Ричард прошел в глубину макета и расположился напротив. Снял очки и стал рассеянно протирать их какой-то бархоткой.
Интересно. Значит, я раскрыт, задумчиво произнес он, не знаю как, но раз ты здесь, мою миссию можно считать проваленной.
Можно именно так и считать.
Он отложил в сторону не нужные уже аксессуары маскировки и глянул в сторону окон.
Я думаю, что здание, скорей всего, оцеплено. В коридоре я видел незнакомых людей. Ваши?
Я неопределенно помахал рукой в воздухе. Хорошо, что он так считает. Учтем.
Одно только мне не понятно, зачем первым пустили тебя?
Странно было видеть комичного директора музея, говорящего чисто, не картавя и без забавных подергиваний головой. Мне еще на причале яхт-клуба показалось, что голос Ричарда мне кого-то напоминает. Тогда еще мелькнула мысль о голливудских артистах, а это был директор музея. Только с нормальной буквой «эр».
Артист и есть! С образом старичка-ученого Ричард, если честно, слегка по-голливудски переиграл. Очень выпукло, по-сказочному получилось. Типично диснеевский образ. И советские люди этого времени, не избалованные американским кинематографом, воспринимали его органично. «Пипл схавал», а вот, мои глаза, где были?
На вопрос я не отвечал, молчал многозначительно. Смотрел прямо в глаза Ричарду, непроизвольно потирал колено и молчал. «Держите паузу», кто сказал? Станиславский?
Я впервые сталкиваюсь с ребенком, работающим на спецслужбы, не выдержал долгого молчания Ричард, Это очень странно. Ты знаешь английский, разбираешься в вопросах международных отношений, знаком с французской и американской литературой. И еще ты очень не глуп! Я обратил внимание, как на скальном пляже ты заметил военный катер с мичманом. И через час мичман был арестован. Эвакуация Бонц и Гришко тоже сорвана? Не так ли? Не сомневаюсь, что не без твоего участия. И раз ты здесь, может быть, ответишь мне на единственный вопросТЫ КТО?
И этот туда же! Так я тебе все и рассказал!
Ясекретное оружие Комитета государственной безопасности. Под названием ЛДПР. Знаешь, как расшифровывается? «Ленинская дружина против рейнджеров». Советские детиони все такие. Кажется, я тебе уже об этом говорил. А ты не поверил.
ЛДПР Мда Похоже на название какой-нибудь партии. Маловероятно. Ну, а если, все-таки, серьезно?
А если серьезноу меня к тебе есть деловое предложение.
Интересно. Внимательно слушаю.
Сначала нужно, чтобы ты ответил на мои вопросы. Разумеется, только на те, на которые посчитаешь нужным ответить.
Он поудобнее расположился на диванчике и скрестил руки на груди. Непроизвольный симптом мобилизации психозащиты.
Ну, давай попробуем.
Галина Анатольевна, инструктор по туризму, твой курьер?
Разумеется. Хорошая девушка была. Глупо погибла.
Погибла? Предусмотрительно не поправляю его. Пусть пока побудет в неведении на счет воскрешения Галины.
На чем ты ее вербанул?
«Вербанул»?
Язык надо учить, чурбан не русский!
Ну, положим, что такое «чурбан» я знаю, усмехнулся Ричард, и все твои комментарии по этому поводу помню.
Я спрашиваю, на чем ты ее за-вер-бо-вал? Мотивация какая?
А! На чем? Ты не поверишь, мой юный друг. Есть такая штукалюбовь! Она порой творит чудеса. Особенно с молоденькими и некрасивыми девушками.
Сволочь, ты, американец. Изрядная сволочь!
What`s done can`t be undone.[1]
We`ll see what we`ll see.[2] Короче, здесь понятно. Следующий вопрос. Как завербовали Гришко? На чем его взяли?
Хороший вопрос. Правильный. Пока не считаю нужным отвечать на него. Все зависит от твоего предложения. А там, посмотрим.
Ладно, не отвечай. Твое отплытие на папиной яхтедля отвода глаз?
Ну, если вы меня вычислили, зачем отвечать на этот вопрос? Конечно, для отвода. Яхта ушла, а я вернулся. Вплавь. Под водой. Рассказать, как работает акваланг?
Да, действительно глупый вопрос. Приходится работать в цейтноте, экспромтом, отсюда и «тупизна».
Не надо. В какой точке побережья вышелтоже не скажешь?
А ты как думаешь? Разумеется, не скажу. Зачем вам лишняя головная боль? А нампригодится еще
Тогда, еще один вопрос. Твой сосед по квартире. Он наш агент. Как тебе удавалось от него маскироваться?
Ричард не отвечал. Задумчиво разглядывал меня, теребя мочку уха. Наконец сподобился:
А ты разве не знаешь?
Хочу услышать от тебя.
Внезапно Ричард жизнерадостно расхохотался.
Не знаешь? Ха-ха-ха-ха. У вас там что, в КГБ, секреты друг от друга? Ха-ха. Мой соседя и есть! Давид Адамыч! Червяк музейный. Я сам на себя и стучал! Ха-ха! Своему человеку и стучал! Ха-ха-ха. Капитану вашему. Гришко!
Я мысленно схватился за голову. Вот это прокол! По легенде моего присутствия здесь я просто обязан был знать это. Ну, я и спросил! Однако, какой же все-таки какой красивый расклад! Ох, молодцы, вражьи морды! Надо отдать им должное. Сам за собой следил и своему же агенту докладывал. Изящная схема!
Так! Надо срочно сворачивать эту экстремальную беседу, пока я не ляпнул еще чего-нибудь не в тему.
Успокоился? Я рад, что сумел развеселить тебя. Только сейчас с минуты на минуту начнется силовой захват. А у меня есть еще вопросы. Понимаешь? Время выходит. Нужно сделать телефонный звонок и дать отбой на силовую часть операции. Где тут аппарат у тебя?
Телефон? В кладовке. А-а обязательноэтотсиловой захват?
В кладовке! Черт! Почему же я его там не увидел? Все было бы гораздо проще
Чего? Силовой? А! Нет не обязательно. Отменим. Не вижу активного сопротивления с твоей стороны. Дальше будем разговаривать. Покажешь, где телефон?
Ричард спрыгнул с дивана и зашаркал по направлению к своей каптерке. Я направился за ним, лихорадочно планируя дальнейшие действия.
Вон, справа на столе. Под стенгазетой.
Ричард щелкнул выключателем, пропустил меня в помещение и стал в дверях, снова скрестив на груди руки.
Плохо стоит! Не учили в детстве, что подслушивать не красиво?
Я освободил от хлама на столе старенький треснутый сбоку телефон и медленно набрал номер. Последний, для экстренных сообщений. Стараясь говорить разборчиво, внятно произнес в трубку:
Краеведческий. Музей. Девять. Девять. Девять. Три девятки. Краеведческий музей. Как понял?
Старик! Это ты? я впервые услышал нотки растерянности в голосе невозмутимого Пятого, Ты в музее? Немедленно уходи! Слышишь?! Немедленно!!! Галина дала показания! Группа уже
Короткие гудки.
Это Ричард, протянув руку из-за моей спины, нажал на рычаг телефона. Другой рукой развернул меня к себе лицом и с силой прижал к стене. Его предплечье как раз пришлось мне на уровень шеи.
Я тут вот что подумал, вкрадчиво произнес Ричард, слегка согнувшись надо мной, Если здание оцеплено, зачем ты сейф перед дверью уронил? Странно это
Он медленно усиливал давление, как когда-то Чистый у обрыва. Они что, сговорились что ли, придушить меня рано или поздно?
Выходит, нет там никого под землей? Ведь так же?
Я инстинктивно уперся ему руками в грудь, но Ричард давил на горло все сильнее и сильнее. Моя правая рука нащупала на груди у моего мучителя батарею пишущих ручек. Карандаш сбоку. Пытаюсь выцарапать его из кармана.
И про соседа не знал. Тоже странно! А, может быть, ты вообще пришел один? Случайно дорогу нашел? И нет никакой группы захвата? Говори! Живым оставлю. Так?
Давление ослабевает.
Я хрипло кашляю, мотаю головой в сторону двери и пытаюсь указать туда же левой рукой.
Что? Чего там?
Почему это всегда срабатывает? Глупая, детская обманка. Ричард поворачивает голову направо, а я снизу по крутой дуге вокруг его предплечья с силой втыкаю карандаш ему под левую скулу. Туда, куда учила меня Ирина.
Американец по-заячьи взвизгивает, с выпученными глазами отскакивает от меня и хватается правой рукой за торчащую из шеи деревяшку. Выдергивает карандаш и тянется левой рукой ко мне, правой держась за обильно кровоточащую рану.
Но я, чуть ли не на четвереньках, несусь уже к выходу из кладовки. Спотыкаюсь на пороге, падаю и по инерции животом проезжаю по скользкому паркету прямехонько под стеклянный стеллаж с кабаном. Сзади слышу уже какое-то нечеловеческое, утробное рычание.
Ужом изворачиваюсь с живота на спину и вижу, как в дверях кладовки появляется шатающаяся фигура моего преследователя. Эх! Семь бедодин ответ! Лежа на спине, упираюсь обеими ногами в край витрины и до искр в глазах изо-всех сил давлю на нее снизу.
Пошла!
Грохот, крик, звон бьющегося стекла и летящие в разные стороны разящие осколки. Чувствую резкую боль в области левой ягодицы. Штанина быстро намокает. Получил герой бандитскую пулю в ту область, на которую искал приключений?
Грохот почему-то не прекращается.
«Двери ломают, вяло догадываюсь я, народ к знаниям рвется, не упрятать красоту за замками, как ни старайся».
В глазах начинает темнеть. Уже смутно, как в тумане вижу, как в дальнем конце зала вылетают с петель дверные полотна. Там, в столбе пылиСан-Саныч, Ирина, еще кто-то. Рядом в груде кабаньей шерсти и осколков копошится и стонет поверженный враг. Последняя мысльне убил ли я его, сдуру?
Меня уже куда-то тащат. Уплывают куда-то вниз круглые потолочные светильники. Сначаладо боли яркие, потомвсе тусклее и тусклее.
Сознание умиротворенно гаснет.
Финал.
[1] Сделанного не воротишь.
[2] Посмотрим.
Эпилог
Я тоже тут, вот о чем подумал
(благо, теперь на больничной койке времени для размышлений у меня более чем предостаточно)
каких-то пару недель назад в школе меня сбил с ног забияка-старшеклассник. Обычное дело. Везде и всюду такое происходит. Но моя реакция была явно нетипичной. Да что там говорить! Не адекватной. И социально опасной.
Как результатв городе вскрыта и ликвидирована обширная вражеская сеть.
А если бы я просто, хлюпнув носом, вернулся в класс? Как это, собственно, и было на самом деле. В первом, основном варианте моего детства. Я точно не познакомился бы с пионерами-хулиганами. Не узнал бы Родиона и не бросился бы в опорный пункт милиции к нему на помощь. И толстая лживая инспекторша продолжала бы с подачи продажного опера КГБ шантажировать военных, вытягивая из них секретную информацию для закордонных аналитиков.
В школу бы не вызвали Гришко, и я бы не познакомился с дружной бригадой госбезовских «волкодавов». Не узнал бы смешливую Ирину, невозмутимого Сан-Саныча, железного Пятого, Сергея Владимировичаумницу и профессионала. Жил бы я себе и жил, как и сорок лет назад. Обычно и адекватно. А совсем рядом, кто-то нечистоплотный продолжал бы подгрызать корни моей стране, подпиливал бы ей сухожилия. Делал бы свое черное дело.
И сделал бы! В итогени страны, ни народа. Вернеедругая страна, и уже почти другой народ. Не знаю, лучше ли, хужепросто другой.
Помните хрестоматийную Бабочку Рэя Брэдбери? Путешественник во времени раздавил насекомое в прошлом и вернулся в совершенно другой мир. А я тут, на секундочку, придавил червей потолще!
Ну, ладно. Не совсем я, будем скромнее. Тем не менее, дел то наделано изрядно! Может быть, изменилось что-то в этом мире? Может, слегка дрогнул коварный враг? Ну, хоть на йоту! И как-нибудь по-другому повернутся последующие события? В будущем? Должен же работать «эффект бабочки»!
К примеру, возьмет и не ввяжется наша страна лет через шесть в Афганскую мясорубку! И тысячи пацанов, моих сверстников не погибнут, страшно и бессмысленно. И будут жить дальше, работать, рожать и воспитывать детей. И станем мы, все наше общество на самую малость крепче, сильнее, сплочённее. Ну, может же быть такое? Ведь благодаря моим синякам и порезам стали же мы чуточку выше противника. Ну, хоть на немного! Может, с этой новой высоты что-то кому-то получше видно будет?
Может быть, благодаря этим новым открывшимся горизонтам, мы возьмем и одумаемся. Хотя быв конце века. И перестанем боготворить тех, кто искренне желает нам всем попросту сдохнуть. Ведь они и сейчас, в семидесятых хотят того же. Так ведь, держимся! Не даем себя заглотнуть. Да еще и зубы показываем! Может быть, продержимся еще?
Может, станем немного мудрее, добрее, правдивее, наконец? Лучше, чем были?
Хотя
Где надежды, а где реальность?
Толькоочень хочется быть оптимистом
* * *
Ну, как, герой, живот не отлежал?
Ирина. Улыбаясь, заходит в палату. Надолго задуматься мне здесь точно не дадут.
А я-то как рад тебя видеть!
Да ты не переворачивайся. Я не обидчивая, и со спиной могу поговорить.
А! Ну, да.
У нас новый предмет для подколок.
Лежать действительно приходится на животе. Я даже не интересовался, сколько хирургических швов украсили мою задницу. Саднит постоянно. Ужасно хочется почесатьсязаживает, значит.
А что, американская спина хуже оказалась?
К слову, Ричард жив-живёхонек. И тоже лечится на животе, так как получил серьезные повреждения в области спины и ниже. Ну, и мне не так обидно. И горло у него в порядке, разговаривает даже. Можно сказать, соловьем заливается.
Их сеть оказалась шире и глубже, чем виделась нам. И Донахью оказался центральной фигурой, координатором организации, шлюзом для перекачки информации.
Он действительносын миллионера. И папина яхта своевременно прибыла сюда из Констанцы. Ричард дисциплинированно загрузился на нее со всем своим мажоровским багажом, а потом легко ушел под воду в миле от берега и через дикие пляжи добрался до города. Ему нужно было восстанавливать порушенную мной и моими друзьями структуру.
Сейчас у него есть реальные шансы вернуться к папочке. Я полагаю, путем обмена. Впрочем, такие нюансы до меня не доводят. Спасибо, что хоть сомнения в моих версиях отпали.
Ирина садится на край кровати и легонько пальцем тыкает мне в повязку. А вот и не больно! Как раз там и чешется.
Не ревнуй, маленький. Американское тело мне уже не доступно. Там Сан-Саныч заправляет
Кстати, о Сан-Саныче!
Он сейчас старается мне на глаза не показываться. Напомнил я ему как-то про фотопленку и «дилетантский бред сивой кобылы». Со своими вольными комментариями, естественно. А с юмором, как известно, у него трудновато. Переживал, сопел. Даже сострить в ответ попытался. Разумеется, плоско.
Обиделся, кажется
И, вообще, Ирина стала усиленно тормошить меня за спину, хватит прикидываться тяжелобольным! Лежит тут, страдает! Врачи говорят, заживает все как на собаке, выпишут уже завтра. Лучше посмотри, кто к тебе пришел!
Она встает и подходит к окну.
Кряхтя поднимаюсь, стараясь не оказаться в положении сидя, надеваю тапочки и шоркаю к своей боевой подруге. Подоконник высокий. Встаю на стул и прижимаюсь носом к стеклу.
И чувствую, как жаркий ком, неожиданно вспыхнувший в груди, с силой бросается мне в лицо. До красноты. До слез.
Под окном стоят мама и отец. Рядом снимибратишка, держит за руку мою бабулю. В руках тяжелые сумки с провизией, будто меня здесь плохо кормят!
И все вчетвером, только завидев меня, дружно машут мне руками, улыбаются, кричат что-то.
И я машу им ладошкой, улыбаясь во весь рот. Плачу и смеюсь сквозь слезы.
Потому что
где-то я уже это всекогда-то видел!
Август, 2015 г.