Неожиданно мощный и четкий сигнал в небольшом углублении, заставляет вздрогнуть. Вбиваю лопату в землю вокруг центра сигнала, стараясь поддеть и вырубить корни. Лезвие чиркает по металлу и соскальзывает. Из-под сорванного дерна проступают очертания округлого купола.
Сердце разом подпрыгивает куда-то к гландам.
Неужели халхинголка в сохране?! мелькает призрачная надежда найти редкую каску образца 1936 года.
Встав на колени, аккуратно обкапываю вокруг, но надежда также быстро тает, как и появилась. Обычный ржавый советский шлем СШ 40, с шестью клепками. Разочарованно поддеваю его за козырек лопатой, и
О, черт!!!
Из-под шлема на меня с укором глядят забитые землей, глазницы почерневшего человеческого черепа. Обрывки истлевшего брезентового ремешка с пряжкой, торчат из земли рядом с нижней челюстью.
Дрожащими руками, достаю из кармана плоскую фляжку и делаю глубокий глоток. От теплого коньяка завтрак пытается выскочить наружу, но зато возвращается способность соображать. Вот оно значит как. Первый раз мне попался боец за всю пятилетнюю копательскую деятельность.
В голове лихорадочно роятся мысли: «Придется его теперь выкапывать. Не бросать же здесь. Кости передам знакомым красным пусть к 9 мая себе отчетность делают. Главное сейчас не пропустить медальон, если он есть, конечно».
Осторожно начинаю срезать дерн вокруг черепа, до тех пор, пока не открываются шейные позвонки. Теперь ясно положение тела, и можно раскапывать в этом направлении.
К вечеру скелет аккуратно обкопан со всех сторон. Сгнившие остатки шинельного сукна, ремня и валенок свалены на краю неглубокого шурфа и перетряхнуты самым тщательным образом. Несколько обойм с винтовочными патронами, латунные пуговицы и котелок сложены в каску. Медальона нет. Ну что же, значит, одним безымянным бойцом стало больше.
Я устало разогнулся, оглядев результаты своей работы.
Завтра докопаю, послышался чей-то хриплый голос. Матерь божья! Это я собственный голос не узнал! За два дня в лесу от своего голоса успел отвыкнуть.
В лагере меня ждали свежие следы кабана вокруг палатки. Хрюша изрыл землю перед входом, однако внутрь не полез.
Наверное, запаха свиного сала испугался, тихо гоготнул я про себя, но «Сайгу» с предохранителя снял и решил, что завтра рюкзак с едой подвешу на дерево.
Наскоро умывшись из ручья, я принялся наращивать живую изгородь вокруг своего пристанища. Еще не хватало, чтобы ночью ко мне всякая живность ломилась. Накидав, сухих ветвей валежника друг на друга, я натянул между деревьями рыболовную леску и подвесил на нее несколько консервных банок, найденных тут же в старом кострище. Внутрь банок положил мелкие камешки, чтобы от ветра они не звенели. Примитивная сигнализация только другой все равно нет.
После ужина и стакана водки, более тщательно осмотрел найденные с бойцом предметы. Пули из патронов я выломал, а комочки пороха раскидал по живой изгороди, чтобы запах пороха отпугнул кабана.
Внутри закрытого котелка, что то бултыхнулось и воображение сразу нарисовало картину. Ордена, медали и черная, граненая капсула медальона «смертника». Ничего этого там естественно не было. Алюминиевая ложка и синяя пластмассовая мыльница со штампованной на крышке звездочкой. Вот и все, что нашлось.
Но ложке я обрадовался. Не потому конечно, что у меня своей нет. Просто на ней оказались выцарапаны инициалы бойца. А это уже шанс установить личность солдата. Маленький, но шанс. В таком приподнятом настроении я завалился спать.
Пробуждение было ранним и недобрым. В привычные звуки леса, вкрался какой то непонятный приближающийся звук. Он был почти неразличим среди шума ветра и качающихся деревьев. Он, то затихал, то появлялся, но настойчиво доносился с севера. Еще минута и в этом звуке явственно расслышалось тарахтенье двигателя. Я резко сел, рывком расстегнул спальный мешок и, схватив навигатор, стал вертеть его, стараясь определить, откуда сюда может приехать транспорт.
Так и есть! Старая заболоченная дорога в полукилометре к северу от меня. Ее и дорогой то назвать нельзя. Местами она переходит в топь, а местами заросла кустарником. По такой дороге даже на тракторе не проедешь. Только на квадроцикле, да и то если очень хорошо знаешь местность. А местность здесь хорошо знают, либо местные охотники браконьеры, либо егерь. Браконьерам шум ни к чему. Значит только егерь.
Звук тем временем стих. Я выкатился из палатки с биноклем наизготовку, присел за своей живой изгородью, стараясь расслышать или разглядеть движение среди деревьев. Вот заколыхались кусты на дальнем конце вырубки, а между ними замелькала человеческая фигура. Она, то пропадала, то появлялась и наконец, в окулярах крупно выплыло потное одутловатое мужское лицо лет пятидесяти в выцветшей, камуфляжной кепке, на которой виднелась, криво посаженная кокарда егеря лосиная башка над перекрещенными ружьями. Лицо мелькнуло на минуту и пропало.
Я покрутил окуляр бинокля и опять увидел его. Среднего роста коренастый в затертом армейском камуфляже и резиновых сапогах. За спиной одностволка. Он остановился возле моего вчерашнего раскопа с бойцом и с любопытством заглянул туда. Потом резко отшатнулся и, передвинув ружье на живот, пошел по моим следам прямо к лагерю.
Этого еще черт принес! выругался я, засовывая карабин с металлоискателем, под спальный мешок и прикрывая все курткой.
Леску с консервными банками я отвязал и, раздвинув ветви живой изгороди, уселся на поролоновый коврик перед палаткой с фотоаппаратом на коленях.
В таком виде меня застал егерь. Он увидел палатку издалека, попытавшись зайти с тыла, чтобы заглянуть туда, но ветви живой изгороди пресекли этот маневр, и ему пришлось швартоваться с парадного причала.
Здравствуйте! чинно окинул я его блаженным взглядом профессора Паганеля.
Здравствуйте! несколько засмущался он. Видимо не привык общаться на «вы».
Вы не могли бы немного отойти в сторону, вскинул я фотоаппарат, сейчас должно показаться чудное семейство ласок из своей норки! Осторожно! Не раздавите их!
Егерь начал пятиться, поднимая по очереди то один сапог, то другой и оглядывать их как будто вляпался в дерьмо. Но тут его взгляд упал на мою лопату у дерева и он все понял.
Ну, ты! Хватит дурачком прикидываться! По войне копаешь?! Черный копатель значит?!
Он попытался отодвинуть меня и заглянуть в палатку.
А ну показывай что в рюкзаке. Сейчас изымать будем!
Запах его перегара ударил в лицо.
По всему было видно, что с копателями он общался часто, но должного отпора еще не получал.
Послушайте уважаемый! лениво поднялся я с коврика, вы вообще кто такой? Где ваши документы?!
Я демонстративно перекинул лопату с руки на руку и закрыл собой вход в палатку. Острое лезвие «фискаря» блеснуло на солнце.
Мы оба прекрасно знали, что никаких прав досматривать меня егерь не имеет. Но он еще пытался играть в эту игру, надеясь хоть что-то урвать.
Почему костры в лесу разводите? Сейчас запрещено! хрипло выдохнул он.
Его мутные похмельные глаза силились отыскать на моем лице признаки страха. Мне стало откровенно скучно. Пора было с этим заканчивать.
Я с хрустом вонзил лопату в землю у его ног и зевнул.
Да пошел ты. Пока документы свои не покажешь, вообще с тобой разговаривать не буду.
Кажется, он понял, что все его ужимки бесполезны.
Не хочешь по-хорошему ладно!
Резким движением он передвинул ружье за спину и, развернувшись, зашагал к просеке.
Давай беги, стучи ментам! насмешливо бросил я ему вслед и тут же пожалел об этом.
Егерь зло оглянулся и зашагал еще быстрее.
Теперь времени у меня оставалось часа два. Пока он на своей тарахтелке доедет до деревни пока найдет участкового да пока они вдвоем вернутся, я успею уйти.
Лихорадочно сматывая палатку и рассовывая в рюкзак свое имущество, я уже прикидывал, как быстрее оторваться от преследователей, но тут вспомнил про откопанного бойца. Что же, придется делать времянку.
Засыпав раскоп и соорудив над ним крест из березовых веток, я положил на холмик ржавую каску бойца. Затем взвалил на себя рюкзак и двинулся в сторону деревни. Идти решил по той же заброшенной дороге, что приехал егерь. Раз уж он проехал то и я пройду. Услышу, если он назад будет возвращаться. Однако навстречу мне никто не попался. К вечеру я был в деревне.
Как и следовало ожидать, возле покосившейся избы сторожа моего джипа стоял заляпанный грязью милицейский УАЗик, а на скамейке у забора восседал местный участковый невысокий пожилой майор с морщинистым лицом и грустными глазами собаки водолаза. Пока я окруженный гавкающей сворой дворняг приближался к дому он, демонстративно закурив сигарету, пускал дым кольцами. За заборами вдоль улицы то и дело мелькали любопытные лица местных.
Как говорится на деревне ни скрыться, ни спрятаться! ухмыльнулся я, протягивая руку участковому.
Не уйти от придирчивых глаз! неожиданно весело подмигнул он мне, вставая с лавочки и пожимая протянутую руку.
По какому делу к нам прибыли?
Хотел порыбачить, да клева нет.
Оружие, запрещенные предметы при себе имеете?
Оружие имею, а запрещенных предметов нет, тяжело опустился я на скамью, сваливая рядом свою поклажу.
Участковый заметно оживился и хотел задать следующий вопрос, но я, молча, достал разрешение на оружие и, выдернув карабин из чехла, сунул ему под нос.
Не волнуйтесь товарищ майор, не заряжен. Магазин ношу отдельно.
Глаза его опять приняли сонное выражение и остановились на моем рюкзаке.
А вот это дудки! раздраженно сказал я, только под протокол с понятыми!
Протоколы составлять он не любил. Вся его фигура выражала желание, не напрягаясь доработать до пенсии. Однако это желание боролось с желанием получить звездочку на погоны. Он уже совсем было решился составить протокол досмотра, но я быстро разрешил его сомнения.
Может по стакану? У меня с собой есть, пнул я рюкзак, в котором звякнула бутылка водки. А дед нам свою хату предоставит.
Предоставишь дед? спросил я у закрытых ворот.
Калитка в воротах, утвердительно скрипнув, открылась и в проеме обозначилась качающаяся личность в брезентовом плаще.
Если нальете, нет проблем!
Через час, захмелевший Василич, так звали участкового, уже по свойски хлопал меня по плечу, закусывая моей тушенкой.
Да не переживай ты, москвич. Ничего тебе этот придурок егерь не сделает. Вот он у меня где, со своими платными охотами!
Василич, грохнув кулаком по столу, показал, где у него этот егерь. Потом он принялся рассказывать о том, как егерь водит приезжих охотников без путевок на кабана и медведя, получая за это огромные деньги.
Хоть бы раз, падла, мясом угостил! Ну да ладно, попадется он мне!
Глаза его сверкнули недобрым огнем.
Ты только смотри, из леса стволы да взрывчатку не тащи! У меня здесь своих малолетних идиотов хватает.
Далее он поведал о местной молодежи, которая возит из окрестных лесов весь железный военный хлам и сдает его в райцентре в чермет.
Бывает, подрываются, когда снаряды раскручивают. А мне такие ЧП ни к чему. Мне до пенсии два года осталось.
Он грустно посмотрел на пустую бутылку и тяжело поднялся из-за стола.
Все, поехал. Ночевать у деда оставайся. Он не откажет. Поздно уже, да и выпил ты.
Когда за окном затих шум двигателя УАЗика, я спросил у деда:
А что, у вас тут молодежи заняться нечем, кроме как железки из леса таскать?
Чем же тут займешься родимый? пробурчал дед, колхоз развалился, ферму и МТС закрыли, коров порезали. До райцентра почти сто километров. Вот и тянут, кто что может, пьют да морды, бьют друг другу. Я то, что у меня пенсия, а молодым кто не уехал, откуда деньги брать?
Он вздохнул и бросил на лавку старый залатанный матрас.
На-ка вот постели себе.
Я лежал на узкой лавке с открытыми глазами, заложив руки за голову. Луна, пробиваясь своим светом сквозь немытое оконце, таращилась из-за туч. В голову лезли всякие мысли возвращавшие к городской жизни.
Завтра домой. А что дома? Работа, да пустая квартира одинокого сорокалетнего мужика.
Потом пришел тяжелый сон, больше похожий на бред. Я стою в глубоком раскопе, с черными человеческими костями и черепом. Пытаюсь засыпать их, кидаю землю лопатой, но раскоп обваливается на меня и тяжелый пласт земли давит на грудь. Ужас охватывает все существо до дрожи. Но тут приходит осознание того что это сон и от радости я просыпаюсь весь в поту.
На моей груди сидит черный кот, с наглой круглой мордой перебирая лапами, мурлычет и внимательно смотрит мне в глаза.
Тьфу, черт будь ты неладен!
Сбрасываю его с себя дрожащими руками. Кот обиженно фыркает и вьется под ногами деда, который возится с дровами у печки.
Правильно Черныш буди его, ухмыляется он.
Наскоро умывшись и попив чаю, прощаюсь с дедом, завожу свою колымагу «Гранд Чероки» 90 года и трогаюсь по разбитой проселочной дороге.
Ну, вот и все. Теперь домой.
Глава 2. Один в городе
Пулемет бронетранспортера беззвучно выплевывает огонь. Одноэтажный кирпичный дом объят пламенем. Фигуры в бронежилетах и шлемах, прячась за разрушенным каменным забором, стреляют, а затем кидают гранаты в оконные проемы. На земле растерзанное взрывом тело, рядом обугленный автомат.
Па, ну что ты смотришь?! Надоели эти новости, да еще без звука!
Дочь выдергивает из-под моей руки телевизионный пульт, переключает канал.
Теперь на экране скачут какие-то мультяшные персонажи непохожие на людей.
Ты когда приехал? доносится из кухни ее голос сквозь шум воды и бряканье посуды.
Вчера, говорю я себе под нос и снова переключаю на канал новостей.
Что? заглядывает она в комнату, вытирая мокрые руки о передник.
Вчера, опять бубню я, прибавив громкость телевизора.
В комнату врывается напористый голос корреспондента, стоящего на фоне пылающего дома и вооруженных спецназовцев.
Группа боевиков была блокирована в жилом доме на окраине дагестанского села. Сдаться они отказались, и в ходе боя были уничтожены!
Я выключаю звук и корреспондент, продолжая открывать рот, становится похожим на беззвучно квакающую лягушку.
Ну, все, я в институт, дочь уже на пороге с сумкой на плече, посуду помыла, продукты из твоего рюкзака в холодильнике. Да, мама просила тебя ей перезвонить. Что-то насчет раздела квартиры.
Она чмокает меня в ухо и убегает, оставив после себя легкий аромат духов.
Медленно плетусь в ванную и, пересиливая боль во всех мышцах, плюхаюсь в горячую воду с шампунем. Запотевшая только что из холодильника бутылка пива наполняет меня ледяной живительной влагой. Боль постепенно отпускает. Так всегда бывает после выездов в лес и физических нагрузок. В сотый раз обещаю себе начать бегать по утрам и снова погружаюсь в пену.
Резкое дребезжание мобильника лежащего на краю раковины выводит меня из нирваны. Телефон дергается в припадках вибровызова, пока я не накрываю его ладонью.
В трубке знакомый до тошноты голос бывшей жены:
Алексей наконец-то дозвонилась до тебя! Нам надо что-то решать с квартирой! Володя сказал, что ему надоело ждать! Либо ты платишь нам половину ее стоимости либо будем судиться и делить!
Алексей ну что ты молчишь?! Давай сегодня встретимся в обед у моей работы, все обсудим!
Хорошо, вяло ворчу в ответ, только приходи без своего бойфренда, а то я ему другое лицо сделаю.
Мобильник, продолжая что-то верещать, отправляется в раковину, а я устало выползаю из ванной. В темной прихожей натыкаюсь на мешок с железом из леса, бьюсь об него ногой и вспоминаю, что все это надо чистить и отмачивать.
Мысли о жене неприятными тараканьими лапками больно щекочут под сердцем. Нарисовалась, здравствуйте! Год прошел, как ушла от меня к молодому сослуживцу.
Любовь! говорит, ничего не поделаешь.
Да черт бы с ней. Хотя месяца два я мучился. Даже спать не мог. Не от любви, конечно. После пятнадцати лет брака об этом речи нет. От обиды понятное дело. Потом вроде переболело. И тут на тебе, квартиру ей подавай!