Это правильно, поспешил согласиться со мною Артем.
Но это «одобрение» еще больше вывело меня из себя. Прежде немногословный парень, который у нас работает без году неделя, неожиданно разговорился и вздумал давать мне советы.
Артем, тебя ждут клиенты. Занимайся своими прямыми обязанностями, огрызнулась я.
Я была не права. Злилась на Юрку, а раздражение выплеснула на официанта. Понимая, что нельзя обижать человека, который ни в чем перед тобой не провинился, я хотела попросить прощения, но не успела. В проеме двери показался Олег и громко позвал:
Вика, машина ждет!
Как хорошо, что меня подвезли прямо к воротам больничного сквера, иначе на такой жаре диетический торт превратился бы в несъедобное месиво.
«Как же Пискунова угораздило под Юркину машину попасть?» гадала я, идя по тенистой аллее и всматриваясь в лица гуляющих по ней пациентов, которых, несмотря на мучительную духоту, здесь было предостаточно. Видимо, в палатах температура была еще выше. Да это и понятно, не всякий стационар обладает достаточным количеством кондиционеров.
Я представляла Пискунова в бинтах, под капельницей и непременно обмотанного проводами, соединенными с прибором, который следит за работой сердца. В действительности он очень легко отделался. И, судя по всему, ему было не так уж и плохо. Он лежал на кровати и читал журнал, причем с интересом, если не сразу меня заметил. Одна рука была в гипсе, второй рукой он перелистывал страницы. Было несколько царапин на лице и шишка на лбуне такие уж страшные последствия после аварии. Все могло бы быть значительно хуже.
Палата была одноместнаяи с этим Аркадию Петровичу повезло. Мне это тоже было на руку: можно поговорить спокойно и без свидетелей.
Здравствуйте. Как вы себя чувствуете, Аркадий Петрович? спросила я, проходя в палату. Вы меня узнаете?
Секунд тридцать Аркадий Петрович насторожено меня рассматривал, сведя брови на переносице. Потом его лицо на мгновение прояснилось, и брови сложились домиком. Думаю, он вспомнил и меня, и место, где мы познакомились.
Позвольте, а не вы ли начал он и вновь нахмурился.
Да, это я, подтвердила я его догадку. Я по просьбе Владимира Алексеевича пыталась вас разыскать. Помните? Меня зовут Виктория Зайцева.
Мне показалось, что он ничуть мне не обрадовался. Как смотрел на меня из-под насупленных бровей, так и продолжал сверлить глазами.
Ну да, вспомнил я вас, с безразличием изрек он.
А это вам. Наш повар очень хорошо готовит. Попробуйте, вам понравится.
Я поставила на тумбочку пакет с едой.
С чего вы взяли, что мне понравится ваша еда?! сердито фыркнул Пискунов. Я вообще не пойму, с какого перепуга вы сюда пришли. Кто вас прислал? Володька? А как он узнал, что я тут валяюсь? Опять разыскивал меня по моргам и больницам? Вот чудак!
Нет, Владимир Алексеевич не знает о том, что вы здесь.
Тогда не понял. Вы волонтер? Хобби ходить по больницам? Аркадий Петрович воззрился на меня тяжелым взглядом.
Я вздохнула и отвела глаза.
Видите ли, тот человек, который вас сбил, работает у нас в «Трех самураях».
Ага, и ты пришла просить за него? А кем он тебе приходится, красавица? перешел на «ты» Пискунов. И это «ты» было не дружеское, а издевательское. Муж? Или жених?
Нет, мы просто сослуживцы.
Плохие сослуживцы у тебя, девушка. Мерзавцы и хамы! Наехал на человека, неожиданно завелся он, едва в лепешку не превратил. Еще уехать хотел. И уехал бы, если бы не затор на дороге. Теперь по его милости я должен тут лежать.
Аркадий Петрович был очень враждебно настроен. Слова выговаривал зло, с ненавистью, резко. Он не производил впечатления ослабленного болезнью человека. Более того, мне показалось, что именно злость придает ему силы.
Сядет он у меня, точно сядет, пригрозил он.
«Трудно будет Юре снискать у Аркадия Петровича прощение», поймала я себя на мысли.
Что дело дойдет до суда, я как-то не сомневалась, тем не менее от себя сказала:
Вы знаете, Юрий очень переживает и сожалеет о случившемся, готов компенсировать все ваши материальные и моральные издержки.
Копейки не возьму! Пусть посидит, подумает!
Но разве за такое сажают? Вы ведь живы, робко напомнила я.
По чистой случайности! После того как я скатился с капота, он сдал назад и вновь хотел меня переехать. Это намеренный наезд! Я и доказать могу. У меня есть свидетели!
Ну какие свидетели? Он сдал назад, чтобы вам удобнее было оказать помощь. Может, не станете портить парню жизнь? Судимость, пускай даже условная, все равно скажется на его репутации.
Условная судимость? деланно удивился Аркадий Петрович. Он словно издевался надо мной. На его лице заиграла подленькая улыбка, глаза сузились в щелочки, и говорил он таким тоном, будто ничего глупее ранее не слышал. Кто сказал «условная»? Парень хотел меня убить. Мне в больнице лежать месяца два, не меньше. У меня все внутренности отбиты, сотрясение мозга, рука сломана, между прочим, правая. Я себя обслуживать не могу! И он хочет отделаться условным сроком?! с возмущением спросил он.
«Надо Юре самому идти к нему. Становиться на колени и бить поклоны, просить. Мало ли какой судья попадется?» забеспокоилась я.
Он даже не удосужился сам прийти, тебя попросил, сказал он, читая мои мысли.
Никто меня не просил, мотнула я головой. Теперь он смотрел на меня с упреком, как будто и я виновата в аварии. То есть руководство просило, но никак не Юра. Он заперся у себя дома и в одиночестве переживает. Правда! Он просто не знает, как вам на глаза показаться.
Да ты не защищай его! Уверен, что у тебя еще будет повод усомниться в его порядочности. Знаю я такой тип людей, устало сказал Аркадий Петрович. Видимо, актерство утомило его.
Зачем вы так?! Вы же не знаете Юру.
И не хочу знать! Девушка, зря ты пришла. Меня на ваши пирожки не купишь. И забери все, что принесла.
Душевного разговора не получилось. Что бы я сейчас не сказала, Аркадий Петрович принял бы в штыки. Понимая, что мое присутствие только злит его, я стала прощаться.
Пойду я.
Иди, сказал он и отвернулся к окну.
Если я увижу Владимира Алексеевича, сказать ему, что вы здесь?
Еще чего! Не вздумай! Только этого полоумного здесь не хватало.
Как хотите, пожала я плечами и вышла за дверь. Разумеется, продукты забирать я не стала. Сам не съестмедсестрам отдаст или больным, которых навещать некому.
Визит к Аркадию Петровичу оставил неприятный осадок. Получалось, что поручение Веры Ивановны я выполнила лишь наполовину: отнесла передачу, а вот уговорить пострадавшего смилостивиться над Юрой мне так и не удалось.
Я поняла, что этот человек не любил прощать. Возможно, надо было предложить Пискунову денег, конкретную сумму, но я не могла распоряжаться чужими средствами.
Возвращаться на работу уже не имело смысла, а дома меня никто не ждал. Мой муж преподает в вузе. Сейчас у его студентов-заочников зачетная неделя, и мой благоверный пропадает на кафедре допоздна. Решение навестить Юру возникло само собой. Вопреки логике, хотелось выразить сочувствие не пострадавшему, а виновнику происшествия.
Я набрала номер мобильного телефона Егорова:
Юра, ты дома? спросила я. Можно, я к тебе зайду?
Заходи, без особого энтузиазма ответил Егоров. Адрес напомнить?
Будь добр, напомни, я знала лишь приблизительно, где он живет.
Говорили, что у Юры очень хорошая квартира в центре города, доставшаяся ему от родителей, но меня в нее до сегодняшнего дня как-то не приглашали. Знаю, что у него в гостях был Куприянов и кто-то из отдела снабжениячисто мужской компанией смотрели футбол. Я не футбольный фанат, к тому же замужней даме, наверное, неприлично с сослуживцами-мужчинами распивать после работы пиво, опоясавшись клубными шарфиками.