Зачем же он вам?..
Я, заговорила королева, понижая голос до шепота. Я хочу возродить магию в Краю. Да-да-да!
Но ведь проклятие
Я бездетна, мальчик, во всяком случае, детей у меня нет, проклятие меня не страшит, -резко ответила она.
Моя королева, добрая половина дворцамаги
Что? Что ты говоришь?..
Я говорю, как будто издеваясь, продолжил флейтист. Что во дворце магов больше, чем во всем Крае
Но почему сейчас? растерялась королева. Почему ты говоришь мне это только сейчас?
Потому что раньше было нельзя
Но почему?
Рогнеда, государыня Ваша матушка убила ее дочь
И что? Но причем здесь я?
Ваша матушка убила дочь Рогнеды, Рогнеда наказала за это дочь вашей матушки, то есть вас
Постой, о какой Рогнеде речь? Может быть, во дворце есть две Рогнеды?..
Нет, моя королева, та самая Рогнеда, именно та самая ваша нянька, о которой вы так нежно заботились
Королева как-то резко сникла, взмахнула белыми длинными руками, и осела, как будто птица, подстреленная на взлете.
Ты можешь идти, мой мальчик. Иди и будь счастлив
Как?..
Иди, иди скорее отсюда, иначе я решу, что ты во всем виноват и велю тебя казнить
За что? За что, моя королева? Никуда я не пойду. Казните, пожалуйста, сколько угодно. Собирайте кару на свою душу. Сколько угодно. А если вы остынете и повремените с казнью, я вам кое-что еще расскажу
Ну что? Что ты можешь мне рассказать? Ты думаешь, я ничего не понимаю? Почему я такая уродливая, думаешь, я не понимаю? Я только одно не понимаю, если все кругом маги, почему не действует проклятие?..
Действует, моя королева Действуетфлейтист кивком головы указал на зеркало.
Королева догадалась, что ее уродство и есть прямое следствие действия магии, и ее бездетность
И вот это всё, всё вот этозарыдала королева. Вот всё это и есть действие указа? На мне? Но причем здесь я? Почему?
Моя королева
Нет, скажи! Скажи мне, причем тут я?! Разве я не заботилась об этой мерзкой старухе, как о родной? Разве я виновата в смерти ее дочери?
Моя королева
Нет! Нет! Вон! Все вон!
***
Георгий торопился, путь был неблизким, а его старый приятель куда-то делся. Приходилось все делать самому. Как бы хорошо было, кабы он не боялся лошадей, быстро бы туда-сюда обернулся. Но страх, поселившийся с детства, когда гнедая отца вынесла ему половину челюсти, едва задев копытом, не позволял ему никогда больше чем на расстояние двадцати шагов приближаться к лошади.
Георгий ненавидел лошадей всем своим сердцем и обожал конскую колбасу. Да и остальные нахваливали ее. Она была сладкой. Нет, он не подсыпал, как остальные, сахар в фарш. Он просто тщательно и с удовольствием пугал лошадь, не убивая сразу. Он мог продолжать подводить лошадь к той черте, когда даже самое неразумное существо понимало, что вот-вот умрет, и спасал ее тут же. Как только он замечал, что животное успокоилось, он снова вел его на бойню. В итоге беспрестанного выплеска адреналина, мясо, а за ним и колбаса, были такими сладкими, что отбою от покупателей не было.
Но сейчас лошадь была бы очень кстати в качестве транспорта, тем более если бы на этой лошади восседал Казимир. Нещадно палило солнце, по-хорошему бы переждать бы до ночи, поспать, а до зари выйти, пока солнце не забралось на самую середину неба. Но дорого было каждое мгновение. Черт бы побрал эти королевские посиделки. Столько лет не собирали, ина тебе. Да и гонец в этот раз был какой-то странный, видно, что холеный, из замка, но ни золота, ни яркой тесьмы, ни дорогой вышивки по краю плаща И этот капюшон Зачем он на глаза надвинул капюшон? Может, что-то нехорошее произошло, может быть, даже и с самой королевой нехорошее «А!» догадался корчмарь. «Королева умерла! Поэтому все так тайно. Еще никто в королевстве не знает!» И он прибавил шагу, несмотря на нестерпимую жару и ноющий мизинец на правой ноге.
Сначала искали эту девчонку Теперь королева умерла «А!» новая догадка как молния мелькнула в голове Георгия. «Эта девчонкаее дочь, и ее ищут, чтобы короновать!».
Корчмарь почувствовал острый приступ ненависти к своему приятелю. Вероятно, старик давно нашел девчонку, а та рассказала ему все, и теперь Казимир, наверное, уже у самого дворца, спешит первым представить пропажу королевским пажам, а свою впалую грудьнаграде.
«Не-ет, негодовал корчмарь. Вре-ешь. Так просто у тебя не выйдет. Нет, дружочек, кабы не я, никакой награды ты бы и не получил. Тут уж, хошь не хошь, а надо делиться. Корчма моя, принцесса пришла ко мне, а сбежала от кого? Ну так от старого дурака и сбежала, пока я сержанта таскал. Ах ты, старый черт!»
Идти дальше по тракту было невозможно: пот ручьями растекался под рубашкой. Корчмарь свернул с дороги, стараясь дойти до протянувшегося вдоль пути лесочка, там, по его подсчетам, была и тень, и не так зудели гнусы, как в придорожных кустах.
Ноги проваливались в мягкую неутоптанную землю, дыхание перехватывало от усилий. Дойдя до пролеска, корчмарь присел под молодую сосенку отдышаться. Долгожданный ветер добрался до усталого тела. Но наслаждаться корчмарь смог не долго. Помимо прохлады воздух доносил и какие-то звуки, похожие на разговор нескольких людей. Казалось, речь шелестела где-то рядом. Георгий привстал немного и огляделся, однако, вокруг были только несколько деревьев, а дальше за ними сколько хватало глазболота.
Корчмарь пожал плечами, решив, что все это ему показалось от усталости. Однако, и следующее дуновение принесло обрывки фраз. Голоса были хорошо различимы, но суть разобрать не получалось.
«Что за черт?» подумал корчмарь, поеживаясь от неприятного холодка, пробежавшего по позвоночнику.
В ту же минуту он решил немедленно сниматься с места отдыха, продвигаясь строго по тракту, как бы плохо и жарко там не было.
Георгий поднялся и пошел по направлению к тракту. И вроде бы корчмарь недалеко отошел от него, и тракт должен быть виден из лесочка, но
«Может быть, лесок в низине, поэтому дорогу не видно?» подбодрил себя корчмарь.
Однако совершенно было непонятно, в какую сторону нужно было двигаться, поля тоже пропали, кругом за лесочком были бескрайние болота.
Холод меж тем уже не просто хватал за позвоночник, он тряс Георгия за плечи, заставляя челюсть отстукивать какой-то монотонный ритм.
Мамочка, тоненько и заунывно завыл Георгий и, как бы прислушиваясь к ответу от матери, которая вот-вот подскажет, что делать, застыл.
Через мгновение он начал отчаянно срывать с себя одежду. Спасительная мысль пришла ему в голову, то ли мама действительно помогла ему из небытия сейчас, то ли просто он вспомнил детские байки, однако теперь он точно знал, что нужно делать: скинуть с себя все и надеть снова, но задом-наперед. И двигаться к цели спиной, чтобы каждый шаг в нужном направлении казался уходом от того места, к которому стремишься.
Ну что, чертяка, нервно хохотал корчмарь немного погодя, прижимаясь всем телом к дороге, пытаясь ее обнять, как дорогую подругу. Съел?
***
А вдруг все это сон? подумал Георгий.
Что сон? спросил его рядом тихий мягкий голос.
Ну всё это, всё это вокруг. Как будто я никуда и не ходил. Потому что всё как-то чудно это. Отошел от дорогизаблудился. Потом вдруг вышел на дорогу. Это неправильно. В жизни так не бывает
О-о, в жизни и не так бывает, усмехнулся собеседник.
Нет, в жизни все чётко, размеренно, по правилам. Ну, бывают сбои, конечно, куда без них. Но только их всех объяснить можно. Ну вот, к примеру, снился мне сон. Пошел я к куму за солью, поворачиваю за угол его дома значит, и вдругя во дворце! Вот так в жизни не бывает.
Ну, почему не бывает? С тобой просто не бывало, Гога. А вот как бывает. Вот ты во дворец поехал, допустим. Вот сел ты в экипаж и сидишь. И даже вот заснул. А проснулсяво дворце уже. Ну так что? Ты ж никуда не шел, не плыл, ты спал просто. Заснул дома, проснулся во дворце. Вон как бывает, то же самое, что ты и к куму ходил. Только ты вышел из дверей дома, а попалво дворец.
Нет-нет, запротестовал корчмарь. Вовсе нет, экипаж-то ехал!
Это, Гога, экипаж ехал, а ты, Гога, спал Выходит, что, Гога? Ты во сне силой мысли переместился из дома во дворец. А потом, чтобы не сойти с ума, сам себе выдумал экипаж. Из-за таких вот дураков, Гога, никто больше в чудеса не верит. Вот происходит чудо, а такие придурки, как ты, подменяют чудо ложными воспоминаниями. Как будто был экипаж, который куда-то ехал. Ничего этого не было! Не было этого! Вы тупые идиоты, которые придумали объяснения всему. Вот вы придумали эти дурацкие объяснения, а потом что? А потом стали ныть, мол, чудес не хватает. Тьфу на вас!
Так, стоп, а ты-то кто? завертел головой корчмарь.
Ну ты ж умный, придумай какое-нибудь объяснение
Да-а, тут сложнее будет.
Да, охотно съязвил собеседник. Экипажем не отделаешься.
Ну, значит, этосон, и мне нужно проснуться, неуверенно сказал корчмарь.
Ну, попробуй! голос невидимого провокатора становился все громче и злее.
И попробую! крикнул корчмарь, стараясь вложить в эту фразу всю свою уверенность, чувствуя, что отчаивается.
И попробуй! Попробуй! голос отдалялся и звучал все глуше
Корчмарь попытался встать. Однако, тут же почувствовал, что его придавила к земле неведомая сила, и он не может дернуть ни рукой, ни ногой, не хватает сил повернуть даже голову.
Он попытался позвать на помощь, однако, и это было невозможно. Вместо своего голоса, которым он собирался крикнуть уверенное «Аксинья! Поди сюда», корчмарь услышал какое-то то ли хрипение, то ли скрип, какое-то вялое нечленораздельное бульканье.
Георгия прошибло холодным потом, даже оглядеться стало невозможно: глаза не открывались. Зато вместо этого открылась какая-то новая удивительная возможность: он мог видеть себя со стороны. В это же мгновение он увидел свое распростёртое тело среди нескончаемой тьмы, выхваченное слабым лучом света, как на картинах старых живописцев. Корчмарь смотрел на своё тело, мозг работал чётко, он всё осознавал, всё понимал, но, в этом и был ужас положения, не собирался ничего предпринимать для того, чтобы исправить ситуацию. Сознание Георгия смотрело на беспомощную оболочку, совершенно не понимая или отказываясь понимать, что это тело и есть Георгий. Напротив, глупое сознание было уверено, что то, что лежит в темноте, вообще не имеет к нему никакого отношения и, следовательно, спасать и дёргать его не стоит вовсе.
И всё казалось прекрасным этому сознанию, все было так, как и должно быть, всё, кроме одного: кто-то постоянно тормошил его, требуя спасти это тело, кто-то напуганный. Этот кто-то кричал: «Скорее! Скорее! Время уходит!»
Какое время? спрашивало сознание в пустоту, совершенно не понимая, о чем идёт речь. Что такое время?
Моё время! Моё! истерично кричала пустота.
Да кто ты? Ведь нет никого? Только я
Как ты задолбало, ощетинилась пустота. Ну почему ты так уверено, что никого нет, ничего нет. Вот я же есть.
Да кто ты-то?
Георгий!
А что ты такое, Георгий?
Тело, видишь, лежит? Это я!
Но ведь тело просто лежит, и оно неподвижно, а ты болтаешь без умолку, как это ты лежишь и не можешь ничего и тебя надо спасать, и ты же верещишь у меня под боком?
Ну значит тело не я, но я тот, кто живет в теле.
Ну так ты и без тела, я смотрю, нормально можешь существовать. Чего ты тогда беспокоишься о нём?
Не могу я без тела!
Как это не можешь. А сейчас вот это что?
Ну, значит могу! Но не могу, отстань ты от меня, тело спасай!
Какое тело?
Да вон лежит, балда!
Где?
Да вот же!
А смотри-ка фокус. Я закрываю глаза и Где лежит тело?
Отдай тело, с.ка! Где оно? Куда ты его дел? завизжала пустота.
А пожалуйста, обиделось сознание и уставилось в другую сторону, где была совсем другая картина: в лесу весело шутили и болтали несколько человек.
Корчмарь проснулся на своей постели, резко подскочив, пот струями стекал по его спине.
Аксинья! кинулся он искать свою давнюю боевую подругу. Аксинья!
Он застал её барахтающейся и сучащей ногами под потолком. Сначала ему показалось, будто она моет колесо, на котором для освещения зала держались свечи, но в тот же момент, поняв, что происходит, он кинулся ей под ноги, обхватив и приподнимая грузное воняющее испражнениями тело.
Через некоторое время, кухарка стала приходит в себя, моргая глазами и начиная узнавать то, что было вокруг неё.
Вернулся, родненький! слабо улыбнулась она. Зачем же ты ушел с этим в чёрном капюшоне.
Никуда я не уходил. Ты бредишь, ласково сказал Георгий, меняя ей нагревшуюся повязку на лбу.
***
Я только одного не понял, вроде бы все правильно и все хорошо, но что такое мы вместе, ну так, чтобы сообща сделали-то? спросил Богдан у Ярослава, когда они остались вдвоем.
Я, Богдан, тоже об этом думаю. Если верить Миролюбу, мы должны научиться всей бандой одолевать зло там какое или врагов. Ну я так понимаю: к примеру, Матильда ветром дует, ты сверху камень откуда ни возьми на врага кидаешь, я солнцем палю Ну там всё такое. И нам бы тренироваться вроде как надо для этого И вроде Веня сейчас и сказал, что это вот тренировка была Я, однако, в толк не возьму, как это нам поможет-то?
То-то и оно, Ярушка, мы просто делали, что говорит Веня
Ну вот тут, братец, у меня всё в голове ясно: какой бы бандой мы ни были бы, а кто-то верховодить должен. И по сути Веня у нас самый образованный, не то, что мы-то. Значит, тут у меня всё гладко выходит. Веня и про то, как вести сражение, наверное, в книгах-то читал, говорят, в книгах даже про то, чего не существует есть, а это и подавно. И вот в деле этом мы все Вене подчинялись, дисциплина, стало быть, у нас есть. А какой из всего этого толк, вот это я понять не могу.
Интересно, а что другие об этом думают? Сейчас мы всех соберём и все обсудим!
Погоди, Богдан, тут теперь не всё так просто. Раньше мы каждый сам по себе были, а теперь у нас начальник есть. Тут через него действовать надо, понимаешь? Раньше у нас был бардак, Богдан, и все мы были вольны творить, что угодно. А теперь у нас порядок, и чтобы собрание, к примеру, созвать, надо сначала пойти к главному и испросить позволения
Тьфу ты, Ярушка, хороший ты вроде мужик, а после такого и разговаривать с тобой не хочу! Мне что? Пойти спросить: «Веня, я могу собрать собрание?» Это что еще за дурь?!
А вот как хочешь, а по моему разумению, если есть голова, то ноги сами по себе ходить не будут, все у головы им спрашиваться надо, где свернуть
А зачем нам тогда эта голова-то?
Ярослав только плечами пожал:
Сам не понимаю, как так решилось всё, что мы, как дети малые, себе няньку искать начали. Я одно понимаю, Богдан, это случилось, когда мы струхнули все, понимаешь? Вот жили себе и жили, а пришло время важное решение принять: уйти или остаться, бороться или ромашки в поле собирать, так вот тут мы обосрались, страшно нам стало, ответственности испугались. А чтобы от этой ответственности сбежать, мы вроде как козла отпущения выбрали Да только как бы наш козёл не оказался волком-то
Не пойму я тебя, Ярослав. Вот как естьне пойму. Что ты говоришь такое?
А то я говорю, Богдан, что ты сам сегодня не решился главным-то быть? Или почему не пришел ко всем и не сказал, мол, ребята давайте вместе бороться. Или почему не сказал: прощайте, друзья, я ухожу! Чего ты ждал-то? Чего другие скажут ждал, наверно? И другие тоже ждали. А вот Веня ждать не стал
А что ты меня винишь, Ярушка, ты ведь тоже смолчал!
А я с себя вины не снимаю, я смолчал. Все мы смолчали. Видишь, когда молчат-то все, какие страшные дела делаются
Да-а, вздохнул Богдан. А теперь-то что?
Да, что ты заладил-то всё одно и то же. Там отмолчался, дождался, пока Веня верховодить начнет. А теперь опять спрашиваешь, что делать. Ну, ты не спрашивай, а то тебе Веня снова укажет, что делать. Пока спрашиваешь, тебе любой дурак совет даст.
Так что делать-то? Ну перестану я спрашивать, а делать-то что?
Экой ты, Богдан Иди посуду мой!
Сам иди!
А ты мне не указывай, что делать! Я не спрашивал: что делать, что делать?
Я думал, ты умный, Ярослав. А ты вошь какая-то
Богдан ушел, хлопнув дверью. Очень было обидно за такие слова от того, кого он считал своим другом, кому доверял. Как это можно было вот так запросто назвать товарища трусом. Хорош, гусь! Богдан-то к нему пришёл за советом, рассудить, что да как. А он обзываться начал. Да ещё хуже того, взял и начал Вениамина обзывать.
Да! сам с собой говорил Богдан, оставшись в своей комнате. Ладно, меня-то обзывать Я-то что уж! Я и стерплю. Я человек простой. Ничего, вы плюнулимы утерлися! Но Вениамина?! Этого умнейшего мага, начитанного, единственного, получившего образование! Ах, каков! Что это, он думает, что умнее других? Сам хотел начальником нашим стать? А?! А вот и не вышло! Народ-то весь за Веню! Ах ты, Ярушка! Обиделся, что тебя не выбрали, обзываться начал, ишь как, не выбрали его, значит все трусы?! Ха! Не-ет, дружок, я так это не оставлю.