Не смотря на многочисленные травмы лицо погибшей удалось соотнести с фотографией в паспорте. Глаза, лоб, линия волосяного покрова и общая геометрия несомненно совпадали.
Господа, где же вы обнаружили паспорт? поинтересовался Яков Моисеевич, поочередно обращая взгляд на каждого из полицейских.
Да, сказал Борисов, повернувшись к стоящему с края участковому, паспорт то где нашли? И, не дождавшись ответа, тут же добавил, Сергей Анатольевич, вы такой загадочный сегодня, и чует мое сердце, это не к добру.
В Редкино нашли, около станции.
Как в Редкино? Борисова, будто током ударило от сообщения участкового. Что он делал в Редкино?
Лицо участкового оставалось невозмутимым, лишь тень улыбки скользила по тонким губам:
Лежал он там, в сумке, вместе с другими вещами. Так бы и лежал, если бы гражданка Сычева не обнаружила.
Кто? Ничего не понимаю, следователь пришел в замешательство, какая Сычева, какое Редкино, это же совсем в другой стороне от пути ее, Евгений изобразил ладонью волну, словно речь шла о рыбе, следования. Как сумка проехала дальше, чем ее владелица? вопрос следователь адресовал скорее самому себе, чем окружающим.
Сергей Анатольевич, расскажите нам, как вы этот паспорт нашли, вмешался Шилов.
Участковый Кошкин в подробностях передал сообщение Климова об утреннем "налете" гражданки Сычевой, затем описал диалог в кабинете, после чего последовал рассказ о незабываемой, на этом слове Кошкин сделал особый акцент, поездке на станцию Редкино, закончив словами:
Такие дела. Выходит, не от Москвы онакивнув головой в сторону тела, Кошкин спародировал волнообразное движение Борисова, следовала.
Сергей Анатольевич, я все понимаю: какая-то ненормальная сбила вашего сержанта, ну по кустам вы лазили, топтали дерьмо, но паспорт, мать его, как паспорт оказался в этом чертовом Редкино! Борисов вскипел в мгновение ока. Вся его четко выстроенная схема моментально обрушилась, похоронив под собой надежды на скорое закрытие дела. Как твой паспорт оказался в Редикно?! Скажи мне! Следователь закричал на мертвую женщину и едва не встряхнул, будто она притворялась спящей. Борисов представил, как кровавая каша из сломанных челюстей начнет ему отвечать, обрывки губ, срезанные до десен, зашевелятся, а грудь, разделенная аккуратным швом, вздрогнет и наполнится воздухом. Но ничего не происходило, более того, голос его, обычно громкий в период вспышек, здесь, в морге, звучал особенно приглушенно, как будто стены здания сдавливали ему горло, запрещая тревожить не упокоенные души.
Не кричите, Евгений Иванович, вмешался патологоанатом, морг не любит шум.
Прошу прощения, Яков Моисеевич, как всегда быстро отошел следователь, вы правы. Тут наоборот надо, тихо. Сядем, подумаем, да, Ген?
Воистину, сейчас еще с родственниками связаться надо, да и Анатольевичу ты бутылку обещал, насыпал соли Шилов.
Помню, поспешно отмахнулся Борисов, по дороге в магазин заскочим.
Я предпочитаю водку, ненавязчиво намекнул Кошкин.
Вечер неумолимо наползал на провинциальный городок, укутывая маленькие домишки. Трое мужчин вышли из морга. Изо рта вперемежку с сигаретным дымом клубился пар. Дойдя до магазина, Кошкин озвучил предложение, терзавшее Борисова и пугающее Шилова: