на своих спасителей.
Ты еще очень слаб. Лежи, предостерегла девушка.
Я чувствую себя гораздо лучше. У меня появились силы.
Мне приятно это слышать. Значит, все не напрасно.
Чужеземка бросила на профессора выразительный взгляд, в котором читалась плохо скрываемая гордость, что ее дилетантское лечение все же оказалось успешным, хотя Аш в нем так сомневался.
Это вы нашли меня у дома, эфенди?
Зови меня Лантеей, Витим, растянув губы в легкой улыбке, ответила хетай-ра.
Как скажете. Я теперь, кажется, вам жизнью обязан, Лантея
Глупости какие.
А-а где мы сейчас?
Ашарх веткой поправил в костре крупные головни, и в воздух взлетел сноп ярких искр.
Часов шесть как выехали из твоей деревни. Не расскажешь, что у вас там произошло?.. спросил он.
Если, конечно же, сам хочешь, и у тебя хватит сил! грубо перебила спутника Лантея.
Ноги очень болят, но я не могу даже пальцем двинуть, ответил Витим и бросил обеспокоенный взгляд на прикрытые чистыми тряпками ноги. Хотя раньше болело еще пуще Я же буду ходить?..
Будешь, не переживай. Но пока что не стоит нагружать твои ноги, пока раны не затянутся как следует, ответила девушка, а в ее голосе сквозила уверенность в собственных словах.
Ты вчера сказал нам, что знаешь, кто поджег вашу деревню, ненароком вставил Аш.
Правда?.. Я уже не помню, что было вчера, и когда оно было это вчера. Все смешалось в голове Вы не знаете, какой нынче день?
Двадцатое августа, через пять дней праздник Очищения, быстро подсчитал в уме Аш. Думаю, ты пару ночей пролежал там, во дворе дома.
Выходит, что так Но помню я далеко не все.
Расскажи, что ты видел, Витим.
Д-да, хорошо. Это это было словно в дурном сне. Я в тот вечер допоздна домой не вертался, все бегал на задворках, где вишневый сад. Со мной были еще Якуж и Данир. Товарищи мои, начал мальчик и почти сразу же замолчал, нахмурив лоб и с трудом вспоминая события того ужасного вечера.
Что дальше было? мягко поинтересовался Аш.
Потом вдруг мы увидели, что со стороны полей всадники скачут с факелами Да гогочут так громко, что их далеко слышно! Мы у деревьев притаились в тени, хотели глянуть, кто такие они. А то оказался главный из храма божьего, что в Зинагаре, да его друзья, видимо. Кони у них богато украшены были, блестели все, да на них самих одежды красивые. Хорошо помню, что они песни горланили непристойные да пили. Данир и Якуж побежали домой, отцов позвать, так как в Быстрицах все знают, что жрец в деревню с хорошими вестями не приезжает.
Почему так? удивился профессор.
У нас уже давно свара была с этим жрецом. Тибост его кличут, но в деревне его иначе как Гусак никто не зовет, потому как важный он, словно старый гусь. Он прознал, что в Быстрицах пара хороших ковалей живет, они из Зинагара давно сюда перебрались. И вот вздумалось ему доспехи себе богатые сделать, да начал он наших ковалей навещать. Но мастера-то не хотят задаром ковать, а Тибост все твердил «Это честь большаяна храм божий работать!» и платить не хотел ни квика. Кому ж охота трудиться за спасибо? Ковали отказались, а жрец все бузилгрозил проклятьями, потом друзей своих привел, даже подрались тогда!
Что же это за жрец такой скверный? с недоверием спросила Лантея.
Да их таких по всему Залмар-Афи сотни, невесело улыбнулся Ашарх. Пророк Бога направляет на храмы прорву денег, но почти все они идут в карманы отъевшихся жрецов, которые давно уже позабыли о том, что такое истинная вера.
Вот-вот! подтвердил мальчик, активно кивая. Тибост тоже все деньги с верующих трясет, за любой чих! А сам потом коней себе покупает дорогих, зарамской породы. Это всему региону Вех известно!
Профессор уважительно покачал головой: он не понаслышке знал, что на самом юге страны, в Зарамской долине, выращивали лучших жеребцов светло-золотистой масти. Это место было недалеко от деревни, где родился сам Ашарх. И кони эти стоили баснословно дорого.
Неужели никого не волнует эта ситуация? возмутилась хетай-ра.
А что поделать? Они служители бога, защищены всеми возможными законами, им покровительствует сам Владыка, сказал мужчина, разводя руками, а после повернулся к мальчику. Так, значит, этот жрец решил отомстить деревне?
Ага! Потом, как ковали его прогнали после драки, то его почти месяц не слышно было. Но вот опять появился, значит, когда я его и увидел. Пили они, орали. Да тут я смотрю! А Гусак-то уронил что-то на землю в темноте. Блеснула вещица и пропала в траве. Его люди поискали с факелами, да плюнули. А я подождал, пока они в деревню дальше уедут и побежал сам искать. И нашел! Флягу серебряную, с каменьями! Дорогая, сразу видно! Да на ней имя его выбито.
И где фляга теперь? поинтересовалась Лантея.
В штанах моих, в кармане, на этих словах ребенок замолчал и осознал, что на нем давно уже не было почти никакой одежды. Ай А где же портки мои? Неужто потерял?..
Не волнуйся, все в сумках. Изорвано, правда, да опалено, но я не выбросила ничего, успокоила собеседника девушка, поправляя его одеяло.
Тогда хорошо! Я в Зинагар флягу отвезу. Быстрицы сгорели, но пусть все узнают, что это сделал жрец
Витим, а родные-то у тебя есть? аккуратно спросил Ашарх. Мы в деревне живых не встретили, кроме тебя.
Я когда флягу нашел, то голову поднял, а по крышам уже пламя мечется. Я скорее домой побежал, мать звал. Сунулся внутрь, а там все горит. Наш дом-то с краю как раз и стоял. Пока звал их в огне этом, сам дыма надышался, на пол упал. Пополз к выходу, а тут крыша обвалиласьда прямо мне на ноги. Больно быложуть! Пока я выползти из-под деревяшек пытался, то совсем плохо сталов глазах темно, дышать нечем. Только и успел с крыльца сползти на землю, и упал.
Неужели никто выжить не смог? пробормотала Лантея.
Пока я к дому бежал, то помню хорошо, что на улице уже люди толпились. Якуж и Данир же раньше прибежали, небось успели крик поднять. А вот маму я не видал нигде с отцом. Потому в дом и бросился.
Не переживай. Может, им удалось спастись, сказала девушка, а сама отвела глаза в сторону.
Я когда очнулся утром, то больно было очень. Кричал что есть сил, но, видимо, уже все ушли из деревни. Не стали по пепелищу ходить. Дома догорали еще, жар стоял Я отполз во двор насколько смог, но ноги не слушались, так и провалился в сон. Да больше не помню ничего.
Почему люди не потушили дома и ушли куда-то? задумчиво спросила Лантея у профессора.
Смысла тушить ведрами полыхающие костры домов не было. Я почти уверен, что загорелось все очень быстро. По соломенным крышам пламя разносится скоро. А ночевать на пепелище, где дым стоит и жар, никому не захочется, разъяснил Аш, щелкая костяшками.
И куда пошли выжившие? спросила хетай-ра и обеспокоенно взглянула на раненого мальчика.
В Зинагар, куда ж еще. Просить, чтобы жрец получил по заслугам. Да у многих наших родные там есть, приютят на время, ответил Витим, почесывая свою грязную голову.
Вот только ничего селяне не добьются в городе.
Да! Потому мне и надо в Зинагар. Я привезу флягу, и все узнают, что это был Тибост!
Мальчик отчаянно верил в свои слова, и Ашарху не хотелось разрушать эту слепую детскую надежду.
Мы поможем тебе, торопливо уверила его хетай-ра. Но сейчас тебе стоит поспать, набраться сил. Завтра к вечеру уже приедем в город, а пока что отдыхай.
Парень отказываться не стал. Он достаточно разомлел от горячей еды и теплого костра, рядом с которым лежал, поэтому уже через несколько минут дыхание Витима стало спокойным, а не по-детски сурово сведенные брови расправились. Лантея и Аш, стараясь сильно не шуметь, посасывали хлебные сухари и молча сидели перед огнем, наслаждаясь новой порцией горячего отвара. Где-то недалеко по ромашковому полю бродил вороной жеребец, глухо постукивая подковами о землю, а на небе уже появились первые яркие звезды, похожие на хлебные крошки, рассыпанные по черному бархату.
Убедившись, что Витим крепко заснул, Лантея махнула профессору рукой, приглашая его прогуляться до источника с родниковой водой и обсудить все услышанное этим вечером. Пара беглецов неторопливым шагом двинулась прочь от костра, окунаясь в ночную прохладу, бодрящую и освежающую. Легко пробежавшись тонкими пальцами по траве, хетай-ра сорвала соцветие ромашки и принялась задумчиво его ощипывать.
Все это как-то неправильно, Аш.
Что конкретно? уточнил профессор, ступавший по левую сторону от спутницы, заложив руки за спину.
Как так получается, что жрец, оберегающий божественные заветы на земле, творит такой хаос, а ему за это ничего нет? Он ведь открыто пользуется своим положением.
Видишь ли В Залмар-Афи все построено по такому принципу, что нет ничего выше храмовой власти.
Но должны же быть какие-то ограничения. Почему жрецам все дозволено?
Потому что они приближены к правящей верхушке вплотную. Залмарединственный бог, Владыкаединственный его Пророк, несущий в массы волю всевышнего. А жрецыверные слуги правителя, которые следят за исполнением этой воли. Храм выше орденов, выше рыцарей-хранителей и уж точно выше народа.
И всех это устраивает? с сомнением в голосе спросила девушка, растирая между пальцами последние лепестки ромашки.
Мы живем по таким правилам уже больше тысячи лет, со времен первого Пророка Бога. Для недовольных у Сынов Залмара всегда готова висельная петля.
Аш шлепнул себя по щеке, убив назойливо жужжащего комара, которых становилось все больше и больше к ночи.
Значит, по-твоему, справедливости для Быстриц не будет?
Не будет. Что бы ни сказал жрец, все его слова будут приняты за чистую монету, так как никто из руководства города не захочет ссориться с храмовой элитой.
Путники подошли к источнику, где слабый поток ледяной воды выбивался из-под земли и, мелодично журча, впадал в широкую выложенную камнями природную чашу. Хетай-ра присела на один из крупных валунов, заросших мхом, и, стянув кожаные митенки, протянула кисти рук к прохладной струе.
Но как же ваша священная книга с божьими поучениями? Как там она называется Кажется, Заветы Залмара?.. А государственные законы? Что-то же должно держать страну в порядке.
Только страх. Страх перед божьим наказанием и перед мучительной смертью в казематах боли Сынов. Никто не пойдет против устоявшегося строя и особенно против жречества.
Так не бывает Воля народа может быть достаточно сильной, чтобы пошатнуть любые опоры.
Если люди рискнут сломать эти опоры, то выстраиваемый веками уклад жизни обрушится им на головы, возвращая к самому началуплеменному строю, междоусобицам и рабству.
Я не согласна с тобой, Аш, ответила девушка и покачала головой. Жить в мире, где любой подлец, наделенный крупицей власти, способен творить бесчинства, не опасаясь наказания, страшно.
Не нам менять это положение вещей.
Почему нет? Можно ведь попытаться, дать людям надежду и наглядный пример Я хочу помочь им, этим погорельцам. Разве они не заслужили справедливости?
Глаза хетай-ра блестели, а, может быть, это лишь свет холодных звезд отражался в них.
Законы твоего сказочного мира не работают здесь, Лантея, четко проговорил Ашарх, нахмурив брови и серьезно изучая лицо своей собеседницы. Люди по своей натуре алчны и жестоки, такими нас создал бог, видимо, по своему подобию. Те, кто дорываются до власти, уже не могут остановитьсяим хочется большего, абсолютного подчинения и покорности. Они готовы разорвать глотку любому, кто покусится на их влияние и рискнет заикнуться о справедливости.
Я не верю!
Именно поэтому жители деревни ничего не смогут доказать даже с этой флягой. А пытаться им помогатьглупо, громче продолжил профессор, не обратив внимания на протест Лантеи. Я предупреждаю, если ты решишь встать на сторону погорельцев и идти за какой-то своей призрачной правдой, то я просто развернусь и уеду, куда глаза глядят, даже если тебя скрутят и потащат на виселицу за оскорбление старшего жреца. Мне дорога моя шкура, а поддерживать геройские порывы твоей души я не намеренмы и так уже вляпались по самое горло в Италане.
Девушка промолчала. Лицо ее одновременно выражало гамму разнообразных эмоцийздесь были и неодобрение, и гнев, и упрямство. Она не хотела верить словам Ашарха, а душа ее требовала поступить по-своему, но хрупкое зерно рациональности и незримое уважение, которое она чувствовала по отношению к профессору и объему его знаний, склоняли чашу весов в другую сторону. Хетай-ра резко встала на ноги и, не оглядываясь, быстро удалилась в сторону лагеря, окончив таким образом непродолжительную беседу. Когда мужчина неторопливым шагом пришел к костру следом за спутницей, то Лантея, отвернувшись, уже лежала у огня. Она еще долго размышляла над услышанным, прежде чем заснуть, утомленная после целого дня, проведенного в седле.
Ашарх резко распахнул глаза, на секунду ослепнув от яркого солнечного света. Впервые он проснулся так рано для себя: птицы вовсю оглашали ближайшую рощу своими звонкими трелями, гоняясь друг за другом по воздуху, словно маленькие беспечные лесные духи. Над миром царил рассвет, и розовато-желтые облака раскинулись по небосклону цветастым ковром. Приподняв голову, профессор осмотрел своих спутников: Витим крепко спал, но лоб его был покрыт нездоровой испариной, а вот Лантея сидела, скрестив ноги, перед каким-то небольшим предметом.