Увлекательный материал, широкое поле действия,сказал он.Я проявил тупость, не сообразив сразу, какие тут открываются возможности.
А мне и теперь еще ничего не ясно.
Конец не ясен и мне, но у меня есть одна догадка, она может продвинуть нас далеко вперед. Я уверен, что Кадоген Вест был убит где-то в другом месте, и тело его находилось не внутри, а на крыше вагона.
На крыше?!
Невероятно, правда? Но давайте проанализируем факты. Можно ли считать простой случайностью то обстоятельство, что труп найден именно там, где поезд подбрасывает и раскачивает, когда он проходит через стрелку? Не тут ли должен упасть предмет, лежащий на крыше вагона? На предметы, находящиеся внутри вагона, стрелка никакого действия не окажет. Либо тело действительно упало сверху, либо это какое-то необыкновенное совпадение. Теперь обратите внимание на отсутствие следов крови. Конечно, их и не могло оказаться на путях, если убийство совершено в ином месте. Каждый из этих фактов подтверждает мою догадку, а взятые вместе, они уже являются совокупностью улик.
А еще билет-то!воскликнул я.
Совершенно верно. Мы не могли это объяснить. Моя гипотеза дает объяснение. Все сходится.
Допустим, так. И все же мы по-прежнему далеки от раскрытия таинственных обстоятельств смерти Веста. Я бы сказал, дело не стало проще, оно еще более запутывается.
Возможно,проговорил Холмс задумчиво,возможно...
Он умолк и сидел, погруженный в свои мысли, до момента, когда поезд подполз наконец к станции Вулидж. Мы сели в кэб, и Холмс извлек из кармана оставленный ему Майкрофтом листок.
Нам предстоит нанести ряд визитов,сказал он.Первым нашего внимания требует, я полагаю, сэр Джеймс Волтер.
Дом этого известного государственного деятеля оказался роскошной виллойзеленые газоны перед ним тянулись до самой Темзы. Туман начал рассеиваться, сквозь него пробивался слабый, жидкий свет. На наш звонок вышел дворецкий.
Сэр Джеймс?переспросил он, и лицо его приняло строго-торжественное выражение.Сэр Джеймс скончался сегодня утром, сэр.
Боже ты мой!воскликнул Холмс в изумлении.Как, отчего он умер?
Быть может, сэр, вы соблаговолите войти в дом и повидаете его брата, полковника Валентайна?
Да, вы правы, так мы и сделаем.
Нас провели в слабо освещенную гостиную, и минуту спустя туда вошел очень высокий, красивый мужчина лет пятидесяти, с белокурой бородоймладший брат покойного сэра Джеймса. Смятение в глазах, щеки, мокрые от слез, волосы в беспорядкевсе говорило о том, какой удар обрушился на семью. Рассказывая, как это случилось, полковник с трудом выговаривал слова.
Все из-за этого ужасного скандала,сказал он.Мой брат был человеком высокой чести, он не мог пережить такого позора. Это его потрясло. Он всегда гордился безупречным порядком в своем департаменте, и вдруг такой удар...
Мы надеялись получить от него некоторые пояснения, которые могли бы содействовать раскрытию дела.
Уверяю вас, то, что произошло, для него было так же непостижимо, как для вас и для всех прочих. Он уже заявил полиции обо всем, что было ему известно. Разумеется, он не сомневался в виновности Кадогена Веста. Но все остальноеполная тайна.
А лично вы не могли бы еще что-либо добавить?
Я знаю только то, что слышал от других и прочел в газетах. Я бы не хотел показаться нелюбезным, мистер Холмс, но вы должны понять, мы сейчас в большом горе, и я вынужден просить вас поскорее закончить разговор.
Вот действительно неожиданный поворот событий,сказал мой друг, когда мы снова сели в кэб.Бедный старик. Как же он умерестественной смертью или покончил с собой? Если это самоубийство, не вызвано ли оно терзаниями совести за невыполненный перед родиной долг? Но этот вопрос мы отложим на будущее. А теперь займемся Кадогеном Вестом.
Осиротелая мать жила на окраине в маленьком доме, где царил образцовый порядок. Старушка была совершенно убита горем и не могла ничем нам помочь, но рядом с ней оказалась молодая девушка с очень бледным лицомона представилась нам как мисс Виолет Вестбери, невеста покойного и последняя, кто видел его в тот роковой вечер.
Я ничего не понимаю, мистер Холмс,сказала она.С тех пор, как стало известно о несчастье, я не сомкнула глаз, день и ночь я думаю, думаю, доискиваюсь правды. Артур был человеком благородным, прямодушным, преданным своему делу, истинным патриотом. Он скорее отрубил бы себе правую руку, чем продал доверенную ему государственную тайну. Для всех, кто его знал, сама эта мысль недопустима, нелепа.
Но, факты, мисс Вестбери...
Да, да. Я не могу их объяснить, признаюсь.
Не было ли у него денежных затруднений?
Нет. Потребности у него были очень скромные, а жалованье он получал большое. У него имелись сбережения, несколько сотен фунтов, и на Новый год мы собирались обвенчаться.
Вы не замечали, чтоб он был взволнован, нервничал? Прошу вас, мисс Вестбери, будьте с нами абсолютно откровенны.
Быстрый глаз моего друга уловил какую-то перемену в девушкеона колебалась, покраснела.
Да, мне казалось, его что-то тревожит.
И давно это началось?
С неделю назад. Он иногда задумывался, вид у него становился озабоченным. Однажды я стала допытываться, спросила, не случилось ли чего. Он признался, что обеспокоен и что это касается служебных дел. «Создалось такое положение, что даже тебе не могу о том рассказать»,ответил он мне. Больше я ничего не могла добиться.
Лицо Холмса приняло очень серьезное выражение.
Продолжайте, мисс Вестбери. Даже если на первый взгляд ваши показания не в его пользу, говорите только правду,никогда не знаешь наперед, куда это может привести.
Поверьте, мне больше нечего сказать. Раза два я думала, что он уже готов поделиться со мной своими заботами. Как-то вечером разговор зашел о том, какое необычайно важное значение имеют хранящиеся в сейфе документы, и, помню, он добавил, что, конечно, иностранные шпионы дорого дали бы за эту военную тайну.
Выражение лица Холмса стало еще серьезнее.
И больше он ничего не сказал?
Заметил только, что мы несколько небрежны с хранением военных документов, что изменнику не составило бы труда до них добраться.
Он начал заговаривать на такие темы только недавно?
Да, лишь в последние дни.
Расскажите, что произошло в тот вечер.
Мы собрались идти в театр. Стоял такой густой туман, что нанимать кэб было бессмысленно. Мы пошли пешком. Дорога наша проходила недалеко от Арсенала. Вдруг Артур бросился от меня в сторону и скрылся в тумане.
Не сказав ни слова?
Только крикнул что-то, и все. Я стояла, ждала, но он не появлялся. Тогда я вернулась домой. На следующее утро из департамента пришли сюда справляться о нем. Около двенадцати часов до нас дошли ужасные вести. Мистер Холмс, заклинаю вас: если это в ваших силах, спасите его честное имя. Он им так дорожил!
Холмс печально покачал головой.
Ну, Ватсон, нам пора двигаться дальше,сказал он.Теперь отправимся к месту, откуда были похищены документы.
С самого начала против молодого человека было много улик. После допросов их стало еще больше,заметил он, когда кэб тронулся.Предстоящая женитьбадостаточный мотив для преступления. Кадогену Весту, естественно, требовались деньги. Мысль о похищении чертежей в голову ему приходила, раз он заводил о том разговор с невестой. И чуть не сделал ее сообщницей, уже хотел было поделиться с ней своим планом. Скверная история.
Но послушайте, Холмс, неужели репутация человека вовсе не идет в счет? И потом, зачем было оставлять невесту одну на улице и сломя голову кидаться воровать документы?
Вы рассуждаете здраво, Ватсон. Возражение весьма существенное. Но опровергнуть обвинение будет очень трудно.
Мистер Сидней Джонсон встретил нас с тем почтением, какое у всех неизменно вызывала визитная карточка моего компаньона. Старший клерк оказался худощавым, хмурым мужчиной среднего возраста, в очках; от пережитого потрясения он осунулся, руки у него дрожали.
Неприятная история, мистер Холмс, очень неприятная. Вы слышали о смерти шефа?
Мы только что из его дома.
У нас тут такая неразбериха. Глава департамента умер, Кадоген Вест умер, бумаги похищены. А ведь в понедельник вечером, когда мы запирали помещение, все было в порядкедепартамент как департамент. Боже мой, боже мой!.. Подумать страшно. Чтобы именно Вест совершил такой поступок!
Вы, значит, убеждены в его виновности?
Больше подозревать некого. А я доверял ему, как самому себе!
В котором часу в понедельник заперли помещение?
В пять часов.
Где хранились документы?
Вон в том сейфе. Я их сам туда положил.
Сторожа при здании не имеется?
Сторож есть, но он охраняет не только наш отдел. Это старый солдат, человек абсолютно надежный. Он ничего не видел. В тот вечер, правда, был ужасный туман, невероятно густой.
Предположим, Кадоген Вест вздумал бы пройти в помещение не в служебное время; ему понадобилось бы три ключа, чтобы добраться до бумаг, не так ли?
Именно так. Ключ от входной двери, ключ от конторы и ключ от сейфа.
Ключи имелись только у вас и у сэра Джеймса Волтера?
От помещений у меня ключей нет, только от сейфа.
Сэр Джеймс отличался аккуратностью?
Полагаю, что да. Знаю только, что все три ключа он носил на одном кольце. Я их часто у него видел.
И это кольцо с ключами он брал с собой, когда уезжал в Лондон?
Он говорил, что они всегда при нем.
И вы тоже никогда не расстаетесь со своим ключом?
Никогда.
Значит, Вест, если преступник действительно он, сделал вторые ключи. Но у него никаких ключей не обнаружили. Еще один вопрос: если бы кто из сотрудников, работающих в этом помещении, задумал продать военную тайну, не проще ли было бы для него скопировать чертежи, чем похищать оригиналы, как это было проделано?
Чтобы скопировать их как следует, нужны большие технические познания.
Они, очевидно, имелись и у сэра Джеймса и у Кадогена Веста. Они есть и у вас.
Разумеется, но я прошу не впутывать меня в эту историю, мистер Холмс. И что попусту гадать, как оно могло быть, когда известно, что чертежи нашлись в кармане Веста?
Но, право, все же очень странно, что он пошел на такой риск и захватил с собой оригиналы, когда мог преспокойно их скопировать и продать копии.
Конечно, странно, однако взяты именно оригиналы.
Чем больше ищешь, тем больше вскрывается в этом деле загадочного. Недостающие три документа все еще не найдены. Насколько я понимаю, они-то и являются основными?
Да.
Значит ли это, что тот, к кому эти три чертежа попали, получил возможность построить подводную лодку Брюса-Партингтона, обойдясь без остальных семи чертежей?
Я как раз об этом и докладывал в адмиралтействе. Но сегодня я опять просмотрел чертежи и усомнился. На одном из вернувшихся документов имеются чертежи клапанов и автоматических затворов. Пока они там, за границей, сами их не изобретут, они не смогут построить лодку Брюса-Партингтона. Впрочем, обойти такое препятствие не составит особого труда.
Итак, три отсутствующие чертежасамые главные?
Несомненно.
Если не возражаете, я произведу небольшой осмотр помещения. Больше у меня вопросов к вам нет.
Холмс обследовал замок сейфа, обошел всю комнату и, наконец, проверил железные ставни на окнах. Только когда мы уже очутились на газоне перед домом, интерес его снова ожил. Под окном росло лавровое дерево,некоторые из его веток оказались согнуты, другие сломаны. Холмс тщательно исследовал их с помощью лупы, осмотрел также еле приметные следы на земле. И, наконец, попросив старшего клерка закрыть железные ставни, обратил мое внимание на то, что створки посредине чуть-чуть не сходятся и с улицы можно разглядеть, что делается внутри.
Следы, конечно, почти исчезли, утратили свою ценность из-за трех дней промедления. Они могут что-то означать, могут и не иметь никакого значения. Ну, Ватсон, я думаю, с Вулиджем пока все. Улов наш здесь невелик. Посмотрим, не добьемся ли мы большего в Лондоне.
И, однако, мы поймали еще кое-что в наши сети, прежде чем покинули Вулидж. Кассир на станции, не колеблясь, заявил, что в понедельник вечером видел Кадогена Веста, которого хорошо знал в лицо. Молодой человек взял билет третьего класса на поезд 8:15 до станции Лондонский мост. Вест был один, и кассира поразило его крайне нервное, встревоженное состояние. Он был до такой степени взволнован, что никак не мог собрать сдачу, кассиру пришлось ему помочь. Справившись по расписанию, мы убедились, что поезд, отходивший в 8:15, был фактически первым поездом, каким Вест мог уехать в Лондон, после того как в половине восьмого оставил невесту на улице.
Попробуем восстановить события,сказал мне Холмс, помолчав минут тридцать.Нет, честное слово, мы с вами еще не сталкивались с делом до такой степени трудным. С каждым шагом натыкаешься на новый подводный камень. И все же мы заметно продвинулись вперед.
Результаты допроса в Вулидже в основном говорят против Веста, но кое-что, замеченное нами под окном конторы, позволяет строить более благоприятную для него гипотезу. Допустим, что к нему обратился иностранный агент. Он мог связать Веста такими клятвами, что тот был вынужден молчать. Но эта мысль его занимала, на что указывают те отрывочные замечания и намеки, о которых рассказала нам его невеста. Отлично. Предположим далее, что в то время, как они шли в театр, он различил в тумане этого самого агента, направляющегося к зданию Арсенала. Вест был импульсивным молодым человеком, действовал не задумываясь. Когда дело касалось его гражданского долга, все остальное для него уже теряло значение. Он пошел за агентом, встал под окном, видел, как вор похищает документы, и бросился за ним в погоню. Таким образом, снимается вопрос, почему взяты оригиналы, а не сняты копии, для постороннего лица сделать это было невозможно. Видите, как будто логично.
Ну, а дальше?
Тут сразу возникает затруднение. Казалось бы, первое, что следовало сделать молодому человеку, это схватить негодяя и поднять тревогу. Почему он поступил иначе? Быть может, похитительлицо выше его стоящее, его начальник? Тогда поведение Веста понятно. Или же так: вору удалось ускользнуть в тумане, и Вест тут же кинулся к нему домой, в Лондон, чтобы как-то помешать, если предположить, что адрес Весту был известен. Во всяком случае, только что-то чрезвычайно важное, требующее безотлагательного решения, могло заставить его бросить девушку одну на улице. И не дать позже знать о себе. Дальше след теряется, и до момента, когда тело Веста с семью чертежами в кармане оказалось па крыше вагона, получается провал, неизвестность. Начнем теперь поиски с другого конца. Если Майкрофт уже прислал список имен и адресов, быть может, среди них найдется тот, кто нам нужен, и мы пустимся сразу по двум следам.
На Бейкер-стрит нас и в самом деле ожидал список, доставленный специальным курьером. Холмс пробежал его глазами, перекинул мне. Я стал читать:
«Известно множество мелких мошенников, но мало таких, кто рискнул бы пойти на столь крупную авантюру. Достойны внимания трое: Адольф МейерГрейт-Джордж-стрит, 13, Вестминстер; Луи Ла РотьерКэмпден-Мэншенз, Ноттинг-Хилл; Хьюго ОберштейнКолфилд-Гарденс, 13, Кенсингтон. Относительно последнего известно, что в понедельник он был в Лондоне, по новому донесениювыбыл. Рад слышать, что «в темноте забрезжил свет». Кабинет министров с величайшим волнением ожидает твоего заключительного доклада. Получены указания из самых высоких сфер. Если понадобится, вся полиция Англии к твоим услугам.
Боюсь, что «вся королевская конница и вся королевская рать» не смогут помочь мне в этом деле,сказал Холмс, улыбаясь. Он раскрыл свой большой план Лондона и склонился над ним с живейшим интересом.Ого!немного спустя воскликнул он удовлетворенно.Кажется, нам начинает сопутствовать удача. Знаете, Ватсон, я уже думаю, что в конце концов мы с вами это дело осилим.В неожиданном порыве веселья он хлопнул меня по плечу. Сейчас я отправляюсь всего-навсего в разведку, ничего серьезного я предпринимать не стану, пока рядом со мной нет моего верного компаньона и биографа. Вы оставайтесь здесь, и, весьма вероятно, через час-другой мы увидимся снова. Если соскучитесь, вот вам стопа бумаги и перо: принимайтесь писать о том, как мы выручили государство.
Меня в какой-то степени заразило его приподнятое настроение, я знал, что без достаточных на то оснований Холмс не скинет с себя маски сдержанности. Весь долгий ноябрьский вечер я провел в нетерпеливом ожидании моего друга. Наконец в самом начале десятого посыльный принес мне от него такую записку: