Ни хрена себе агроном, прохрипел на этих словах Туз.
А Герард Гаврилович вздрогнулТуз просто дословно угадал его мысли.
Но здесь неугомонный диктор сообщил, что телезрителей ждет еще один любопытный сюжет, на сей раз из старинного русского города. И снова на экране на фоне типично российского пейзажа появился совершенно черный человек, веселый и улыбчивый, говорящий уже практически без акцента. И говорил этот африканец удивительные вещи. Когда его, в частности, спросили, чем он намерен заняться в первую очередь, сообщил: больше всего на нынешний день его беспокоит подготовка города к зиме, то есть состояние городских котельных и теплосетей. Беспокойство африканского человека по поводу предстоящей русской зимы было понятнопальтишко какое-никакое нужно, шапка, обувь подходящая.
Эх, мама, мама, что мы будем делать, когда настанут зимние холода? прохрипел Туз, и Герард Гаврилович опять поразился, как похоже они мыслят. Котельные ему чего дались?
И тогда ликующий диктор сообщил, что котельные и теплосети волнуют молодого человека, работающего в больнице медбратом, вовсе не просто так, а потому, что демократические силы города выдвинули его кандидатом в мэры А веселый медбрат, продемонстрировав во всем великолепии свою белозубую улыбку, клятвенно заверил уважаемых жителей старинного русского города, что в случае избрания не привезет из Африки на руководящие должности своих родственников и знакомых, а объявит честный конкурс на замещение вакантных должностей среди местных аборигенов
А родственников у него, видать, все племя, пробормотал Туз, выключая телевизор. Дожили, блин, до светлых дней!
Герард Гаврилович решил успокоить разволновавшееся начальство и примирительно сказал:
Что делать, Жан Силыч, демографический кризис. Яма, как говорят ученые. Не хотим рожать, вот и приходится надеяться на иммиграцию. Либералы говорят, что нам нужно каждый год по миллиону человек ввозить, иначе экономика встанет.
Ну, эти, конечно, знают! Эти посоветуют так посоветуют! хмыкнул Туз. Это что жецелыми племенами, что ли, из Африки завозить? А что с ними потом тут делать прикажешь?
Воспитывать помаленьку, Жан Силыч, прививать им, так сказать, нашу культуру, наши ценности.
Культуру! Иди привей ее миллиону человек, которые по-нашему ни бельмеса не понимают! Знаешь, я думаю, это не мы их Пушкина читать научим, а они нас быстрее обучат мумбу-юмбу на морозе плясать. Тем все и закончится, помяни мое слово! Мумбу-юмбу нам подавай! Пущай она за нас работает. Она наработает!.. Ладно, чего у тебя там? С панагиаром этим как дела? Нарыл что?
Герард Гаврилович, которому давно уже не терпелось поделиться с Тузом своими соображениями по особо важному делу, принялся докладывать.
Помня наказ Туза: «Тщательный осмотр места происшествияпрямой путь к раскрытию преступления», Герард Гаврилович старался как мог. С экспертом-криминалистом они облазили всю церковь и окрестности. Но следов, увы, было как кот наплакал. И даже меньше. Удалось найти только отпечаток ботинка какого-то огромного размера. Причем непонятно было, кому он принадлежал. Эксперт сказал, что ботинок такой может принадлежать лишь верзиле-баскетболисту за два метра ростом. А перепуганный своей ошибкой с Пирожковым староста теперь вообще боялся что-либо молвить. Только и молотил про то, что бес попутал и ввел его в соблазн клеветы. К счастью, батюшка, молодой и вполне деловитый, повысил на него голос и сказал, чтобы отвечал на все вопросы господина прокурора как на духу, иначе Только тогда очумевший от невзгод староста сказал, что злодей был роста вполне нормального, но лысый и с бородкой
И тут до меня дошло, Жан Силович! Вспомнил я! Староста говорил, что он застал преступника, когда тот пытался подслушать, нет ли кого в церкви!
Ну и что? Что нам это дает? не понял Туз радости Гонсо.
Как что? Он же ухом прямо к замочной скважине приложился!
Ну, приложился, раздраженно сказал Туз. Тоже событие! А если бы он задницей приложился? Ты бы тоже тут скакал от радости?
Но увлеченный своими соображениями Гонсо раздражения начальства даже не заметил. Не до того было.
Жан Силович, так ведь доказано уже, что строение ушной раковины человека так же неповторимо и уникально, как и папиллярный узор пальцев! Контуры завитка, противозавитка, козелка отличаются абсолютной индивидуальностью! И почти не изменяются при соприкосновении с какой-либо поверхностью! Независимо от силы придавливания!
Ну, это, я думаю, зависит от того, как придавить, не желал сдаваться Туз. Если по уху дубиной двинуть, так, думаю, изменения там произойдут!
Ну, у нас-то дубины не было, Жан Силович! А то придавливание, которое наблюдается, когда прикладывают ухо к замочной скважине, индивидуальные характеристики не меняет. Так что эксперт сказал, что отпечаток замечательный! Дайте, говорит, живое ухомигом идентифицирую!
Ну, правильно! Есть у тебя отпечаток со всеми козелками и завитками, а где ты само это ухо возьмешь? В натуральном виде?
Так ведь у нас не только ухо есть, Жан Силович!
Ну да? А еще что?
Зубы!
Чьи зубы? Откуда зубы? Он что, еще и дверь зубами грыз?
Он же старосту укусил, Жан Силович! Оттиск зубов оставилпросто загляденье. И тут я вспомнил! Мне же врач зубной сказал, что он по зубам всех своих пациентов помнит.
Ну, сказать-то он может!
Там оттиск необычный. Очень характерный!
Ну, в общем, все ясно. Следовморе. Уши с зубами да сапоги-великаны, неизвестно кому принадлежащие! И что ты со всем этим богатством делать будешь?
Преступника искать! Для начала надо обойти все зубные кабинетыкто-то из дантистов может вспомнить.
Может вспомнить, а может и нет. Только это, Гаврилыч, ты не забывай, что ты прокурорский работник, а не опер начинающий. Я же вижусейчас сам побежишь по зубодерам с высунутым языком. Пусть Мурлатов тебе людей выделит для оперативно-розыскных действий.
Ага, и сам преступника поймает! проговорился о своих тайных мыслях в азарте Гонсо.
Туз крякнул, но ничего не сказал. Потом поинтересовался:
Там адвокат этот Шкиль Он не возникал? По поводу невинно пострадавшего гражданина Пирожкова?
Да нет, Жан Силович.
Ну и хорошо, а то он нам в последнее время столько нервов истрепал Умеет, собака!
Ничего, Жан Силыч, на то и адвокаты, чтобы прокуратура лучше работала! утешил руководство Герард Гаврилович, из которого энтузиазм бил фонтаном. Будем тщательнее готовить дела, доказательную базу отрабатывать и закреплять по полной программе Если дело крепкое, никакой адвокат его не развалит!
Никакой, может, и не развалит, а эта зараза Шкиль в любом деле дырку найдет. Он же не правду ищет, а с какой стороны следствие поддеть, к чему придраться Ты мне лучше скажи, вы с Василисой вчера встречались?
Гонсо залился краской. Всякое упоминание о Василисе вызывало у него душевный трепет и стеснение в груди. Гонсо, конечно, давно уже не был мальчиком, да и студенческая жизнь много чему его научила по женской части, но в Василисе чувствовалась столь необъятная женская сила, что Герард Гаврилович невольно робел. Глядя на нее, он даже думать боялся, что эту мощную и прекрасную, как античная скульптура, девушку можно освободить от одежд, ласкать ее тело и даже вступить в обладание ее могучими чреслами
На этом месте фантазии Гонсо обычно и вовсе обрывались.
Встречались, Жан Силыч, доложил Герард Гаврилович виноватым голосом.
Ну и что, встреча прошла в дружественной атмосфере? усмехнувшись, спросил Туз. Он прекрасно знал, какое впечатление Василиса производит на мужчин.
В кино ходили, потом в кафе посидели
Ладно-ладно, остановил его Туз, я от тебя отчета не требую. Посиделии хорошо. Просто родителям, сам понимаешь, всегда интересно, что там у детей И потом, Василиса Она, знаешь, вроде бы такая, что к ней и подойти боязно, а с другой сторонывпечатлительная, как ребенок, нервная ужасно, ее обидеть ничего не стоит.
Туз, как всегда, говоря о дочери, вдруг сбился и потерялся от нахлынувших на него чувств. Герард Гаврилович этот факт давно заметил и потому деликатно молчал.
Жена умерла, когда Василиса училась уже в третьем классе, и для Туза началась муторная и хлопотливая жизнь с дочкой, которую смерть матери страшно переменила. Василиса замкнулась в себе. Жан Силович призывал на помощь многочисленных ее теток, других родственниц, нанимал приходящих нянь, но видел, что дочь никак не может отойти от впечатлений от смерти матери, чувствует себя несправедливо обделенной и непонятно за что жестоко наказанной. И потому Туз постоянно этими обстоятельствами терзался и чувствовал себя рядом с дочкой в чем-то безнадежно виноватым. Ему казалось, что дочь живет только воспоминаниями о прошлом и ничем больше не интересуется.
А потом подошло время всяких женских дел, прокладок и циклов, и он попросил одну из теток Василисы обстоятельно поговорить с ней на эту тему.
Тетка заперлась с Василисой в комнате, а через час вышла из нее с изменившимся лицом.
Ну, объяснила? встревоженно спросил Туз, который все никак не мог поверить, что его дочь, вся сотканная из пуха и перьев, должна теперь жить непростой женской жизнью.
Объяснила? мотнула удивленно головой тетка. Это она мне все объяснила да растолковала. Я ничего такого раньше и не знала! Это надо же, сколько лет прожила темная, как корова!
На этом просветительская работа с дочерью была закончена. Тем более что после убытия потрясенной открытиями тетки Василиса насмешливо сказала: «Пап, не надо заботиться о моем просвещении, ладно? Я уже сама все знаю».
А потом последовал звонок от классной руководительницы, которая попросила Туза зайти в школу. Выглядела она взволнованной, хотя Туз ее встревоженности сначала не понял. Подумаешь, Василиса в сочинении на тему «Мой любимый герой» написала, что ее героинягимназистка Оля Мещерская из рассказа знаменитого русского писателя Ивана Бунина «Легкое дыхание» Что из того? Подумаешь, гимназистка! «А вы рассказ-то помните, Жан Силович?»укоризненно спросила учительница. В ответ Тузу пришлось молоть чепуху про чрезвычайную занятость на работе и рост уровня преступности в районе в связи с историческим переломом, который постиг страну. «Я все понимаю, Жан Силович, с грустным сочувствием произнесла учительница. И про уровень преступности, и исторический перелом. Но рассказ вы все-таки почитайте. И тогда мы с вами вернемся к нашему разговору».
Поздно ночью, Василиса уже спала, Туз отыскал оставшуюся от жены книгу Бунина, нашел нужный рассказ и погрузился в чтение, хотя его еще ждала куча бумаг, принесенных с работы.