У входа на стадион клубится народ. Футбол сегодня.
Парень резко свернул направо. Здесь улочка не такая людная. Справаздание спортзала, примыкающего к стадиону, слевадомики, за которыми чуть вдали виднеется подъемный кран. Новостройка.
Через год наша семья получит там новенькую квартиру, ядовито пахнущую линолеумом и алебастром. И мы переедем на «Дачи», распрощавшись с бандитской «Матюхой». Вообще, «Дачи» и «Матюха»районы-союзники. У нас напряженное перемирие. Дружим против «Стрелки» и «Майданов».
Да-да! У нас есть свой «майдан» на Корабельной стороне. Площадь вокруг клуба "Корабел". А обитатели близлежащего района«Майданы». У нас четыре «боевых» района в городе. «Боевых»потому что чужаков туда не пускают. Бьют, по возможности.
Есть «мирные» районы«Камыши», «Летчики», «Дергачи», «Абрикосовка» и так далее. Там ходить можно с относительной безопасностью. Подрастают «Остряки»достаточно злобный в будущем район, который уничтожит «Матюху». Точнееассимилирует. Но на данном этапе мы «держим шишку». Вместе с «Дачами», по которым сейчас шикарно вышагивает стриженный в кепке.
«Улица Костомаровская», вспоминаю я. В дальнем конце спортзалаотдельный вход и пристройка. Тамсекция дзю-до, где я занимался Где я буду заниматься года через три. Парень как раз в это пристройку и сворачивает. Останавливается в дверях, озирается, натыкается глазами на мою фигуру и замирает. Потом исчезает в дверном проеме.
Приехали! Ну и что дальше, Пинкертон? Планировку в секции я знаю, конечно. Но ведь отсветишь! Если уже не отсветил. Стою возле окон спортзала и делаю вид, что наблюдаю за девчонками-акробатками, прыгающими по дорожке. Здесь многие стоят, поэтому мое присутствие не подозрительно. Но сейчас на пустынной улице я один. Все любители спорта на футболе.
Вот даже интересноспециально сделали такие низкие окна, чтобы народ глазел на спортсменов, или случайно? Ведь в свою бытность я тоже часто тут простаивал и переполнялся мечтой о собственных спортивных достижениях. Потом пошел на борьбу. Элемент популяризации спорта советских времен? Или так глубоко тогда не копали?
Слева на ковер высыпали дети-дзюдоисты в белых кимоно и я плотнее прижался носом к стеклу. Вообще-то, у них зал на втором этаже пристройки слева. Там, куда канул мой объект номер два. А сюда борцы выходят для показательных выступлений.
Ну-ка, ну-ка
Сзади шорох. Среагировать не успеваю, мне зажимают рот. В голове мелькает: поглазел на девочек?
Легкий тычок в темечко.
Темнота
* * *
Румын! Ты что, дурак?
Звук уже есть. С изображением плохо.
Он за мной от кладбища пёрся! Шнырил по кустам.
Так это же шпак! Сопля! Ты на хрена его двинул?
Так тема тоже за шпака! Гляди, а вдруг это он?
Да с чего ты взял?
Тема? За какого «шпака»? Я мычу и разлепляю веки. Головка бо-бо. Уроды. Омбудсменов на вас нет. Детей по башке!
Очухался. Эй! Смотри сюда, шкет! Ты чё пасешь тут?
Тру темечко рукой. Соображаю. Экстренно выстраиваю линию предстоящего вранья. Кажется, придумал. Ну, что ж, поехали.
Придурок, искренне говорю я с ненавистью, зачем по башке?
А тебе, чё, надо было пряников насыпать? Ты чё здесь шаришься?
Щурясь, осматриваюсь одними глазами. Ага. Это раздевалка на первом этаже. Для взрослых. Передо мнойпарень, у которого шикарная походка. Чуть правеекакой-то невысокий дедок, весь сухой, коричневый. В каком-то бомжовском спортивном костюме и потрепанных кедах. Наколки на руках. Перстни. Много. Я заметил «Отрицало» на пальце. Важняк!
Ни чё, а что, бурчу я и тру голову, не «шаришься», а к этому пришел.
Киваю на парня.
Зачем это?
Жирная послала.
Переглядываются.
Какая жирная? вкрадчиво так спрашивает дед, Зинаида Ивановна?
Ах, какой я молодец! Не зря узнал заранее, как зовут инспекторшу. Как чувствовал.
Никакая не Зинаида Ивановна. Не знаю я никакой Зинаиды Ивановны! нащупываю шишку, Придурок!
Изображаю плаксивую детскую истерику и пытаюсь неловко пнуть ногой парня.
Тихо, тихо, шкет, дед быстро прижимает меня к ящикам для одежды, Кто? Кто послал-то?
Зоя Игоревна. Из ментовки. Блин, болит.
Зачем? Зачем послала?
Делаю вид, что не решаюсь говорить при деде. Мнусь. Всхлипываю. Молодой срывается и трясет меня за плечи.
Да говори уже, падло! Закопаем!
На пацана показа-а-ать, начинаю реветь, что в бума-а-ажке
Парень выпрямляется, опешив.
На Караваева?
Вот это поворот! А я тогда кто? Не показывать виду! Реветь дальше.
На Карава-а-аева. На Ви-и-итьку.
Замолчали, переваривают новую вводную. Делаю вид, что медленно успокаиваюсь, судорожно поскуливая.
Слышь, Чистый, молодому приходит в голову ехидная мысль, А часом, она не тебя выпасает?
Дурак ты, Румын! Она меня давно выпасла. Это мне не с руки с ней светиться. В курсе она про меня. А ты за челнока канаешь.
Чего-й то, за челнока
Закрой пасть! Думаю.
Я тоже как раз этим и занимался. Выходит «тема за шпака»это по мою душу? С подачи инспекторши. Чем это я ей так насолил? И чего хотят? Напугать? Избить? Или в правду, закопать? Такими ресурсами? Шпана, блатной. Оба тертые. Как меня срисовал! Как-то несоразмерно. Из пушки по воробьям.
И зачем? За что? Из-за пожара? Ерунда. Из-за Трюхи? Не фига себе «отмазки»! Лажа. Из-за Родьки? Теплее. В этой точке и тогда были «непонятки».
Ну что, парень, успокоился? дед может и по-человечески разговаривать, гляди ж ты, Что она еще сказала?
Сказала, чтоб я ему на Витьку в школе показал. Мы с ним в одном классе, импрровизирую я и решаюсь рискнуть, И что завтра нужно
Дед настораживается.
Что завтра?
Не знаю. Сказаланужно завтра. Чтоб передал. Утром перед уроками чтоб показал. И все.
Где-то наверху гулко хлопают по татами. Броски. Тренировка идет. А эти двое сюда, стало быть, вхожи. Чужих обычно сюда не пускают.
А скажи-ка, шкет, где живет этот Витька.
Проверяет? Мелковато как-то.
Да на Сафронова. У гаражей. У них там во дворе мужик недавно умер.
Снова переглядываются. Странно.
Да они в курсе!
Во как. А если мы так походим
Только он не умер, понижаю голос с видом заговорщика, его грохнули.
Попал! Дед сверлит меня глазами и неожиданно сжимает плечо. Словно клещами.
Ты что-то путаешь, сынок, медленно произносит он и вдруг резко меня встряхивает, Откуда знаешь? Говори!
Да слышал я! обиженно кричу, Зоя говорила! По телефону! Что Данилу убрали! Я подслушал! Отпустите меня!
Дур-ра! с чувством говорит дед и отпускает меня, Фуфло. Чувырло братское.
Срослось! Наугадв десятку! Попал!
И вдруг отчетливо понимаю, что этот мой «выстрел» не в десятку, а самому себе в ногу. И практически насмерть. Да меня ведь не отпустят! Сейчас пораскинут мозгами и придушат где-нибудь.
Чистый Чистый
Чистильщик!
Решение приходит моментально. Начинаю тоненько всхлипывать по нарастающей.
Ну, ты чего, шкет? Чего ноешь?
В ту- в ту- в ту-а-лет, я заикаюсь, у меня опять горловые судороги, сейчас буду реветь, Я опи-и-и-исался!
Ёпт! Румын! Отведи его.
Решение еще Чистый не принял, но оно неизбежно.
Я, держась руками за пах, неуклюже семеню к двери. Молодой за мной. Туалет тут рядомв коридоре по направлению к выходу справа. Сам выход метров через пять слева.
Перед туалетом неловко спотыкаюсь, падаю на бок и случайно цепляю Румына ногой по щиколотке. Исключительно случайно. По самой косточке.
Тот охает и приседает, а я, перекатившись через голову, несусь к выходу. Тамбур, дверь, направо за угол зданиятут где-то решетка между домом и стеной стадиона. Вот она.
Слышу сзади топот ног по лестнице крыльца. С натугой протискиваюсь между прутьями. Ткань трещит. Есть! И в этот же миг решетка с грохотом содрогаетсяэто Румын с разбегу прыгает на препятствие и лезет по прутьям вверх.
Ага! Эту решетку специально поставили для того, чтобы шпана не лазила бесплатно на стадион. А для этогосверху обильно намазали солидолом и замотали «колючкой». Слышу как Румын матерится, а сам через служебную калитку влетаю в толпу болельщиков, которые стоят между трибунами в углу стадиона.
Идет матч второй лиги.
Жив!
Глава 12
Вы не поверитея стоял в углу!
Носом к обоям. Я! Учащийся первого класса советской школы! Без пяти минут октябренок, надежда отечественной спортивной гимнастики и тот, кто читает быстрее всех своих сверстников!
Это если не учитывать, что, кроме всего прочего, я еще подполковник запаса воспитательных структур, педагог и общественник впрошломили в будущем. Не важно. И как самого последнего дошкольника!
Позор!
Мать так и сказала: «Раз как маленький не бережешь одежду, будешь и наказан, как маленький!»
Я уже говорил, что моя мама обожает наказывать с фантазией? Спорная, между прочим, методология в плане последствий для детской психики. Пару лет назад за раскраску гуашью двухлетнего Василия, меня раздели догола и выставили на лестничную клетку. Под предлогом недопустимости издевательств над беззащитным существом. «Понравится тебе быть беспомощным? Попробуй! Может, поймешь». Вот я орал тогда! Соседи сбежались.
А в прошлом году, когда я поджег деревянный забор у одного частника, мать не ругалась. Молча привела меня домой, усадила перед собой, зажгла спичку и погасила ее о мою голую ляжку. У меня тогда уши заложило от собственного крика. «Понял теперь, что с огнем не шутки?»
Понять то я ее понял, но если быть до конца честным, все эти экзерсисы любви к матери не добавляли. Тем более, что подобные наказания в отношении младшего брата почему то не практиковались. Экспериментировали исключительно на мне. Василия берегли для более высоких свершений.
Вот, кстати и он. Заглядывает в комнату, где я стою. Сейчас побежит стучать на то, что я отвернулся от стенки. Контроль за исполнением наказаний. Наивный. Сам же и огребет за ябедничество. Матери и так не по себе от моей покладистости. Раньше бы я орал, брыкался, психовал, но в угол не стал бы ни за что. А сейчасмолча развернулся и пошел нести свой крест.
Надо было подумать
Что получается? Цепочка вырисовывалась очевидная. ИнспекторшаРумынЧистыйДанила. Причем, Румын тутявный курьер, «челнок», как проговорился старый зэк. Ну да, судя по перстням, в контакт с органами ему входить «западло». Итак, по наводке инспекторши, скорей всего, именно дед и зачищает Данилу. Мотивы мне не известны. Вероятно, это как-то связано с утерей схрона, в котором, наверняка, были очень интересные вещи. Подобные найденной кассете. Мало информации для анализа
Теперья. Чем-то я кому-то очень сильно помешал. Или встревожил. В опорном пункте инспекторша видела меня в первый раз. Это бесспорно. А вечером уже дает курьеру задание на зачистку. Почему так круто? Я потрогал шишку на затылке.
А ведь я был на краю! Причем дважды. Первый раз тамв раздевалке. А если бы не решил сегодня проследить за Румыномзавтра бы свернули шею где-нибудь в темном углу. И не пикнул бы. Интересные дела творятся тут, в моем беззаботном детстве!
В дверях появляется мать. Руки-в-боки, только я прекрасно вижу, что она уже остыла. Не исключено даже легкое раскаяние.
Ты все понял?
О! Это очень важное в нашей семье слово«понял». Я должен проникнуться, зарубить себе на носу, сделать выводы и все нужное «понять». На будущее. Во избежание рецидивов.
Понял, искренне говорю, почти все понял. Можно идти спать?
Завтра утром нештатная встреча с «Сатурном». Нужно быть в форме.
Иди.
* * *
Румын все-таки пришел.
Значит, мой побег из раздевалки бандиты не расценили как спасение собственной жизни, а списали на детскую непосредственность. А в целомвсе ж таки поверили. Ну, как-то так я и предполагал, планируя вместе с Ириной наши дальнейшие действия.
Внимательно оглядываю диспозицию.
По идее, старого зэка здесь быть не должноуж больно осторожен. Хотя полностью исключать эту возможность нельзя. Пока не видно.
Оживленная детвора с шумным гомоном постепенно втягивается во двор школы. Малышня сразу двигает по лестнице к входу, кто постаршекучкуются перед крыльцом для солидности, здороваются за руку, хлопают друг друга по плечам. За углом справа мелькают клочки сигаретного дыма. Румын тоже курит, стоя у кирпичного столбика входных ворот. Там, где недавно поджидала меня пионерская банда.
«Выперся, хрен сотрешь, зло думаю я, конспиратор недоделанный».
Видно было, что Румыну очень не хочется лажануться и пропустить цель, поэтому, с трудом разглядев меня в толпе первоклашек, он грозит кулаком и всем видом, жестами и мимикой начинает показывать: «Ну, давай, давай! Где он?»
Я киваю и медленно шаркаю к нему, преодолевая бело-красно-сине-коричневое течение школьного планктона.
Ну, ты чё, шкет! выпячивая глаза, шипит нетерпеливый клиент, Где он? Давай показывай, не тормози!
Я встаю слева от него боком, засовываю руки в карманы брюк и начинаю неторопливо пинать каменный бордюр.
Слушай, Румын. А ты и в правду дурак. Стой, не дергайся! Папу надо было слушать. Чистый знает, что говорит
Ты гр чего?
Я вздыхаю и оглядываюсь на школу. Курильщики за углом уже освободили пустырь и вяло тянутся на уроки. Звонко заверещал школьный звонок, и те, кто шел, рванули с высокого старта. Пора.
Пойдем, чудо! Покажу тебе Караваева.
И медленно направляюсь вдоль школы к излюбленному месту школьных хулиганов. Румын, оглушенный моей наглостью и трясущийся от бешенства, двигает за мной, не забыв привычно раскидывать колени на ходу. Я хмыкаю.
Ну ты шкет, у него клокотало, Ну
«Заяц, Погоди!»додумываю я и подвожу черту почтенному собранию:
Вот и пришли.
Румыну звонко засвечивают между глаз.
* * *
Любопытный удар.
Легкий, сочный. Ладошкой. У Ирины ладошки маленькие изящные, с длинными музыкальными пальчиками. Прелесть, а не девушка. Что интересно, парень сознание не потерял. Даже не покачнулся.
А сталдураком. Как я и обещал. Вялый, безобидный, как телок. Повис на плечах Ирины и как пьяный поволочил ноги туда, куда его повели. А повели его к дальнему за школой забору, где огромные кусты, с которыми я скоро сроднюсь, наверное.
За забором, в один из проломов которого мы втискиваемся, петляет по тенистому склону узкая живописная улочка. Здесь даже на мотоцикле трудно проехать. Отсюда через балку видны заросли Исторического бульвара и купол Панорамы. А еще здесь много разбитых и заброшенных со времен войны домиков. «Развалки», как мы их тогда называли. Тут черта можно спрятать. И малышне лазить здесь категорически запрещено родителями всех мастей. Опасно. Только ведь все равно лазили. Бывало, и калечились под обломками очередного рухнувшего от ветхости перекрытия. Порой и насмерть, бывало
Мрачные места.
В одну из руин этого хаоса мы и затаскиваем нашего клиента. От домика остались лишь обшарпанные унылые стены. Кусок крыши держится на честном слове только над дальней комнатенкой. Ни окон, ни дверей, разумеется, нет. Все завалено мусором, обломками мебели, осыпавшейся штукатуркой. Местами нагажено, в одном из углов явно когда-то жгли костер. Там валяются ящики из-под фруктов и мусора значительно меньше. Видимо, его просто отпинали ногами чуть в сторону для создания бичёвского комфорта. Туда прямо на пол Ирина и усаживает Румына.
Он хорош! Глаза пустые-пустые. Лицо расслаблено и умиротворено, рот приоткрыт, с уголка губ струится слюна. Спасибо, что сфинктеры своего ануса не расслабил. А ведь мог. Девушка заваливает его на бок и защелкивает за спиной наручники. Возвращает Румына в тупо-сидячее положение и садится перед ним на корточки.
Двумя руками Ирина начинает слегка подергивать бедолагу за мочки ушей, а потом вдруг резким движением хлопает ладошками по его ушам. Парень с лязгом хлопает челюстью и выпячивает глаза на свою мучительницу. В них нарастает осмысленность, потом ужас и категорический отказ восприятия окружающей реальности. Он начинает икать.
Медленно набрал воздух, спокойно, плавно и нараспев говорит Ирина, и задержал дыхание.
Парень быстро согласно кивает головой, надувает щеки и выпучивает глаза. Потом что-то хочет сделать руками, но обнаруживает непонятную проблему: руки ему неподвластны. С шумом выдыхает и открывает рот, намереваясь что-то сказать. Ирина мягким движением вставляет в это отверстие кусок ветоши, найденной тут же на полу. Фу!