- Хотите трон?
- Для себя? Вряд ли. Что мы будем с ним делать? Нет, считай это милостью.
- Милостью?
- Ладно. Нам заплатили за быстрое уничтожение здешнего губительного стремления к здоровью. Хотя, должен сказать, мирское богатство меня мало беспокоит. Скорее это вызов, интрига. - Бочелен выпрямился и повернулся к Сторкул Метле. Еще миг, и заклинатель вытащил нож.
Жизнь Имида Фактало никогда много не стоила. По крайней мере, таково было его обдуманное убеждение. Ни жены, ни детей; он не из тех людей, за которыми охотятся женщины - разве что он бы их обокрал. Фактически, одиночество знакомо ему как старый друг. Хотя... иметь друга ведь значит не быть одиноким? Размышляя, он вынужден был прийти к заключению, что одиночество не похоже на старого друга. Да, имей он друга, было бы с кем обсудить мысли - для того и нужны друзья - и беседа оказалась бы вдохновляющей.
Он сидел на ступеньке своего скромного, не ведающего дружеских визитов обиталища и следил за белкой, бестолково мечущейся у основания дерева. Она трудилась уже несколько недель, собирая припасы, предвкушая грядущую зиму. Забавно, но подобные грызуны тоже презирают общество. Одиночество - их желанное состояние. Вот что значит, подумал он печально, жрать орехи и семечки.
Нынешнее смущение твари не имело видимой причины, Имид подозревал, что причина затруднений лежит внутри - некое особенное завихрение в крошечных мозгах. Возможно, она переживает моральный кризис и потому так скачет в пискливом бешенстве.
Во всем виноват треклятый лакей, сказал себе Имид. Теплое вино, ржавый лист и дурханг, настоящий рог изобилия запретных веществ. А его равнодушный апломб в поглощении сказанных субстанций почти лишил Имида способности дышать. Жесток как белка, вот он каков. Довел Святителя Славных Трудов до искушения и хуже... до мыслей о насилии.
Тут он услышал ритмический шум с улицы, со стороны Великого Храма Госпожи. Толпа. Далекие крики.
Имид Фактало увидел, что белка замерла на месте, повернув набок голову. И сбежала.
Шум становился громче.
Святой подался вперед, глядя на улицу.
Новые крики, треск разбиваемой посуды, тяжелый грохот - он увидел волнующуюся, заполняющую пространства между домов массу. Толпа полным ходом направлялась к нему.
Встревожившись, Имид Фактало встал.
Сотня горожан или больше. Лица искажены ужасом и паникой, среди них и святые. И достойные. И монахини - да что ж это?!
Они клубились напротив стоящего Имида, царапая друг дружку, проходя по упавшим. Плачущий ребенок закатился на уровень ступеней, Имид поймал его и поднял за миг до того, как сапог достойного ступил на то же место. Отшатнувшись и ударившись лопатками о стену хижины, Имид пялился на несущуюся мимо толпу.
А за всеми был Паладин Чистоты, Инвет Суровий. Он выхватил меч, полированная сталь сверкала над головой. Он словно шагал, возглавляя парад. Или гоня овец.
- Слабаки! - ревел Паладин. - Бегите, сборище кусков дерьма! Все вы осуждены! Я видел ваши лица! Чуял смрадное дыхание! Все вы нечисты! Никто не избегнет моей кары!
Заметив Имида с умолкнувшим ребенком на руках, Инвет Суровий нацелил на него меч. - Ты свидетель!
Имид смотрел. Ребенок на руках тоже смотрел. С крыши над головами смотрела белка.
В другой руке Инвета был платок, которым Паладин стирал с лица сохнущую кровь. Глаза мужчины устрашающе сверкали. - Назови себя! И будь свидетелем! Или претерпишь участь Нечистых!
- Мы свидетельствуем! - пискнул Имид. Ребенок благоразумно издал булькающее гугуканье.
Торжествующий Паладин Чистоты двинулся дальше, гоня свое стадо.
Что-то горело около Великого Храма, изгибающийся столп дыма поглощали темные, почти черные тучи.
За Инветом кто-то крался. Имид вздрогнул, поняв, что к нему направляется Элас Силь.
- Элас!
- Тихо, идиот! Не видел его? Он сумасшедший! - Она замолкла. - Ребенок не твой!
- Я что, говорил иначе?
- Тогда почему его держишь? Не знаешь, как это опасно? Он может обгадиться, может заплакать или, того хуже, задергаться!
- Его кто-то уронил.
- На голову? - Она подошла и поглядела пристально. - Вот пятно - это синяк?
- Может быть...
- Ради Госпожи, он Святой? Имид, ты обнаружил самого молодого Святого Славных Трудов!
- Чего? Просто ребеночек...
- Святой!
- Каких трудов? Дети не трудятся! Элас Силь, ты сама ополоумела!
- Гляди на его лицо, идиот. Как раз трудится!
Нечто теплое потекло по боку Имида, он ощутил вонь.
Тем временем толпа осужденных росла. Четыреста двадцать шесть с привеском человек неслись, топча упавших, по проспекту Зеленого Языка. А по сторонам, на малых улицах и в переулках, разливались сточные воды мятежа.
Пастух, гнавший тридцать коров на двор купца, утратил контроль над перепуганным скотом. Через миг коровы бешено загрохотали, врезаясь прямиком в скопище тяжело груженых телег под Монументом Синджа - древним кирпичным сооружением в двадцать этажей высотой, непонятного происхождения и неведомого назначения.
В телегах были бочонки с желейным маслом. Они потели весь день, мокрое дерево успело покрыться блестящей патиной. Арто, знаменитый прежде Глотатель Огня (слава коего успела превратиться в золу), как раз проходил мимо. Он успел обернуться и увидеть набегающих с выпученными глазами коров, и тут же массивная рогатая голова ударила его, горшок с угольями сорвался с плеча и полетел, разбрасывая искры во все стороны.
Последовавший взрыв услышали все горожане Чудно; рыбаки в гавани, вытаскивавшие четырехперых рыб из сетей, успели поднять головы и увидеть летящий к небу огненный шар, который сопровождали вверх тормашками не менее трех коров. Затем Монумент Синджа пропал с глаз среди пламени и ядовито-оранжевой пыли.
Бочелен неторопливо стер белой тряпкой кровь с лезвия ножа. Мельком глянул на Инеба у ног, потом на запад, где солнце сползало с неба в свою ночную пещеру. Величаво, как фигура героя с гобелена.
Демон лежал рядом, доведенный до неподвижности - одежды куклы стали ловушкой.
- Ладно, - прорычал Инеб. - режь. Только осторожнее!
- Тебе не нужно беспокоиться, демон, - заметил Бочелен, приседая и доставая кинжал. - Но если так и будешь дергаться...
- Не буду, обещаю!
Хлопанье быстрых крыльев возвестило возвращение вороны. Над Инебом пронесся густой пряный запашок, и рядом с Бочеленом возник второй. Здоровенный лысый мужчина, кожа оттенка хорошо отваренного и очищенного яйца (и, наверное, столь же скользкая на ощупь). Маленькие запавшие глазки рассматривали демона с холодным любопытством.
Инеб попробовал умаслить его зубастой улыбкой. - Знаю, что ты думаешь. Но нет. Не я. Не гомункул. И не голем. Я настоящий демон.
Мужчина облизал пухлые губы.
Инеб замолчал, во рту вдруг пересохло.
Кончик кинжала скользнул под жакет над самой выступающей точкой живота. Начал резать снизу вверх.
Бочелен поднял руку, предлагая компаньону окровавленную тряпицу. - Солнце село, Корбал Броч. - сказал он. Жакет с треском разошелся. Заклинатель начал работать над рукавами.
Корбал Броч взял тряпицу и поднес к лицу. Глубоко вздохнул и отвернулся с улыбкой. Отошел на пару шагов, швырнул тряпку к ногам, сделал несколько жестов в воздухе. Кивнул Бочелену.
- А нечистые, Корбал Броч?
Круглое лицо исказилось недовольством, почти что вызовом.
- Ах, разумеется. - Бочелен вздохнул. - Прости, друг.
Еще три разреза, и одежды упали с Инеба. Демон встал, истово вдохнув воздух. Удовлетворенно выдохнул. - Превосходно! Так много лучше. Я новый демон.
Сторкул Метла шаталась. - Истекаю кровью, - сказала она писклявым, дрожащим голосом.
Инеб ощерился: - Он лишь уколол тебе пальчик, женщина!
- Кажется, мне дурно.
Бочелен спрятал кинжал. - Прошу, садитесь, госпожа Метла. Инеб, налей нездоровому Рыцарю вина.
Туника промокла и воняла. Имид Фактало бежал по улице, Элас Силь рядом. Ребенок извивался в руках, но личико его было довольным.
Позади них гонец-скороход, миновавший только что шесть лиг и соответственно утомленный телом и разумом, влетел в горящее здание. И больше не показывался. Паникующие животные и люди разбегались во всех направлениях, спасаясь от дыма, искр и золы. Фонарщики не вышли на работу, предоставив сражаться с подступающей тьмой лишь отсветам пожаров.
Элас схватила Имида за руку. - Сюда!
Узкий, вьющийся переулок.
- Не вредите нам! - трубно закричал кто-то впереди.
Они замерли, вглядываясь в сумрак.
- Не губите!
Имид Фактало шагнул, различив две фигурки в куче мусора. Обе до нелепости крошечные. Слева мужчина, кожа - сплошные морщины, словно на золотистой фиге. Рядом женщина, крошечная, но несомненно женщина в полном смысле слова, словно какой-то извращенный изобретатель измыслил грудастую тонконогую куклу, дабы тешить нездоровые фантазии.
- Мосты Бездны, - прошептала Силь. - Кто это?
Морщинистый ответил: - Я Обжорство, известный многим друзьям как Наузео Нерях. Я моя спутница - Лень, или Сенкер Позже. Неужели я чувствую это? Нечто... неминуемое? Живительное? О да, о да. А ты чуешь, Сенкер?
- Лениво нюхать.
- Ах да! Тебе снова скучно жить... Не ко времени.
Имид Фактало сказал: - Запах? Разве что детская неожиданность.
- Не это. Что-то еще. Что-то... чудесное.
За спинами улицу огласили крики.
- Что там? - спросил Наузео.
Элас Силь снова потянула Имида за руку. - Давай уйдем.
Они обошли демонов.
- Куда же? - сказал Имид.
- В Великий Храм. Передадим ребенка монахиням.
- Хорошая мысль. Они уж знают, что с ним делать.
Позади Наузео Нерях подполз к Демонессе Лени. - Мне лучше, знаешь? Лучше. Странно. Перемены идут в Чудно, о да.
Крики стали ближе.
- Надо бежать, - сказала Сенкер.
- Бежать? Зачем?
- О, ты прав. К чему беспокоиться?
Эмансипор Риз вышел из тронного зала. Хотя, говоря по правде, это вряд ли можно назвать тронным залом - разве что если считать железные рамы, зубчатые колеса и ремни, механизм размером с комнату, троном.
Впрочем, почему бы нет? Разве аппарат не находится в состоянии постоянного противостояния, балансирования? Разумеется. Метафорически тоже. Король в середине, отягощенный правом рождения и подвешенный в структуре иллюзорных понятий об иерархическом превосходстве. Как будто неравенство можно оправдать словами о традиции, а подразумеваемые допущения самоочевидны и потому неопровержимы. И разве его фанатическое стремление к здоровью не стало такой же иллюзией превосходства, на этот раз в моральной сфере? Как будто рвение само по себе добродетель.
Увы, это часть горькой природы человека - так размышлял Эмансипор, шагая по широкой и длиной колоннаде. Все выработанные человечеством утонченные системы верований служат лишь подпитке собственного эго. И удержанию в узде всех, у кого эго не столь наглое. Бесконечное множество кинжалов у чужих глоток...
Разбившееся стекло оборвало его раздумья. Блестящие осколки летели с обеих сторон коридора. Странные и зловещие фигуры выкарабкивались - здоровые мертвецы! - из прямостоячих гробов, руки тянулись, хватая воздух. Ужасные стонущие звуки неслись из сухих, сморщенных губ, широко разинутых ртов. - Свобода! - Вопли их становились все громче, все отчаяннее.
Эмансипор Риз выпучил глаза. Застонал и прошептал: - Корбал Броч...
Труп обернулся к нему, запавшие глазницы как будто видели Эмансипора. Он зашел не так далеко, как большинство остальных, и непонятная жидкость текла по вялым щекам. Челюсть несколько раз двинулась, треща, и труп сказал: - Это все ложь!
- Что?
- Мы идем. Все. В одно место. Здоровые, больные, убийцы, святые. В одно жуткое место! Переполненное, такое переполненное!
Мертвые, уже давно понял Эмансипор, редко когда говорят что-то приятное. Но всё же каждый сообщает что-то особенное. Он начинал испытывать восхищение разнообразием индивидуальных кошмаров, которые изобретает смерть. - На что оно походит? - спросил он. - То переполненное место?
- Огромный рынок, - отвечал труп, хватаясь пальцами за пустоту. - Так много еды. Сокровищ. Так много... вещей!
- Ну, звучит не так уж плохо.
- Но у меня нет денег! - Труп издал скрипящий вопль и вцепился ногтями себе в лицо. Отвернулся, что-то бормоча. - Нет денег. Нет денег. Нет денег. У всех есть деньги - даже у головорезов! Почему не у меня? О, почему не у меня?
Эмансипор смолчал.
Мимо прошла мертвая женщина. Она приседала, словно собирая невидимые предметы. - Этот не мой! - выла она. - И это не мой! О, где мое дитя? Чьи это дети? Ох, ох! - Она прошла дальше, подхватывая и бросая невидимых детей. - Они такие уродливые! О, кто ответит за уродливых детей?!
Колоннада заполнилась бродячими трупами. Впрочем, они мало-помалу, словно случайно, смещались к внешним дверям. Эмансипор подозревал: вскоре они начнут искать живых, любимых, ибо этим обычно и заняты неупокоенные, дай им шанс. Жаждут вымолвить последние упреки, злобные обвинения и пустые жалобы. Почти всегда жалкие, лишь изредка опасные. И все же это будет ночь, которую мало кто из горожан сможет забыть.
- Бездна подлая, - шепнул Имид Фактало, - этот тип выглядит действительно нездоровым!
Сжавшаяся рядом в полутьме Элас Силь хмыкнула и прошипела: - Потому что он мертвый, идиот!
Человек, волоча обрубки ног, кое-как двигался по площади перед торжественным входом Великого Храма. Открытое пространство, заваленное грудами мусора и полное неприятного вида луж, было пусто - если не учитывать неупокоенного одиночку. Где-то за громадой храмового здания начались пожары, в ночном небе повис мерцающий дым. Вопли и крики ужаса неслись во всех сторон, с каждой улицы и аллеи, из доходных домов и особняков.
- Что творится? - спросил Имид дрожащим голосом.
- Попробуй воспользоваться здравостью своего рассудка, дурак, - рявкнула Элас. - Это твоя вина. Твоя и моя, Имид Фактало.
Он заморгал и резко повернулся, сверкнув глазами. - Но мы все, все святые!.. Мы с тобой только отнесли деньги! - Он уставился на ковыляющий труп. - Они ничего не говорили насчет, насчет... гм, поднятия мертвых.
- Они некроманты!
- И как это поможет избавиться от короля Макротуса?
- Тсс! С ума сошел? Больше ни слова!
Имид Фактало вгляделся в ребенка на руках. - Клянусь Госпожой, - прошептал он, - что мы наделали? Какую жизнь найдет здесь этот ребенок?
- О, расслабься. Трупы постепенно распадутся на части. Тогда мы просто подберем куски и захороним.
- Думаешь, - сказал Имид странным тоном, - все умершие...
Элас Силь широко распахнула глаза. - Ты что-то таишь, а?
- Нет! Ничего такого. Только, гм, моя матушка... да, я люблю ее всем сердцем, но все же...
- Не очарован идеей новой встречи? - Элас метнула ему особо мрачную улыбку и фыркнула. - Думаешь, у нас проблемы? Я столкнула муженька с лестницы.
Имид выпучил глаза.
Она засмеялась: - Ну, разве мы не идеал святости!
Мужчина глянул на площадь. - Думаешь... думаешь, он там?
- Почему бы нет?
- За что ты его убила?
- Писал стоя.
- Что?
Она сверкала глазами: - Грязь, верно? Я говорила вытирать край урильника. А он? Никогда! Ни разу! И наконец мне хватило! Ну, чего смотришь? Это же справедливое и милосердное убийство. Вообрази - даже тут прицелиться не мог! Наверное, сам со стыда сгорал!
- За то, что не мог прицелиться, или за то, что не вытирал?
- Я приготовила всяческие доводы, очень здравые. На случай, если у стражи будут подозрения. Они не интересовались, впрочем, ведь я дала взятку. Конечно, это были времена Некротуса.
- Конечно.
- Смотри, путь свободен. Идем.
Они вылезли из укромного места и поспешили на площадь.
Инеб Кашль скакал с ноги на ногу, не сводя глаз с языков пламени, что лизали дымное подбрюшье туч. Взгляд его метнулся к Бочелену. - Чувствую там голод. Желание... ублажать себя!
Колдун кивнул, складывая руки на груди. - Должно быть, это нездоровые мертвецы.
Сторкул Метла озиралась с пьяной порывистостью. - Но в Чудно нет алкоголя! Ни капли! Ни ржавого листа, ни дурханга! Ни шлюх, ни игорных заведений!
Бочелен послал ей свою полуулыбку. - Моя драгоценная, ваша наивность очаровательна. Интересно, сколько тайников сейчас открываются в полах? Сколько дверей в давно запертые погреба распахивается со скрипом? Когда живые видят приход мертвых, возвращающих доступ к тщательно хранимым сокровищам... ну, даже такие святоши, как вы, способны сделать правильные умозаключения.
Инеб Кашль подпрыгнул к Сторкул Метле. - Еще вина?
Она протянула кубок, и Порок налил до краев, стараясь не расплескать ни капли - хотя ему так хотелось оказаться на готовых впасть в горячку улицах Чудно. Закончив, он заметил, что Корбала Броча не видно, а сам Бочелен одевает плащ и проверяет, хорошо ли начищены сапоги. - Благой заклинатель, - начал Инеб, - ты куда-то спешишь?