Конец воспоминания.
Воспоминания 49
Воспоминание 4.
Эти несколько лет воспоминаний я бы хотел забыть, если бы не тот факт, что они помогли мне понять один не маловажный фактодиночка на многое не способен. В идеальном мире, меня бы забрала какая-нибудь служба опеки, и у меня бы сложилась более менее адекватная жизнь. В реальности же все иначе. После того, как Убежище было рассекречено, всех эко-террористов поймали. Кент уходил со мной в числе последних, поэтому, не удивительно, что на выходе нас уже ждали.
Меня посчитали ребенком Кента, поэтому тут же отправили в исправительную колонию. Худшее место, куда может попасть ребенок, который только начал постигать окружающий мир. Драки за еду, одежду, место, да что там, приходилось драться даже за время побыть в одиночестве. Страшное время.
По началу меня избивали, пытались унижать, заставляли делать то, что я не хотел. Но, я быстро учился. Поняв, что мое тело слабо, я включил свой мозг на полную. Спустя месяц, я выколол глаза главному заводиле, под «крышей» которого находился. Через два, стал тем, кого боялись задевать. Ко мне пытались присоединиться слабые, но мне было на них наплевать. Я исследовал этот мир. Жизнь в Убежище доказывала мне, что этот ужас, который происходит здесь, не является константой.
Я искал. Я смотрел. Я наблюдал. И я понялздесь выживали стаи. Именно стаи. Во главе стоял всегда сильнейший. Все остальные были его «шестерками», которые выполняли его прихоти и полагались на его силу, когда случались столкновения с другими стаями. Вожаки решали проблемы простодрака. Я не мог драться так, как все окружающие. Мое тело все время меня подставляло. Конечности плохо двигались, мышцы не развивались даже после многочисленных тренировок. Поэтому, я принял решение встать за спиной одного из сильнейших Вожаков лагеря.
Хасан. Так его звали. В свои тринадцать он вымахал до метра семидесяти, при этом постоянно качаясь. Его «стая» была одной из самых сильных, а с моим присоединением к ним, стала единственной и сильнейшей. Конечно, мое присоединение к ним было тем еще вывертом, но я доказал ему, что со мной стоит считаться, и что я могу принести пользу.
Я подмечал все слабости других вожаков, а затем подводил Хасана к ним и заставлял его их уничтожать. Да-да. Именно уничтожать. Каждый проигравший присоединялся к стае Хасана. К концу моего года пребывания в лагере не осталось других «стай» и Вожаков, кроме Хасана. И тогда, передо мной встал другой вопросЧто делать дальше?
В то же время, в голову Хасана пришел другой вопроспочему он слушается меня?
Никогда не забуду тот день. День, когда я совершил свое первое убийство. 15 декабря. На улице падал снег. В лагере все сбились в кучу вокруг бочки с костром, так как в домах было еще холоднее. На сиротах и беспризорниках экономили как могли, поэтому, верным способом согреться были эти бочки. По моему требованию, их собрали в одну кучу, и поставили в шахматном порядке на площадке между домов. Находясь на «шахматной доске», тебе было тепло. Но, в тот день мне было до жути холодно. Мои руки тряслись, так как я не мог найти выход.
Хасан проявил удивительную сноровку, и смог загнать меня в угол. Центр был освобожден для драки, драки в которой Хасан решил меня убить. Некоторые шавки Хасана много болтали, поэтому, я смог узнать об этом немного заранее, но все равно не успел ничего придумать. И мне пришлось вступить в круг. Тогда я не знал, что мне нужно было создать свою стаю, а не вкладывать все свои силы в стаю Хасана
Хасан, зачем тебе это? спросил я, когда меня вытолкнули в круг.
Что такое? Я просто хочу доказать свое право быть Вожаком. посмеиваясь, ответил Хасан.
Все и так знают, что ты Вожак. ответил я.
Да? Тогда скажи это новичкам, которые почему-то считают тебя Вожаком. Хасан кивнул, и в круг вытолкнули двух избитых парней. Давайте, скажите всем то, что сказали мне.
Мы думафи один из парней сплюнул кровяной сгусток. Что Уродец является главным Он отдает приказы всем.
Вооот. Видишь. Хасан оскалился в усмешке.
Они просто новенькие. И ошиблись. я все еще пытался уйти от конфликта, но понимал, что ему нужен был лишь повод.
Один может быть, но и остальные нашептали мне, что ты якобы мной управляешь.
Они лгут.
И тут я задумался. тринадцатилетний парень развел руки и пошел на меня. Что я и вправду позволял тебе управлять мной, но сейчас Все измениться! быстро проговорил он, прыгая на меня в своей излюбленной манере.
Я ожидал этого, и успел упасть в сторону. В моем рукаве всегда была спица, выдернутая из надзирательской кровати. Не долго думая, я всадил эту спицу прямо в ухо Хасана, который навис надо мной. Мгновенная смерть. Он упал на меня, придавив. Дети, загалдевшие после нападения Хасана, резко притихли. Я же, с трудом вылез из под мертвого и очень тяжелого тела. Меня дико трясло. Не сдержавшись, я выблевал все, что съел утром. Мой мозг отказывался работать. Мне было страшно. Страшно за последствия
А НУ РАЗОЙДИСЬ! словно бич с неба прозвучал крик надзирателя.
Дети прыснули в разные стороны, освобождая дорогу.
Доигрались тудыть вас сплюнул помятого вида мужик. Этого в карцер. Остальных по кроватям. распорядился он.
Два других надзирателя подхватили меня и оттащили в темный и мокрый карцер, где заперли на целых два месяца.
Конец воспоминания.
Воспоминание 5.
Сидеть в карцере было Приятно. Хотя, надо признать, кормили меня ужасными помоями. И это в сравнении с той едой, что нам давали ежедневно. Не смотря на ужасную еду, отсидка в карцере помогла мне разобраться в себе и своих действиях. Я не хотел оказаться в такой же ситуации снова. Я понимал, что ситуация с Хасаном была чудом. Во-первыхиз-за его тупости. Во-вторыхиз-за моей неимоверной удачи. Там было еще и в третьих и десятых, главное сам фактмне были нужны люди, которым я бы мог доверять.
Однако, жизнь показала мнев лагере для несовершеннолетних преступников доверять можно только самому себе и своим силам. Я провел в лагере оставшееся время до своего совершеннолетия. Что такое три года? Ерунда
За эти три года, я узнал много нового о себе и своем теле. Я никогда не болел. Вообще. Любая болезнь или хворь не могла меня свалить с ног. И еще я не был восприимчив к большинству ядов. Это меня спасло, когда в лагере спятил один из надзирателей, который потравил 80 % детей из лагеря. Никто не знает причин его поступка, да и не важно это. Главное, что я узнал для себяу меня очень крепкий и невосприимчивый к внешним токсинам и бактериям организм.
Мое тело не развивалось. Я был ростом 162 см. Худой. Уродливый. Нескладный. Но, умный. Я был умнее любого ребенка в лагере, да и большинство взрослых были тупее меня. По первому времени, этого не было заметно, но когда я стал развиваться, схватывая любые знания на лету, различия между нами становились все больше и больше.
В конце своего пребывания в лагере, я полностью освоил курс младшей, средней и частично институтской программы, которую нам неохотно преподавали «косячники». Эти ленивые люди никогда не задерживались в лагере больше положенного времени, поэтому, мне приходилось вытягивать из них знания с помощью манипуляций. Смотря на это все сквозь года, я понимал, что делал все, чтобы выжить, но осадок от содеянного навсегда будет со мной. Мне приходилось заставлять девочек спать с «косячниками». Иногда и мальчиков. В лагере все, кто был старше 14 были изнасилованы. Либо надзирателями, либо кем-то из «старших». Это было нормой. Нормой, которую скрывали и не показывали общественности. Нормой, которая была своеобразной валютой для «девчачьего отряда».
Просматривая эти воспоминания, я только в своем «пожилом» возрасте понимал, что это было неправильно и ненормально. Тогда это казалось обыденной вещью. Но, сам себе я признавалсяпусть это было и не правильно, это помогло мне выжить и вылезти из грязи.
С каждым проведенным годом в лагере, я все больше и больше разочаровывался в своих попытках создать команду доверенных людей. И лишь сейчас, я с усмешкой мог сказатьмне банально не хватало знаний для этого.
Меня предавали, меня разочаровывали, меня сдавали, меня пытались свергнуть За эти три года произошло немало инцидентов, которые могли привести меня к смерти или вечной каторги. Но, я был настороже. Всегда придумывал запасной план, с помощью которого я мог оставаться в стороне.
К концу моего пребывания в лагере, я заслужил уважение даже надзирателейим не приходилось слишком часто вмешиваться, а если и были проблемы, они обращались ко мне и я их решал.
Можно сказать, потешив свое самолюбие, что я стал Вожаком всего лагеря. Пусть и выступал лишь как тень сильных парней, которые всегда стояли впереди и сражались за меня.
То убийство Хасана что-то во мне надломало, поэтому, я без зазрений совести убивал любого, кто пытался поднять на меня руку. Да, бывало, что собиралась новая стая, и тогда я получать в массовых драках множество синяков и ссадин, но это было необходимо, для поддержания своего статуса кво.
Эх парень Жаль, что тебя выпускают. Анатоль, глава лагеря, поднял на меня уставший взгляд. Может, все же решишь остаться у нас, но в качестве помощника надзирателя? Место выделим, зарплату, пусть и небольшую дадим.
Простите господин Анатоль. я поклонился, склонившись на 90 градусов. Но, я сирота, и не видел мира вокруг.
Сдался тебе этот мир! возмутился глава лагеря. Там голод, безработица!
Простите
Эх Анатоль снова махнул рукой. Не оставь ты мне вот эти выписки, в жизни бы тебя не выпустил. глава похлопал по папке с моими каракулями. Боюсь спрашивать, но все же, кто слил?
Косячники То есть учителя. поправился я.
А точнее?
Мадам Нашати, Учитель Кортов, были основными источниками. Остальные учителя лишь косвенно все подтвердили. честно, как и всегда перед Анатолем, доложился я.
От оно как Анатоль откинулся на своем кожаном, скрипящем кресле. За эти несколько лет, ты никогда мне не врал Анатоль многозначительно посмотрел на меня.
Все доказательства там есть. Если вам нужно запись разговора То ее нужно откопать, я там написал место, где ее спрятал.
Эх Надеюсь, ты не станешь полицаем. хохотнул глава лагеря. Ладно. Анатоль достал печать, а затем ударил ей по бумажке с моим приказом о выписке из лагеря. Твое дело было рассмотрено, и тебя отпускают по факту совершеннолетия и идеального кхм идеального поведения. усмехнулся он. Денежное пособие тебе Не положено. Государство должно было выделить тебе угол, где бы ты мог жить Но, в виду нового закона, тебе выделяют дополнительное денежное пособие Которое тебе не положено. читал Анатоль. После выхода из лагеря бла-бла Вот направление на работу в токарном отделе, помощником младшего токаря. Все ясно?
Да. Спасибо. снова поклонился я.
Жаль, что ты не хочешь оставаться.
Если так решит жизнь, я еще вернусь. ответил я, забрав документ, по которому мне выдадут паспорт и примут на работу. Спасибо за заботу.
Надеюсь, не решит тихо добавил Анатоль, когда я выходил.
Конец воспоминания.
Воспоминание 6.
С работой не задалось. Я честно пытался, старался, но меня выгнали через две смены. Я понимал, что надо делать, но вот сама работа валилась из рук. После того, как меня выгнали, судьба привела туда, где я и проторчал большую часть своей жизни. Можно смело сказать, что именно здесь, в этом месте, я и получил свое настоящее имя.
Город Рочистер, южная окраина города. Именно сюда я забрел в поисках работы. Это одно из самых дорогих мне воспоминаний
Пшел вон доходяга. отмахнулся от меня менеджер, звероватого типа мужик, полностью заросший бородой, воняющий дешевыми сигаретами и бадяженным спиртом.
Я не прошу мне платить Я готов работать за еду и кров. состроив жалобную морду лица, повторял я раз за разом.
Мэт, два места. отпихнув меня, сказал один из посетителей.
Девятое и десятое место. бросив ключи парню, ответил здоровяк.
Что за уродец? спросил посетитель.
Работать хочет.
Аааа многозначительно потянув, посетитель ушел со своим другом.
Эй Ты там не сдох? спросил Мэт.
Нет. с трудом поднявшись, ответил я ему. Возьмите меня, я могу
Завали. Ты мешаешь клиентам, уходи. он вальяжно помахал рукой в сторону выхода.
Мне некуда идти, я могу работать.
Мэт, ой вошедшая девушка обратилась к администратору, а потом, увидев меня, отскочила. Простите, я не хотела обидеть вас своим поведением.
Все в порядке, это мне нужно извиниться. я склонился в поклоне.
Вы играть пришли? спросила она. Глупый вопрос, иначе, зачем вы бы тут стояли. Во что играете?
Простите, я никогда не играл. честно ответил я ей.
Как так? удивилась она.
Он из концлагеря. сдал меня с потрохами Мэт.
Сирота? девушка прикрыла рот ладошкой. Бедненький.
Жанна, ты будешь заказывать или просто поболтать зашла? пробурчал Мэт.
Да девушка бросала взгляд на меня, а потом на Мэта. Мэээт
Нет. обрубил администратор.
Ну, Мэээт девушка наклонилась к окошку администратора. Позязечки!
От него воняет, как от помойной ямы! рыкнул Мэт в ответ.
А если не будет, можно? умилительно скорчившись, спросила она.
Только не говори мне, что ты его к себе возьмешь нахмурился администратор клуба.
Не-не-не! закрутила она головой. Я знаю место, где его приведут в порядок.
Ладно, тогда я не буду против. кивнул Мэт, вернувшись к своему компьютеру.
Пойдем! девушка подхватила меня под руку и потащила.
Невольно вспомнив привычки из лагеря, я отдернул руку, причем достаточно грубовато, зацепив рукав кофты девушки, который порвался. Девушка остановилась, недоуменно смотря на порванную кофту. Переводя взгляд с кофты на меня, она все никак не могла выдавить из себя и слова.
Прости. я склонился в поклоне, боясь последствий.
Ммм За это, ты будешь моим личным фарм рабом! фыркнула она, выходя из клуба.
Всю дорогу до церковного приюта мы молчали. Не знаю о чем думала она, а я же корил себя за такой промах. Стайные повадки плохо работали в нормальном мире, но избавиться от них у меня никак не выходило. А еще и отношение к девушка в нормальном мире было совершенно иным. Когда я попытался заговорить с одной для нужных мне целей, меня избил ее спутник. Офицеры, прибывшие на разборки, продержали меня в камере сутки, а затем внятно и доступно объяснили, что и как делать нельзя. Даже по доброте душевной выдали маленькую книжку с правилами поведения, которую никто и никогда не читал.
И вот сейчас я прокололся.
Не беспокойся о кофте. неожиданно сказала девушка. Кстати, мы так и не познакомились. Я Жанна.
Чета. поклонился я, назвав свое имя.
Чета? Что это за имя? Откуда ты? завалила она меня вопросами.
Это сокращение от 1437. Откуда, понятия не имею.
Кто в здравом уме назовет ребенка цифрами? шокировано спросила она. Твои родители ужасные люди.
Возможно, я никогда с ними не встречался.
Бедненький Ладно. Пойдем. Настоятель общины старый знакомый моего папы. Он добрейший души человек!
Церковь Святого Иоганна. Мой первый дом. Именно здесь я поселился и жил долгое время. Настоятель Гардон принял меня, как пасынка Господнего. Он и вправду был добрым мужиком. Фанатиком своей веры, в которую я так и не смог поверить за все время жизни в его приюте.
Пока я принимал душ и тщательно скоблил свое тело и одежду, Жанна смогла разжалобить Гардона, и тот взял меня под свою крышу. Как говорится, в тесноте, да не в обиде. Нас было 18 человек. И каждый знал свое место и работу. Из-за своей физической неполноценности, я мог только убираться в храме, ну и помогать на кухне Матушке Авдотье.
В тот день Жанна меня оставила на Гардона, но пообещала вернуться, чтобы взыскать с меня должок за кофту. От всего сердца пообещав ей вернуть его, я отправился с Настоятелем Гардоном заселяться и знакомиться с Семьей.
Не смотря на то, что это произошло почти полтора столетия назад, я с теплотой вспоминал все свои склоки и разговоры с Семьей. Они были странными, не похожими друг на друга людьми, но каждый заботился друг о друге, и поддерживал в трудные периоды. Я с сожалением вспоминаю все свои поступки, которые приводили к тому, что я отталкивал их от себя. В то время мне было трудно сблизиться с кем-то из-за трехлетнего ада лагеря. И сейчас, я понимаю, насколько они были терпеливы ко мне, добры, и заботливы, не смотря на всю мою злобу.