Вы можете что-то рассказать о ней? Это ваша знакомая? спросил урядник, когда мы расположились за столом.
Лучше вы расскажите, почему вы арестовали её? задал я встречный вопрос. Она связана с Птахиными или Барятинскими? Вам удалось что-то выяснить?
Нет Э Михаил, простите, но я не могу раскрывать детали следствия, растерялся урядник, припёртый к стенке шквалом вопросов. Это не в моей компетенции, да и я, признаться, сам мало знаю. За девушкой следили несколько дней. А потом управление решило её арестовать.
Ладно, сказал я, тогда она должна выйти отсюда. Деньгине проблема, сами знаете.
Урядник тяжело вздохнул и запыхтел, всем видом показывая, что я ставлю его в трудное положение.
Понимаете, Михаил, ещё раз вздохнув, начал он мне объяснять, к сожалению, ситуация такова, что этот вопрос от меня мало зависит. Шестеро полицейских, шесть подданных короны, мертвы. При исполнении, прошу заметить! Это факт, который невозможно просто так игнорировать. Эта дружинница принадлежит вашему роду?
Нет, но это и не имеет значения, ответил я. Какие есть варианты? Понимаю, я из боярского рода, и поэтому вы не хотите мне помогать. Но в городе наверняка найдутся люди, к которым вы прислушаетесь.
Не в этом дело, Михаил, замотал головой урядник. Поймите правильно. Я бы ни за что не отказал вам, будь на то моя воля. Но ситуация гораздо сложнее. Мои полномочия здесь всё окончены. Дело пошло выше. Сегодня приедут люди из Особой Императорской Службы. Обратись вы вчера, ещё можно было как-то уладить вопрос. Но теперь я просто не имею права.
Когда они приедут? Я поговорю с ними.
К сожалению, я не поставлен в известность. Да и не стоит вам рисковать так. Сотрудники ОИСне те, с кем легко договориться. Я бы с радостью помог, но урядник развёл руками. Поймите правильно.
По дороге обратно я рассказал Якову о том, кто такая задержанная. Он немало удивился, узнав, что это та самая девушка, которой в голову попал осколок и которую он вёз ко мне домой в тот вечер, когда я схлестнулся с главой младшей ветви.
А что она тут делает? спросил Яков. Машиной управлял он. Я не стал садиться за руль: слишком сильно мутило в голове из-за бессонной ночи.
Кто бы знал? Она утверждает, что ушла из рода, я не стал вдаваться в подробности.
Да ну, враньё. Зачем ей это? Шпионит, небось.
Вот это я и пытаюсь выяснить.
И ты хочешь её освободить?
Именно. Если она говорит правду, то оставить её на произвол судьбыс моей стороны свинство. Если же она явилась сюда по приказу Птахиных, я это узнаю, так или иначе, и разберусь сам, будь уверен. Это не дело полиции. Тут личное.
Вскоре я уже сидел в гостиной дома Якова на втором этаже. Приятель мой расхаживал из угла в угол. Я же опёр голову на руки: она болела всё сильнее и сильнее. Поспать бы. Жаль, что сейчас не до этого.
Проблема, однако, резюмировал Яков. На ум пока ничего не приходит. Обычно урядник более сговорчивый, но тут иная ситуация. ОИСорганизация серьёзная. Служба эта создана, чтобы зарвавшихся боярских дружинников пресекать. И ладно бы твоя подруга грохнула нескольких простых рабочих, глядишь, и сошло бы с рук, не стали бы бучу поднимать. Но тут шестеро полицейских при исполнении! В общем, проблема. Я не знаю того, кто бы мог Катьку вытащить. Дворяне нам не помогут.
С этой ОИС можно договориться?
Вряд ли. Туда самых честных и неподкупных набирают. Межсословные дела, как-никак, приходится урегулировать. Это тебе не лаптем щи хлебать. Им такие взятки предлагают порой, какие нам и не снились.
И куда повезут Катрин?
А пёс её знает. Во Владимир, скорее всего. Тамсуд и казнь.
Поездом?
Да я-то откуда знаю? Чего у меня спрашиваешь? Ну поездом. Наверное. А может, дирижаблем.
Слушай, я должен её вытащить. Без разницы, как.
Сомнительная идея, усмехнулся Яков. План хоть есть?
Пока нет. Поможешь?
С ума сошёл? Не-е, я в эти вопросы не лезу. Я законопослушный человек и проблемы мне не нужны. Извиняй, Мишка, но тут уж как-нибудь сам без меня. Да и тебе не советую. О твоей силе уже многим известно, и почерк твой узнают сразу. А с такими врагами, как ОИС, единственный путьбежать из страны на край света.
Не волнуйся, всё сделаю аккуратно. Мне одно нужно: узнать, когда за ней приедут. Всё. Больше ничего от тебя не прошу.
Ладно, так и быть, я поговорю с урядником. А тебе поспать надо. Вид у тебя совсем ни к чёрту, как будто неделю квасил.
Я лёг спать в гостевой комнате. Яков обещал разбудить, когда станет известно о прибытии людей из ОИС. И он сдержал обещание. Не прошло и трёх часов, как он меня растормошил и уведомил о поступившем звонке. За Катрин явились сотрудники.
Чувствовал я себя, казалось, ещё хуже, чем до того, как лёг спать. Голова не проходила, глаза слипались. Обычно бессонные ночи я переносил гораздо легче.
И тем не менее, я тут же сорвался и поехал на вокзал. Боялся, что не успею, что Катрин увезут раньше. Я знал: если с ней что-то случится, буду себя винить в этом до конца своих дней. Если она по-прежнему работает на Птахиных, они точно позаботятся о дружинницене пропадёт. А если нет Вот тут уже вопрос сложный. Ведь что тогда получается? Она доверилась мне, а я её бросил на произвол судьбы, не защитил. Так или иначе, когда освобожу её, наши пути разойдутся. Катрин придётся уехать подальше отсюда и остаток жизни скрывать от властей. А я перестану, наконец, ломать голову над тем, за кого она. Это уже будет не моя проблема.
Прождал я несколько часов, сидя в машине и наблюдая за вокзалом. Думал даже, что не успел, и Катрин давно увезли. Ну или отправили на дирижабле. И всё же ждал. Глаза слипались, хотелось откинуться на спинку и уснуть. Часто выходил из машины и бродил взад-вперёд, пытаясь отогнать сонливость.
И всё же моё упорство было вознаграждено. Когда стемнело, к вокзалу подъехала чёрная машина, из неё вышли трое. Они вели Катрин, закованную в кандалы.
Я тут же побежал брать билет. А минут через десять уже подъехал поезд, и я стал свидетелем того, как Катрин и ещё трёх заключённых, тоже закованных в кандалы, погрузили в один из двух тюремных вагонов, прицепленных в конце состава.
Поезд стоял больше часапосле начала войны это было в порядке вещей. Я устроился на своей полке в вагоне третьего класса и ждал отправления. Чуть не уснул, но важность предстоящей операции всё же помогла держать себя в руках, хоть и рубило меня не по-детски.
С собой у меня имелся револьверкороткоствольный, воронёный, небольшого калибра: 3,5 линии. Его было удобно носить в нательной кобуре под одеждой, а барабане помещалось аж целых семь патронов. С ним-то я и собирался отбивать Катрин от конвоиров.
Наконец поезд тронулся, остались позади городские огни. Я выждал два часа, пока все пассажиры уснут.
Слез с полки, проверил револьвер. Пора.
Глава 7
Из пассажирских вагонов в тюремные попасть было невозможно: путь преграждала запертая дверь. Я повязал на лицо платок, чтобы меня никто не опознал, вынул револьвер и, войдя в «энергетическое» состояние, ударом в район замка, вышиб её.
Вошёл в тамбур. На всех окнахрешётки. Открыл следующую дверь и столкнулся нос к носу с мужчиной в тёмно-синей полицейской форме. Тот держал в руках карабин.
Бросай оружие, приказал я, наводя на него ствол.
Конвоир растерялся. Я выхватил из его рук карабин и повесил себе за спину.
Не двигаться! Делай, как скажу, и никто не пострадает, проговорил я.
На миг я даже подумал, что удастся провернуть дело без кровопролития. Наивный
Из ближайшего купе выскочил второй стражник с карабином. Грохнул выстрел. Пуля ударилась в дверной косяк. Противник стрелял с трёх шагов, и всё равно промазалслишком торопился. Я перевёл ствол на него, нажал на спуск. По стене вагона расплескалась кровавая клякса. Стражник упал. В это время первый, видимо, решив, что успеет достать револьвер, потянулся к кобуре. Действительно, успел, но я уже взвёл курок и, направив оружие в голову конвоира, вышиб ему мозги. Кровь брызнула во все стороны, капли попали мне на руки и лицо, поскольку стрелял я почти в упор.
Каждый выстрел давал по мозгам. Заложило уши. У меня и без того болела голова, а теперь в неё словно гвозди забивали.
С другого конца вагона грянула винтовочная пальба, но в меня не попала ни одна пуля. Они врезались в дверной косяк, били стёкла в коридоре. Пули мне были не страшны, но бесконечное число попаданий я тоже выдержать не мог. Я не знал, со сколькими противниками веду бой, и как долго он продлится, так что следовало проявить осторожность: не лезть на рожон, не подставляться под пули. Не строить из себя терминатора, одним словом.
Я прижался к стене. Выстрелил в ответ.
Передо мной была распахнутая дверь купе. Я заглянул в неё, и тут же над ухом просвистела пуля. В четырёхместном купе на нижней полке сидел мужчина в полицейских штанах и рубахе, в руке он сжимал револьвер. Я выстрелил. Онв ответ. Я снов нажал на спуск. Мужчина откинулся к стене обмяк и сполз на пол. На плече и на груди его расплывалось два кровавых пятна, а рукаве моего пальто образовалось крохотное едва заметное отверстие.
В это время с противоположного конца вагона не прекращали стрелять. Я спрятался в купе, снял с плеча карабин. Это была укороченная армейская винтовка с поворотно-скользящим затвором и семизарядным магазином.
Я выглянул с оружием наготове. В моём направлении по коридору шли двое, держа дверь купе под прицелом. В следующий миг грохнули два выстрела. Залязгали затворы. Я пальнул в ответ. Промахнулся. «Эх, подумал я, была бы Катрин, она бы их в считанные секунды уложила». Но Катрин сейчас сидела в одной из камер, и помочь мне ничем не могла. Так что придётся самому.
После того, как мои противники выпустили ещё по одной пуле, я включил ускорение. Выглянул. Прицелился. Конвоиры словно в замедленной съёмке перезаряжали оружие. Выстрелил в одного. Тот упал. Я передёрнул затвор, опять прицелился. Слишком долго. Второй противник уже достал патрон и выстрелил практически одновременно со мной. Он вскрикнул и свалился рядом с первым. Его пуля пролетела перед самым моим носом и врезалась в стену. Я убрал голову.
Только что смерть промелькнула в паре сантиметров от меня. Когда я направлял энергию в ускорение, защита пропадала, поэтому в такие моменты следовало быть крайне осторожным. Я отчётливо видел летящие пули, и иногда даже получалось от них уворачиваться, но это была игра с огнём.
Я перенаправил энергию в защитную оболочку. Передёрнул затвор, высунулся из двери. В меня опять принялись палить. Яв ответ. Осталось ещё несколько человеккажется, двое или трое.
Когда магазин опустел, я отставил карабин в сторону. Перезарядил свой револьвер и взял револьвер убитого полицейского. Пока выполнял эти действия, оставшиеся в живых конвоиры подошли к купе, где я прятался. Из-за угла выглянул стражник с винтовкой. Ствол смотрел мне в живот. Противник нажал на спуск. Не успев прицелиться, я выстрелил сразу с двух рук. Полицейского отбросило к стене напротив, и он сполз вниз, оставляя кровавые разводы. Я взвёл курки.
Заглянул следующий. Вражеская пуля продырявила мой сюртук под распахнутым пальто. Я поочерёдно выстрелил из обоих стволов. Опять кровавые брызги: одна из пуль попала в лицо противника. Тело грохнулось на пол.
Прислушалсяникого. Выглянул: передо мной был пустой коридор, в котором лежали шесть трупов: четверо в моём конце, двоедальше в проходе. Осторожно двинулся по вагону, готовясь к засаде и одновременно осматривая узников сквозь решётчатые двери камер. Заключённые просили выпустить, но я не обращал на это внимания. Прошёл весь вагон, но Катрин не обнаружил. Значит, она ехала в следующем.
Тамбур последнего вагона пустовал. Я резко дёрнул дверь, ведущую в жилую часть, и тут же спрятался за стену. Мои действия оказались своевременны: в вагоне ждала засада. Пальба на короткое мгновение заглушила стук колёс. Я выстрелил в ответ вслепуюпальба загрохотали с новой силой, не давая мне высунуться. Я палил вслепую, пока не закончились патроны.
Противников много, и всес оружием. А моя энергия иссякала. Я сел, прислонившись к стене. Идея была в том, чтобы повторно войти в энергетическое состояние. После этого мне придётся несладко. Откат будет жёсткий. Но другого выхода не видел.
Сдавайся, кто бы ты ни был! крикнули мне из коридора. Тебе не уйти живым.
Я и не собираюсь уходить, я постарался перекричать грохот колёс. Голос мой был слаб, как и я сам, а потому приходилось напрягать все силы. Мне кое-кого забрать. Отдайте мне её, и никто не пострадает, я переломил рамку своего семизарядного револьвера (второй я отложил в сторону). В кармане пальто лежала последняя обоймасемь скрепленных клипсой патронов, которые я одним движением засунул вместо выпавших гильз. Щёлкнул замокревольвер снова был готов к бою. А вот я пока чтонет.
Ты слишком самоуверен. Ты один? продолжал меня расспрашивать грубый голос одного из конвоиров, засевших в вагоне.
Догадайся.
Для тебя это хорошим не закончится. Ты напал на сотрудников особой императорской службы. Серьёзное преступление, между прочим. Но если сдашься добровольно, это может упростить тебе жизнь.
«Или укоротить её», подумал я. Конечно, вешайте лапшу на уши! Убийство семи полицейскихэто уже смертная казнь. В любом случае, я сюда не сдаваться пришёл. Мне нужна была Катрин, и я твёрдо намеревался её забрать.
Наконец, я снова оказался под защитой энергетической. Ну и хреново же будет после двух вызовов подряд! Но этопотом, сейчас главноене тянуть кота за причинное место. Сделать всё чётко, быстро, чисто Хотя нет, чисто уже не получится.
Я поднялся на ноги. И столкнулся нос к носу с мужчиной в гражданском. Мы одновременно выстрелили друг в друга. Мне, понятное делоничего. А он отлетел к двери тамбура, забрызгав её кровью.
Вышел следующий. Он был облачён в ледяной доспех, а из рук торчали два лезвия. Получается, в ОИС тоже служили сильные. Вот это совсем ни кстати! Я не знал, сколько протяну, а надо ещё и с сильным драться.
Я навёл револьвер на бойца. Тот отбил мою руку, и пуля полетела мимо, попытался ударитья отклонил голову. Клинок прошёл перед глазами. Нырнув, я избежал удара вторым клинком и треснул локтем противника по ледяной кирасе. Бронированный боец влетел в вагон и проскользил на спине по полу. А там стояли два его напарника, оба в гражданском. Они навели на меня револьверы и принялись стрелять. Я пошёл прямо на них, и на ходу выпустил оставшиеся пять патронов. Вначале один сотрудник упал, потомвторой. Полы, стены, решётки на камерахвсё теперь было в крови.
В это время поднялся сотрудник в ледяных доспехах. Я отбросил опустевший револьвер и, разбежавшись, засадил коленом в корпус, отчего боец пролетел ещё половину вагона. Он начал подниматься, но я подбежал и нанёс прямой удар ногой. Осколки ледяного доспеха полетели во все стороны, а сотрудник, выбив спиной дверь, оказался в тамбуре.
Когда я подошёл к нему, мужчина лежал на полу, хрипя и выплёвывая кровь. Должно быть, я сломал ему рёбра и повредил лёгкие.
Заключённые, сидевшие за решётчатыми дверьми, стали невольными свидетелями бойни. Это было плохо. Я не хотел, чтобы меня вычислили по моим способностям, но пара десятков человек видели, что я устроил, и все они, как один, на допросе расскажут о парне, который швырял сильного по всему поезду, словно игрушку. А с другой стороны: никто моего лица не видел. Пусть ещё попробуют доказать мою причастность.
Энергия прекратила действие, и я оказался очень слаб. Вдобавок голова раскалывалась. Применение силы только усугубило ситуацию. Я сел на пол тамбура, глядя, как угасает жизнь в моём противнике. Тошнило. Как же хреново-то А поезд, как ни в чём не бывало, спокойно громыхал колёсами, неумолимо двигаясь к пункту назначения с кучей трупов на борту.
Я поднялся, прошёл пару шагов и чуть не упал. Остановился, прислонился к стене. Следовало поторопиться, если не хочу на ближайшей станции встретить армию полицейских.
Катрин сидела в камере, рядом с которой я остановился.
Ты в порядке? спросила она через решётку, увидев моё состояние. Дружинница выглядела спокойной и сосредоточенной. Я всегда поражался, как в подобных ситуациях ей удаётся сохранять хладнокровие.
Да-да, всё нормально, я сейчас оклемаюсь чуть-чуть. Знаешь, у кого ключи?
У кого-то из конвоя, но они побежали в первый вагон.
Вот чёрт, проворчал я и, пошатываясь, побрёл дальше по коридору, перешагивая трупы сотрудников ОИС.