Я усмехнулся и в лёгкой полутьме только сейчас рассмотрел ещё один подарок. В правом дальнем углу, в нескольких сантиметрах от лестницы, которая упиралась в спинку кровати и вела на чердак, пьяница Падрик всё же собрал печку. Работа была очень грубая, ведь овальную печь с трубой, выходящей через стену, я ещё никогда не видел.
Родители моих родителей жили в деревне. И в детстве я часто бывал у них, равномерно меняя места дислокации, чтобы их внимание доставалось мне поровну. Потому деревянные избы были для меня не в новинку. Я видел и настоящую русскую печь, и грубкунебольшую комнатную печь, для отопления комнат. Там они были сделаны по всей классике и не вызывали у меня вопросов.
Увидев работу Падрика, я не знал смеяться мне или плакать. Он соорудил очаг в полу, облепил его толстым слоем глины и, в полуметре выше, вывел трубу через стену. Щели в стене всё ещё оставались и я дал себе слово заделать их, как только восстановится рука. Затем присел и заметил кучу мелких трещин, оставшихся после того, как очаг распалили, чтобы обжечь глину.
Ох и Падрик, ох и мастер, я залез рукой в печь и нащупал угольки. Но спасибо тебе за это. Проверю ночью, как работает.
У правой стены стояла бочка, наполненная чистой водой. Я взял со стола деревянную миску и чашку. Напился сам и наполнил миску для Уилсона.
Держи, малыш. Теперь это будет твоя персональная тарелка. А жить, как и планировал, будешь на чердаке. Ты ж не против остаться здесь со мной?
Котёнок подтверждающе мяукнул, на секунду оторвавшись от воды, и я опять улыбнулся: какие все же хорошие люди здесь живут. Не поленились и довели до ума. Подсобили. Были у меня ранее четыре голые стены, а теперь самая настоящая изба с минимальными удобствами. В таких условиях даже стыдно мечтать о большем, учитывая, что почти все остальные живут в общем доме.
Пока я изучал обстановку, примчался Феилин и, едва переступил порог, рухнул на колени.
Живой! Живой, аниран!
Я схватил его за руку и поднял.
Да ты чего, парень? Прекращай. Конечно живой. Что мне сделается?
Прости, аниран! Прости. Не ведал я, что так выйдет.
Да хватит уже, Феилин. Что ты в самом деле? Всё в порядке, не переживай.
Молодой охотник всё ещё продолжал причитать и поминать триединого Бога, когда мы вышли из дому. Я его успокоил как мог, а Джон подошёл с чаркой секхи и всунул ему прямо в руки. Тот опрокинул и только тогда немного успокоился. Ещё раз извинился и убежал, обещая принести грибов к празднику.
Спасибо за шкуру, Джон, поблагодарил я. Вы её всю мне отдали, что ли?
Да нет, не всю. Ты что? Сунугай был просто огромен. Половину отрезали для твоих нужд, а половину пустили на меховые сапоги. Кервин уже занимается. У нас на всех не хватает тёплых сапог, которые помогут, когда придёт зима. Так что всё по-честному я распределил, мне кажется. Плюс мяса ещё засолим. Скажи мне, Иван, ты ел мясо сунугая? Ну, медвежье в смысле.
Нет, никогда не ел, честно признался я. И как оно на вкус?
Очень приятное, сказал Джон. Хоть текстура грубая, сладковатое и жирное. С ячменной кашей пойдёт отлично.
Опять с кашей? засмеялся я, но быстро успокоил Джона, потому что сейчас был готов съесть что угодно. Чувство голода накатывало на меня лишь временами. Я мог не есть пару суток, не испытывая его. Но потом мне надо было пополнять баки куда усерднее, чтобы организм перевёл пищу в энергию. Да и как-то неприхотлив я стал к еде. На Земле считал себя гурманом и не жрал всё подряд, ведь мог себе это позволить. А тут ел что дают, и не морщился.
Часть 2. Глава 7
Весело переговариваясь, мы заняли центральные места в предстоящем банкете и совсем не суетились. Суетились другие. Женщины резали, строгали, варили, жарили, накладывали в порции, а мы лишь сидели и наблюдали. Мужики занимались своими делами и лишь когда солнце стало клониться к закату, бедовая повариха Аэрона, заведующая большим котлом, подала знак криком. Джон сразу куда-то удалился и вернулся через несколько минут вместе с Руадаром. Вдвоём они катили самую настоящую бочку, при виде которой у старейшины Элестина загорелись глаза.
Ну наконец-то! воскликнул он. Что за праздник без секхи? Элотан всегда с ней жадничает.
Побойтесь триединого Бога, святой отец! сказали ему. Вы и так всегда получаете свою порцию.
Я способен на большее! безапелляционно заявил он. И сегодня, если аниран Иван будет не против, вы это узрите. И не называйте меня святым отцом!
Не жадничаю, а экономлю, поправил Джон.
Жители лагеря, слегка подтрунивая над старичком, рассаживались вокруг котла. Я смотрел за ними и моё сердце наполнялось непонятным тёплым чувством. Я улыбался и мне казалось, что начинаю понимать, что такое коммуна, объединённая одной целью. Целью выжить. Тут все знали друг друга как облупленных, притёрлись кое-как, старались не конфликтовать и слушаться Казинса во всём. Я думал над этим вопросом ранее и вполне уверенно считал, что именно он стал тем клеем, на котором держится эта община. Не было бы его, все эти люди, возможно, ушли бы из леса искать лучшей жизни. И вряд ли бы она стала лучше, чем была здесь. Я неоднократно слышал ужасные истории про убийц, бандитов, грабителей и работорговцев. Слышал про то, как они шастают в округе, стараясь держаться как можно дальше от городов, чтобы не угодить в лапы стражи. Нападают на хутора и деревни, и вырезают их подчистую. Уводят детей и продолжают рыскать. И многие жители лагеря с полной уверенностью говорили, что их ждала бы такая печальная судьба. А если бы кому удалось прорваться в город, то и там пришлось бы влачить жалкое, нищенское существование. В городах ценились лишь умелые ремесленники и те молодые мужчины, кто готов взять оружие в руки. Вступить в королевскую армию или в местные банды. Только две эти категории людей могли не только существовать, а жить.
Про печальную женскую судьбу, я тоже наслушался. Как и прежде, весьма ценились молодые красавицы. Но теперь ценились только они. Все остальные, не имея возможности обучаться какому-либо ремеслу, не имея возможности вступить в армию, не имея возможности приносить потомство, оказались в самом незавидном положении. Многих даже в публичные дома не брали, так как цены на эти услуги просто рухнули. Потому что предложение намного превышало спрос. Многие женщины отдавались за временный кров, краюху хлеба и были вынуждены терпеть самое паршивое к ним отношение. Отчасти потому, что в Астризиии это признавал сам старейшина Элестинновая религия обвиняла именно женщин в наказании бесплодием. Новая религия, догматом которой стало смирение, обвиняла во всех грехах именно женщин, настаивая, что именно это качество в них отсутствовало.
Я слушал внимательно все подобные разговоры, не принимал участие в обсуждениях, но мотал на ус. Я хоть и не специалист-генетик, но в чём-то был вынужден согласиться с новыми духовниками. Нас с Джоном вряд ли можно было обвинить в стерильности. Но наши потуги результата не давали. Значит, в отсутствии результата виноваты не мы. Виновата другая сторона. И мне даже казалось, когда я оставался наедине с собой и придавался размышлениям, что надо искать анирана-женщину, чтобы что-то изменить. Ведь вполне возможно, что те, кто нас сюда отправил, так и задумывали изначально: новую жизнь на этой планете должны дать новые Адам и Ева. Я озвучил эту идею Джону, но он, несмотря на то, что согласился с её логичностью, ни на какие поиски отправляться не собирался. Он верил "книге", верил старейшине Элестину, верил мне и понимал, что кроме нас тут должно быть ещё 9 таких же. И верил в то, что хотя бы одним из них может оказаться женщина. Но разбивал в пух и прах мои аргументы своим нежеланием выходить из зоны определённого комфорта. И в каких-то моментах я даже с ним соглашался. А сейчас, когда наблюдал за тем, как живёт и дружно работает лагерь, прочувствовал этот комфорт на себе. Мне было тепло не только снаружи, но и внутри. Каждого из этих людей я знал ещё недостаточно долго, но уже сейчас понимал, что они довольно-таки близки мне. Они встретили меня, приютили и обогрели. Дали возможность почувствовать себя нужным, помогли построить дом, спасли жизнь. И за это я был им безмерно благодарен.
Вынырнув из пучины размышлений, я первым подставил деревянную чарку под тонкую струйку прозрачного, как слеза, алкоголя, когда Джон вытащил заглушку. Услышал недовольное бурчание старейшины Элестина и поднялся.
Мои друзья, громко произнёс я, чтобы все услышали. Я хочу поблагодарить всех вас. Пусть элотан Джон нальёт и вместе выпьем. Выпьем за вас! За тех, кто приютил одичавшего анирана, который пришёл, полностью потеряв надежду на спасение. Выпьем за тех, кто встретил его радушно и с открытым сердцем. Кто обогрел и не дал умереть. Друзья, я бесконечно благодарен вам за гостеприимство.
Мой эмоциональный тост был встречен криками и овациями. К бочке потянулись чарки и Джон едва успевал наливать. А когда с этим было покончено, все, окромя недовольной малышни, которой вместо алкоголя перепало по шее от Руадара, дружно опрокинули чарки. Старейшина Элестин аж прижмурился от удовольствия и вновь протянул руку. Меня поблагодарили за добрые слова, а старичку протянули миску с кашей и медвежьим мясом. Он недовольно поморщился, но еду всё же взял.
Хорошо сказано, Иван, усмехнулся Джон, присаживаясь рядом на одном из брёвен, которые притащили ранее и расположили вокруг котла. Я рад, что тебе здесь уютно. Люди тут простые, добрые. А после всего, что с ними произошло, доброту сохранять крайне сложно.
Верю, согласился я. По идее, они должны быть озлобленны обречённостью и безысходностью, но радуются и веселятся, как все. Как простые обычные люди.
В их жизни мало радости. Даже нехитрые удовольствия вряд ли могут помочь забыть неизбежность. Ненея что-то совсем духом пала, например, добавил он и слегка развёл руки. Даже не знаю, что с этим делать.
Ненея не села рядом с ним, а пристроилась чуть поодаль. Ела кашу, хмурилась и старалась на нас не смотреть. Хоть на её лице я давно не наблюдал синяков и кровоподтёков, а значит, в бытовом насилии Джона обвинить было нельзя, Ненея оставалась недовольной и безрадостной.
Ладно, это лирика, он взял деревянную миску из рук Аэроны и передал мне. Вот, попробуй. Думаю, тебе это понравится куда больше.
Я посмотрел на самую обычную перловку с кусочками коричневого мяса, размером не больше горошины. Посмеялся, конечно, и, хоть левой рукой это было делать неудобно, попробовал. Каша была довольно-таки жирной и более сладкой. Мясо действительно вышло неплохим и пришлось мне по душе.
Сказали бы мне на Земле, что я буду есть медвежатину, ни за что бы не поверил, усмехнулся я, а Джон захохотал.
Думаю, если бы тебе сказали, что ты очутишься неизвестно где и будешь охотиться на того самого медведя, ты бы не поверил ещё сильнее.
С этим не поспоришь, согласился я и меня кто-то осторожно тронул за плечо.
Аниран, попробуй это.
Хрупкая и невысокая Дейдра стояла слева, держа двумя руками то ли поднос, то ли широкую деревянную тарелку. Оттуда шёл пар и очень вкусно пахло.
Что это?
Грибы, которые собирал и сушил Феилин, сказала она. Их пожарили на сильном огне.
Спасибо, милашка, улыбнулся я и подставил свою тарелку. Обязательно вкушу.
Дейдра улыбнулась в ответ, хорошо так нагребла и вывалила на кашу целую ложку. Я сразу попробовал, не став перемешивать, и блаженно потянулся.
Великолепно! Просто великолепно. Спасибо ещё раз
Я хочу сказать слово! перебив её возможный ответ, заорал старейшина Элестин. Схватил чарку и направился к Джону. Налей, элотан!
Ну вот, опять началось, с лёгкой усмешкой прокомментировала Дейдра, наблюдая за ним. Аниран, можно я присяду? спросила она, несмело перебегая глазами то на Джона, то на меня.
Да, конечно, с удовольствием согласился я и чуть-чуть подвинулся на бревне. И называй меня Иван, пожалуйста. А тебе секху-то пить можно вообще?
Дейдра картинно поморщилась, передала поднос другим желающим отведать грибов и присела рядом.
Можно, конечно. Только мне не очень нравится.
А ты залпом выпивай, весело посоветовал я девушке.
Как-как?
В один присест. Сразу всё. Без передышки. Секха только обожжёт, а внутри станет распространяться тепло.
Хорошо, попробую, доверчиво согласилась она.
Старейшина Элестин наконец-то получил полагающуюся ему долю и, опираясь на плечо парня, поднял чарку.
Я хочу испить этот нектар за веру. Теперь, когда с нами не один, а целых два анирана, ко мне вновь вернулась вера. Я потерял её после нескольких зим, проведённых в неудачных поисках, и добровольно лишился сана. Я старался и прилагал неимоверные усилия, в попытках отыскать тех, кто станет нашим спасителем. А теперь я вижу сразу двух, кто может стать одним из них. И лучше узнав каждого, я верю, что и остальные, ещё не найденные, будут такими же честными, такими же бесстрашными, такими же смелыми. И кто-то из них будет достоин стать милихом. Отныне я верю, что наш мир не обречён. Я верю в то, что он исцелится. И мне больше не страшно! старик закончил свою речь и, не дожидаясь похвалы или аплодисментов, выпил залпом.
О! воскликнула Дейдра и принялась тыкать в него пальцем, пока все остальные уважительно говорили о старейшине. Он сделал, как ты советовал, Иван! Наверное, так и надо? Так правильнее?
Да, я неловко закашлялся, так как непосредственность этой девчонки позабавила меня. Только смотри много не пей. Это не особо полезно.
Да я знаю, отмахнулась она и одним махом опустошила чарку. Бабушка меня предупреждала. Кх-кх-кх
Вот, водой запей, протянул я ей спасительную кружку и она уделала её в несколько крупных глотков. И ешь. Ешь кашу. Ты такая худенькаякожа да кости. Тебе нужны калории.
Кто нужен? Дейдра прищурившись уставилась на меня.
Энергия, необходимая для роста.
Кто для роста?
То, что делает тебя сильнее, быстрее, активнее.
Ты так много странных слов знаешь, аниран
Как раз потому что я аниран, я знаю много странных слов.
Так ты правда прибыл к нам с небес? Прибыл из другого мира?
А разве у тебя есть какие-то сомнения?
Не знаю, неопределённо пожала хрупкими плечами Дейдра. Бабушка уверяет, что это так. Она говорит, вы с элотаном не похожи на нас. А как по мнетакие же точно. Говорите только странно.
А ещё у нас есть кое-что, что точно отличает от вас.
Да, я видела, какой у вас дар. Слышала, что это очень опасно и к вам лучше не приближаться в эти моменты.
Не приближаться?
Ага. Бабушка говорила, что у вас на ладонях божьи метки. Так триединый Бог отмечает аниранов
Ничего себе. Я про такое ещё не слышал. А она откуда знает, что они "божьи".
Святой отец говорил, Дейдра опять пожала плечами. Он с бабушкой часто о вас говорит.
О нас говорит? услышав последнее слово, спросил Джон.
Да. Он с ней советуется и интересуется, почему у вас ничего не получается не получается ну, в смысле девушка сразу покраснела и это стало заметно даже в лучах заката.
Джон отодвинулся и нахмурился, а меня наоборот рассмешила её неловкость.
Я думал, ты совсем другая, Дейдра, сказал я, внимательно разглядывая её личико без единой морщинки. Думал, ты такая же боевая, как твои подруги. А ты стеснительная и постоянно краснеешь. Словно ещё не распустившаяся роза.
Не распустившаяся кто? опять спросила она, но краснота со щёк так и не прошла. Она смотрела в мои глаза и не отводила их. Я изучал её лицо и, в свою очередь, утопал в серых глазах. Такая молодая девушка. Такая прекрасная.
Там, откуда я пришёл, есть очень нежный цветок. Когда он распускается, любой кто на него посмотрит, не может сдержать улыбки, ведь зрелище просто неповторимое. Потому я и говорю, что он похож на тебяон такой же красивый.
Девушка опять покраснела, а мне показалось, что я услышал смешок, раздавшийся у правого плеча. Но не успел посмотреть в сторону, где сидел Джон.
Ты расскажешь мне про свой мир, аниран? Дейдра осторожно накрыла своей тоненькой рукой мою и уставилась, с нескрываемой просьбой во взгляде.
Конечно расскажу, милашка, улыбнулся я, абсолютно довольный тем, как развиваются события. Ранее я думал, что эту девчушку совершенно не интересую. А оказывается интересую. Да ещё как!
Она улыбнулась и принялась усердно работать ложкой. Аппетит у неё был будь здоров! Наблюдая, я пошутил и сравнил её с голодным Морвандом. Шутку она оценила и когда пришла пора для очередного тоста, опять подставила чарку.