И что, по-твоему, произойдет той ночью, когда мы хитростью усыпим гарнизон приграничной крепости? не поднимая глаз, так же тихо как и он, волнуясь, спросила новгородская дружинница.
Прорыв границы германцами, конечно же. Но не только ими одними. Несколько лет назад германский император Генрих заключил союз с племенами поморян для борьбы с князем Болеславом. После смерти Генриха многое распалось, но многие связи сохранились Недавно в Арконе бросался священный жребий. Мы точно не знали, куда отправятся воины Свентовита под красными знаменами. Теперь, я думаю, это ясно.
Любава с силой потерла лицо и опустила руки.
Что нам делать?
Нам? переспросил Всеслав. Ты ведь понимаешь, что в плане княгини я тебе не помощник.
Никто из наших не будет участвовать в том, что приведет к захвату в плен множество людей.
А как же Рагнар? Твой отец Рагнар?
Не знаю, с болью ответила Любава и посмотрела на него. Неужели мы вместе ничего не придумаем?
Он, колеблясь, смотрел в ее ясные глаза.
Хочешь, я поклянусь, что не предам тебя ради спасения своего названного отца? сглотнув, спросила Любава.
Поклянись.
Она вытащила нательный крестик на цепочке, поцеловала его.
Клянусь, что ни мыслями, ни делом, ни словом не буду участвовать в том, что принесет вред жителям этих земель, даже ради спасения жизни моего отца. Клянусь, что сохраню в тайне все, что ты мне доверишь.
Она еще раз поцеловала крест и вопросительно посмотрела на пристально глядящего на нее воина. Тот все еще молчал. Не привык никому настолько доверять. Так многое зависело от его скрытности. А ведь в замке находилась еще и властная, опасная княгиня, которой Любава на его глазах благодарно целовала руку.
Отец Феофанмонах. Тот, кто уже умер для мира. Он никогда не одобрит плана по своему спасению, которое приведет к пленению десятков людей. Я без стыда не смогу смотреть ему в глаза, если мы его так спасем.
Мне действительно лучше тебе довериться, решился Всеслав. Я не успеваю поступить иначе. Вы обязаны будете по дороге допросить и обезвредить вождя лютичей. Именно он, скорее всего, должен подать сигнал соплеменникам, что крепость беззащитна. Вам самим придется решать, когда рассказать правду Предславе. Осторожнее с ней, Любава, очень тебя прошу. Вы должны предупредить пана Тшебеслава о готовящемся нападении Я напишу тебе королевскую грамоту, требующую освобождения Рагнара, а сам отправлюсь за подкреплением.
Ты напишешь королевскую грамоту?
Да. Подожди, только корону орлану Пястов на печати приделаю
Всеслав направился к столу и поднял рогожку. Спустя незначительное время он вручил Любаве грамоту мало отличающуюся от подлинной, королевской.
Возьми. Отдашь пану Тшебеславу. Ему расскажете, что нужно. И как можно скорее, вместе с княгиней покидайте крепость. Куда хотите. Хоть в леса, хоть в болота. Нас там ждет битва не на жизнь, а на смерть. Придется задержать объединенное войско из германцев и воинственных лютичей. Понимаешь?
Любава прижала к груди грамоту и опустила голову.
Жаль, что так все кончилось, с грустью сказал Всеслав. Я было посмел надеяться на счастье Но я рад, что ты пришла. Рад, что смог тебе довериться. Мы все же не оказались по разные стороны поля битвы. Мне не придется предупреждать пана Тшебеслава о планах княгини, не придется мешать тебе, освобождать своего отца. Мы действуем совместно Теперь прощай, мне нужно уехать до рассвета.
Он быстро собрался, старательно не глядя на застывшую возле его стола Любаву, убрал лишнее в тайники, опять сказал ей «прощай» и вышел за дверь.
Но больше ни шагу сделать не смог. Ведь он уходил на смерть. Вдруг ему больше не суждено свидеться со своей синеглазой любимой? Ну что ему стоило, хотя бы обнять ее на прощание? В первый и последний раз поцеловать?
А Любава сползла по стенке на пол и беззвучно разрыдалась, внезапно осознав, как пронзительно дорог ей стал только что ушедший человек. И если он погибнет в предстоящем бою, то насколько же безрадостной станет для нее вся оставшаяся жизнь. Она беззвучно плакала, сжавшись, на полу возле стенки завешанной льняным серо-коричневым гобеленом, когда Всеслав вошел обратно в свою горницу. Он тихо опустился рядом с ней на пол и бережно обнял.
Ты плачешь
Из-за того, что ты уходишь, может быть, навсегда, она сразу успокоилась от радости, что он еще рядом.
Но ты же меня полюбила, потрясенно сказал Всеслав.
Да.
И тогда он осторожно, боясь, что она увернется, поцеловал ее. Ошеломленная нахлынувшими ощущениями Любава уворачиваться не стала.
Знаешь, я читал твое Евангелие, благодарно сказал девушке Всеслав, оторвавшись от ее губ через несколько минут, и, если бы я остался жив, то никогда не смог бы говорить плохо о твоем Христе.
Может, этого и хватит, чтобы мы встретились после смерти, ответила Любава, прижавшись к нему. Я буду ждать этой встречи. И ни за кого другого замуж не выйду. Обещаю. Ты думаешь, что я преувеличиваю?
Нет, милая, я думаю, что когда моя жизнь повиснет на волоске, твое обещание может придать мне сил, бороться. Иногда нужна такая малость, чтобы одолеть смерть. Воспоминание о когда-то произнесенном обещании
Он коснулся губами ее закрытых, заплаканных глаз, что давно хотел сделать, но не решался, и отодвинулся.
Мне и вправду нужно спешить, моя милая. До встречи.
Я постараюсь оттянуть отъезд княгини, проговорила Любава ему вслед.
Всеслав помедлил на пороге, не вернуться ли ему в освещенную теплым светом горницу, чтобы еще раз напоследок поцеловать свою неожиданно покорную любимую, но пересилил себя. Вспомнил, что перед смертью все равно не надышишься, и крепко закрыл дверь за собой. А затем отправился будить своих людей. Им нужно было настолько незаметно исчезнуть из Вроцлава, чтобы никто из свиты княгини не заметил ничего подозрительного.
Глава десятая
Чтобы оттянуть отъезд княгини, Любаве ничего особенного предпринимать не пришлось. Она всего лишь не стала никого ускорять. Харальд, привыкший к тому, что Любава заранее знает, кто что может забыть, и где находятся, к примеру, запасные порты Добровита, сразу же обратил внимание на тихую и отстраненную от общей суеты девушку.
Действительно Старгардприграничная крепость? еле слышно спросил он. Ночью ему не удалось поговорить с Любавой. Та, опасаясь наблюдения, ушла к себе, не зайдя к друзьям.
Всеслав до рассвета умчался за подмогой, так же тихо ответила Любава.
После чего, мгновенно сообразив, что им спешить не стоит, и Харальд с Творимиром незаметно выключились из общей суеты по сбору отряда.
Вместе со всеми новгородцами Сольмир так же отправлялся в Старгард. Он не смог отказаться, ходил кругами, стараясь попасться на глаза княгине, выглядел жалко, сам это понимал, но ничего с собой поделать не мог. Из всего отряда, выехавшего в Польские земли из Муромля, во Вроцлаве оставалась только Ростила. Харальд нанял для охраны «своей женщины» пару воинов, и оставил ей почти все свои деньги, ту немногую часть накопленного за годы службы серебра, которое он имел с собой. И, сообразив, что отряду не желательно спешить, вместо того, чтобы подгонять нерадивых, варяг долго и ласково прощался с любимой. В результате, отряд, включающий в себя помимо тех, кто ехал с Любавой, четверых охраняющих княгиню воинов, саму Предславу и двух ее спутниц-холопок, выехал из Вроцлава очень поздно. Дневной переход по Одре они сделать не успели и остановились в промежуточном пункте, так же имеющем башню повальню, где на нескольких ярусах вповалку ночевали уставшие путники.
Не спавшая всю предыдущую ночь Любава, потому что в остаток ночи после прощания со Всеславом заснуть она так и не смогла, то неожиданно улыбаясь, вспоминая его поцелуй, то застывая от горя, что больше его не увидит, то принимаясь молиться о том, чтобы Господь его сохранил, то раскаиваясь, что не о том молится, этой ночью заснула мгновенно на жестком полу повальни. А незадолго до рассвета ее поднял Творимир, желающий поговорить с девушкой без свидетелей. Они вышли из башни под серое утреннее небо и молча прошли немного по мокрой от росы траве в сторону трех высоких раскидистых лип, росших на холме недалеко от башни.
Рассказывай, велел Творимир, останавливаясь под липой. Их теперь из башни не было видно, а сами они могли увидеть любого, кто будет к ним приближаться.
Я пообещала Всеславу, что сохраню в тайне то, что он мне расскажет, волнуясь, начала говорить Любава, но мы так быстро расстались, что я не знаю точно, что можно рассказывать, а что нет.
Общеизвестно, что Старгардэто крепость
Крепость, недавно построенная на польско-германской границе.
Еще лучше, мрачно сказал Творимир. Нам с Харальдом сразу не понравилась мысль, усыплять гарнизон крепости. Еле сдержались при княгине. Как это Предслава ничего не заподозрила? Чего она так к этому Свентобору прикипела?
Политика, наверное, невольно подражая своему жениху, ответила Любава. Вождь славянлютичей Всеслав сказал, чтобы вы допросили Свентобора так, чтобы княгиня не заподозрила.
Если он сказал, чтобы мы допросили, ты должна рассказать все остальное. Мы должны представлять, о чем допрашивать.
Пожалуй, верно, согласилась Любава, провела рукой по шершавому стволу, обняла стройное дерево и прижалась к нему щекой, сосредотачиваясь. Приграничная крепость защищает польские земли от набегов германцев, уводящих в полон жителей. А в Арконе Это городсвятилище славян-нехристиан
Я знаю, что такое Аркона.
Там бросили священный жребий, куда в этот раз направятся воины Свентовита. Всеслав считает, что через Старгард в Польское королевство будет объединенный с германцами набег для захвата в плен местных жителей. А княгинин Свентобор как раз подаст сигнал к началу нападения, убедившись, что гарнизон спит.
Где-то так мы с Харальдом и предполагали.
Сам Всеслав умчался за подмогой, просил предупредить о набеге пана начальника гарнизона. Отдал мне королевскую грамоту, по которой пан Тшебеслав обязан отпустить новгородского посла Рагнара с предъявителем этой грамоты.
Про то, что грамота поддельная, Любава рассказывать не стала даже Творимиру.
Хороший он парень, Всеслав, задумчиво произнес тот.
Рассвет позолотил горизонт, в кроне дерева звонко запели птицы, в воздухе тихо повеяло медовым ароматом зацветающей липы.
Может, это его и подводит, что он такой хороший, неожиданно продолжил новгородец. Сел бы пару раз в лужу, глядишь, и стал бы снисходительнее к другим. А сейчас, даже если ты ему уступишь, так он и у тебя при ближайшем рассмотрении недостатки найдет. Стоишь не так, сидишь не так, целуешься плохо.
Нет. Как я целуюсь, его как раз устроило. При ближайшем рассмотрении, не подумав, сказала Любава. И невольно улыбнулась.
Что?!
Она было смутилась, но потом обстоятельства их со Всеславом прощания снова сверкнули в ее памяти, и девушка смело подняла глаза на оторопевшего спутника.
Я ему пообещала, что ни за кого другого замуж не выйду.
Так ты его все же полюбила, с грустью сказал Творимир. Ох, девонька, ох, ты и намучаешься.
Не думаю, что буду долго мучиться после его смерти под Старгардом.
Даже так, Творимир помрачнел и задумался.
А птицы над их головами оглушительно и беззаботно пели свой гимн рассвету.
Но все мы под Богом ходим. Если он останется жив, что тогда?
Только бы он остался жив, только бы мне знать, что он где-то есть на белом свете, тогда и я могла бы жить, а не ждать смерти.
На это лучший друг ее отца только бросил на девушку пристальный взгляд и промолчал.
Послушай, Творимир, а ты-то как, наверное, соскучился по своей семье. Марьяна же тебе не просто милая, а жена
Я теперь думаю, что даже на Небе не был бы счастливее, чем дома. Целый год почти деток не видел. Выросли поди. Младшенький уж и забыл, наверное, как тятя выглядит. Еще и не признает при встрече. А Марьяна он закрыл глаза и беззащитно улыбнулся своим воспоминаниям. Да, оба мы с тобой хороши. Такие христиане, прости Господи. Но я так устал от этих мест, от здешних странных христиан. И от постоянной личной ненависти, которую не исправишь. От материнской ненависти. Иногда и не верится, что есть на свете женщина, которая так меня любит. Моя жена, мать моих детей. Ох, еще бы хоть разок увидеться Не плачь, не плачь, девонька, мало ли как все сложится под Старгардом.
А птицы, как ни в чем не бывало, звонко щебетали в ветвях липы.
Ладно, пошли обратно, я все понял. Уже народ поднимается. Не будем привлекать к себе внимание.
По Одре отряд княгини сплавлялся на двух ладьях, по семь человек в каждой ладье. В одной находились княгиня, две ее плотных, невысоких холопки и четверо княгининых воина, включая седого, осанистого, но еще крепкого Свентобора. В другойЛюбава с Сольмиром, четверо новгородцев и отец Афанасий. Афонскому монаху удалось незаметно уплыть с ними из-под носа почуявшего близкую добычу пана Герхарда. Путешествие оказалось нетрудным, и очень скоро они достигли нижнего течения огромной реки, такой широкой, что сейчас, когда в горах шли дожди, с одного берега не было видно другого. Конечно же, без помощи поморян, живших на польском берегу Одры, германцы с другого берега не смогли бы легко преодолеть польскую границу. Отряд оставил лодки в укромном местечке, и путники пешими, нагрузив на себя большие вещевые мешки, направились к недалекому Старгарду. Местность кругом изобиловала болотами. По обе стороны дороги высились сосны, ельники, кривые березки, темные заросли ольхи.
В одном из таких ельников, сидя на зеленом мху с рыжими коробочками спор, с желтыми звездочками лапчатки, так красиво выглядящей среди зеленого мха, сидела Любава, пока в чаще леса ее друзья новгородцы допрашивали Свентобора. Время пришло, медлить было нельзя, и девушка старалась не думать, какими способами воины выбивают сейчас из него нужные сведения. Просто сидела и смотрела на резные листья папоротников, на лиловые метельчатые соцветия изящных ятрышников, на кусты малины на близкой опушке. Где-то совсем в другом месте Сольмир развлекал отдыхающую княгиню искуснейшей игрой на гуслях. Та, конечно же, давно заметила безнадежную влюбленность сказителя, она ей льстила, забавляла, казалась чем-то несерьезным. Судя по всему, приворот муромский волхв вначале делать не стал, видимо, рассчитывал добиться взаимности своим обаянием, ну а теперь, когда он понял, что его обаяния не хватает, ему помешал отец Афанасий, не ленившийся тихо напоминать парню в течение всего плавания, что приворотэто ни в коем случае не любовь. Скорее всего, у него не получится, но не дай Бог, что-то выйдет. Ему, отцу Афанасию, пришлось видеть, как сначала покончила с собой жертва приворота, а потом, раскаявшись в содеянном, и тот, кто этот приворот применил. «Подумаешь, молодой парень влюбился, ну потерпи, сынок, скоро пройдет». Сольмир морщился, он уже не надеялся, что пройдет скоро или не скоро, но приворот так и не применил. Предслава часто слушала, как он несравненно играет, или поет, но о более серьезных вещах беседовала не с ним, а со Свентобором. Тот изображал из себя языческого вождя, желающего креститься самому и крестить своих людей. Бедняга старательно выслушивал длинные проповеди и поучения княгини, такие нудные, что даже отец Афанасий, услышав издали несколько таковых, от души жалел несчастного вождя. А тот слушал, кивал в нужных местах и со всем соглашался ради той цели, которую сам для себя счел высокой. Княгиня Предслава, наивно считая себя просветительницей дикого народа, полностью шла на поводу у Свентобора.
Любава терпеливо ждала. Наконец, густые невысокие елки впереди раздвинулись и навстречу девушке из чащи шагнул Творимир. Она молча смотрела на него, обхватив колени руками, глядя на воина испуганными глазами.
Да полно, девонька, поморщился подошедший. Мы же не палачи. Харальд его только пугнул. Ты ведь знаешь Харальда. Он бывает очень убедителен. «Жизньесли расскажешь правду, смерть в болоте, если будешь молчать». Причем, смерть неизвестная, потому что княгине мы скажем, что неизвестно, где пропал твой Свентобор, может, и к соплеменникам убег. Не видали, мол, со вчерашнего вечера.
И что, вождь все рассказал?
А почему нет? Эти люди не умеют отдавать жизнь ради идеи. В горячке бояэто да. Но вот так, в неизвестности, чтобы осуществить чужой план Да и еще после того, как он понял, что нам многое известно. Свентобор очень быстро во всем признался, и кое-что интересное рассказал. Надо будет пересказать пану Тшебеславу о точных сроках набега. Сначала на приступ пойдут поморяне, потом германцы, у тех есть «мыши». Это такие сооружения, прикрываясь которыми воины подкапывают стены. «Мыши» и тараны, на случай если гарнизон усыпить не удастся. Приятного мало.