Я считаю, мне рано задумываться над такими вопросами, ответил я, поняв, к чему клонит старый артефактор.
Отпрыски благородных семей обычно женились после двадцати пяти лет, а точнее сказать, после окончания учёбы и вступления в какую-либо должность, но сватали кланы своих детей рано: юношам разрешалось венчаться после пятнадцати лет, девушкампосле тринадцати. На практике же церемонию могли устроить ещё раньше (ну или позжекак род решит). И похоже, Птахины-Свирины намеревались как можно скорее связать меня с собой тесными семейными узами. Вот только мне такой вариант не походил.
А мне думается, самое время, пожала плечами Ольга Павловна. Как раз в семнадцать-восемнадцать лет этот вопрос хорошо бы закрыть. Зачем в долгий ящик-то откладывать? Мы теперьтвоя родня, хоть и непрямая, наш долг позаботиться о тебе.
«Ох, млять, заботливые какие! усмехнулся я про себя. Нет уж, спасибо, сам как-нибудь разберусь».
И всё же сейчас не самое лучшее время, настойчивее проговорил я. Идёт большая война. Кто знает, что может произойти? Стоит ли говорить о сватовстве? Может, подождём более спокойных времён?
Войны никогда не заканчиваются, сказал Прокопий Иванович. А жизнь должна продолжаться назло всем войнам
Артефактор хотел продолжить, но Ольга Павловна вдруг перебила его:
Хорошо, Михаил, пусть так. Действительно, такое дело нельзя решать с наскока. Поэтому торопить не будем, обдумай всё хорошенько. Мы готовы вернуться к обсуждению этого вопроса в любое время.
***
Говорю же, поторопились вы шибко, Прокопий Иванович, упрекнула артефактора Ольга Павловна, когда Михаил покинул комнату. Мальчик ещё не готов. Он не привык к нам, не проникся доверием.
Прокопий Иванович сидел, развалившись в кресле со стаканом коньяка:
Чем скорее, тем лучше. Молва расходится быстро. Вдруг кто захочет переманить его к себе? Дело это, я скажу, скользкое. Нельзя упускать такой шанс. Если его дети окажутся столь же сильными, как и он сам, род наш достигнет небывалых высот. Но этого не будет, если Михаил перебежит к другим.
И всё же, рано мы затеяли этот разговор. Как бы, наоборот, не спугнуть. Тогда нас даже защитить никто не сможет. А потомство меня тоже волнует. Какими чарами будут обладать его дети? Вы уверены, что они наследуют силу от отца?
Прокопий Иванович поставил стакан на стол:
К сожалению, нельзя ничего гарантировать. Слишком необычны эти чары, и слишком мало нам о них известно. Остаётся только экспериментировать, собирать данные. Я работаю над этим, но информация подобного рода сокрыта и очень хорошо охраняется. Мына непроторенной дороге.
Будем верить, что она приведёт нас к величию. Но в настоящий момент у меня вызывает беспокойство служанка Михаила.
Татьяна? А чего за неё волноваться?
Она оказывает на мальчика дурное влияние.
Ну и что? У многих есть любовницы, а по молодоститак и вообще, святое дело. Не обращай внимания. Мимолётные увлечения быстро проходят.
Нет, тут что-то другое. Он странно к ней относится. Как будто тут Ольга Павловна остановилась, пытаясь подобрать слова. Даже не знаю, будто она равная ему. Михаил провёл два месяца среди простолюдинов, а складывается впечатление, будто он родился и вырос в их среде. Его манеры, образ мыслей и суждения не такие, как у человека, воспитывавшегося в благородном семействе. Я видел его прежде, мельком, правда, но этого хватило, чтобы составить впечатление. Михаила будто подменили. Что это? Тлетворное влияние низшего общества? А ещё и эта Таня при нём постоянно. Избавиться бы от неё, пока казуса какого не вышло
И что предлагаешь?
Война, пожала плечами Ольга Павловна. Медсёстры там нужны, а девчонка склонна к альтруизму. Намекнуть бы ей, что требуются добровольцы в полевые госпитали. А на войне всякое бывает. Особенно на такой, как сейчас.
Глава 4
Разговор дал мне ясно понять, что Птахины-Свирины берут меня в оборот. Какие цели они преследовали и за кого хотели сватать, пока было неясно. Я предполагал, что за кого-то из своих, чтобы крепче меня к себе привязать. В любом случае, положение непростое. Отказаться без веских причин значило проявить неуважение. Отношения подпортятся, а оно мне ни к чему. Но и скреплять себя узами брака я пока не имел намерения, и тем более не собирался строить личную жизнь по чужой указке. Пока что я решил тянуть время. Неспокойная ситуация в стране и в мире стала неплохим предлогом. Но бесконечно так продолжаться не могло, рано или поздно придётся придумать другую причину для отказа.
Я отправился во флигель, где жила Таня.
С Ольгой Павловной я долго вёл переговоры по поводу места жительства моей возлюбленной. Я хотел, чтобы Таня жила со мной в особняке, а Ольга Павловна планировала поселить её со слугами и дать какую-нибудь работу по хозяйству. Я был против этого. Считал, что Таня должна трудиться на медицинском поприще. Несмотря на утрату магических способностей, она по-прежнему была отличной медсестрой и имела талант во врачебном деле. Так что я твёрдо намеревался пристроить её в медучилище или даже институт. Женщинам в такие заведения попасть было непросто, но теперь у меня водились деньги, а когда ты можешь выписать чек на круглую сумму, любые двери открываются гораздо легче.
Однако Ольга Павловна заявила, что если девушка не будет работать в поместье, пусть живёт в городе. Но учитывая, сколько недоброжелателей за мной охотилось, мне было спокойнее держать Таню под боком, так что я упёрся и ни в какую не хотел уступать.
В итоге, после долгого спора сошлись на том, что Таня будет жить во флигеле и помогать семейному врачевателю. Это решение устроило и нас с Ольгой Павловной, и Таню. Всё-таки, какая-никакая медицинская практика. В некоторой степени я был даже рад, что девушка не будет жить в особняке: она наверняка чувствовала бы себя некомфортно в окружении знатных особ, смотрящих на неё, как на мусор под ногами. Во флигеле, среди слуг равного статуса, всяко лучше.
Когда я пришёл, Таня прибиралась в своей комнатушке. Ей нравилось наводить порядок. Я уже давно заметил, что в любом помещении после того, как Таня прикладывала к нему руку, становилось чище и уютнее. И это была ещё одна её сверхспособность.
Таня обрадовалась моему приезду. Она отложила дела и принялась расспрашивать меня о поездке. Она была в курсе моих дел, так что я рассказал всё, как есть. Не упомянул лишь о появлении Катрин в городе.
Какой кошмар! ужаснулась Таня после того, как я закончил рассказ. Эти люди были мертвы? И они ходили? Я бы со страха умерла. А зачем ты нужен четвёртому отделению? Они хотят тебя арестовать?
Если бы я знал. Может быть, и нет. Наверное, я им тоже понадобился для каких-то своих целей. Столько народу, и все от меня что-то хотят. От поклонников прям отбоя нет.
Таня хмыкнула:
Да уж. Если бы тебя ещё половина этих людей не хотела бы убить, было бы совсем прекрасно. А я теперь даже помочь ничем не могу, она внезапно помрачнела. Не понимаю, как так произошло? Что с моими способностями?
Я тебе сто раз уже говорил, что я тебя не за способности люблю. Это, во-первых. А во-вторых, ты обращалась с этим вопросом к врачевателям?
Они ничего не скажут. Я не из их числа. Даже разговаривать не станут.
А если я спрошу?
И тебе не скажут. Они охраняют свои тайны от посторонних, даже от боярских родов. Знаешь же, как всё устроено.
Точно. При такой-то монополии на услуги это не удивительно. Мне тут Яков обещал достать кое-какую литературу, я спрошу у него, может, он и в этой теме найдёт источники. В общем, не падай духом. Ты в любом случае будешь хорошим врачом, а насчёт способностей я почему-то уверен, что они не могут исчезнуть навсегда. Может быть, твой организм перестраховался, заблокировал некоторые энергетические потоки, может быть, что-то ещё. Мы обязательно узнаем: целебные чарыне такая редкая вещь, как мои.
Мне скоро надо бежать, сказала Таня. Придёшь вечером?
Я обещал, что приду. Мы тепло попрощались, и я отправился по своим делам.
А дел хватало. Особенно на предприятии, которым я теперь формально руководил. С тех пор, как меня назначили управляющим резинового завода, я часть времени проводил в конторе, пытаясь вникнуть в суть процесса. Правда, никто от меня этого не требовал. Я вообще не понимал, зачем нужен на этом посту, ибо человек, способный рулить предприятием, в наличии имелся.
Мой первый заместитель, Семён Валерьевич, сидел на своём посту уже почти десять лет. Сам он являлся младшим дружинником, причём потомственным, но военным делом не занимался: более двадцати лет он служил в административной сфере.
Фактически заводом руководил он, а я был так, с боку припёку. Назначили, чтобы я на денежном довольстве сидел. Впрочем, не исключено, что в будущем род ожидал от меня более активных действий на данном поприще, но пока скорее имела место дань традиции: управляющим на предприятии должен быть старший дружинник, член рода. Младших дружинников на такую должность не ставили. Птаихины-Свирины сейчас испытывали большой дефицит людских ресурсов: многие уехали на войну. А кто не уехал, отправятся в ближайшее время. Так что я внезапно оказался для них очень нужным человеком.
По приезде на завод я попросил Семёна Валерьевича отчитаться за последние дни. Исходя из его слов, за время моего отсутствия почти ничего не поменялось. Предприятие работало в полную силу. Правда, как оказалось, устарела часть оборудования, и мы не справлялись с нарастающим потоком заказов. Нужно было менять станки. Поставки сырья тоже шли с перебоями из-за перегруза железных дорог. А заказчики требовали соблюдения сроков. Заказчики у нас были серьёзные: государственные компании и армия. Мы производили галоши, автомобильные шины, накладки для гусениц и много всякой всячины, необходимой на фронте.
Но была и ещё одна проблема: в последнее время рабочие начали активно выражать недовольство. Из-за войны цены на хлеб, зерно и прочие продукты питания взлетели до небес. А жалования платили прежние. Так было не только у насмногие предприятия столкнулись с подобной проблемой. Лишь на государственных заводах увеличивали жалование. Но государство могло это себе позволить, мынет. Потому что дорожало не только продовольствие, но и сырьё. Нефть, например. Мы её закупали у Воротынских, которые держали в этом регионе несколько крупных скважин. Так вот, с началом войны они взвинтили цены в полтора раза. Впрочем, как и остальные. Все пытались извлечь выгоду, и наш род не стал исключением: деньги нам сейчас были нужны как никогда прежде. Мало того, что надо восстанавливать поместье и возмещать убытки, понесённые из-за конфликта с Барятинскими, так ещё и император требует снаряжать войско. Кроме того род находился фактически в состоянии войны с двумя могущественными кланами и должен был думать о собственной защите. В общем, выживали, как могли.
И разумеется, вся тяжесть разборок знатных семейств легла на плечи простых людей. И начались недовольства. Даже полицию пришлось вызывать (это случилось в моё отсутствие), дабы усмирить вышедших на стачку рабочих. Закончилось тем, что схватили троих активистов, ещё десятерых отдали в солдаты.
Семён Валерьевич рассказывал мне всё это, сидя в моём кабинете, в кресле за чайным столиком. Я расположился напротив. Семён Валерьевич был человеком небольшого роста, степенным и деловым. Лысина, пенсне, серьёзное выражение лица и золотая цепочка от часов, пристёгнутая к пуговице сюртука придавали заместителю особенно солидный вид.
Это не у нас одних такая беда, на всех предприятиях в городе рабочие недовольны, посетовал заместитель. Надо бы ввести дружину и приструнить смутьянов. Вот только людей у нас почти нет. Старшие-то войной заняты. А чего народ боится больше всего? Правильно, ваших чар. Полицию-то вообще ни во что не ставят. Если вы, допустим, явитесь перед бунтарями и показательно расправитесь над двумя-тремя зачинщиками, остальные тут же присмиреют.
Убить, в смысле? я нахмурился. Просто придти и убить ни в чём неповинных людей? И это нормально, вы считаете?
А как же иначе-то? воскликнул Семён Валерьевич с видом, словно я усомнился в чём-то совершенно очевидном. Надо же их как-то заставить бояться, напомнить, кто хозяин? Иначе это Бог весть к чему может привести. Они же, если перестанут боятся, так и вообще взбунтуются. Никакой управы на них не найдёшь. Завод остановится, а нам никак нельзя этого допустить. Никак, понимаете? Планы сорвутся, государь недоволен будет. Глядишь, и заказы растеряем. И так сроки поджимают. Всё впритык.
Нет, это уж слишком, помотал я головой. Никого я убивать не стану. Они же правы, по сути. Продукты дорожают. Надо же на что-то жить? Может, просто увеличить жалование?
Откуда средства-то взять? развёл руками заместитель. Ольга Павловна требует увеличить прибыль. Не мне вам объяснять, какая ситуация у семьи. Последние два месяцасплошные убытки. Только ремонт особняка сколько денег скушал! А теперь ещё и война эта проклятущая.
А если наше жалование урезать? спросил я. Вот вы сколько получаете?
Ровно девятьсот шестьдесят пять рублей.
Ну вот. А у меня жалование почти две тысячи, хотя я сижу тут и ни хрена не делаю. Мне ещё дружинные капают больше тысячи. С голода не помираю. Да и вы тоже. Всё наше руководство получает дружинные или отроческие. По сотне урезать можно, пока всё не наладится.
Но это же Семён Валерьевич даже слова не сразу подобрал. Михаил, у нас на заводе трудится более трёх тысяч рабочих. А дружинников и отроковчетыре десятка. И намного мы рабочим жалование поднимем, если у срока человек срежем по сотне? А как род на это посмотрит? Вы же хотите по нам удар нанести, по служилым людям! И ради кого? Ради того, чтобы на два рубля больше черни заплатить?
Так вы же все клятву давали. Вы вроде как жизнь отдать готовы. А сто рублейнет? Слишком много?
Просто объясняю вам, как это выглядит. Нехорошо обижать служилых людей в угоду черни.
«Ну ничего себе, какие обидчивые, поразился я в мыслях, обидятся, видите ли, из-за ста рублей. Как будто живёте плохо».
Короче, забирайте моё жалование и на сто рублей урежьте жалование всех младших дружинников, сказал я. Это приказ. А я поговорю с Ольгой Павловной, посмотрю, что можно сделать. И верните тех, кого забрали в солдаты.
Заместитель тяжело вздохнул и покачал головой:
Вы тут главный, Михаил, я подчинюсь, но поверьте: добром это не закончится. Когда рабочие почуют нашу слабость, они нас живьём сожрут. А кто опора рода? Правильно: дружина. А вы так поступаете: отрываете от себя и этим свиньям неблагодарным даёте.
Недовольство моего заместителя было объяснимо: так тут дела не делались. На первом месте всегда стояли члены семьи, потом шли служилые люди, давшие клятву (дружина и отроки) а интересы наёмных работников находились в самом конце очереди.
Да что там говорить, решение отдать жалование мне и самому далось с трудом. Я планировал в скором времени приобрести собственный паромобиль (пока что я катался на машинах семьи), а хорошая машина, которая соответствовала моему статусу, стоила, минимум, тысяч пять. Теперь же покупку придётся отложить. Конечно, я мог обойтись и без личного транспортного средства, но вот хотелось своё, и всё тут. А ещё неплохо было бы сшить несколько комплектов одежды для приёмов и балов, и оружие хорошо бы заиметь более качественное вместо простых армейских револьверов, коими я пользовался. В общем, чем больше появлялось возможностей, тем выше становились запросы, и тем сложнее было отказаться от них. Поживи я так с годик, так и вообще удавил бы, наверное, за эти две тысячи. А пока всё-таки нашёл в себе силы пожертвовать своими финансами, хоть и понимал, что этого мало. Но как ещё решать проблему, чтобы и волки сыты, и овцы целы, я не представлял.
Стоило мне отпустить заместителя, как секретарь сообщил, что прислали письмо. Принёс посыльный на проходную. Я взломал сургуч и достал лист бумаги. «Если нужна информация, приходите завтра в полдень к бывшему стекольному заводу», значилось в письме. И печать: инициалы «В.С. Крылов» и герб с черепом и крестом.
Собственную печать с гербом могли иметь только дворянские и боярские семьи. Отличить их было легко: дворянские гербы снабжались лентой с подписью, гласящей, что данный человек состоит на службе его императорского величества. А вот у боярских подобный элемент отсутствовал. Так что я сразу понял, что данная печать принадлежит боярину.
Бывший стекольный заводэто было как раз то заброшенное предприятие, куда я раньше ходил тренировался, и где сражался с Аркадием. Странно, конечно, что неизвестный боярин назначил мне там встречу, но я уже столько странностей повидал в этом мире, что почти не удивился. Решил, что со мной снова хочет связаться тайное общество. Возможно даже, это был мой недавний попутчик. Инициалы другие, конечно, но кто знает? Может, он назвался вымышленными именем?