Да ладно тебе, пусть сидит! Может, отдыхает человек! Вон, смотри, Любкин хахаль вышел. Что-то быстро сегодня.
Кузьмич пофырчал мотором, покопался под капотом, очень достоверно пнул по переднему колесу и двинулся вдоль дома в сторону перекрестка.
Я снова развернул газету.
Стало смеркаться, и бабушки потянулись по домам. Потом уехала «Газель». Я выбрался из беседки и направился к потайной скамейке в кустах сирени.
На скамейке двое подростков претворяли в жизнь все, что успели узнать о поцелуях за свои неполные пятнадцать-шестнадцать лет. Я бесцеремонно кашлянул. Безрезультатно. Еще одно серьезное упущение в плане Кузьмича. Скамейка располагалась в идеальном для поцелуев месте и, скорее всего, ее забронировали до самого утра.
Я с досадой посоветовал мальчишке не напирать слишком сильно, чтобы не сломать подружке шею. Они прервались, и девчонка, в свою очередь, посоветовала, куда мне пойти. Точнее, а куда бы мне не пойти. В затуманенном взгляде пацана я уловил мольбу о мужской солидарности, понимающе подмигнул и вернулся в беседку.
Белые ночи шли на убыль, фонари во дворе не горели, но свет, падавший из окон, тускло освещал асфальтовую дорожку, проложенную вдоль подъездов, и приткнувшиеся на газонах автомобили. «Альфа-Ромео» выделялась ярким алым пятном и привлекала внимание редких прохожих, но совсем ненадолго.
После полуночи серое небо затянуло тучами. Ветер, сонно шевелившийся в кронах деревьев, усилился, заметно похолодало и потемнело. Я застегнул молнию легкой куртки до верха, поднял воротник и понадеялся, что злоумышленник не станет тянуть время до утра.
Звонкое цоканье каблучков по асфальту внесло разнообразие в монотонные скрипы и шелест раскачивающихся деревьев. Сначала мне удалось разглядеть лишь неясный силуэт у торца дома, но по мере приближения к крайнему подъезду силуэт постепенно трансформировался в маленькую женскую фигурку. Девушка торопилась, почти бежала, обеими руками придерживая на бедрах короткую юбку. Порывы ветра подталкивали ее в спину.
Она не проявила ни малейшего интереса к машине Кузьмича, прошла мимо, даже не повернув головы. В этот самый момент я неожиданно обнаружил конкурента.
Я был не единственным, кто наблюдал за девушкой в темном дворе. Следом за ней быстро шел молодой человек. Он бесшумно шагал по самому краю тротуара, прижимаясь к кустам, отделяющим асфальтовую дорожку от дома.
Расстояние сокращалось. Когда девушка свернула к подъезду, преследователь находился метрах в двадцати за ее спиной. Негромко хлопнула входная дверь. Парень остановился, торопливо огляделся и бегом бросился к подъезду.
Его поставленная задача и способ достижения, вроде бы, сомнений не вызывали. Я выбрался из беседки и двинулся наискосок через детскую площадку.
Лифт стоял на первом этаже, но, когда я подошел к двери и нажал кнопку, двери послушно распахнулись. Внутри никого не оказалось. Если бы девушка убегала вверх по лестнице, я бы услышал частую дробь ее каблучков. Оставался один путь: вниз.
Я свернул налево, перепрыгнул через три ступени и замер у двери черного хода, прислушиваясь. На улице прогрохотал по выбоинам в асфальте грузовик. Обогнув шахту лифта, я различил наконец приглушенные звуки борьбы, доносившиеся из темного прямоугольного проема под лестницей, и решительно шагнул вперед.
И действительно, все обошлось без сюрпризов и розыгрышей. Я наткнулся на них сразу у входа в тамбур, чуть не наступив на вытянутые ноги. Передо мной шевелилась бесформенная горбатая тень, слышались громкое сопение и сдавленные всхлипы. Вглядевшись, я понял, что девчонка лежит на полу, а преследователь сидит на ней верхом.
Я протянул руку, нащупал голову и, быстро просунув пальцы под нижнюю челюсть, рванул его подбородок вверх. Насильник не слышал моего приближения. Ойкнув от неожиданности, он отпустил жертву и ухватил меня за полу куртки. Его голова почти коснулась моего колена, мне осталось лишь резко согнуть ногу. Колено врезалось ему под ухо, и добавлять не пришлось. Несдержанный и невежливый молодой человек горестно всплеснул руками и завалился набок, даже не вскрикнув. Чтобы уточнить диагноз, я пнул его по ребрам, но он уже забыл, зачем пришел, и не отреагировал.
Я отступил на шаг, и из-за моей спины в тамбур просочился тусклый свет.
Девчонка лежала на грязном полу и глухо всхлипывала сквозь закушенный согнутый указательный палец. Из разбитой нижней губы тонкой струйкой змеилась кровь. Насильник успел разорвать на ней рубашку и лифчик, вырвал «молнию» юбки, но на этом его победы закончились.
Я пнул лежавшее у ног тело еще раз, чтобы у девушки не оставалось сомнений в моих благородных намерениях, подошел и протянул руку.
Вставай. Вставай, малышка, ты славно сражалась.
Не переставая всхлипывать, она вынула палец изо рта и протянула мне запачканную кровью ладошку. Я помог ей подняться и вывел наружу. Съежившись и всхлипывая, девчонка прикрыла грудь скрещенными руками и побрела наверх. Я шел рядом и поддерживал ее под локоть. У лифта она неожиданно рванулась, выдернула руку и со всех ног кинулась бежать по лестнице. Проводив ее сочувственным взглядом, я вернулся в тамбур.
Ночной любитель сладкого уже очухался. Он стоял на коленях, одной рукой упирался в пол, вторую прижимал к уху. Я ухватил его за шиворот, выволок из тамбура и швырнул на пол. На нем была легкая куртка с капюшоном, которой я и воспользовался. Стянул на локти и обмотал вокруг запястий. Он попытался вырваться, но получил жесткий удар в позвоночник, застонал и затих.
Сверху громко хлопнула дверь, загремели шаги. Вскоре на лестнице появились два наспех вооруженных мужика с решительными лицами: один с широким кухонным ножом, другой с молотком. Первый остановился у лифта. Второй, размахивая молотком, спрыгнул со ступенек к лежавшему на полу телу.
Этот, да? Пусти! Дай! Дай, я ему!
Я не дал. Придержал его за плечо и легонько толкнул к стене. Мужик успокоился не сразу, еще минут пять кружил вокруг, непонятно кому угрожая молотком. Потом ему все-таки удалось пнуть насильника в бедро, после чего он остановился, глубоко и судорожно вздохнул:
Дочка же моя Убить мало, с-с-волочь!
Я понимающе кивнул:
Мало. Милицию вызвали?
Он вопросительно взглянул на мужика с ножом. Тот поднял голову и неожиданно крикнул так, что громкое эхо заметалось по лестничным клеткам:
Соня, звони!
Милиция не заставила себя долго ждать. Желто-синий «газон» прибыл на место несвершившегося преступления минут через пятнадцать. Несмотря на поздний час, на нижней площадке собрались заспанные жители подъезда и пересказывали друг другу леденящие душу подробности происшествия. К всеобщему удовольствию вслед за милиционерами в подъезд вошел парень с большой видеокамерой и девица с микрофоном, оба помеченные бирками «ТСБ». Оператор зафиксировал, как преступнику сковали за спиной руки, подхватили с пола и потащили в «воронок», потом захватил широким планом приосанившийся народ, и девица спросила, где изнасилованная.
Половина собравшихся, не сговариваясь, почему-то указали на меня. Я в это время давал показания старшему лейтенанту, поэтому скрыться от всевидящего ока телевидения мне не удалось.
Меня забрали в отделение вместе с преступником, заявление потерпевшей согласились отложить до утра. Я подробно описал события, начавшиеся с появления девчонки во дворе и закончившиеся моим вмешательством, ответил на вопросы. Через пару часов меня отпустили, и я поспешил вернуться к своим обязанностям.
Было уже совсем светло. Свернув с улицы во двор, я сразу увидел две мужские фигуры, высокую и поменьше, стоявшие рядом с «Альфа-Ромео», а подойдя поближе, разглядел угрюмые лица и зияющую рану на месте переднего бокового стекла.
Директор Николай Кузьмич молча ткнул пальцем в салон, указывая на свисающие провода и развороченную панельвсе, что осталось от магнитофона. Я сокрушенно покачал головой, обошел вокруг машины и участливо заметил, что новых непристойных надписей ночью не появилось.
Завуч на этот раз отмалчиваться не стал. Он снял очки, смерил меня тяжелым взглядом и предложил расстроенному Кузьмичу прямо сейчас, не откладывая, разбить мне все лицо, при этом назвал мое лицо словом крайне непочтительным.
Кузьмич идею не отверг, нехорошо посмотрел на меня и призадумался. Возможно, он всерьез хотел поставить меня этим самым лицом реально в угол.
А Завуч что-то совсем разговорился, потребовал вернуть предоплату, оплатить стоимость разбитого стекла, украденного магнитофона и моральный ущерб. Все вместе получалось под двести тысяч рублей плюс разбитое лицо, но Завуч полагал, что это еще по-божески. Я согласился только на предоплату, снова напомнив, что стекло и магнитофон не входили в круг моих обязанностей, попытался сослаться на уважительную причину. Завуч не дал мне договорить и продолжал разжигать межведомственную рознь, склоняя Кузьмича к насилию.
Кузьмич размышлял и, по-видимому, склонялся. Его хмурая физиономия и сжатые кулаки действовали мне на нервы. Я не спал всю ночь, а также устал и поволновалсятут любой сорвется. Сам того не желая, я повысил голос и приказал Завучу заткнуться, после чего твердо взглянул Кузьмичу прямо в глаза. Завуч сразу послушно замолчал, с опаской скосив зрачки на ствол пистолета, уткнувшийся ему в переносицу, а потом согнулся и присел на корточки, потому что я исподтишка, чтобы не заметил директор, двинул ему в печень.
Кузьмич не развеселился, но все же кулаки разжал, вытянул руки по швам и торопливо произнес:
Все, братан, базара нет!
Вчерашнее дружелюбие и искренность в его голосе отсутствовали. Поэтому я с ним не согласился, заметив, что базар есть и будет до тех пор, пока я не верну Кузьмичу предоплату, так как с порученным делом я все-таки не справился. Хотя и не по своей вине, а в силу непредвиденных обстоятельств.
Всей компанией на раненой «Альфе» мы отправились в «Мойдодыр». Завуч помалкивал, тяжело молчал и директор, вцепившись в руль так, что под его ладонями сотнями тысяч гибли бактерии.
Я отдал Кузьмичу деньги, раз пять извинившись. Мстительные мысли о компенсации откровенно витали на его хмуром челе, поэтому мне казалось, что наше знакомство не закончилось.
Телевизионный сюжет об инциденте на Курляндской улице посмотрело, наверное, пол-Питера, включая Ленку, от которой я узнал подробности. Меня показали, похвалили, и даже мои анкетные данные, которые я сообщил в милиции, стали достоянием общественности. «Большую помощь в задержании преступника оказал Виктор Стрельцов, частный детектив из агентства «МДД».
Преступника тоже показали и назвали по имени. К потерпевшей репортеры не прорвались, ограничились родителями на фоне обклеенной веселенькими цветочками прихожей. Тем не менее, общее настроение и пафос репортажа сомнения не вызывалпреступник должен понести заслуженное наказание.
Я в подобном исходе не сомневался. Меня несколько раз вызывали в отделение для уточнения показаний. А через пару дней в агентство позвонил директор, сказал, что видел меня в новостях по «ящику», и что таких гусей позорных надо бы сразу за клюв и давить, не дожидаясь ментов, а реальных мужиков Кузьмич уважает, и базара нет конкретно и окончательно.
Но базар не закончился, лишь трансформировался из производственно-бытового в юридический. Ко мне пришел адвокат.
3
К вам адвокат, шеф.
В отличие от директоров, неприятные воспоминания, связанные с адвокатами, меня не посещали. Впрочем, приятныетоже. И появление в агентстве адвоката не явилось сюрпризом. Андрей Андреевич Старопольный позвонил мне утром и предупредил о визите.
Он вошел. Солидный, вальяжный мужчина, знающий себе цену и местохотел бы я так с утра выглядеть. Правда, запах его одеколона показался мне слишком резким, а улыбкачересчур дружеской. Я непроизвольно поморщился, и мимолетное движение кончика моего носа не осталось незамеченным. Вероятно, наблюдательностьпрофессиональная черта адвокатов.
У вас насморк? Не грипп, надеюсь? участливо поинтересовался посетитель. Могу порекомендовать импортное средство. Крайне эффективно, испробовал на себемоментально ставит на ноги.
Спасибо, я лучше посижу, пробормотал я. Присаживайтесь и вы, Андрей Андреевич. Кофе?
С удовольствием, широко улыбнулся он. Без молока и без сахара.
Молоко и сахар я ему не предлагал. Вероятно, тактичностьвторая профессиональная черта адвокатов.
Пока Ленка управлялась с приготовлением кофе, адвокат снисходительно оглядывал кабинет и бросал отрывистые фразы о погоде. Получив свою чашку без молока и сахара, он задумчиво в нее подул, и, когда Ленка вышла, решительно перешел к делу.
Я представляю интересы Баранова Вячеслава Владимировича. В ходе судебного разбирательства буду его защищать.
Понятно, без энтузиазма кивнул я. Барановэто тот самый мерзавец, который пытался изнасиловать малолетку в подъезде? А зачем его защищать?
Ваше заявление некорректно, Виктор Эдуардович. Я собираюсь защищать не мерзавца и не насильника, а молодого человека ну, скажем, попавшего в неприятную ситуацию. Только суд может установить вину моего клиента.
Я ее уже установил. Я видел вину вашего клиента своими глазами.
О том, что вы видели, несколько позже. Адвокат разгладил складки брюк на коленях, придвинул кресло к столу и доверительно понизил голос. Я наводил о вас некоторые справки, Виктор Эдуардович. И, признаюсь, был крайне удивлен. Ваше имя не фигурирует ни в одном бракоразводном процессе. Как свидетеля, я имею в виду. Значит ли это, что вы не занимаетесь подобной деятельностью? Не следите за неверными супругами?
Нет, ответил я, не понимая, к чему он клонит.
Страннопробормотал он. По-моему, супружеская неверностьсамая благодатная нива для частной сыскной деятельности. Не считая прямого криминала, конечно. Нет, Виктор Эдуардович, я вовсе не собираюсь выпытывать, чем вы занимаетесь. У меня такое впечатление, что ваша деятельность не приносит вам больших доходов.
Мне показалось, что я догадался.
Всякое бывает. Вы пытаетесь определить мне цену? Бросьте, не ломайте голову зря. Путевка на нары обойдется Баранову гораздо дешевле. Вы еще не допили кофе?
Андрей Андреевич нисколько не смутился. Наоборот, продемонстрировал мне третью профессиональную черту адвокатовнаглость. Он заглянул в кружку и заявил:
А можно еще чашечку? Я бы не отказался. Ваша девушка замечательно варит кофе, и, отметив неприветливое выражение моего лица, непринужденно улыбнулся и добавил: Всего несколько минут, Виктор Эдуардович. Мы только подошли к серьезному разговору.
Он повторил свой комплимент насчет кофе при Ленке и решил, что обзавелся союзником, но я тут же выставил союзника за дверь. Адвокат проводил Ленку взглядом и продолжил:
Давайте говорить откровенно, как взрослые, разумные люди. Мне Вячеслав Баранов тоже не нравится. Ко мне обратился не он, а его отец. Известный и состоятельный человек. И если он решил вложить некоторую сумму в возникшую у сына проблемуэто его право, согласитесь. А моя профессиональная обязанность ему помочь. Поэтому ваша неприязнь по отношению ко мне не обоснована. Ведь мы с вами в какой-то степени коллеги. У вас с вашими клиентами точно такие же отношения, не так ли?
Такие жеэто какие?
С удовольствием отвечу. Замечательный пример из истории. Андрей Андреевич прикрыл глаза и откинулся в кресле. Вы помните Свидригайлова? Достоевский, «Преступление и наказание».
Проходил.
Так вот, в конце девятнадцатого века адвокат Иван Иванович Ульрихродившийся в России сын инженера-немца из Шлезвига, написал статью, в которой попытался оправдать Свидригайлова. Статью напечатала столичная газета, и полемика растянулась почти на полгода. Господину Ульриху оппонировали не только обыватели, но и умнейшие люди того времени, и даже они не могли не признать некоторые его доводы весьма и весьма убедительными. Но когда его пригласили защищать настоящего убийцу в суде, господин Ульрих отказался. Его прозвали болтуном, а потом и вовсе забыли.
Я понял. Вы защищаете насильника, чтобы о вас не забыли потомки.
Он вздохнул и покачал головой.
Еще раз повторяю: насильник Баранов или нетопределим не мы с вами. Давайте попробуем представить, как решаются подобные, не очень ясные дела в суде
По-моему, дело совершенно ясное, перебил я.