Это был ужасный смех, если уж на то пошлокогда он начался, это был ужасающий звукжалкий и нечленораздельный, такой смех, который заставляет горожан закрывать ставни на окнах и запирать двери. Но по мере того, как он тянулся, мой живот расслабился, и я стал смеяться более естественным образом, глубоким, утробным смехом, перемежаемым судорожными вдохами, когда я пытался отдышаться. Наконец смех перешёл в слёзы, и я тихо плакал, пока не взял себя в руки.
Встав с пола, я начал думать. Я осторожно вытащил щепку из ноги Пенни, из-за чего рана снова закровоточила. Я наблюдал за её лицом, чтобы посмотреть, не проснётся ли она, но я вложил много силы в заклинание, и она даже почти не пошевелилась. Нагнувшись, я отсёк от простыни длинную полосу, и перевязал ею рану Пенни. Затем я выпрямился, и оглядел комнату.
Она была в беспорядке, мягко выражаясь. По полу были разбросаны драгоценности вперемешку с дубовыми щепками. Простыни были испачканы в месте, где на них стекала кровь Пенни, и два человека спали в различной степени раздетости. Это было слишком много, чтобы разобраться сразу, поэтому я начал с главного. Нагнувшись, я запустил руки под Пенелопу, однупод её плечи, а другуюпод её колени. Из этого положения было не очень удобно вставать, и на миг я покачнулся, чуть не наступив Дэвону на голову. «Ах, как было бы жалко испортить эти прекрасные черты», с сарказмом подумал я. Но я не мог рисковать разбудить его. Пенни не была худышкой, она была ростом почти с меня, и тяжёлая работа в избытке снабдила её мышцами, но в моих руках она весила не больше пёрышка. Адреналин, полагаю, но я об этом не задумывался.
Я вышел в коридор, и дошёл до моей комнаты так быстро, как только мог. Её комната была бы лучше, но я понятия не имел, где она была расположена. Я мягко опустил её на мою кровать, задержавшись, чтобы накрыть её одеялом. Я вернулся в коридор, и забрал книгу там, где я и оставил её прислонённой к стене, и вернулся обратно, чтобы отнести её в безопасность моей комнаты, к двум остальным. Каждая ходка заняла несколько минут, и я постоянно беспокоился о том, что я могу встретиться с кем-то в коридорах. Время было после полуночи, и мне повезлокоридоры пустовали. Передо мной всё ещё стояло несколько проблем.
Мне нужна была помощь, и в этот час я мог довериться лишь одному человеку. Пятнадцать минут спустя я стоял у двери хозяйства Торнберов. Лорд Торнбер был сенешалем Замка Ланкастер, и его семья, соответственно, жила внутри больших укреплений рядом с парадными воротами. Ночной воздух был влажным, и заморосил лёгкий дождь, так что я был немного промокшим, когда добрался до их двери, что отлично соответствовало моему настроению. Дверь мне открыл сонный слуга, мужчина, которого я знал по моему предыдущему проживанию с семьёй Торнберов. Не уверен, была ли у него фамилия, поскольку все обращались к нему лишь как к «Рэ́ми».
Морт, что, во имя всех богов, ты тут делаешь в такой час? тихо сказал он, чтобы не разбудить всю семью.
Рэми, я знаю, это кажется странным, но я хочу, чтобы ты разбудил для меня Дорианатихо, если можешь; мне нужно с ним поговорить, сказал я, пытаясь вложить в свой голос как можно больше искренности.
Ладно, ладно, посмотрю он развернулся, и сразу же врезался в дверной косяк. Проклятье! тихо выругался он. Всем плевать, если Рэми не выспался, так ведь? Да, конечно плевать, Рэми же не нужно спать, верно? бормотал он себе под нос, тяжело заходя обратно в покои семьи Торнберов.
Мне пришлось взволнованно подождать несколько минут, прежде чем у двери появился Дориан.
Морт, я не хочу быть грубым, но сейчас очень поздно начал он. А потом он увидел моё лицо. Что-то, наверное, выдало ему моё отчаяние. Постой, дай мне взять мой плащ.
Вскоре мы спешили обратно через двор к собственно замку. Мне следует упомянуть, что Дорианодин из тех редких индивидуумов, что спят с длинным вязаным колпаком на голове. В спешке он забыл его снять, и у меня не хватало духу напомнить ему об этом. Некоторые вещи лучше оставлять недосказанными, и мне той тёмной ночью нужно было всё веселье, какое я мог найти.
На ходу я объяснил ему случившееся, но я не думаю, что он это до конца осознал, пока не увидел спящую в моей кровати Пенни. Закрытая одеялом, она скорее похожа была на лежащего ангела.
Ты знаешь, где находится её комната? Мне нужно вернуть её туда, пока она не проснулась, сказал я ему.
Конечно, но я сомневаюсь, что мы сможем занести её туда, не перебудив остальных горничных, ответил он.
Предоставь это мне, сказал я, подходя к кровати, и приготовившись снова поднять Пенни.
Хочешь, я её понесу? спросил он. На миг я задумался над его предложением, но что-то внутри меня огрызнулось при мысли о том, что её коснётся кто-то другой. Что-то сломалось во мне, когда я нашёл её в той комнате, а я ещё даже не знал, что мне пора оплакивать мою потерянную невинность.
Нет, нет, я её удержу. Если можно, просто помогай с дверями и иди впереди, сказал я, откидывая в сторону одеяло, и поднял её с кровати. В этот раз я ощутил нагрузку на спинуутомление и отсутствие сна начали брать своё.
Воздух с шипением прошёл сквозь зубы Дориана, когда он резко вдохнул, увидев, в каком она была состоянии. Порванное платье, кровья его не винил. Я испытывал примерно те же чувства. Подняв её на руки, я посмотрел ему в глаза. В нём зародился гнев, и я задумался, что он может сделать, когда я уложу её в безопасность её кровати.
Кто сделал это, Мордэкай? спросил он наполненным тёмным умыслом голосом.
Не сейчас, Дориан, нам нужно сначала позаботиться о Пенни.
Я молился о том, чтобы он держал себя в руках.
Я сказал: кто это сделал, Мордэкай!
Он был не в настроении ждать.
Послушай, Дориан, начал я, но он меня перебил:
Нет, ты послушай! Я хочу знать, кто это сделал, и я хочу знать сейчас же! заорал он.
Проклятье! заорал я в ответ, Заткнись, блядь, и подумай секунду! по-моему в первый раз в жизни повысил я на него голос. Он ошарашенно закрыл рот, и я продолжил:Как думаешь, что случится с Пенни, если кто-то увидит её в таком виде? Её жизнь будет разрушена! Её отец почти без денег, у неё нет приданогоона никогда не сможет выйти замуж. Никто её не возьмёт! Была она «порчена» или нет, не будет иметь значения, когда пойдут слухи, сказал я, сделал глубокий вдох, и успокоился. Взглянув на Дориана, я увидел, что он всё ещё слушает.
А теперь ты поможешь мне донести её до её комнаты, или мне придётся делать это в одиночку? сказал я, направившись к двери. Дориан оказался рядом с ней раньше меня, и открыл её.
Он провёл меня по нескольким лестничным пролётам к самому нижнему этажу донжона; он всё время шёл впереди, проверяя каждый дверной проём, чтобы увидеть, если кто-то ещё не спал. Мы без происшествий добрались до комнаты горничных, но когда он открыл дверь, кто-то зашевелился. Было довольно темно, но нервный женский голос произнёс:
Кто здесь?
Дориан быстро отпрянул от входа, а я не терял времени.
«Шибал». Я вложил в заклинание столько силы, сколько мог, не трудясь фокусироваться на каком-то одном направлении. Я снова заметил, что Дориана это совершенно не побеспокоило. Мне правда нужно будет заняться этим однажды, но сейчас было не то время. Я зашёл внутрь, и огляделся.
Было слишком темно, чтобы видеть, поэтому Дориан зажёг лампу после того, как я заверил его, что никто из жильцов не проснётся в ближайшее время. В комнате было пять маленьких кроватей, на всех кроме одной лежали спящие женщины. Дориан отодвинул одеяло, а я осторожно положил её на кровать. Затем я начал трудный процесс избавления её от одежды.
Что ты делаешь? прошипел мне Дориан.
Отвернись, если тебя это беспокоит, мне нужно избавиться от улик. А вообще, всё равно отвернись, потому что это беспокоит меня, огрызнулся я в ответ. Когда это во мне развилась эта ревнивая жилка?
С платьем у меня не получалось, поэтому я вытащил нож, и начал срезать его с неё. Оно и так было порвано, так что это уже не имело значения. Сняв его, я не мог не задержаться, чтобы поглядеть на неё. Говорите что хотите, но я бы посмотрел, как бы вы притворились, что не замечаете самую красивую женщину в мире, лежащую перед вами голой. Если вы скажете, что не глазели на неё, пусть даже на миг, то я вас назову проклятым лжецом.
Тем не менее, я был полностью сосредоточен на том, чтобы обезопасить Пенни. Я натянул на неё одеяло, и встал. Оглядевшись, я заметил аккуратно сложенную на её прикроватном столике простую ночную рубашку. Я быстро отбросил мысль о том, чтобы одеть её. Я не мог представить, как мне удастся сделать это надлежащим образом, так что с этим ей придётся разобраться утром. Я также задержался, чтобы убедиться, что у неё есть вторая форма. Оказалось, что у неё их было три, ну, уже две. По крайней мере одним поводом для беспокойства меньше.
Я скомкал её испорченную одежду, и немного порыскал по комнате, пока не нашёл клочок бумаги и угольный карандаш. Я быстро набросал записку:
Не говори ничего. Мы всё обсудим позже.
Морт
Я засунул записку под её ночную рубашку, понадеявшись, что она найдёт её утром. Потом мы ушли, оставив комнату в таком же виде, в каком нашли её. Было уже почти три часа ночи, и я беспокоился, что Дэвон мог уже проснуться, пока мы занимались нашими делами. Но беспокоиться мне не следовалокогда мы вернулись в его комнату, этот ублюдок всё ещё спал как младенец.
Я обернулся, и обнаружил, что Дориан глазеет на открывшуюся ему картину:
Где дверь, Морт? спросил он, глядя на деревянные щепки на полу, а потом увидел выражение моего взгляда. Я никогда прежде не видел страха на лице моего отважного друга, но сейчас там мелькнул именно страх. От этого я ощутил себя старым и усталымстранное ощущение, когда тебе шестнадцать. Это ты? окинул он рукой расколотую древесину.
Ага, ответил я. Что ещё мне было говорить? Потом я услышал, как Дэвон задвигался, будто собирался проснуться. «Шибал». Я вложил в заклинание все оставшиеся силы. На меня накатила волна слабости, и я чуть не упал в обморок, но Дориан поймал меня за плечо, когда я покачнулся, и помог мне сесть на кровать.
На миг я посмотрел в пол, пытаясь думать, когда вдруг услышал звук обнажаемой стали. Дориан двигался к Дэвону, с холодным убийством на лице.
Подожди! сказал я.
Почему? спросил он в ответ.
Если честно, я не знаю, но если мы убьём его сейчас, то мы обапокойники, и я не думаю, что это сильно порадует Пенни. Если мы собираемся воздать этому ублюдку должное, то придётся найти другой способ, но не сейчас, не этой ночью. Мы слишком устали, чтобы трезво думать, сказал я. Эти слова были слишком логичными, чтобы исходить из моего рта. Наверное, кто-то другой это произнёс, пока я отвлёкся.
Какой-то миг Дориан боролся с собой, пока наконец не вложил свой меч в ножны:
Ладно, сказал он, а с дверью что будем делать?
Ну, её никак не починить, ответил я. А какая-нибудь другая дверь подойдёт?
Жди тут, сказал Дориан, и, судя по его виду, он знал, что делал, поэтому я опрокинулся на кровать, и стал ждать. Я, наверное, немного задремал, потому что он вернулся будто через миг, неся другую дверь. За пояс у него были заткнуты молоток и парочка других инструментов.
Вскоре он повесил на петли новую дверь, и я вынужден был признать, что она очень похожа была на оригинальную. Я не был уверен, заметит ли кто-нибудь разницу, но я был слишком усталым, чтобы об этом беспокоиться. Дориан снова ушёл, и вернулся с метлой. Клянусь, он становился несомненно домашним. Он подмёл пол без моей помощи, но мне нравится думать, что я им руководил. Все куски дерева, какие смог найти, он собрал, аккуратно избегая трогать украшенияа потом, в порыве чистого гения, он вытащил из кредэнзы бутылку красного вина.
Шо? глубокомысленно спросил я, когда он разбил бутылку об пол рядом с головой Дэвона.
Может, этот дурак подумает, что она врезала ему бутылкой по башке. По крайней мере, его одежда будет испорчена, он ещё легко отделался, сказал Дориан. Он помог мне встать, и полуотвёл-полуотнёс меня в мою собственную комнату. Таких друзей, как Дориан, всегда мало, но я был рад, что он у меня есть. Без него я никогда бы не завершил наш обман той ночью.
Я медленно опустился на мягкую перину, но, уплывая ко сну, я не мог не задуматься, что подумает Дэвон, когда обнаружит, что его ключ больше не подходил к замку двери в его комнату? От этой мысли я на секунду тихо засмеялся, а потом уснул.
Глава 8
По то же причине, по которой маги остерегаются чисто ментальных методов направления своих способностей, использования обычного языка для этой цели обычно также избегают. Лучшим инструментом для управления эйсаром обычно считается мёртвый язык, знание которого получено намеренным изучением после достижения половой зрелости. Также полагается, что языки, которые использовались для этой цели в течение многих поколений, подходят лучше всего, поскольку слова и фразы сами по себе получают определённую власть. Из-за этого даже индивидуумы со средним или низким испусканием иногда способны творить малые заклинания, используя язык или символы, впитавшие в себя врождённую мощь благодаря длительному использованию их магами прошлого.
В то утро Дэвон проснулся рано, лишь через два часа после того, как Мордэкай наконец уснул. Сперва он из осторожности лежал неподвижно, не будучи уверенным в том, что именно произошло. Он лежал на полу, вокруг были разбросаны осколки стекла. Он несколько минут вслушивался, прежде чем решил, что он, должно быть, один, после чего сел и оглядел себя.
Вид был скверный. Его одежду было уже не спасти, настолько она пропиталась тёмными пятнами. На миг он подумал, не ударили ли его ножом, но потом осознал, что на его одежде было вино, а не кровь. Дверь была закрыта, но девчонка исчезла. Он был достаточно уверен, что не закончил с ней свои дела если только у него не случилась какая-то потеря памяти. Кто-то что, ударил его по голове бутылкой вина? Это была она, или кто-то другой? Любая из этих возможностей его тревожила.
Он снял одежду, и использовал воду из графина, чтобы отмыться, прежде чем надеть свежий наряд. Если его ударил кто-то другой, то это значило, что у него был неизвестный враг, который сумел пробраться в комнату, пока он ни о чём не подозревал. Если это сделала девчонка, значит у него был провал в памяти, потому что, насколько он помнил, она была уже не в состоянии делать что-то подобное. Наверное, это был кто-то другойон не мог быть настолько некомпетентным, чтобы позволить такой худышке так легко сбежать.
Дверь он проверил свой карман, ключ всё ещё был там. Если она и использовала его ключ, то вернула его на место: «маловероятно», подумал он. Она слишком сильно боялась, она бы бежала, и оставила бы ключ себе. Дэвон Трэмонт знал многое о страхе и его эффектах. Он проверил дверьи действительно, та была не заперта.
Кто-то во всё это вмешивался, сказал он себе. Настоящий вопрос: кто? Что они сделают с обретённым знанием? «Ничего». Если бы они планировали использовать прошлую ночь против него, то уже сделали бы это, приведя сюда стражу и свидетелей, пока он лежал без сознания. Если кто-то выдвинет ему обвинения, теперь он уже легко сможет их отклонить. Почему? Он бы именно так поступил. Кто бы это ни был, он пожертвовал большим преимуществом. Они ничего не взяли, его деньги и имущество были нетронуты, не было только девчонки.
Девчонка, вот оно что. Единственная причина скрывать преступление прошлой ночидля защиты её репутации. «Но она была обычной горничной», подумал он. Никто не стал бы о ней беспокоиться. Почти все в замке были бы более озабочены справедливостьюлишь горстка людей беспокоилась бы больше о ней, чем о том, чтобы уничтожить его самого. Что она сказала прошлой ночью? «Онсын кузнеца».
А ещё онмаг, пробормотал Дэвон. Он видел сильную золотую ауру вокруг этого человека каждый раз, когда они встречались. Это было первым, что пробудило его интерес.
Она необыкновенно долго удерживалась против страха, и всё же рассказала ему немного. У неё, наверное, есть веские причины, чтобы его защищатьвесьма вероятно, что она в него влюблена.
А его комнатасовсем недалеко отсюда в соседнем коридоре, сказал он себе.
Дэвон Трэмонт всегда был решительным, и сейчас он не колебался. Встав, он нацепил свой меч, покинул комнату, и запер её за собой. По крайней мере попытался ключ не поворачивался в замке. «Ещё одна загадка», подумал он. Трэмонт покачал головой, и ленивой походкой направился к комнате Мордэкая.