Привет, Гарри. Я вошел и плотно прикрыл за собой дверь. Все в трудах?
Гарри поднял на меня глаза и кивнул.
Да скорее развлекаюсь, ответил он. Время коротаю. Все ж лучше, чем торчать дома перед телевизором. Чем могу?
Я достал зажигалку, все еще завернутую в платок.
Будь добр, Гарри, взгляни, нет ли на ней пальчиков. А если естьсними их, хорошо? Попробую их пробить.
К утру сделаю, Барт. Задумал отправить отпечатки в Вашингтон?
Разумеется. Хочу, чтоб все сделали, как полагается. Уже направляясь к двери, я спросил: Удалось что-нибудь прояснить с теми анонимками, что передал тебе Чик?
Напечатаны на машинке IBM-82C с шаровой головкой, шрифт «Делегат». На письмах я нашел смазанные отпечатки, но с бумагой обращались грамотно и идентифицировать их не удастся. А вот сама бумага интересная. У меня имеются образцы всех типов почтовой бумаги, которую продают в нашем городе. Эта же весьма специфична. Полагаю, итальянская. Но это лишь предположение.
Предположения Гарри почти всегда безошибочны, поэтому я сделал в памяти заметочку на будущее.
А где письма?
Отдал Гленде вместе с отчетом.
Ладно, Гарри. Дай мне знать, если найдешь на зажигалке пальчики. До скорого!
Я вернулся к себе. Чик уже ушел. Я уселся за стол подумать.
Куда Нэнси девала моего хиппи? Вряд ли повезла в порт, где полно глаз. Если кто увидит парня покидающим борт яхты, полетят слухи. На ее месте я бы пока оставил его в каюте и часа в три ночи, когда порт опустеет, без особого риска вывел на берег.
Я решил провести ночь у причала. Времени оставалось предостаточно. Из ящика стола я достал свой полицейский револьвер 38-го калибра, зарядил его и убрал в кобуру. Потом вышел из кабинета и зашагал к лифту в гараж.
Через три часа стемнеет. Мелькнула мысльсвободна ли сейчас Берта? Но звонить ей все же не стал. Наверняка начнет разводить меня на дорогой ужин. Денег осталось мало, и их необходимо сберечь, напомнил я себе.
Я доехал до набережной, запарковал машину и неторопливо побрел мимо рыбных рядов и лотков торговцев фруктами в сторону яхтенной гавани.
Эла Барни я заметил издалекаон торчал на своем любимом кнехте с банкой пива в руке. Смешавшись с туристами и рыбаками, я миновал его незамеченным.
Тут мне пришла в голову мысль заглянуть в бар «Аламеда». Может, удастся взглянуть на Глорию Корт, бывшую жену Хэмела, и ее дружка Альфонсо Диаса. А заодно и поужинать.
На подходе к полукруглой гавани я замедлил шаги. У причалов отдыхали порядка шести сотен шикарных посудин. Яхта Хэмела стояла между парусной яхтой и моторной. Трап-сходня был убран, на палубе на брезентовом стуле сидел Джош Джонс и строгал дощечку устрашающего вида ножом с выкидным лезвием. Своим огромным телом он преграждал проход к трапу, ведущему в подпалубные помещения.
Я лишь осторожно мазнул по нему взглядом и прошел мимо.
Джонс, похоже, находился на посту, а значит, я не ошибся в предположении, что моего хиппи прячут на яхте. Я был твердо уверен, что никто ничего не предпримет до полуночи, когда гавань обезлюдеет, и, чуть ускорив шаг, направился в самый конец причалав «Аламеду».
Был вечер среды, и большинство баров почти пустовали. Они оживали в конце недели, когда рыбаки и портовые рабочие приходили сюда просадить заработанные денежки.
По дороге к бару мне попался газетный киоск, торговавший также книжками в мягких обложках. Сквозь толпу гуляющих я протиснулся поближе к нему. На прилавке я увидел среди прочих несколько книг Расса Хэмелавсе с аляповато-яркими эротическими обложками. Одну из них, под названием «Любовь горька», я купил. Девушка на обложке была мечтательно-меланхолична, а от ее груди невозможно было оторвать глаз.
Я продолжил прогулку по набережной и наконец добрался до «Аламеды». Вход в бар был завешен москитной сеткой. Я отвел ее в сторону и вошел в большое помещение: слева подковой выгибалась барная стойка, на небольшом возвышении-сцене чернокожий пианист мягко наигрывал на рояле печальную джазовую мелодию, вокруг разместились несколько накрытых столиков.
У бара собралось больше дюжины завсегдатаев. Три официанта-мексиканца в черном, с длинными белыми фартуками торчали неподалеку, делая вид, что очень заняты. Бармен, тоже мексиканецогромный, раскормленный, лысый, с длинными обвислыми усами, внимательно глядел на меня с угодливой улыбочкой.
Мужчины у стойки бара казались бывалыми рыбаками. Ни один из них и глазом не повел в мою сторону. Я прошел к одному из дальних столиков и сел, положив на стол книгу Хэмела.
Один из официантов, молодой и смуглый, подошел и поднял вопросительно брови.
Что у вас есть? спросил я.
Наше фирменное блюдо, синьор. Арроз кон полло. Очень вкусно.
Переведи.
Цыпленок, рис, красный перец, головки спаржи. Только у нас!
Давайте. И скотч со льдом.
Я перехватил его взгляд на обложку книги.
Хороша цыпочка, а? сказал я.
Он пристально посмотрел на меня и, не сказав ни слова, удалился. Устроившись поудобнее, я закурил сигарету и взял в руки книгу. Из краткой аннотации на задней обложке следовало, что этот захватывающий роман блестящего мастера американской литературы, который в скором времени ждет экранизация, уже разошелся тиражом более пяти миллионов экземпляров.
К столику подошел толстый бармен и поставил передо мной заказанное виски со льдом. Обнажив в приветливой улыбке желтые зубы, он вернулся за стойку.
Десять минут спустя мне принесли ужин. Я был голоден, и цыпленок выглядел аппетитно. Поставив передо мной блюдо, официант кивнул и присоединился к своим коллегам.
Пока я насыщался, в бар вошли трое туристовдве пожилые женщины с юнцом, увешанным фотокамерами, и заняли столик далеко от меня.
Цыпленок оказался жестким, с перцем явно переборщили, но мне приходилось пробовать блюда и похуже. Когда я пытался препарировать куриную ножку, из-за занавески в дальнем конце помещения появилась женщина, неторопливо огляделась и направилась к моему столику. Первое, что бросилось мне в глаза, ее густые крашеные волосы цвета морковного пюре. У нее были приятные черты лица, пышное тело, соблазнительные формы, подчеркнутые обтягивающими белыми тонкими брюками и зеленым лифом, который лишь поддерживал ее грудь, ничего не скрывая. Подойдя к моему столику, она остановилась и улыбнулась. Белые зубы слишком ровные, чтобы быть своими, подумалось мне.
Ну как вам здесь, нравится? поинтересовалась она.
Глория Корт, догадался я.
Изобразив свою самую чувственную улыбку, я ответил:
С момента, как вы появились, много больше.
Она рассмеялась:
И не скучно одному?
Я заметил, что троица туристов неодобрительно глазеет на нас. Я отодвинул стул и поднялся из-за стола:
Выпьете со мной?
Она подала знак официанту, и тот, словно спущенная со своры борзая, метнулся к нашему столику.
Скотч, сказала она и села. Ты у нас впервые. У меня хорошая память на лица.
Я откровенно уставился на ее груди:
Да и я бы тебя запомнил, если б видел раньше.
Она снова рассмеялась:
Вижу, ты читаешь книжку моего бывшего.
Я изобразил удивление:
Что-что? Эту книгу написал твой муж?
Бывший. Разбежались в прошлом году.
Да что ты говоришь? Я отодвинул в сторону тарелку. А скажи, каково быть замужем за королем бестселлеров?
Она скривилась:
Не знаю, как другие писатели, но Расс был редкостным занудой. В его книгах один сплошной секс. Эту уже прочитал?
Да я только что купил ее. Вообще-то, я не любитель такого чтива. Просто узнал, что он живет здесь, и решил попробовать
Небось думаешь, если парень круто пишет о сексе, значит он крут в постели, да? Она подалась ко мне и склонила голову набок. Как бы не так. Женщине от него столько же проку, сколько от вареной макаронины.
Бывает, проговорил я. Женщине с таким тоскливенько.
И не говори!
Подошел официант и унес тарелки. Я заказал кофе.
Он ведь женился снова, не так ли?
Ну да. Что ж, пусть попытается. Видела я ее. Дурочка с переулочка. Из тех, наверное, которым это пофиг. Она призывно улыбнулась. Мненет.
Принесли кофе.
Тебе здесь нравится? спросил я. Ты ведь здесь выступаешь, да?
Только по субботам, когда народ есть. А так все путем. Она поднялась. Увидимся. И Глория с улыбкой направилась к трем туристам, которым как раз подавали фирменное блюдо. Она перекинулась с ними парой слов и затем вновь скрылась за занавеской.
Закурив, я неторопливо потягивал кофе. Кое-что узнать все же удалось. Расс Хэмел, возможно, импотент. Я мысленно представил себе Нэнси. Если Хэмел ее не удовлетворял, она запросто могла стать легкой добычей «крутого» хиппи.
Я начал читать книгу Хэмела. Повествование начиналось сценой соблазнения, которая меня даже слегка завела. Автор явно умел живо описать происходящее. Я успел одолеть пару глав, когда официант принес счет. Расплатившись, я оставил чаевые и вышел из бара в темноту причала. Предстояло убить еще пару часов. Героиня романа Хэмела меня не увлекла: на страницах книги она казалась слишком уж холодной, хотя в жизни я бы, наверное, не прочь был познакомиться с ней, так сказать, во плоти. Я бросил книжку в урну и побрел обратно по причалу в сторону яхты Хэмела.
Было недостаточно темно, чтобы я не смог заметить сидящего на своем посту Джоша Джонса. Я так же мельком глянул на него и проследовал дальше. Туристы уже разошлись по своим отелям, на набережной гуляли или стояли группками, болтая, одни рыбаки. Эл Барни так и сидел на своем кнехте, видимо, не теряя надежды на дармовую выпивку. Я снова предпочел обойти его на расстоянии. Надо было найти место, с которого можно скрытно наблюдать за яхтой Хэмела. До полуночи два часа. Взошла большая луна, море засверкало, а берег с причалами погрузился в густую тень. Маленький кафе-бар закрывали на ночь: усталый официант опустил ставни, затем вошел внутрь, закрыв за собой дверь. У стены кафе под обтрепанным навесом стояла деревянная скамьяна ней я и устроился. Отсюда хорошо просматривалась яхта Хэмеладо нее было ярдов сто, а Джош Джонс видеть меня наверняка не мог.
Я ждал. Едва ли не вся жизнь сыщикаодно сплошное ожидание, и ждать я умел хорошо. Одна за другой группки рыбаков распадались: на рассвете снова в море, и они нехотя разбредались по домам.
Ближе к 23:00 Эл Барни выбросил пустую банку из-под пива в воду и, тяжело поднявшись на ноги, потащился куда-то в темноту. Вот теперь набережная и причалы почти опустели. Несколько ночных сторожей, охранявших дорогие яхты, стояли кучкой и болтали. Прошагал мимо коп. Откуда-то вылезли на причал две тощие кошки. Одна из них подошла ко мне и принялась обнюхивать отвороты моих брюк. Я слегка поддал ей ногой, и она удрала.
Вновь мое внимание переключилось на яхту Хэмела. И очень вовремя: только сейчас я заметил, что Джош Джонс уже не сидел на своем стульчике.
Я поднялся на ноги и впился взглядом в яхту.
Прошло несколько минут, прежде чем на палубе смутно обрисовались силуэты, и я услышал, как выдвигают трап-сходни. Сразу вслед за этим на причале показались три фигуры. Беглецы чуть помедлили, вглядываясь в направлении ночных сторожейте стояли к ним спиной, и двинулись в противоположную сторону.
Примечания
1
Эдвард Тич по прозвищу Черная Борода (16801718) английский пират, действовавший в бассейне Карибского моря в 17131718 гг. Здесь и далее примеч. перев.
2
Черный краппи небольшая пресноводная рыба, широко распространенная на территории США.