Девушка в приемнойтолько секретарша или расследованием тоже занимается?
Занимается, кратко ответил Макс.
Наш клиент, а Лесовский только что стал нашим клиентом, оживился:
Отлично! Она красивая и умная, как раз то, что надо! Завтра этот горе-художник устраивает прием по случаю открытия выставки, на который все были приглашены еще два месяца назад. Я хочу, чтобы она пошла туда со мной.
Макс непроизвольно дернул головой, почти как капитан Овечкин в «Неуловимых мстителях», и проскрежетал:
Вы, наверное, перепутали мое агентство со службой эскорта.
Нет, что вы! испуганно воскликнул Лесовский. Я не имел в виду ничего такого. Там я познакомлю вашу помощницу с ним, это может оказаться полезным. Личный разговор вещь неоценимая. Андрей действует на женщин парализующе, так что чувствует себя в их обществе расслабленно, вдруг что-то проскользнет. А ваша помощница с характером, такую на хромой козе не объедешь. Могу представить ее в качестве давней знакомой Инны, тогда им будет о чем поговорить. Кстати, как ее зовут?
Нина Павлова, нехотя ответил Макс, чувствовалось, что предложение клиента ему не нравится.
Я опять послала ему сообщение: «Соглашайся». Похоже, мои указания ему надоели, так как он опять дернул головой. Я же была согласна на все, лишь бы подобраться поближе к тайне, которую Инна унесла с собой в могилу. Зачем ей было себя убивать? Да, она потеряла дочь. Да, она узнала, что та ее ненавидела. Но ведь у нее был любимый, и она не могла не понимать, какое горе принесет ему. Случайно выпила двадцать таблеток? Что-то не верится. Нет, я во что бы то ни стало докопаюсь до истины.
Настырный клиент продолжал интересоваться моей персоной:
Какое образование у Нины, юридическое?
Теперь вы путаете наше агентство со службой знакомств или брачной конторой, сквозь зубы процедил Макс.
Лесовский расхохотался:
Да вы никак ревнуете! Что ж, понимаю.
Макс понял, что перегнул палку и тоже рассмеялся:
Нина сама вам о себе расскажет то, что сочтет нужным, и тут же по громкой связи вызвал меня к себе.
Я вынула из уха наушник и убрала в стол, выключила яркость на мониторе, только затем гордо прошествовала в кабинет. Макс не собирался раскрывать тайну, сообщая о том, что я слышала разговор, поэтому кратко объяснил, что от меня требуется. Лесовский сразу же поинтересовался, есть ли у меня вечернее платье, а если нет, согласился оплатить его стоимость. Платье у меня имелось, правда, одевать его было для меня мученьем. Но ничего, выдержу. Я чувствовала свою вину перед Иннойне юридическую, а моральную, и чтобы ее искупить была готова на жертвы. Сказала, что с экипировкой сама разберусь, а потом поинтересовалась, неужели же этот Андрей такое чудовище, что на следующий день после сороковин жены затевает праздник с вечерними платьями и танцами. Наш клиент старался быть объективным, поэтому не стал клеймить позором владельца вожделенных акций. Оказывается, этот праздник задумала и полностью подготовила Инна, она любила все делать заранее, поэтому заказала зал, договорилась с музыкантами и танцорами, разослала приглашения и прочее. Андрей не хочет, чтобы ее труды пропали даром, и собирается посвятить этот праздник жене. Что ж, весьма романтично.
Проводив нового клиента, я плюхнулась на свое место и погрузилась в воспоминания. Всего четыре месяца назад напротив меня сидела Инна, живая и здоровая, пусть и взволнованная, но очень счастливая. Теперь ее нет. Вокруг ее наследства кипят страсти, а ее возлюбленный хочет устроить бал в ее честь. Все как-то нереально. Впрочем, а разве можно назвать реальной историю их любви? Нет, конечно. Это сказка, а сказки быстро заканчиваются, иногда даже трагически. Мне хотелось бы, чтобы у этой сказки вообще не было конца. От размышлений меня отвлек Макс, вызвав по громкой связи к себе.
Чего изволите, шеф? спросила я, застыв у порога.
Садись, буркнул он, и расскажи, с какой стати ты бомбардировала меня эсэмэсками? «Соглашайся! Соглашайся!» передразнил он.
Помнишь, я рассказывала тебе?
Помню. Ты все сделала правильновыполнила то, о чем она просила, тебе не в чем себя винить. Ты не обязана думать и чувствовать за нее. Теперь и меня втравила в это гнусное дело. Чувствую, что поимеем мы с ним геморроя.
Геморроя боятьсяследствием не заниматься, пошутила я, и Макс расхохотался:
Ладно. Когда с этим делом развяжемся, ты ведешь меня в ресторан!
Ты ничего не перепутал? Ятебя?
Ничего не перепутал. Ты мои приглашения не принимаешь, а я твоеуже принял.
Ладно, бог с тобой.
Затем он сообщил, что завтра тоже будет присутствовать на приеме по случаю открытия выставки Андрея Ларионова, Лесовский обещал добыть приглашение.
Когда это он успел пообещать? удивилась я.
Пока ты чашки убирала.
Вечером я занялась подготовкой к выходу в светдостала из шкафа роскошное вечернее платье и изящные туфли на высоких каблуках, чтобы примерить, так как уже два года их не надевала. Эти вещи из прошлого вызвали целый вихрь воспоминаний, которые уже нельзя было разделить на любимые и нелюбимые, все смешалось. Разве десять лет назад я подозревала, что в тридцать два года буду помощницей частного сыщика при полном отсутствии личной жизни? Нет, конечно. Тогда я была молода, счастлива и полна радужных надежд.
С пятого класса я занималась бальными танцами. С партнерами мне не везло, так что особых успехов не было, но мне очень нравилось танцевать. В десятом классе у меня появился новый партнер Сеня, он звезд с неба не хватал, но был очень трудолюбив, так что на районном уровне мы смотрелись довольно неплохо. Однако, когда дело подходило к выпускным экзаменам, я задумалась: а стоит ли столько времени тратить на тренировки, если никаких перспектив не предвидится? Нужно ведь готовиться и к вступительным экзаменам. А я собиралась поступать в Университет на математический факультет, связывать свою дальнейшую судьбу с танцами в мои планы не входило. Еще в восьмом классе учительница математики как-то сказала, что у меня несомненные математические способности. До этого я их не замечала, но ее слова меня вдохновили, и появились кое-какие результаты. Итак, выбор был сделан в пользу математики и под руководством своей учительницы я начала подготовку к экзаменам. Но тут Провидение вмешалось.
В нашей студии была только одна звездная параМарина Кулешова и Олег Раевский. Все признавали, что у Олега несомненный талант, а Марину ставили гораздо ниже. Постоянно говорили, что она не дотягивает до партнера. Конечно, Марина не раз слышала подобные высказывания и, в конце концов, ей это надоело. В очередной раз разругавшись с Олегом и тренером, она покинула студию. Для Олега, одержимого танцами, это стало настоящей катастрофой, однако он не пытался ее вернуть, а начал поиски новой партнерши. Искал он и в нашей студии, и на стороне, но никто его не устраивал. В конце концов, добрался до меня. Я уже давно была втайне в него влюблена, так что во время пробного танца испытывала небывалое воодушевление и танцевала вдохновенно. Так я стала его партнершей.
Мы целыми днями тренировались и, само собой, экзамены в Университет я провалила. Лишь на следующий год поступила в Педагогический, да и то на заочное отделение. Олег же успешно учился в Академии физкультуры и спорта, куда переманивал и меня. Но я не хотела связывать свою дальнейшую жизнь с танцами. Чем выше становился наш рейтинг, тем больше всяких интриг нас окружало. Мне это ужасно не нравилось, а Олег в такой атмосфере чувствовал себя, как рыба в воде. Только чувства к нему удерживали меня в этом змеюшнике.
Примерно через месяц совместных тренировок мы с Олегом стали близки. Думаю, и с предыдущей партнершей было то же самое, но, надо отдать ему должное, он о своих победах не распространялся, хотя пользовался бешеным успехом у девушек. У меня сложились очень теплые отношения с его мамой. У них была комната в коммунальной квартире, где они и жили вдвоем. Екатерина Матвеевна души не чаяла в своем сыночке, что нас и объединяло. Моя мама относилась к Олегу доброжелательно, а папе он не нравился. Ему казалось, что танцы не подходящее занятие для мужчины, впрочем, открыто свою неприязнь он не проявлял. Тем временем наш рейтинг повышался, и мы стали принимать участие в международных конкурсах, становились лауреатами и мечтали о победе. Олег строил совместные планы на будущее, хотел обзавестись собственной студией, где бы мы готовили спортсменов, оставаясь при этом играющими тренерами. Мои мечты были более приземленными. Я хотела выйти за него замуж, родить ребенка и преподавать математику в колледже, а еще лучше в институте, так как небольшая практика в школе повергла меня в ужас. Впрочем, свои мечты я держала при себе, боясь разочаровать своего жениха. А он все-таки сделал мне предложение, правда, с отсрочкой в исполнении. Свадьбу сыграем, солидно говорил он, когда оба получим образование.
Так мы и жили, пока одним летним днем все не изменилось. У нас была дачашесть соток в садоводстве и небольшой домик, построенный собственными руками. Мы очень любили этот кусочек природы, я все детство провела там и, естественно, там у меня был куча настоящих друзей, а не соперников, как в студии. Став взрослее, я там появлялась довольно редко, но каждая поездка приносила несравненную радость. Так было и в те выходные. Мама решила остаться на даче еще на неделю, а мы с папой в воскресенье вечером возвращались в город на своих стареньких «Жигулях». Я задремала, так что не видела, как все произошло, только потом обо всем узнала. Папа решил обогнать ехавшую перед ним машину, и тут на встречную полосу на большой скорости выехала огромная фура. Она просто срезала левую часть наших «Жигулей», а оставшиеся от них обломки полетели в кювет. Фуру развернуло, и она перевернулась, перегородив дорогу. Образовалась огромная пробка, так что помощь подоспела нескоро. Хорошо, что я все время была без сознания и ничего не чувствовала. Я получила множество травм, но больше всего досталось левой ноге. Ее зажало между обломками, так что, когда меня привезли в больницу, уже начался некроз тканей. Ногу хотели ампутировать, но потом пожалели мою молодость и красоту и стали за нее бороться.
Когда я очнулась, то увидела у своей койки маму и дядю Гришу, лучшего папиного друга. Перед глазами все расплывалось, мысли путались. Я не помнила, что произошло, тогда они сказали, что мы с папой попали в аварию. Как папа? спросила я. Дядя Гриша опустил глаза, а мама расплакалась. Так я узнала о гибели папы. Потом пришел Олег. Он смотрел на меня с таким ужасом, что мне и самой стало страшно. Только потом я поняла, что все лицо у меня было в порезах и ушибах. Лечение шло тяжело, все время висела угроза ампутации, но эта троицамама, дядя Гриша и Олег здорово меня поддерживали. Постепенно опасность миновала, но последствия травмы были весьма ощутимыми: левая нога стала короче правой и на ней появились две огромные вмятинычасть икроножной и бедренной мышцы пришлось удалить.
Только через несколько месяцев я по-настоящему пришла в себя и поняла, что мир перевернулся. Олег, узнав, что я еще нескоро встану в строй, если вообще встану, начал тренировки с новой партнершей. Он не мыслил своей жизни без танцев. Я это понимала, как понимала и то, что скоро в его жизни вообще не останется места для меня. Так и случилось. Он долго оттягивал объяснение, но все же оно состоялось, и он сказал, что я была его лучшей партнершей, что он никогда этого не забудет и навсегда останется моим другом.
Это совсем необязательно, сквозь слезы прошептала я.
Он еще что-то говорил, но я уже не слушала, мне хотелось, чтобы он поскорее ушел. Некоторое время он еще навещал меня, звонил, но постепенно наше общение сошло на нет, нам не о чем было разговаривать. Рейтинги и турниры меня больше не интересовали, а ему наскучила больничная обстановка и проблемы с моим здоровьем. Однако на этом мои горести не закончились, мир вокруг меня продолжал рушиться.
Первый год после аварии я большей частью провела в больнице, причем, обычно лежала в отдельной палате. До поры до времени я не задумывалась, откуда мама берет на это деньги, потом догадалась, что дядя Гриша помогает, и восхитилась его преданностью дружбе. Только спустя некоторое время поняла, что помимо дружбы есть и кое-что еще: дядя Гриша был влюблен в мою маму и, похоже, она отвечала ему взаимностью. Это стало для меня тяжелым ударом. Мне всегда казалось, что мама с папой любят друг друга и вообще очень гармоничная пара. Они всю жизнь работали в одном НИИпапа занимался наукой, а мама работала в технической библиотеке. У них были общие друзья и общие интересы. Папа не был предприимчивым человеком, он любил свою работу и не хотел ничего менять. Правда, его очень ценили на работе и изыскивали возможности, чтобы более или менее достойно оплачивать его труд. Мы, конечно, никогда не были богатыми, но и не бедствовали. Во всяком случае, родители могли оплачивать мои занятия бальными танцами, а это удовольствие не из дешевых. Никогда не понимала, почему платья из нескольких лоскутков и не слишком изящные туфли стоят так дорого.
Другое дело дядя Гриша. У него свой бизнес, и весьма успешный, хорошая квартира в Питере и дом возле Пушкина, а своего сына он отослал учиться в Штаты. Он всегда был предприимчивым и надежным. Однако, когда я поняла, что между ним и мамой что-то есть, то буквально возненавидела его, а потом поговорила с мамой. Оказывается, он с юности был влюблен в нее, но это скрывал. Теперь, когда мы с тобой оказались в таком трудном положении, сказала она, мы с ним очень сблизились. Он разводится с женой, они уже обо всем договорились: он оставляет ей квартиру, а сам будет жить в доме.
Ты хочешь сказать, что ВЫ будете жить в доме?
Она не отвела взгляда:
Да, когда с разводом будет покончено, мы поженимся, и я перееду к нему. Ты тоже сможешь там жить, если захочешь.
Нет уж, прошипела я, как-нибудь обойдусь без его милостей.
Однако не обошлась. С ногой было очень плохо. Ампутация больше не угрожала, но искореженные мышцы страшно болели, и я не могла нормально ходить, просто ковыляла. Разница в длине ног была весьма ощутимой, и прокладка в обуви не спасала. Видя мои мучения, мама не сидела, сложа руки. Узнав о новой ортопедической клинике, она устроила меня туда. Конечно, лечение оплачивал дядя Гриша. Я понимала, что нельзя быть такой свиньейс одной стороны, презирать его, а с другойпринимать его помощь, поэтому стала вести себя с ним более приветливо, а потом и на самом деле лучше относиться. В конце концов, мама с ним счастлива, а папу все равно не вернуть. Хотя какой-то холодок в душе остался, к ним обоим.
Лечение в новой клинике стало для меня поворотным. Во-первых, ногу удалось удлинить, и теперь разницу в длине ног можно было компенсировать прокладкой в обуви. Во-вторых, с помощью специальных упражнений и физиотерапии почти полностью удалось избавиться от боли. И в-третьих, на тот момент самое главное, там я встретила Пашу, который заставил меня вновь ощутить радость жизни. Павел Сергеевич Власов был талантливым хирургом и моим лечащим врачом. Я поступила в клинику в ужасном состояниии не только в физическом, но и в моральном. Мой мир разрушился, и я не знала, чем и зачем жить дальше. Да еще непрекращающаяся боль и осознание себя инвалидом. Он не только лечил мои немощи, но и всегда находил нужные слова, чтобы приободрить и вселить надежду. Все больные его обожали. Он был молод, чуть за тридцать, внешне хоть и не красавец, но довольно привлекательный, так что наше отделение в полном составе было в него влюблено. Однако я ни разу не слышала, чтобы с кем-то из пациенток у него были романы. Он был женат и имел двоих детей.
Тем временем я понемногу выплывала из черной дыры, даже стала строить планы на будущее. В Педагогический университет я так и не вернулась, как ни уговаривала меня Машка, моя ближайшая подруга и сокурсница, а ведь оставался всего один курс. У меня появилась новая идеяпоступить на психологический факультет. За годы болезней и невзгод я здорово натерпелась и подумала, что теперь смогу понять всех страждущих и помочь им справиться с проблемами. Я вдруг почувствовала себя сильной и уверенной в себе. И надо же было такому случиться, чтобы именно в эту минуту я включила телевизор, а там как раз показывали конкурс бальных танцев. Камера то и дело выхватывала пару под номером десять, от них было невозможно глаз отвести, правда, партнерша несколько не дотягивала до своего партнера. Этим партнером, разумеется, был Олег. Я вдруг ощутила сильный укол в сердце. Думала, что Олег и бальные танцы в невозвратном прошлом, но стоило мне увидеть этот конкурс, как я с убийственной силой ощутила, чего лишилась. У меня на глаза навернулись слезы, но и сквозь них я продолжала наблюдать за скользящими по паркету парами.
Когда передача закончилась, я выключила телевизор и, зарывшись в подушку, стала рыдать. В это время Павел Сергеевич зашел меня проведать и, увидев мое состояние, присел на кровать и стал гладить по голове. Я оторвалась от подушки и впилась в него безумным взглядом:
Скажите, а оставшиеся миллиметры их можно преодолеть? Я согласна на любую операцию!