Через полчаса на город, где проживал ренегат, обрушился строительный каменьогромнейшие блоки лучшего мрамора. Падали блоки не как попало, а складывались стеной вокруг золотой горы. Несколько административных зданий, окружавших министерство, оказалось разрушено, но в целом обошлось без жертв, добрый маг Терим укладывал блоки аккуратно, следя лишь, чтобы из развалин министерства никто не сумел сбежать.
Следом наступила очередь Тай Бу. Патриарх хотел привычно наломать столетних деревьев и свалить их кучей на город, который невзлюбил с первого взгляда, но Терим объявил, что так дело не пойдёт.
Всё должно быть по ГОСТу.
Заклинание грядущих времён заставило старика смириться, и брёвна пошли калиброванные по диаметру, без веток и не сломленные, а ровно обрезанные.
Штабеля лучшей древесины вырастали вокруг золотой горы, складываясь титаническим костром.
К тому времени над гибнущим министерством появились военные вертолёты, а на земле, на дальних подступах, танки. Десяток корабельных сосен пришлось не уложить, а уронить с высоты так, чтобы воины поняли, что отсюда следует держаться подальше.
Волшебник Му оказался единственным из колдовского братства, которому предстояло платить не только за воду, но и за газ. Храм огнепоклонников, где столетиями пылал огонь, оказался не просто храмом. Негасимым пламенем на алтаре сгорал пресловутый газ, сочащийся из земли. Волшебник Му живёт при храме, значит, за газ должен платить он. В логике финансистам завтрашнего дня отказать нельзя.
Ещё во владениях Му под жарким солнцем лоснились битумом нефтяные озёра. Одни просто жирно чернели, другие, подожжённые неведомо кем, зачем и когда, горели дымным, неиссякаемым пламенем. Нефть имелась в списке природных ресурсов, ею можно было расплачиваться за долги, чем и воспользовался законопослушный Терим.
Когда первые потоки вонючей жидкости, которую неясно для чего жаждали потомки, хлынули на стволы хвойных деревьев, нервы у мага-ренегата не выдержали.
Спасите! донеслось из переговорного столба.
«Маг Валера»определил каждый, кто в этот миг находился поблизости.
Жил Валера в том далёком далеке, что наступит ещё очень не скоро.
Волхвы заранее условились, что переговоры, буде такие случатся, станет вести Терим. Добрый волшебник постарается обойтись без смертоубийства, и, значит, на души магов не ляжет ненужного груза. А что дров наломает или воздвигнет червонные горы, так это дело поправимое. Люди завалы разберут, а впредь им будет урок, чтобы не совались, куда соваться не следует.
И как же я тебя спасу? неторопливо спросил Терим.
Заберите меня отсюда!
Не могу. Я сейчас подобно джинну из кувшина, исполняю только приказы повелителя.
Приказываю! проблеял Валера.
Неубедительно! отрезал Терим. Приказ должен исходить от твоего начальства, его должны отдать тебе, а ты обязан транслировать его мне для исполнения. Понятно?
Слово «транслировать», прежде незнакомое, Терим произнёс с особым удовольствием. Пусть мальчишка знает, с кем имеет дело, а то вообразил небось, что Терим на своей вершине только и может, что кабаргам хвосты крутить.
Как я это сделаю?
Напишешь то есть отпечатаешь приказ на фирменном бланке, зайдёшь к министру, он приказ подпишет, печать привесити всё.
Министр меня и слушать не станет. И вообще, его здесь нет.
Вот неладная! Терим быстро прозвонил систему управления министерством, поражаясь обилию вышестоящих чиновников. Хорошо хоть усечённых способностей на это хватало: должник имеет право знать, кому он отдаёт свои денежки.
Результат удивлял и пугал одновременно. Становилось понятно, зачем министерству потребовался дворец под облака. Вот, скажем, налоговая служба Казалось бы, поставил сколько надо мытарей, а там получай деньги и радуйся жизни. Так нет, зачем-то придумали пятнадцать управлений, каждое со своим начальством и штатом. И никакое волшебство не поможет понять, чем Контрольное управление отличается от Административно-контрольного, а то, в свою очередь, от Управления камерального контроля. Чародей Валера чиновничал в Управлении налогообложения имущества и доходов физических лиц, в том его подразделении, которое дублировало деятельность Управления по работе с задолженностью и банкротством. Словом, начальства над Валерой было пруд пруди, однако ни один не обладал достаточными полномочиями, чтобы подписать нужный указ.
И всё-таки попытка не пытка. Раз обязанности не определены, то размыты и права.
Слушай внимательно, приказал Терим, сам удивляясь своему нахальству; ведь это ему должны приказывать, а никак не он. Берёшь гербовую бумагу, ту, на которой приказы пишут
Фирменный бланк?
Во-во, фирменный А я разве не так сказал? Так вот, берёшь бланк и пишешь: «Такого-то имярек»тебя, когда на службу брали, небось не Валерой писали, а как-то иначе?
Сомов Валерий Георгиевич.
Ишь, как важноГеоргиевич. Так и пиши: Сомова Валерия, значит, Георгиевича от занимаемой должности освободить и назначить ответственным за эвакуацию сотрудников министерства из зоны стихийного бедствия. Знаешь, что значит «эвакуация»?
Конечно
Вот и я это слово уже пять минут, как всю жизнь знаю. Идёшь с этой бумагой в Управление кадров, там подпишешь и тиснешь печать.
Да кто ж мне такое подпишет? Психушку вызовути все дела!
Это уже не моё дело. Пусть тогда вас психушка и спасает. Только учти, через пять минут дровишки, что внизу сложены, загорятся. Как вы тогда выбираться будете, я не знаю. Так что хоть на коленях стой, хоть за глотку бери, но чтобы подпись и печать были.
Терим перевёл дух и сказал иным тоном:
Уважаемый Му, вы в зачёт задолженности поставляете министерству сырую нефть. Не могли бы вы следующую порцию нефти зачерпнуть в горящем озере, причём так, чтобы огонь не погас?
Слушаю, усмехнулся Му, и повинуюсь.
Терим сокрушённо покачал головой и прислушался, как идут дела у дурачка Валеры. Поспел в самый решительный момент.
Подписывай, дура! орал недоумок, переходя на визг, вовсе мужского пола недостойный. Сгорим все на фиг! Подписывай, кому говорят!
«Откуда там дура? удивился Терим. Начальник Управления должен быть думным дьяком, не меньше. Измельчали потомки, потому, наверное, у них колдуны и не родятся».
Я ж тебе ноги по самые уши оборву! Последний довод, видимо, возымел действие, потому что переговорный столб замерцал и произнёс прежним неживым голосом, который ещё долго будет мерещиться свободным магам:
Всем срочно приступить к спасению служащих Министерства финансов и прочих граждан, оказавшихся в эпицентре катастрофы.
Затем столб икнул и начал бледнеть, собираясь исчезнуть.
Всё в порядке! успел сказать Терим. Завтра к полудню ставим новый столб, расскажу, чем дело кончилось, на чём сердце успокоилось.
Он уселся в любимое кресло и лишь затем обратил взор на существо, скорчившееся в углу. Мысленно ухватив существо за шкирятник, Терим встряхнул его и заставил встать.
Не имеете права! просипело существо.
Он мне указывать будет! Светлый маг, не глядя, нащупал на столе серебряную чашу и отхлебнул молока, которого был лишён целых два дня. Ты мне скажи, дубина стоеросовая, каким местом ты думал, когда в министерство на службу шёл?
Ну как же все на работу ходят, и мне надо.
Ты ещё скажи, будто не знал, что ты колдун был.
Это же так, фокусы показывать, девкам головы дурить. А тутпредки место нашли нехилое. Делать ни хрена не нужно, а зарплата капает хорошая. Я и пошёл, чего хуже других быть.
Совсем дурак, заключил Терим. Ты ведь так и не понимаешь, что натворил. И у себя, и по всему миру.
Валера обвёл мутным взглядом дом волшебника.
А где все?
Всех я, согласно твоему приказу, эвакуировал, то есть отправил куда подальше. Островок у вас есть в океане, от твоей столицы пятнадцать тысяч вёрст. Туда их и перенёс, там их пожар не достанет. Да не вздрагивай ты, их скоро обнаружат, а через недельку и вытащат. А тебя я сюда приволок, от твоего начальства подальше, а то ведь оно тебе ещё какое поручение даст. Ну-ка покажи последний приказ Несолидно, прямо скажем, несолидно. У нас печать к приказу на витом снурке подвешивают.
Терим положил лист на стол, ещё раз изучающе оглядел Валеру.
Что мне теперь с тобой делать? От первой должности ты освобождён, эвакуацию провёл блестяще не ты, конечно, а я, но это не суть важно. Новых повелений тебе не будет, у своих ты считаешься без вести пропавшим. Теперь моли судьбу, чтобы там никто не издал приказ считать тебя умершим. Ведь тогда тебя убивать придётся.
Валера вздрогнул и хотел что-то сказать, но членораздельных звуков у него не получилось.
Приказ-то у кого подписал? поинтересовался Терим. Ноги кому обещался выдрать?
Секретарше в отделе кадров. Она там все документы визирует, начальник сам не может отличить, где его подпись, где её. И печать у секретарши хранится.
Чудеса! Твоё счастье, что жив остался. Но дел ты наворотилвсем управлением не разгрести. Финансовую систему всего мира вдребезги разнёс. Центр города разрушил, тьму народа приужахнул, а что взамен? Золото твои современники куда-нибудь приспособят, лес и нефть нацело сгорели, мрамор от огня малость повредился, но кое-что уцелело. В общем, люди разберутся, если ещё какой колдун не вздумает им послужить. Одна непонятка осталась: тебя куда девать?
В дверь робко постучали.
Заходи, раз пришла! возгласил Терим.
Молодая женщина осторожно переступила порог.
Меня послали спросить, как у вас дела, всё ли в порядке. И лепёшек я принесла свежих.
Дела у меня, что у Берда на заводе, только труба повыше и дым погуще.
Женщина не удивилась и не переспросила. Понимала, что волшебник и должен выражаться многозначительно и туманно.
Терим развернул гостинец. Лепёшки, не печёные, а жаренные на кунжутном масле, давно остыли, но после двухдневного поста показались удивительно вкусными.
У меня к вашим старикам просьбишка, сказал Терим. Видишь человечка? Блаженный он. Говорить я его кое-как научил, но он всё равно заговаривается и никакого ремесла не знает. Проводи его к людям и скажи, что я просил убогого не обижать. Пристройте его к какому делу: воду носить или нужники чистить, и пусть живёт. А ты, Валерий Григорьевич, помни, что ты больше не волшебник. Силу свою ты в распыл пустил, а второй раз маг пойти на службу не может. Нынешнее твоё начальство родится через тысячу лет и, значит, никакого приказа тебе не отдаст. Осталось тебе учиться быть человеком. Дело тоже непростое, но если постараешься, то выучишься. Всё понял? Если понял, то проваливай. И тебе, голубушка, счастливого пути.
Оставшись один, Терим долго сидел с закрытыми глазами, отдыхал, слушал, всё ли в порядке в мире, как живут люди и хорошо ли бьют родники, за которые никому не надо платить.
Всё шло своим чередом, и, улыбнувшись, Терим открыл глаза. На столе лежали два листа бумаги. На одномтекст никчемного приказа, второй, заляпанный винными сердцами и хранящий первую строфу незаконченного сонета. Кто скажет, пишут ли сейчас сонеты или их ещё не изобрели?
Терим притянул старый лист, взял перо, придумав на его конце неиссякающую каплю чернил, и вывел под первой строфой:
В моём краю иная речь звучит,
А в сопредельных странах правит лихо,
И лишь в поэзии могильно тихо.
Короче, у сонета бледный вид.
Хорошо, когда можешь заглянуть в будущее, именно заглянуть, и не более того. Дурь мага-недоумка, помноженная на безумие власти, порвала ход времён, смешав всё и вся, но теперь истории вернулось плавное течение. Больше Терим пылинки не может сдвинуть в том далёком далеке, да и картины грядущего становятся всё более смутными. Остаются только слова, нездешние, теряющие смысл, не годные ни к чему.
Он не выдерживает зова рынка,
Он чужд литературных конъюнктур,
Обломок умирающих культур,
Излишний, как калоша для ботинка.
Если когда-нибудь после его смерти люди найдут эти строки, они решат, что перед ними исполненная магии алгебраическая абракадабра, открывающая дверь в иные миры. И так ли далеки они будут от истины?
Лишь я сонетом продолжаю речь,
Рискуя гнев читателя навлечь.
Терим притянул второй лист, скривился, разглядывая печать, похожую на кляксу. Перевернул лист приказом вниз. Оборотная сторона сияла девственной чистотой. Теперь на этой странице, пятная её кровавыми следами, будет стоять кружка с вечерним глинтвейном. Сюда упадут строчки, когда Теримом вновь овладеет поэтическое безумие. А прежняя страница сегодня перевёрнута.
Терим перечитал написанное на древнем листе, скомкал его и бросил в печь.