Глаза закрылись.
Странный сон. Все зеленое, откуда-то выкатывается Люся Коровкина на роликовых коньках и выделывает пируэты из олимпийской программы по фигурному катанию. Тройной тулуп, тройной аксель Даже голова закружилась, причем так сильно, что случился приступ тошноты.
Бабушка! Бабушка, очнись! раздался в ухе крик Олега. Потом меня будто подняло в воздух и куда-то шлепнуло. Дурнота постепенно стала отходить.
Олежек? А я чего-то задремала, сонно пробормотала я, но говорить что-то мешало. Попыталась поднять руку, чтобы убрать предмет, закрывающий рот и нос.
С трудом приоткрыв глаза, увидела, что надо мной склонился врач. Появился внук, лицо у него было растерянное и очень обеспокоенное.
Слава богу, она не курит, и готовить не надумала. Рвануло бы так, что мама не горюй, ворчал сбоку чей-то недовольный голос.
Откуда взялся газ? Можете сейчас сказать? спрашивал Олег у невидимого ворчуна.
Кран плохо завернула в духовке. Он накопился в жарочном шкафу, потом пошел под дверь и распространился по квартире. Поэтому, видимо, сразу и не заметила. Когда он постепенно прибывает, запах не все чувствуют. Особенно старики.
Но я тоже не почувствовал запаха! Только когда в квартиру вошел! Да и то очень слабый! Пробы можете взять? Чтоб я на экспертизу сдал.
Сейчас уже нет. Улетучился мгновенно. Вентиляция у вас в доме хорошая.
Что-то не замечал, ответил через пару секунд задумчивый голос Олега.
Тут кровать подо мной почему-то мелко задрожала. Внук сел рядом. Кровать несколько раз подпрыгнула. Тут до меня стало доходить. Я лежу в кислородной маске, под капельницей, и, похоже, «скорая» везет нас в больницу. Олег смотрит на меня очень тревожными глазами. Резко заболела голова. Так сильно, что стало казаться, будто вокруг плавают зеленые круги. Но одновременно с этим в мысли возвращалась ясность. Не зря, наверное, говорят, что больэто первый признак жизни. Что же все-таки случилось? Мои размышления были прерваны вмешательством врача. Мне сделали укол, и я почти мгновенно уснула.
ПОПЫТКА 2
Открыв глаза, я увидела белый потолок в трещинах. Надо же! Только вчера их еще не было, а сегодня появились! Надо будет срочно заделать Тут до меня дошло, что потолок этот больничный, и трещины, скорее всего, возникли еще при строительстве, а заделают их только в одном случае. Если кровать, на которой я лежу, станет платной и пребывание на ней будет стоить приличных денег. Тот человек, что сможет их платить, ни за что не станет мириться с трещинами. Закатит скандал и потребует, чтобы за его деньги потолок был целым.
Ой, смотри, кажется, проснулась, раздался сбоку чуть слышный шепот.
Надо мной тут же возникли два лица.
Добрый день, Люся, я обрадовалась, увидев Коровкину. Наверняка она в курсе дела. А где Маша?
Здесь, пискнул кто-то рядом.
Повернувшись, я заметила еще одну даму. В светлом парике, соломенной шляпе с огромными полями и квадратных черных очках в красной оправе.
Я ее замаскировала, сообщила Людмила Марковна. Народ гудит! Ты себе представить не можешь!
А что случилось? я сделала попытку приподняться, но не получилось. Мешали тонкие трубочки капельниц, идущие от рук к двум стойкам.
Маша с Люсей затараторили наперебой:
Мы за тебя так испугались!
У меня чуть инфаркт не случился!
Из их эмоционально насыщенного рассказа выходило, что вчера вечером Олег, явившись домой, обнаружил меня без сознания с явными признаками отравления угарным газом.
Бытовым! перебила Люся Машу. Откуда угарный, если ничего не горело! Просто она кран в духовке забыла завернуть!
Олег сказал угарным! настаивала Маша.
Естественно, моего внука учили, что нужно делать в этих случаях. Немедленно открыть окна или вынести пострадавшего на воздух. Олег вытащил меня на балкон, усадил в кресло и только после этого вызвал «скорую», милицию и газовую службу.
Газовщики ничего не нашли, естественно, развела руками Маша. Только то, что у тебя в духовке было. Ты, видимо, когда к Люсе пошла, забыла вынуть. Ну и кран завернуть, само собой.
Я ничего не делала в духовке, у меня по спине пробежал неприятный холодок.
Как не делала? развела руками Люся. Там нашли твою форму для кексов с угольками. Забыла просто. У меня тоже такое бывает. Поставлю чего-нибудь и забуду начисто. Соображу только, когда уж чад по всей квартире.
Я ничего не делала в духовке, мне пришлось еще раз повторить. И помню это совершенно отчетливо.
Точно? нахмурилась Маша.
Абсолютно.
Тогда кто открыл кран? уперла руки в бока Люся. Дверь у тебя была целая, ничего не украли, ничего не взломали! Кто мог кран отвернуть?
А-ах! приложила руку ко рту Маша. Я поняла! Кто-то теперь пытается убить нашу Веру!
Зачем? Людмила Марковна уставилась на Марию Гавриловну. Что тебе все какие-то шпионские страсти мерещатся, а?
Она слишком много знает, многозначительно сверкнула глазами Маша.
Не могу я с вами! всплеснула руками Люся Коровкина. Совсем на старости лет из ума выжили!
Это Светка, чувствую, что она. У меня против нее такое острое чувство возникло, проговорила Маша, морща лоб.
Мария Гавриловна, считаю своим долгом заметить, что у тебя предубеждение против всех молодых девушек в юбках чуть выше щиколотки, пропела Люся, подкрашивая губы люминесцентной помадой. Кстати, рекомендую! она показала нам розовый футлярчик. В журналах пишут, что блеск придает губам пухлость. А пухлые губыпервый признак молодости.
Угу, сердито буркнула Маша, если тебе удастся надуть губы так, что второй подбородок натянется, то конечно.
Мария Гавриловна, ты очень злая. Тебе надо есть поменьше жирного на ночь, беззлобно пискнула Люся. И вообще! Ты за сутки уничтожила мой недельный запас продуктов.
Чего у тебя там было уничтожать-то? презрительно фыркнула Маша. Три огурца да литр кефира! И вся еда. Я голодная, как собака.
Куда тебе есть? Ты на себе годовой запас таскаешь! Люся ущипнула Марию Гавриловну за жирную складку на спине. Во! Ты хотя бы знаешь, что в одном грамме жирадевять калорий? Следовательно, в килограмме жирадевять тысяч калорий! Представляешь? Это десять твоих дневных норм! А у тебя лишнего веса как минимум пятьдесят килограммов. Одного жира! Четыреста пятьдесят тысяч калорий! Год можно ничего не есть! А то и больше. Накопила сала! Ноги бы свои пожалела. Вены из-под кожи буграми лезут от натуги. Сердце, небось, от холестерина задыхается. Легкие замучились воздух качать на такую массу. Одышка, как у паровоза! Попробуй весь твой жиртрест кислородом обеспечь. Стопы расплющились все
Отстань, коротко отмахнулась от Коровкиной Мария Гавриловна. У нас тут проблемы есть поважнее твоей диетологии. К тому же будь Вера такая же тощая, как ты, не дотянула бы до прихода внука. Скорость отравления от массы тела зависит.
Я деликатно промолчала, что вешу меньше Люси. Чтобы, во-первых, не травмировать Коровкину, а во-вторых, не обижать Машу. Между тем вероятность того, что кто-то намеренно проник в квартиру с целью меня отравить, навевала ужас. То, что вчера ничего не делалось в духовке, это сто процентов. К тому же, уходя к Маше, я по привычке завернула общий кран подачи газа. Мы всегда так делаем! Это на уровне автомата. Уходя из дома, и я, и Олег смотрим, выключен ли свет, закрыты ли форточки и газовый кран. Неужели Кавалергардов так был напуган моим появлением?! Уж кто-кто, а он точно знал, что Света Рябикова не снимала у меня никакой квартиры! Точно, это он! Больше некому! Должно быть, он решил, что мне известны какие-то подробности, и почувствовал опасность.
Тут дверь палаты открылась и кто-то вошел. Маша тут же натянула шляпу до самых глаз и поспешно напялила очки.
Добрый день, дамы! приветствовал нас бодрый, но явно чем-то обеспокоенный голос Федора Игнатьевича. Здравствуйте, Мария Гавриловна, персонально приветствовал он Кондратьеву.
Фы меня с кем-то путать! изменившимся голосом неожиданно запищала та, старательно изображая немецкий акцент.
Ох, простите, фрау Извините, не знаю вашего имени, подыграл ей майор Пухляков.
Мне пора, Маша вскочила и поспешила к двери. Ауфидерзейн, попрафляйся, Вера.
И смылась.
Коровкина прыснула в кулак.
Любопытно, она теперь до конца дней своих будет маскироваться? спросила я, но вопрос прозвучал риторически. Как долго Маша пробудет в таком состоянии, предположить невозможно.
Людмила Марковна, обратился к Люсе Олег, понимаете, нам надо допросить то есть поговорить с бабушкой наедине. Вы меня понимаете?
О да, конечно, Коровкина деловито встала и направилась к двери. Я все понимаю. Настоящий друг не лезет в тайны. Он просто приходит в больницу и сидит, ожидая, пока товарищу станет лучше. А как только настает момент, когда в настоящем друге больше нет необходимости, он уходит. И не упрекает, что его выпроводили вон. Он доверяет!
На этой патетической ноте Людмила Марковна величественно распахнула дверь.
Я ухожу! и, задержавшись на пороге, обвела мужчин долгим презрительным взглядом. Шепчитесь сколько угодно.
Когда она наконец удалилась, Пухляков вытер лоб рукой.
Фу-ух! Ты давно с ними знаком? обратился он к Олегу.
Всю жизнь, усмехнулся внук и подмигнул мне.
Лицо Федора Игнатьевича стало серьезным.
Вера Афанасьевна, будьте любезны, расскажите нам подробно обо всем, что вы делали в последние три дня, попросил он. Только постарайтесь ничего не забыть, не упустить ни одной детали. Это нужно для вашей же безопасности.
Я бросила виноватый взгляд на Олега, но, понимая, что дело серьезное, стала рассказывать. Обо всем. Как мы с Машей ходили к Спиридонову, как потом ездили в «Золотое колесо» и я говорила с Аленой. Упомянула обо всем, что от нее узнала. Потом рассказала, как прошел мой визит в Военмех и про Кавалергардова.
Вы думаете, меня хотели убить? спросила я, напряженно вглядываясь в лицо Пухлякова.
Не исключено, сухо ответил тот. Вера Афанасьевна, пожалуйста, послушайтесь того совета, что я сейчас дам. Как только вернетесь домой из больницы, будьте предельно осторожны. Старайтесь без необходимости не выходить из дома. А если выходите, то в светлое время и хотя бы с одним провожатым. Как я только что видел, есть кому вас охранять. Теперь второе. Никому не открывайте дверь. Сантехник, уборщица, потерявшаяся девочкавсе равно. Не пускать ни единого постороннего, понятно?
Угу, кивнула я.
И прекратите добровольную сыскную деятельность, строго наказал майор Пухляков.
Угу, продолжать играть в детектива мне и в самом деле расхотелось.
Наше делосторона. Преступниками пусть Олег занимается. Раз он теперь везде ходит вместе с Федором Игнатьевичем, можно рассчитывать на повышение. Не стал бы майор Пухляков тратить время на бестолкового сотрудника. Думаю, так.
Дверь снова открылась, и вошли доктор с медицинской сестрой. Оба такие чистенькие и аккуратные, что взгляд радовался. Отглаженные халаты, крахмальные шапочки и голубенькие марлевые повязки на тонких резиночках.
Ну, гражданка Золотова, Вера Афанасьевна, 1943 года рождения, как мы себя чувствуем? бодро поинтересовался врач.
Хорошо, я постаралась, чтобы мой голос звучал как можно бодрее. Можно мне домой?
А что у нас дома? Дети малые по лавкам сидят? доктор деловито записывал что-то в карту.
За внуком надо ухаживать, у меня была веская причина проситься домой. Как же Олег там один?
Который из вас внук? врач смерил Пухлякова и Олежка с ног до головы оценивающим взором.
Я, признался Олег.
Вера Афанасьевна, как специалист заверяю вас со всей ответственностью, доктор приложил руку к груди, ребенок такого возраста и размера уже вполне способен обходиться без бабушкиной помощи.
Нет, мне надо домой! Я хорошо себя чувствую! вырвался у меня протест.
Н-да? А чего же вас, такую здоровую, к нам привезли? врач посветил мне в глаз фонариком. Внук, вы, кстати, можете быть совершенно свободны.
Хорошо, кивнул Олег. Ну ладно, бабулечка. Лежи, отдыхай. Я к тебе еще вечером зайду.
Не надо, замахала я руками. Вот еще, поздно уже будет. У нас вечером лучше лишний раз по улице не ходить.
Пухляков недовольно хмыкнул и заложил руки за спину.
Это, как я понимаю, камень в мой огород?
Не обратив внимания на его комментарий, Олег рассмеялся и чмокнул меня в лоб.
Бабушка, я же милиционер!
Тебе вечером на улице особенно опасно, я нахмурилась, вон по телевизору только и говорят. Всякая шпана подкарауливает одиноких милиционеров, нападает и отбирает у них самое дорогое!
Кхм, Олег покраснел, ну ладно, я пошел.
Пухляков, попрощавшись знаками, выскользнул вслед за ним.
Я надеюсь, вы табельное оружие имели в виду? уточнил доктор.
Конечно! я обрадовалась, что нашла понимание. Чего еще дорогого может быть у простого работника милиции? Знаете, какая у них зарплата? И смех и грех. Меньше только моя пенсия.
Врач задал мне еще несколько вопросов. На сей раз о самочувствии, хронических болезнях, особенно заинтересовался перенесенным инфарктом.
Ну, могу вас обрадовать, скорее всего, через недельку выпишитесь, объявил он в результате.
Только через неделю-ю?! возмутилась я.
Нет, если вы настаиваете, могу оставить и на две, вытаращил глаза врач.
Дав рекомендации сестре, он подмигнул мне и вышел.
Сестричка ласково улыбнулась и освободила наконец меня от капельницы. Потом вынула из кармашка шприц, наполненный чем-то зеленым, и сделала укол. Все это молча, не говоря ни слова. От укола по всему телу пробежал сильный жар. Я подумала, что мне, наверное, выписали хлористый кальций. От него обычно такое ощущение. Но кальций, насколько я помню, белый, да и колют его обычно намного больше. Десять миллилитров как минимум
В горле началось сильное жжение. Страшно захотелось пить. Тут мне стало ясночто-то не так. Скорее всего, у меня аллергия на то лекарство, которое назначил доктор. Надо бы его позвать, сказать, чтобы отменил. Я попыталась сказать об этом сестре, но, к своему полному изумлению, не смогла. Язык и губы будто одеревенели. Из горла вырывался только сиплый, чуть слышный хрип. Внезапно на грудь будто надели металлический обруч. Не вдохнуть О, Господи! Инфаркт! Точно такое же у меня было ощущение и в прошлый раз!
Но почему сестра стоит, ничего не предпринимает?! Она же видит, что мне плохо! Молодая, наверное, совсем, растерялась Или
Свет Светлана Рябикова? попыталась выговорить я.
Сестричка, продолжая все так же ласково улыбаться, отрицательно покачала головой. Затем чуть нагнулась, посмотрела на меня внимательно и, удовлетворенно кивнув головой, направилась к выходу.
Сто-о-й голосовые связки совсем перестали слушаться.
Тело начало быстро неметь. От кончиков пальцев ног вверх до коленей. Внезапно я осознала, что сейчас умру! Внутри все взбунтовалось против этого факта. А как же Олег? Да и не хочу я умирать! Совсем не хочу! Из последних сил я рванулась вбок в надежде добраться до коридора. Могильный холод задержался чуть выше коленей. Организм изо всех сил боролся с проникшей в него отравой. Закружилась голова. Еще немного Мне удалось свалиться с кровати. Но до двери еще так далеко! Ни одно расстояние в жизни не казалось мне таким большим, как этот метр!
Тут снаружи раздались торопливые шаги. Дверь распахнулась, и перед моими глазами возникли стоптанные кроссовки и мятые засаленные полы белого халата.
Как меня достали уже эти больные, бормотал кто-то. Это послед Нина! Нина! Мать твою! Где ты шляешься?! Б! Быстро! Мы с тобой об этом потом еще поговорим! И очень серьезно!
На мою шею легли два холодных пальца. Рядом с кроссовками беспомощно топтались кокетливые розовые тапочки с пухом.
Я обедала, Михаил Юрьевич К ней родственники приходили, они должны были следить
Ты должна следить, мать твою! Ты палатная сестра, б! Нитроглицерин! Каталку! Звони в кардиологическую реанимацию! Господи, Нина! Идиотка! Пошла вон! Оля!! Оля!! Каталку!
Дальше перед моими глазами стремительно пронеслись старенькие, едва работающие больничные галогеновые лампы, пластиковая коробка лифта, ослепили яркие круглые огни
«Адреналин в сердце!», «Дефибриллятор!», «Разряд!», «Еще разряд!» доносилось откуда-то глухо, будто издалека.