Он проснулся от лая собак. На серой рассветной улице их было четверо, и они обнюхивали тротуар перед супермаркетом. Собаки, конечно, взяли его след, и он знал по опыту, что перехитрить их невозможно. Смит поднялся и взял биту. Одна из собак прыгнула в разбитое окно, и его охватил ужас, но он тут же напомнил себе, что это, в конце концов, всего лишь сон, и никто не сможет причинить ему вреда. Со всей силы он ударил псаэто был огромный коллибитой по голове, и в то же мгновение остальные кинулись на своего сородича, разрывая тело на части и пожирая куски мяса. Путь был свободен. Смит выбежал на улицу и направился к своему многоквартирному дому.
Оказавшись дома, он запер дверь. Это была одна из немногих квартир в здании, пригодная для жизни. На мгновение он задался вопросом, кто в ней жил раньше, хотя на самом деле это его не волновало. Мысли обратились к его собственному прошлому. Лица жены и сына мелькнули перед его внутренним взором, но он тут же отмел эти воспоминания: «Бред!» Потом лег на кровать и погрузился в беспокойный, прерывистый сонправда, ненадолго. Он чувствовал, что должен что-то сделатьчто-то очень важное для продолжения жизни, даже более важное, чем пища и вода.
Он встал, взял биту и вышел на улицу. Над городом висело небо, похожее на грязное белье. Холодный влажный ветер насвистывал: зима, зима Сутулясь, Смит плелся по улице, потом свернул на широкую дорогу, дошел до наполовину разрушенного кирпичного здания и остановился. Над зданием в сером дневном свете возвышались трубы, неподвижные, похожие на стальные голые деревья. Некоторые полуразваленные, некоторые согнутые, некоторые целые.
Он вошел в здание и спустился в подземный зал управления. Проверил приборы, с подозрением прислушался к гудению большого генератора. Сделал несколько необходимых измерений, потом лег на потрепанный диван и попытался снова заснуть. Сон заставлял кинопленку бежать быстрее, и, к тому же, он так устал, бесконечно устал В полусне или в полуяви ему пригрезился этот самый подвал, опыты, которые он проводил, и особенно тот день, когда, прячась за толстую стену фундамента, он в ужасе прислушивался к страшным звукам Армагеддона. «Бред», подумал он снова и раздраженно повернулся на бок.
Когда он проснулся, за грязными стеклами окон было уже темно. Он встал, еще раз проверил панель управления и вышел на улицу. Вдалеке лаяли собаки, листья шуршали под ногами. Он поужинал в супермаркете, а затем пошел дальше, насвистывая ковбойскую песенку. Наступила ночь. Фонари, питаемые последним в городе генератором, вспыхивали беспорядочно, как безумная азбука Морзе, и вели Смита к старому кинотеатру. Он ускорил шаг.
Холод, одиночество, страхвсе куда-то исчезло. Кинотеатр был, как оазис надежды, на нем сияла разноцветными огнями афиша с надписью: «Человек с золотым револьвером». Смит вошел в зал, поспешил вниз по проходу меж пустых кресел к своему обычному месту. Широкий прямоугольный экран уже светился яркой и цветной кинематографической реальностью: равнины, горы, реки, долины, деревья холмы
Ларами ехал верхом по краю долины. Устроившись в седле поудобнее, он сдвинул сомбреро на лоб так, чтобы шляпа слегка прикрыла проницательные серые глаза. В долине раскинулось ранчо с обширными угодьями; пасущиеся стада пунктирными линиями расчерчивали зеленую поверхность земли. Вдалеке виднелся небольшой город. Ларами представил себе ворота салуна, жаркие перестрелки и красивую женщину, за честь которой стоит сражаться.
Пришпорив коня, Ларами поскакал по зеленому склону вниз. Он уже вдыхал полной грудью аромат приключений, любви и счастья, которое вот-вот окажется в его объятиях. И он пообещал себе, что больше никогда не променяет Эллен на мрачный фильм ужасов о единственном человеке, пережившем Третью мировую войну.
Но он знал, что обманывает себя. Через полтора часа прерии Дикого Запада, такие реальные и настоящие, начнут превращаться в разбомбленный город из мира киношных фантазий. Когда-то давно, кажется, все было наоборот: городреальность, а прериивыдумка.
Но если ты последний человек на Земле, ты должен ради чего-то жить, даже если для этого придется пожертвовать здравым рассудком.
Тем более что никто уже не назовет тебя сумасшедшим.
ВТОРОЙ ПОТОП
Свой рев прервала медная гортань Войны. Везде веселье и разгул, Забавы, пляски, пышные пиры.
Как и Стендаль, он искал любовниц, но завоевывал их мало; как и Стендаль, он был уродлив; как и Стендаль, он был наделен даром предвидения. Правда, не смог бы подарить своему миру ни Жюльен Сорель, ни утонченную мадам де Реналь. Да и за них его мир был бы признателен еще меньше, чем Стендалюего мир. Свой он одарил кое-чем более материальным, и все же, по иронии судьбы, в награду ему достались усмешки, а не слава.
Звали его Антон Берк.
Он посмотрел вниз, на вельд, над которым его бесшумно несла охотничья платформа. Это был обширный вельд, и весь принадлежал ему, до последнего дюйма. Здесь бродили зебры, гну, окапи и жирафы. Лев и львица катались в согретой солнцем траве. В мутных потоках воды нежились гиппопотамы и буйволы. На пологих равнинах паслись носороги и слоны. Тут же гуляли, казалось бы, неуместные тигр, кенгуру и оцелот. Акры непроходимых джунглей приютили шимпанзе, гиббонов и бабуинов, горилл, мартышковых и орангутангов. Как гласил сияющий знак над богато украшенным входом с улицы Развлечений в Олд-Йорке, «Вельд»это зона охоты на кого угодно. Антон Берк, и без того богатый, под завязку населил его представителями фауны, которые почти вымерли еще в эпоху до Исхода, и в результате разбогател еще больше.
Вдалеке справа в небо поднимался прозрачный столб сизого дыма. На охоту сегодня выбралось много групп, и одна из них вполне могла приземлиться и начать готовить обед. Или же это один из андроидов-уборщиков просто жег мусор. Берк взвесил обе эти возможности и все же отверг их: с недавних пор дикари, что жили в резервации по соседству, нашли способ проникать через силовое поле в его угодья и браконьерствовать. Собственно, это обстоятельство и вынудило Берка отправиться сегодня на проверку. Костер могли и дикари развести.
Повернув вправо, Берк откинулся назад в страховочной упряжи и снял с плеча винтовку. Пролетая над неглубокой канавой и следуя перепадам рельефа, платформа слегка накренилась. Оказалось, что источник дыманебольшой костер на берегу реки. У огня на корточках сидела одинокая фигура и жарила на вертеле мясо. Это была девушка. Платформы она не заметила, пока та не зависла практически у нее над головой. Слишком поздно вскочила девушка на ноги и бросилась бежать. Берк вскинул винтовку, прицелился и нажал спуск. Девушка рухнула как подкошенная и скатилась в ручей.
Берк приземлился, спешился и вытащил тело на берег. Одета девушка была в скудное подобие саронга из шкуры антилопытак одевались все женщины из резервации. Волосы у нее были цвета полуночного неба, а темные бровитакие тонкие и выразительные, что казалось, будто их нарисовали. Поразительно молодая, девушка скорей всего едва-едва разменяла третий десяток. Хотя тело у нее необычайно симметричное Может, ей и тридцати нет. Жертвы добровольного апартеида, изгои оказались не столь чувствительны к космической радиации, как цветные, и бесплодие постигло их не сразу после памятных бурь.
Пока девушка не очнулась от шокового выстрела, Берк вернулся к костру. Там, насаженная на самодельный шампур, жарилась лопатка окапи. Метрах в пятнадцати от огня, едва скрытая в траве, лежала туша: в боку у животного торчало примитивное копье. Берк уставился на труп в холодной ярости; мысленно прикинул, во сколько ему обошелся не съеденный обед дикарки. Затоптав костер, он спихнул угли и головешки в воду, а после вернулся к платформе. По радиофону связался с базой и, назвав координаты, попросил жену прислать андроидачтобы тот убрал убитое животное. Нельзя чтобы хищники отведали плоти окапи, иначе станут предпочитать ее ежедневному рациону из говядины.
Окапикак и прочие питомцы в вельдене подверглись воздействию радиации и успешно плодились, однако число их по-прежнему оставалось мало.
Девушка так еще и не отошла от выстрела. Берк сел на платформу, положил винтовку поперек колен и ленивым взглядом окинул тело дикарки. Он ненавидел каждый его сантиметр, однако не мог не признать, что каждый сантиметр этого тела был приятен взору. По иронии судьбы, солнце подарило коже девушки золотисто-коричневый загар, по сравнению с которым кожа самого Берка имела цвет белый, как лилия. Правда, он сам по себе был человек бледный.
Он невольно задумался о своей нынешней любовнице: Юлалия Бернард была лучшим, что могла предложить улица Фривольностей, однако ее красота и белокурые пряди меркли, точно искусственные, по сравнению с живой и натуральной красотой смуглой дикарки. Юлалия ненавидела Берка всей душой, и он об этом знал; а еще она терпела егоно лишь потому, что он мог позволить себе куда более роскошное любовное гнездышко, нежели его соперники. Вот только человеку в его положении нужна была любовница поразительной внешности, а внешность Юлалии была самой поразительной.
Любовница поразительной внешности А как насчет дикарки из резервации? Разве она не поразительна? Отмыть ее, приодеть и сделать прическу в соответствии с модой? Исправить грубые манеры, приведя их в соответствие с нормами середины XXVI века? Берк вообразил, как явится на предстоящий бал у мэра Олд-Йорка с ней под руку; картинка показалась волнующей, настолько волнующей, что когда девушка распахнула глаза, сердце его принялось бешено колотиться, и в висках застучала кровь.
Глаза у нее были насыщенного голубого оттенка. Едва их взгляд коснулся Берка, в них появилось отвращение. Тогда Берк нацелил ствол винтовки девушке в лоб и приказал:
Вставай.
Та неохотно подчинилась. Берк достал из «бардачка» нейлоновую сеть и опутал ею девушку до пояса, оставив свободными ноги. Подтолкнул ее к платформе:
Залезай.
Она резко обернулась и яростно сверкнула глазами.
Не трогай меня, ниггер!
Тогда Берк замахнулся, хоть и знал, что не отвесит ей оплеухи. Он, Антон Берк, был неспособен ударить кого бы то ни было, даже дикарку из резервации. Исполнившись ненависти к себе, он повторил:
Залезай.
На платформе места было для двоих; пристегнув пленницу, Берк пристегнулся сам, поднял платформу на двадцать метров и полетел обратно на базу. Западную окраину вельда обрамляли горы, и некоторое время на их туманно голубом фоне не было видно ничего. Постепенно, однако, проступили очертания высокого конусовидного корабляего корабля, отремонтированного и восстановленного, а вскоре уже засверкал на солнце купол старой обсерватории, в которой размещались жилые комнаты. Позади нее, у подножья гор виднелись смутные очертания корпусов базы, а справа, в отдалении, пустовала военная часть банту.
Стоило на горизонте показаться силуэту корабля, и девушка уже не сводила с него глаздо того момента, как они приземлились у обсерватории. Несмотря на то, что девушка испытывала к Берку открытое отвращение, картинка, которую он вообразил себе раньше, казалась ему все более и более интригующей. Имелся отличный шанс претворить план в реальность. Изгоев за браконьерство ждала смерть, и в свете такой альтернативы девчонка должна была стать очень даже сговорчивой.
Берк велел ей пройти под свод купола и по обшитому панелями коридору проводил в гостиную. Комната занимала всю дальнюю половину здания, а широкое окно, тянущееся от макушки купола до пола, открывало шикарный вид на поросшие джунглями склоны гор. Сняв с девушки сеть, Берк указал ей на трехметровый диван; девушка неохотно присела.
Берк не стал терять времени даром и сразу изложил ей свои намерения. Он стоял перед ней коренастым силуэтом на фоне горных склонов в окне и первым делом предупредил, что ее ждет в случае, если он сдаст ее властям; затем рассказал о своей идее. Когда он закончил, девушка сидела, будто кол проглотив и сверкая глазами от ненависти.
Думаешь, я стану спать с тобой, ниггер? требовательно спросила она.
Он хотел указать на то, что онне негр, а просто цветной, и что негритянская кровь в его жилах значит не более чем негритянская кровь в жилах большинства современных американцев; правда, тогда у нее возникло бы ложное впечатление, будто он этой крови стыдится. Поэтому он пропустил эпитет мимо ушей.
Ты станешь мне любовницей только номинально, объяснил он, а дактило-замок, который я установлю на любовном гнездышке, будет отзываться лишь на твое прикосновение. Уверен, ты понимаешь, какие преимущества получишь. Впервые с рождения ты забудешь о голоде, и вместо навеса из шкуры у тебя над головой будет полноценный кров. Появятся нарядылучшие во всем Олд-Йор-ке, а еще ты станешь уважаемым членом цивилизованного общества. От тебя же требуется только одно: посещать со мной публичные мероприятия и делать вид, будто уважаешь меня и восхищаешься мною. Я в благодарность предлагаю коснуться тебя волшебной палочкой, а моя волшебная палочкаэто надежные наличные деньги.
Она посмотрела на него с прищуром.
Зачем это тебе?
Мне мне нужна девушка вроде тебя. Необычная, которая привлечет благосклонное внимание ко мне и моим делам. Из кармана пошитой на заказ охотничьей куртки он извлек бледно-лиловый платок и промокнул лоб. Поразился, заметив, что рука дрожит. Убрав платок в карман, Берк глубоко вздохнул. Если согласишься, тебя ждет еще один плюс в жизни.
Слушаю?
Этот участок земли я приобрел по двум причинам, начал Берк. Перваяего большой потенциал как охотничьих угодий. Втораякосмопорт и звездолет, которые шли к нему в довесок. Корабльпоследний в своем роде, последний, построенный Всемирным бюро звездной эмиграции. Им так и не воспользовались, потому что когда его достроили, уже начались предсказанные ранее бури космической радиации, и улетать с Земли запретили. И корабль, и порт тогда перешли в собственность нового центра мирового правительства, Олд-Йорка, а когда немногие оставшиеся на планете банту телепортировались в город, и порт, и космолет стали никому не нужны. Мне они достались практически даром, а несколько месяцев назад, убедившись, что экстраполяции моего сейсмографа верны, я починил корабль. Когда начнется грядущая тектоническая революция, у меняи только у менябудет ключ к спасению, и яодин явыберу себе попутчиков. Многих я, кстати, уже выбрал, но никого пока не известил. Мест на борту еще много.
Он замолчал, ожидая увидеть в глазах дикарки благоговейный трепет, но не нашел его.
Позволь объяснить, сказал он тогда. В технической школе я изучал сейсмологию. Сегодня ее больше не дают, а робот-преподаватель отправился в утиль. Правда, этот предмет уже тогда не пользовался популярностью, но меня занимал. Занимал настолько, что и по сей день остается моим хобби. Сегодня, в подвале Вельд-билдинг в Олд-Йор-ке размещен мой центральный координатор, настроенный на сотни гиперчувствительных датчиков-сейсмографов в ключевых точках по всему миру. Координатор интерпретирует их показания, коррелирует и выводит результат на большую таблицу. Этот механизм я устроил потому, что ранние исследования убедили меня: века контролируемого климата вмешались в нормальные процессы охлаждения планеты и создали условия для возникновения нового вида тектонической революции. Со временем я лишний раз убедился в своей правоте и, благодаря эффективности этого механизма, могу предсказать начало конца с точностью практически до суток. Новая тектоническая революция состоится примерноили же точноседьмого июля, то есть менее чем через месяц.
Берк принялся расхаживать по комнате, а когда вновь заговорил, голос его уже звучал немного громче:
Правда, я пришел к выводу, что на сей раз, революция станет результатом расширения, а не сжатия. Горы не восстанут, но опустятся материки, а для начала пройдут ливни, каких человечество не видывало! Он провел рукой по широкой дуге и, еще повысив голос, продолжал:Все утонет, на поверхности останутся лишь верхушки высочайших гор, да и те превратятся в пустынные, как лунные моря, острова. Пусть сливки общества и их любовницы смеются за моей спиной, мне наплевать! Вот придет срок, и они запоют иначе: «Спаси нас, Антон Берк!» станут они просить. «Спаси нас, умоляем!»
Берк метнулся к широкому теле-окну и настроил его на изображение космопорта. Жестким, негнущимся пальцем указал на звездолет.