Без их помощи выжить долгими зимними ночами, когда солнце не поднимается над горизонтом неделями, кочевники не могли. Потому, когда поняли, что странные люди в тонких одеждах, которые путешествовали по их краям, несут смертельную угрозу для всего народа, старейшины предложили заключить договор. Они спросили, зачем имперцы явились в эти места, и невероятно удивились, узнав, что южанам нужны полупрозрачные кристаллы, в изобилии рассыпанные по берегам рек или скалистым распадкам.
Саяны не использовали их, как, впрочем, и другие бесполезные цветные камни. А вот путешественники собирали их больше, чем могли унести. По их словам получалось, что магам южных земель необходим этот материал, чтобы сохранять магию для других или накапливать свою. Шаманки обещали собирать странные кристаллы каждый год и отдавать людям, живущим в горах на границе. Но взамен запретили всякому, кто ступит на их землю, взывать к своим магическим силам.
Договор был принят обеими сторонами, и каждая соблюдала его долгие столетия, тем самым сохраняя мир между двумя столь разными народами. Иногда любопытные путешественники все же появлялись в северных пустошах, но природа этого края была скудной, а любая оплошность могла обернуться суровыми испытаниями. Саяны никогда не отказывали в помощи тем, кто просил о ней, но и нежданных гостей не привечали, стараясь вывести тех поскорее к границам гор.
И все же в последнее время в пустошах стало тревожно. Птицы покидали свои гнездовья раньше срока, а иногда и животные метались по равнинам, словно спасаясь от пожара или зимней бури. Матушка Уттуннике часто уходила подальше от стойбища, чтобы послушать ветер или воззвать к духам. И с каждым разом ей становилось все тревожнее.
Ни ветер, ни предки не могли рассказать ничего конкретного, только общая тревога усиливалась с каждым приходом зимы. Влияния чужой магии духи не чувствовали, но что-то неведомое поднималось за горизонтом, шевелилось под пылью прошедших столетий, пугало рыбу в воде и зверье на земле. И это неведомое становилось все сильнее, сгущаясь на самом краю сознания старой шаманки. Поэтому матушка Уттуннике отправилась в дорогу: ей надо было поговорить с человеком, который так же, как и она, мог чувствовать изменения.
С правителем Недоре матушка Уттуннике познакомилась много лет назад, когда еще не была старшей в роду, но и из девичьего возраста давно вышла. Тело ее к тому времени дало жизнь восьмерым детям, трое из которых уже возмужали и готовы были к продолжению рода.
У саянов этот возраст назывался иннитаке, что отдаленно могло соответствовать всеобщему зрелый или уважаемый. В те годы Уттунике училась у шаманки из соседнего стойбища, старой, сморщенной женщины с пронзительными синими глазами, столь редкими для северного народа. От нее-то Уттуннике и услышала, что странный человек идет по пустошам. За спиной его огненные крылья, но ступает он по земле, и травы не гнутся под его ногами. Описание это посеяло в мыслях женщины странную тревогу и заставляло каждое утро внимательным цепким взором ощупывать ровную линию горизонта в ожидании неведомого гостя.
3. Человек из сумерек
Тот пришел, когда уже пали вечерние сумерки и возле шатров стали разгораться костры. Он словно шагнул из ниоткуда в круг света, и даже собаки, во множестве бегающие в округе, не заметили прихода чужака. Человек выглядел не молодо, но и не старо, темные вьющиеся волосы схвачены сзади кожаным ремешком, одет путник был невзрачно, за спиной покачивался объемный тюк одеяла, из середины которого высовывалась рукоять длинного меча. Ни крыльев, ни огня рядом с ним видно не было, да и следы на земле он оставлял, как любой другой человек.
И все же когда Уттуннике посмотрела в его глаза, ей почудились тлеющие искры, пробивающиеся из-под пепла остывающего угля. Гость поднял руку открытой ладонью вверх, в вечном жесте мира, а затем обратился к старой шаманке на языке саянов, чем еще больше удивил окружающих.
Он назвал себя Хальвардом, вождем страны, лежащей за горами к югу. Сказал, что пришел с миром и не потревожит их покой. Он искал старшую в роду, хотел поведать ей многое, что знает сам, и спросить о многом, что знают только шаманы.
- Я наблюдаю за тобой уже много дней, - внезапно сказала старуха с синими глазами, - видела твои крылья. Они из пламени и тени, но ты спрятал их. Почему?
- Не хотел тревожить духов ваших предков, - почтительно склонил голову путешественник. - Зачем разжигать пламя там, где и так тепло?
Ответ, похоже, понравился старой шаманке и она произнесла, указывая на свободное место у костра рядом с собой.
- Садись и дай ногам отдых, мы поговорим позже, когда луна поднимется к Крепким Сетям, - указала она на россыпь звездочек над головой.
После ужина кочевники начали расходиться по своим шатрам, у костра осталась только старая шаманка, неведомый гость да любопытная Уттуннике. Она сидела чуть в стороне и подкладывала в огонь тонкие веточки, чтобы пламя давало немного света, освещая лица говоривших. Много было сказано в ту ночь, и Хальвард поведал о разном, что происходило к югу от гор.
Старая шаманка спрашивала, гость отвечал, Уттуннике молчала и слушала. Перед ее глазами открывался новый, неизведанный мир, полный других людей, неведомых животных, странных сил и диковинных вещей. Правитель говорил до глубокой ночи, а когда луна склонилась над горизонтом, голос его вдруг изменился, в нем появилась тяжесть и нотки, похожие на отзвуки далекой зимней бури.
- Мудрая, - так он обращался к шаманке, - теперь мне нужны твои ответы на вопросы, что заставили меня проделать долгий путь к тебе.
И Хальвард стал спрашивать о духах предков, о ветрах, которые разговаривают с саянами, узнавал, откуда взялись те странные камни, что так привлекали собирателей к рекам северных земель. Он внимательно слушал детские сказки, в которых камни назывались слезами, которые пролились из сердца матери-земли, когда черный огонь с неба ударил по бескрайним полям, лежащим у подножия гор. О том, как превратились пышные луга в бедные пустоши, как заполнилось мертвой соленой водой озеро под горами, как дым, что поднялся в небо, скрыл эти края от солнца и тепла на долгие годы. В те времена люди ушли на юг, оставив опустевшие пастбища дикому зверью да северным ветрам.
Поведала шаманка и о том, как земля породила народ саянов, дав им знания, как выживать в этих суровых краях и строго наказав хранить их от всех. Даже после смерти саяны не уходили из этого мира, так как были частью пустошей. Души тех, чей срок наступил, оставались в камнях и травах, в птицах и рыбе, слушая, наблюдая, оберегая и рассказывая обо всем, что узнали, своим потомкам.
До самого рассвета проговорили они. А когда небо на востоке окрасилось в красный, старая шаманка внезапно попросила гостя.
- Покажи мне твои крылья! Духи хотят увидеть их, да и мне любопытно.
Тот внимательно посмотрел в ярко-синие глаза женщины, а потом кивнул, встал, на секунду опустил голову, словно прислушиваясь к чему-то, а затем резко поднял взгляд к небу.
Всю фигуру человека словно заволокло темным туманом, через который проступал только силуэт. И силуэт этот показался Уттуннике странным, будто гость вырос в росте и в плечах, и был облачен в тяжелую одежду из металла, позади и под ногами взвились языки золотисто-алого пламени, закручиваясь в высокие вихри, ореолом света охватывали фигуру в центре. А за спиной человека распустились два дивных темных крыла, прекраснее которых Уттуннике не видела ничего в жизни.
Словно крылья буревестника, но тоньше и изящнее, исполненные мощи и силы, одним взмахом наполнили они все вокруг горячим воздухом. Видение длилось всего мгновение, а затем Уттуннике моргнула и с удивлением увидела, что перед ней стоит тот же путник в серой одежде, рядом с ним на зеленой траве лежит его дорожный тюк, и ни одна былинка под его ногами не почернела и не скрутилась от невыносимого жара пламени.
Старая шаманка долго молчала, на лице ее блуждала счастливая улыбка, словно она нашла давно забытую, но дорогую пропажу. Затем она встала, взяла гостя за руку и приложила ту к своей груди, напротив сердца, а свою руку опустила на его грудь.
- Да охранит тебя Великая Мать, - тихо произнесла она слова древнего благословения. - Да будет сила Ее в тебе, да будет защита Ее с тобой.
И шаманка опустила руку.
- Милосердна Мать, что позволила мне увидеть тебя до того, как я уйду тропами предков. Ты - чистокровное дитя, что несет в себе пламя творения. Храни этот дар, скрывай от тех, кто нечист сердцем, но помни, что нельзя запереть свет солнца, нельзя запретить водам реки течь, а ветру дуть. Дар твой велик, используй его только во благо жизни, ибо если осквернишь его, то осквернишь саму Мать всего мира. И приходи к нам чаще, - внезапно добавила она совсем другим тоном. - Я стара, скоро мой путь окончится, но мои знания я успею передать Уттуннике, пусть она станет твоими глазами в этих землях.
Когда сонные саяны поутру стали выбираться из своих шатров, странный гость ушел, будто его и не было. Никто не смог найти его следов, чтобы понять, в какую сторону держит он путь. И только две шаманки, старая и молодая, долго еще смотрели на юг, будто видели там что-то, скрытое от чужих глаз.
Шли годы. Синеглазая женщина ушла к предкам, как и предчувствовала. Уттуннике вернулась в свое племя и стала старшей в роду. Теперь она несла ответственность за все, что происходило с саянами, одежду ее украшали бусины, каждая из которых означала завершенное дело, решенный спор, спасенную жизнь, новое рождение. Иногда она ненадолго покидала стойбище и уходила одна в сторону заката, возвращаясь поутру. В такие вечера случайной зверюшке могло показаться, что рядом с матушкой идет еще кто-то, одетый в серое, но, присмотревшись, нельзя было сказать наверняка, было ли это игрой теней и света или вправду чужак появлялся незамеченным в запретных землях.
Однажды, когда настала пора ехать к границе, сопровождая груз камней, Матушка Уттуннике получила неожиданное приглашение от Хальварда. Правитель передал ей послание, в котором звал ее и всех, кого она сочтет нужным взять с собой, посетить Кинна-Тиате. В крепости ждали люди, готовые проводить саянов по земле герцогства и скрасить им долгое путешествие. Неожиданно для самой себя она решила поехать. То ли неуемное детское любопытство еще не покинуло зрелое сердце, то ли ветра что-то нашептали шаманке, но вскоре жители столицы впервые познакомились с саянами вблизи. Всю дорогу от границы до города матушка Уттуннике с удивлением разглядывала новый окружающий ее мир.
Сопровождали процессию несколько десятков всадников на крепких горных лошадях. Возглавлял их человек, передавший приглашение от правителя. Себя он называл Ульф Ньорд, но среди саянов тут же получил не менее десятка других имен и прозвищ.
Ульф сразу понравился шаманке: молодой, дерзкий, сильный, решительный и веселый одновременно. Характер у него был смешливый, нрав легкий, скор он был и на шутку и на похвалу. Но взгляд его был тяжелее, чем у многих старцев, с луком и мечом он обращался лучше, чем все, кого до этого знала шаманка, а скрытности и ловкости мог поучить даже самых лучших охотников ее племени. Когда Ульф того хотел, он мог пройти незамеченным в двух шагах от человека, стоящего на страже. Это пугало и завораживало одновременно.
Матушке пришлась по душе его компания, чем-то этот человек напоминал ей ее младшего сына, только сын уже завел себе семью и растил шаманке внуков, а Ульф все искал свое место, как сухой куст травы каело, что ветром перекатывает по пустошам осенью.
Молодые свободные саянки сразу начали приглядываться к ловким и сильным воинам из отряда, не раз приглашая кого-то оставаться ночевать в гостеприимных шатрах. Уттуннике ворчала, но не запрещала, ведь свободные женщины их народа вольны были сами выбирать себе пару по сердцу, а дитя, что могло родиться от гостя, почиталось благословенным, давая своей матери право гордиться тем, что новая жизнь и новая кровь стала отныне частью племени. Однако к самой матушке или к любой другой замужней женщине Ульф и его товарищи всегда обращались исключительно почтительно, не нарушив тем самым ни одного правила приличия племени.
Когда перевалили горы, дорога стала легче. Жгучие холодные ветра теперь дули с перевалов в спину, помогая идти, а ближе к долине и вовсе рассеялись. Дни были по прежнему короткими и солнце висело низко над горизонтом, но зато небо было почти всегда синим и высоким, совсем не таким, какой матушка привыкла видеть над северным морем. Дороги стали шире, поселения попадались все чаще. Саяны во все глаза рассматривали дома, построенные из дерева и камня, бедные в один этаж, богатые в два, иногда даже в три. Высокие скошенные крыши венчались печными трубами, из которых в небо поднимался ароматный древесный дым.
Дорога постепенно расширялась, пересекаясь и расходясь с другими путями, стали появляться каменные колонны, с начертанными указаниями. Народ саянов не знал письменности, а в пустошах дорогу указывали, складывая из камней определенные символы, обозначающие воду, стойбище, болота или другие ориентиры. На седьмой день пути вновь появились холмы, а закатное солнце подсветило вершины далеких гор. Отряд неспешно поднимался по дороге вверх, к широкой долине, что рассекала выступающий вперед горный отрог. Теперь дорогу заполняли всадники и пешие путешественники. Кто-то, как и саяны, входил в столицу, кто-то покидал город, возвращался домой, завершив свои дела.
Впервые увидев стены, окружающие город, Уттуннике остановилась, не в силах поверить, что подобное можно построить руками человека. И удивление ее все возрастало по мере приближения к воротам. Такого она не ожидала, да и остальные саяны примолкли, завороженно разглядывая башни и шпили замка на выдвинутом вперед горном плече. Город пугал своим величием и суровостью.
Впрочем, нрав жителей Недоре оказался гостеприимным. Первая настороженность прошла после того, как вечером правитель устроил праздник в честь прибытия гостей. Саяны не захотели останавливаться в каменных домах, поэтому разбили временное стойбище поближе к краю города, где дома расступались и изогнутые спины холмов начинали карабкаться вверх к горам.
А наутро появились торговцы, которых интересовало абсолютно всё. Одежда и украшения, посуда и оружие, поделки и игрушки. Саяны же с восторгом рассматривали металлические замки и застежки, упряжь для коней, ножи и прочую утварь. Уже через неделю гости столицы спокойно гуляли торговыми улицами, легко общаясь с местными жителями на всеобщем, а иногда вставляя фразы на языке империи.
За время, что племя провело в гостях у Хальварда, матушка Уттуннике встретила мага всего пять раз. Первый - на празднике, в честь прибытия. Последний - когда саяны отправлялись в обратный путь. Тогда шаманка впервые видела правителя сумеречных земель во всем блеске славы. Голову его украшал венец, дорогим мехом и черным бархатом стелился по земле длинный плащ, темно-синяя одежда была расшита серебром, а меч покоился в ножнах, полностью покрытых тонкими линиями сплетающихся между собой диковинных растений.
И лишь трижды правитель приходил к костру у шатра шаманки. Разговоры между ними длились от заката и до утра, а на рассвете Хальвард уходил, не желая смущать лишние умы. Странные беседы согревали сердце старой женщины, редко могла она говорить с кем-то о силах, что управляют этим миров, о духах и магии так свободно.
Знания Хальварда росли с годами, в легендах он находил недостающие звенья одной цепочки, постепенно выстраивая картину мира такой, какой она была на самом деле. Все чаще Уттуннике ловила себя на мысли, что она вновь стала ученицей рядом с умудренным годами учителем. Сколько же ему лет?, - спрашивала она себя иногда. За все годы, что мы знакомы, ни один волосок не посеребрился на его голове, руки так же полны сил, а глаза смотрят ясно и твердо. Время словно течет мимо. Но вслух она никогда не спрашивала о таком, понимая, что внешний облик не всегда показывает истинную картину.
Когда луна в небе совсем исчезла, затем родилась вновь, достигла своего полного лика и иссохла в тонкий серп, Уттуннике поняла, что пора двигаться в обратный путь. Провожать их высыпало едва не половина города. Саяны понравились местным жителям, песни их на странном и непонятном тягучем языке старательно учили, даже не понимая слов. А целебные травы, которые в обилии заготавливал этот кочевой народ, стали самым настоящим сокровищем. Вместе с саянами уходило и двое местных молодых людей - они не нашли в себе силы расстаться с прекрасными темноглазыми кочевницами. Теперь им предстояло вести совершенно новую жизнь в северных землях, зато рядом со своими любимыми.