Я точно что-то слышал, сказал Вильям.
Достабль навострил уши.
Нечто похожее на грохот? спросил он.
Да.
Они стали пристально всматриваться в затянувшие Брод-авеню облака тумана.
Из которых весьма внезапно вынырнула огромная, закрытая брезентом повозка, надвигавшаяся неотвратимо и очень-очень быстро
Станок! Держите станок!
Это были последние слова, услышанные Вильямом, перед тем как нечто вылетело из ночной тьмы и врезало ему промеж глаз.
Слух, пришпиленный пером Вильяма к бумаге, точно бабочка к пробке, так и не добрался до ушей некоторых людей. А все потому, что головы этих людей были заняты иными, более темными мыслями.
Лодка с шипением взрезала речную гладь. Воды Анка неторопливо расступались перед ней и медленно смыкались за кормой.
Двое мужчин налегали на весла. Третий сидел на носу лодки. Периодически он что-то говорил. Например:
У меня нос чешется.
Придется потерпеть, пока на место не прибудем, откликнулся один из гребцов.
Вы не могли бы развязать мне руки? Он действительно чешется.
Мы развязывали тебя, когда останавливались поужинать.
Тогда он не чесался.
А может, ять, еще раз треснуть его по голове, ять, веслом? А, господин Кноп?
Неплохая мысль, господин Тюльпан.
В темноте прозвучало глухое «бум!».
Ай.
Лучше не шуми, приятель, а то господин Тюльпан совсем разозлится.
Вот именно, ять.
После чего послышался шум, как будто вдруг заработал промышленный насос.
Слушай, ты, это, особо не налегай!
Я ж, ять, всю жизнь налегаюи жив-живехонек, господин Кноп.
Лодка медленно остановилась у небольшого, редко используемого причала. Высокого человека, который совсем недавно был центром внимания господина Кнопа, сгрузили на берег и потащили в переулок.
Через мгновение раздался грохот колес удаляющейся в ночь кареты.
Трудно было даже представить, что в такую мерзкую ночь найдется хоть кто-нибудь, кто станет свидетелем происшедшего.
Но свидетели были. Вселенная требует наблюдения буквально за всем, иначе она тут же перестанет существовать.
Из темноты в переулок, шаркая ногами, вышла высокая фигура. Рядом с ней ковыляла фигура значительно меньших размеров.
Обе фигуры проводили взглядами исчезающую за снеговой завесой карету.
Так, так, так, произнесла та фигура, что поменьше. Любопытственно. Человек связан и с мешком на голове. Очень любопытственно, а?
Высокая фигура кивнула. Она была одета в огромную серую накидку, которая была велика на несколько размеров, и фетровую шляпу, которая под воздействием времени и погоды превратилась в мягкий, облегающий голову владельца конус.
Раздребань на все, сказала высокая фигура. Солома и штаны, туды его в качель. А я ведь ему говорил, говорил. Десница тысячелетия и моллюск. Разрази их гром.
Немного помолчав, фигура сунула руку в карман, достала сосиску и разделила ее на две части. Одна половина исчезла под шляпой, а вторая была брошена маленькой фигурке, той, что говорила за двоих, ну, или, по крайней мере, отвечала за связную часть разговора.
Как-то это все плохо пахнет, заявила та фигура, что поменьше и у которой было четыре ноги.
Сосиска была съедена в тишине. Потом странная парочка продолжила свой путь в ночь.
Как голубь не может ходить, не кивая головой, так высокая фигура, казалось, не могла двигаться без непрерывного негромкого бормотания:
Я ведь им говорил, говорил. Десница тысячелетия и моллюск. Я сказал, сказал, сказал. О нет. А они как дадут деру. А я им говорил. В туда их. Пороги. Я сказал, сказал, сказал. Зубы. Как зовут этот век. Я сказал, говорил им, не виноват же, собственно говоря, собственно говоря, само собой разумеется
Вышеупомянутый слух добрался до ушей фигуры чуть позже, но к тому времени фигура и сама стала частью слуха.
Что же касается господина Кнопа и господина Тюльпана, о них в данный момент следует знать лишь одно: когда подобные люди называют вас «приятелем», это вовсе не значит, что они испытывают к вам дружеские чувства.
Вильям открыл глаза. «Похоже, я ослеп», подумал он.
Потом он откинул одеяло. А потом пришла боль.
Она была резкой и настойчивой, сконцентрированной непосредственно над глазами. Вильям осторожно поднял руку и нащупал какую-то ссадину и нечто вроде вмятины на коже, если не на кости.
Он сел и увидел, что находится в комнате с наклонным потолком. В нижней части маленького окошка скопилось немного грязного снега. Помимо постели, которая состояла лишь из матраса и одеяла, никакой мебели в комнате не было.
Глухой удар потряс здание. С потолка посыпалась пыль. Вильям встал, схватился за лоб и, пошатываясь, побрел к двери. Она привела его в несколько большее помещение, а точнее, в мастерскую.
От следующего удара щелкнули зубы. Вильям попытался сфокусировать взгляд.
В комнате было полно гномов, которые работали за двумя длинными верстаками. А в дальнем конце комнаты гномы толпились вокруг какого-то сооружения, напоминающего замысловатый ткацкий станок.
Снова раздался глухой удар.
Вильям потер лоб.
Что происходит? спросил он. Стоявший ближе к нему гном поднял голову и толкнул локтем в ребра своего соседа. Толчок быстро распространился по гномьим рядам, и вдруг комната от стены до стены погрузилась в настороженную тишину. Несколько дюжин гномов с серьезными лицами уставились на Вильяма.
Никто не умеет смотреть пристальнее, чем гном. Возможно, это объясняется тем, что между положенным по уставу круглым железным шлемом и бородой виднеется лишь очень маленькая часть лица. Лица у гномов всегда очень сосредоточенные.
Гм, сказал Вильям. Привет?
Первым вышел из оцепенения гном, стоявший возле станка.
Приступайте к работе, ребята, велел он, подошел к Вильяму и уставился ему в промежность. С тобой все в порядке, ваша светлость?
Вильям поморщился.
А что, собственно, произошло? Помню повозку, потом что-то вдруг ударило
Она от нас укатилась, пояснил гном. И груз соскользнул. Прошу прощения.
А что с господином Достаблем?
Гном наклонил голову.
С тощим типом, торговавшим сосисками?
С ним. Он не пострадал?
Вряд ли, осторожно ответил гном. Он даже умудрился продать молодому Громобою сосиску в тесте. Это факт.
Вильям на секунду задумался. В Анк-Морпорке излишне доверчивых новичков поджидало множество ловушек.
Ну хорошо, а с господином Громобоем все в порядке?
Вероятно. Некоторое время назад он прокричал в щель под дверью, что чувствует себя гораздо лучше, но предпочитает оставаться там, где он есть. По крайней мере еще пару часов.
Гном наклонился и достал из-под верстака нечто прямоугольное, завернутое в грязную бумагу.
По-моему, это твое.
Вильям развернул свою доску. Она была расколота ровно по центру, где по ней прокатилось колесо повозки. Все строчки были смазаны. Вильям тяжело вздохнул.
Прости за любопытство, сказал гном, но что это за штука?
Эта доска предназначалась для изготовления гравюры, рассеянно ответил Вильям, сам не понимая, как разъяснить понятие гравюры гному, который совсем недавно приехал в город. Ну, для гравюры, повторил он. Это такой почти волшебный способ размножать написанное. Извини, но мне пора идти. Теперь придется делать другую доску.
Гном странно глянул него, взял доску и принялся вертеть в руках.
Понимаешь, продолжил Вильям, гравер вырезает кусочки дерева
А оригинал у тебя остался? перебил его гном.
Прошу прощения?
Оригинал, терпеливо повторил гном.
Да, конечно.
Вильям достал письмо из-за пазухи.
Можно посмотреть?
Да, только верни, ведь мне еще
Некоторое время гном рассматривал письмо, потом повернулся и ударил рукой по шлему своего соседа. По комнате прокатился громкий звон.
Десять пунктов на три, сказал гном, передавая письмо товарищу.
Ударенный гном кивнул и начал что-то быстро выбирать из маленьких коробочек.
Мне б домой, ведь начал было Вильям.
Много времени это не займет, заверил главный гном. Иди сюда. Тебе, как человеку букв, это может показаться весьма любопытным.
Вильям двинулся за ним вдоль гномов к непрерывно клацающему станку.
О, так это же гравюрная машина, неуверенно произнес он.
Только не совсем обычная, сказал гном. Мы ее немного изменили.
Он взял лист бумаги из лежащей рядом с машиной пачки и передал его Вильяму.
Ну, что скажешь? застенчиво спросил гном.
ТыГунилла Хорошагора?
Да. Так что скажешь?
Ну Буквы красивые и расположены ровно, похвалил Вильям. Но ничего нового я не вижу. Только вот слово «доселе» у вас с ошибкой написано. Оно пишется через «е». Неплохо бы исправить, если, конечно, ты не хочешь, чтобы над вами смеялись.
Правда? спросил Хорошагора и пихнул локтем одного из своих коллег: Кеслонг, передай мне строчную «е» девяносто шесть пунктов Большое спасибо.
Хорошагора взял гаечный ключ, наклонился над станком и принялся чем-то греметь в механическом полумраке.
А у тебя тут работают хорошие мастера, добавил Вильям. Все буковки такие ровные и красивые
Он чувствовал себя немного виноватым: ну зачем он сказал об ошибке? Скорее всего, ее никто не заметил бы. Жители Анк-Морпорка считали орфографию совершенно необязательной. Правила орфографии они соблюдали так же, как правила пунктуации. Какая разница, как располагаются эти закорючки, главноечтобы они были.
Гном закончил свою загадочную деятельность, провел смоченной чернилами подушечкой по чему-то внутри машины и выпрямился.
Впрочем, «е» или «и» Бух! собственно, без разницы, сказал Вильям.
Хорошагора открыл машину и без слов передал Вильяму лист бумаги.
Вильям прочел текст. Буква «е» была на месте.
Но как?.. пораженно произнес он.
Это такой почти волшебный способ быстро размножать написанное, пояснил Хорошагора.
Рядом с ним вдруг возник гном с металлическим прямоугольником, который был заполнен написанными наоборот железными буковками. Хорошагора взял прямоугольник в руки и широко улыбнулся Вильяму.
Не хочешь внести изменения, прежде чем мы начнем? спросил он. Только скажи. Пары дюжин отпечатков будет достаточно?
О боги, вымолвил Вильям. Это же отпечатная машина
Таверна под названием «Ведро» никогда не могла похвастаться избытком посетителей. Тусклая улица была если не мертвой, то серьезно раненной в смысле деловой активности. Лишь немногие предприятия выходили на улицу фасадами, и большей частью она состояла из заборов и складских ворот. Никто уже и не помнил, почему эта улица называлась Тусклой. Хотя ничего блестящего тут отродясь не было.
Кроме того, решению назвать таверну «Ведром» вряд ли суждено было попасть в список Самых Удачных Маркетинговых Решений За Всю Историю. Владел «Ведром» господин Сырхудой, иссохший тип, который улыбался крайне редко, в основном лишь когда ему сообщали о каком-нибудь очередном жестоком убийстве. Традиционно он торговал себе в убыток, а чтобы компенсировать потери, обсчитывал клиентов. Тем не менее таверну довольно быстро облюбовала Городская Стража и сделала ее своим неофициальным местом отдыха. Стражники предпочитали выпивать в местах, куда посторонние не заходят и где никто не может им напомнить, что на самом деле они блюстители порядка.
В каком-то смысле это было преимуществом. Даже лицензированные воры больше не пытались обнести «Ведро». Стражники очень не любят, когда им мешают выпивать. С другой стороны, господин Сыр никогда не видел, чтобы в одном месте собиралось столько мелких воришек сразу, пусть и одетых в мундиры Городской Стражи. За первый же месяц работы на стойке таверны побывало столько поддельных долларов и всякой необычной иностранной валюты, сколько господин Сыр не встречал за все годы своей работы трактирщиком. В общем, было от чего впасть в депрессиюесли б не рассказы стражников. Некоторые описания убийств были весьма и весьма занятными.
Также господин Сыр зарабатывал на жизнь тем, что сдавал в аренду близлежащие крысятники, а именно старые сараи и подвалы домов, примыкающих к таверне. Эти помещенияпериодически и на довольно-таки короткий срокснимались полными энтузиазма предпринимателями, которые свято верили в то, что современный мир никак не может больше прожить без, допустим, надувных мишеней для игры в дротики.
В данный момент у входа в «Ведро» собралась небольшая толпа, которая читала объявление о «досиле не видимой» словопечатне. Хорошагора вывел Вильяма на улицу и прибил к двери исправленный вариант.
Еще раз извини, сказал он. Здорово мы тебя припечатали. Так что твое письмоза счет заведения.
Домой Вильям пробирался боковыми улочками, чтобы случайно не наткнуться на господина Резника. Оказавшись у себя в каморке, он вложил отпечатанные листы в конверты и отнес их посыльным у Пупсторонних ворот. В этом месяце работа была исполнена на несколько дней раньше обычного.
Посыльные одарили его несколько странными взглядами.
Снова вернувшись домой, Вильям первым делом подошел к зеркалу над раковиной. Большую часть лба занимал переливающийся всеми цветами радуги отпечаток буквы «Р».
Вильям наложил на лоб повязку.
Однако у него еще оставалось целых восемнадцать экземпляров отпечатанного гномами письма. И тут ему в голову пришла достаточно смелая мысль. Он отыскал в своей картотеке адреса восемнадцати самых влиятельных горожан, которые, возможно, могли бы себе позволить незначительные расходы, написал каждому краткую сопроводительную записку, предложив свои услуги за Немножко подумав, он аккуратно вписал «5$» и вложил оставшиеся отпечатки в конверты. Конечно, он всегда мог попросить господина Резника изготовить дополнительные копии, но это почему-то казалось неправильным. Одну такую доску старик-гравер вырезал целый день, и просить его отпечатать побольше писем было своего рода неуважением к его труду. Но уважать какие-то куски железа и механизмы? Машиныэто ж не живые люди.
С этого-то и начались все неприятности. Они просто не могли не начаться. И он честно предупредил об этом гномов, хотя они на удивление равнодушно отнеслись к его прогнозам.
Карета подъехала к большому городскому особняку. Дверца открылась. Дверца закрылась. В двери особняка постучались. Дверь открылась. Дверь закрылась. Карета уехала.
Тяжелые шторы в одной из комнат, располагавшейся на первом этаже, были плотно задернуты, и сквозь них на улицу пробивалось лишь тусклое свечение. Голоса, которые также проникали сквозь шторы, были едва слышны, но любой внимательный слушатель мог заметить, что вдруг шум разговора резко стих. Потом раздался стук упавшего на пол кресла, и внезапно несколько людей заорали во все горло:
Это и в самом деле он!
Над нами что, решили подшутить?!
Будь я проклят!
Да он такой же он, как и я!
Постепенно крики стихли. А потом раздался чей-то очень спокойный голос:
Ну хорошо. Хорошо. Можете его увести, господа. Поместите его в подвал и обеспечьте ему максимальные удобства.
Послышались шаги. Дверь открылась и закрылась.
Можно просто подменить раздраженно начал было кто-то.
Нет, нельзя. К счастью, насколько мне известно, наш гость не отличается выдающимся интеллектом, продолжил первый говоривший.
Возражать этому голосу было не то чтобы немыслимо, а просто невозможно. Этот голос привык звучать в компании благодарных слушателей.
Но он выглядит как точная копия
Да. Поразительно, не правда ли? И все же не будем чрезмерно усложнять ситуацию. Мы, господа, так сказать, караульные лжи. Мы одни стоим между этим городом и забвением, которое его ждет. Так не упустим же свой шанс. Возможно, Витинари действительно желает, чтобы люди стали меньшинством в этом великом городе, но, честно говоря, его гибель от рук наемного убийцы была бы очень некстати. Она бы вызвала смуту, а смутой трудно управлять. Кроме того, как всем нам известно, кое-кто также может воспользоваться данным исходом. Нет. Есть третий путь. Плавный переход из одного состояния в другое.
А что будет с нашим новым другом?
О, нанятые нами специалисты славятся своей изобретательностью. Уверен, они знают, как следует поступить с человеком, лицо которого более ему не подходит.