Помогаю ему встать.
Ты кто? на лицо естественно узнать не могу.
Третий. Нашел еще кого-то из наших? отрицательно мотаю головой. И мы, пригнувшись, перебежками продвигаемся к условленному месту встречи.
Добежав до глубокого окопа, решили переждать, пока фашист в небе лютует. Провалившись к стенке окопа, достал документы из нагрудного кармана:Петровский Николай Александрович, 1909 года рождения, рядовой. На груди висит медальон, уже пластиковый. Раскрутив, достаю маленький бланкпусто. Если получится, надо записать данные, бойцы очень суеверны, заполнишь бумажкунепременно убьют. Ладно хоть вкладыш не скурил. Переждав самый пик налета, двинулись дальше. Через некоторое время собрались всем экипажем, двое рядовых, два сержанта и два молоденьких лейтенанта. Успев привыкнуть к квадратным фигурам своих подопечных, теперь терялся, не понимая, кто есть кто.
После повторного знакомства, Второй выдал указанияникуда не ходить, ни во что не вмешиваться, в бой вступать только при непосредственной угрозе. Он, глядя на меня, ещё раз повторил, это приказ! И выжидательно уставился мне куда-то в район подбородка. Я кивнул, типа понял вас, товарищ Второй. Достав вкладыш и документы, спросил ручку, у меня в карманах было пусто. Забрав нашедшийся у Четвёртого огрызок химического карандаша, принялся аккуратно, стараясь не повредить бланк, выводить данные солдата. Второй укоризненно посмотрел в мою сторону,
Что вы делаете? У нас приказ, ни во что не вмешиваться, просто смотреть и запоминать. Нельзя нарушать ход истории.
У вас приказ, а у меня рекомендации. Да и что изменится от того, что те, кто поднимут тело, будут знать имя солдата?
Все равно, приказ есть приказ.
Да иди ты, со своими приказами. Пробурчал я себе под нос. Командир нашёлся.
Я буду вынужден доложить по возвращении. Он хоть и не расслышал, нопонял что я сказал гадость.
Кто тебя вынуждает? Не докладывай и все. А мы не сдадим. Правда, ребята? я обвел взглядом отряд. Все опускали глаза. Да, с такими каши не сваришь. Ну, что же, твоё дело.
И я, отвернувшись от них, пополз в сторону где шёл бой. Скатившись в другой окоп, услышал за спиной шум, обернувшись, увидел Третьего, на мой вопросительный взгляд он коротко ответил;
Я с вами. Хоть один человеком оказался. Мы, проверив оружие, пригнулись, и побежали в направлении окопов, из которых велась стрельба.
Немцы наступали. По полю медленно ползли танки, за ними пехота, с нашей стороны треск винтовочных выстрелов перемешался с буханьем противотанковых ружей, несколько танков горели, но все новые и новые монстры, объезжая подбитые машины, неумолимо приближались к линии обороны. Наткнувшись на расчет ПТР, погибший от близкого попадания авиабомбы, мы с Третьим, откапав ружьё и ящик с патронами, открыли огонь по наседающим танкам, поддерживая обороняющихся. Стреляли по очереди, обоим хотелось подбить хоть одну вражескую машину, но получилось только сбить гусеницу идущему справа Т-4, не хватало опыта и знаний уязвимых мест танка. Как бы там ни было, с нашей помощью или нет, но эту атаку полк отбил.
Фашисты, отступив, снова стали забрасывать позиции обороняющихся бомбами, и когда артиллеристы отстрелялись, в небе вновь появились юнкерсы. На земле царил ад. Потом снова атака, и снова танки, отбив и её, наш командир, а им был самый старший по званию, из оставшихся в живых, суровый нерусский лейтенант, на свой страх и риск, принял решение отступать, пока кольцо не сомкнулось окончательно. В первую очередь надо было эвакуировать раненых, их было порядка двухсот человек. Они уже грузились на грузовики и подводы, те, кто мог еще кое-как передвигаться, грузили тех, кто не мог, там не было никого, кто мог бы еще держать оружие, более- менее здоровыми оставались только женщины.
Пока они готовились к выходу, лейтенант собрал всех, кто мог без поддержки стоять на ногах, моего экипажа, кстати, среди них не было, а бывший со мной Третийуже пьёт чай с докторами, он в конце последней немецкой атаки поймал шальную пулю в голову. Мгновенная смерть, можно только позавидовать.
Построившись, мы ждали, что скажет командир. Он прошел вдоль шеренги, осматривая бойцов, увидев двоих раненых, но оставшихся встрою, прогнал их в тыл. Прокашлявшись, лейтенант сказал:
Солдаты! Сегодня нам суждено умереть. Но они, он оглянулся на выдвигающуюся колонну, отомстят за нас. Не посрамим дедов наших. К бою!
Я стоял, с трудом сдерживая слезы. А ведь нашему лейтенанту от силы двадцать пять. Еще хуже было от того, что я знал, как все закончится. Двадцать седьмого июня, то есть сегодня, немцы окончательно окружат полк, и просто закидают всех оставшихся артиллерией. Пленных не будет.
Только успели растянуться реденькой цепью по наполовину засыпанным окопам, как фрицы пошли в атаку. На этот раз даже без артиллерии, наверное, считали, что после такого количества сброшенных бомб, тут уже никого нет. Впереди ползли танки. Два идут прямо по центру, ещё два по флангам, в принципе не много, только вот у нас уже и патронов к противотанковым ружьям практически не осталось. Вслед за танками шла пехота. В полный рост, как на параде. На поле было тихо, никто не стрелял, только ревели танковые двигатели. Но вот грохнул выстрел ПТР-а, центральная машина вздрогнула и подставив борт встала с перебитой гусеницей. Стрелок молодец! Тотчас все вокруг загрохотало, засвистело и забухало. Танкисты полезли наружу, видимо ожидая выстрела в борт. Но добивать не стали, экономили патроны. Второй танк продолжил движение, и уже почти заехав на окоп, встал, закиданный гранатами. Тот, что прорывался слева, тоже чадил. Как его остановили, я не видел.
Только справа, давя людей и круша окопы, прорвался последний монстр. Вот и все, сейчас нас обойдут и с двух сторон задавят. Заметив, что немцы подобрались к месту где сидел мой экипаж, я, чуть выставившись из окопа, стал наблюдать, может живы еще? С удивлением увидел, как задрав вверх руки, поднялся Второй, что-то быстро шпаря по-немецки. Вот падла, сдаться решил, исследователь херов. Не раздумывая достаю винтовку и сначала целюсь в голову урода, но, уже задержав дыхание, перевожу прицел пониже, куда-то в область живота. Пусть помучается сволочь. Сухо щелкнул выстрел и он, взмахнув поднятыми руками, рухнул наземь. Нельзя вмешиваться вход истории. Пленных не было. Читал ведь.
С шумом и шуршанием земли, в мою воронку съехал весь перемазанный кровью солдат. И, словно не видя меня, пополз дальше.
Ты куда? Убьют ведь! Я схватил его за ногу и стянул вниз.
Танк надо остановить, если пройдётвсе, хана. Ещё полчаса и наши смогут уйти, госпиталь, женщины. Он поморщился, навалившись на перебитую руку. Вот, собрали что осталось. И он показал связку гранат. Жена у меня там санитаркой. А дома дочка, с бабушкой оставили. Бывай. И он шустро полез навстречу своей смерти.
Мужик! Стой! Ты не доползешь, дай мне. Остановившись, он оглянулся.
Нет, хочешь сделать хорошо, сделай сам. Так батя учил. И, перекинувшись через кучку щебня, пополз дальше.
Чуть приподняв голову из травы, я смотрел что будет, хотя и так знал не остановит он этот танк не спасёт жену и его дочь никогда не увидит свою мать. Вот, поднявшись, солдат кинулся вперёд, до танка было метров тридцать открытого пространства. Не добежит. Сделав несколько шагов, упал, пробитый пулеметной очередью. Из башни высунулся немец, и радостно кивая, что-то говорил по-своему, показывая пальцем на убитого. Танк медленно, крутя стволом пушки по сторонам, двинулся дальше. За ним шла пехота. Идут мимо меня, можно отлежаться тут, потом подобрать гранату и подбить вражескую машину. Хоть и знаю что бестолковое занятие, историю не обманешь, а не попробовать не могу. Эх, сейчас бы Михалыча сюда, он бы смог, пусть Володя и говорил, что так не бывает, но я все равно был уверен в обратном. Одно из двух, либо я страдаю раздвоением личности, либо Михалыч был на самом деле.
Собравшись, закинул винтовку за спину, и рванул к телу солдата. Добежав до воронки, в которую он упал, я по мягкому грунту съехал вниз. Немцы, шедшие за танком, открыли беспорядочной огонь. Выставив винтовку наружу, быстро разрядил магазин, ни в кого не попав, пусть боятся. Звук гудения танкового двигателя изменился, на долю секунды поднял голову из воронки, танк задом ехал прямо на меня, перед ним, пригибаясь, шли трое автоматчиков. Ну все, отвоевался. Осмотрел гранаты, три штуки, связанные вместе медной проводкой, мы такую постоянно выкапываем на урочищах, сдаем потом в цветмет вместе с остальным шмурдяком. Эта мысль меня отрезвила. Они же меня не могут убить! А боец этот, Петровский так он мёртв уже.
В точку. Раздался глухой голос у меня в голове.
Михалыч? Я не мог поверить, но это был он. Я ж говорил ты живой!
Это, смотря с какой стороны посмотреть. он хмыкнулПодпусти танк метров на пятнадцать, и пали из винтовки чтобы пехота не побежала к тебе, потом выскакивай и лети под него.
Так ведь срежут меня, может ты попробуешь?
Не могу, в прошлый раз много сил потратил, могу только чувство боли тебе притупить, ненадолго.
Давай хоть так, на счет три, танк уже близко Выставив винтовку из воронки, с оттяжкой сделал четыре выстрела, если считают патроны, пусть думают, что ещё есть. И тут же, перехватив гранату в правую руку, рванул вперёд. С противным хлюпаньем в тело впивались пули. Но я чувствовал себя как на пейнтболе, больно, но не смертельно. И продолжал бежать. Фашисты стреляли и не понимали, почему я не останавливаюсь. Проскочив мимо них, уже ничего не видя от заливавшей глаза крови, пуля скользнула по черепу, щучкой прыгнул вперед, и сунул руку вместе с гранатой под каток.
Открываю глаза, рядом никого нет, встаю. На кровати у окна лежит Второй. Странно, я ж его давно отправил, не сдох что ли, уродец?
Проснулись? на пороге стоит молоденькая медсестра, Сейчас доктора позову.
Смотрю на часы на стене, с момента погружения прошло всего полчаса, или даже меньше. Через минуту на пороге появляется куратор, а за его спиной ребята из моего экипажа, все кроме Второго. Взгляд подполковника не предвещает ничего хорошего.
С прибытием лейтенант. У нас ЧП, пойдемте ко мне в кабинет.
А что случилось то? спросил я, не могли же они из-за жетона так всполошиться? Или могли? В армии вообще все не как у людей.
А вот это, он выдержал паузу, обводя взглядом собравшихся, мы хотели бы узнать у вас.
И развернувшись, зашагал дальше.
Ну ладно, пойду за ними, интересно все же, что такого случилось. Может из-за того что Второго шлепнул так не видел никто. Приказ не выполнил? Вот это реально. За это могут и погоны снять. Присягу принимал? Принимал. Приказ слышал? Слышал. И выметут поганой метлой из красной армии. Ну, не больно-то и хотелось. Если говорить начистоту, кроме красивых погон ничего хорошего тут нет. Раньше я был сам по себе, теперь же каждый индюк с большим количеством звезд считает, что я ему должен. Если выгонят, не расстроюсь.
В кабинете подполковника, не было никого, кроме меня и Четвертого, куда делись остальные, я не понял, вроде до дверей шли все вместе. Заняв место возле окна, я приготовился слушать что скажет начальник. Александр Герасимович садиться не стал и мерил кабинет широкими шагами.
Во-первых. начал онПропал Второй, во вторыхтут он ухмыльнулся, видимо подумал о том, как прозвучала его фразавы, каким-то образом изменили прошлое. Какой был приказ товарищ лейтенант? он наклонился и сдвинул в кучу все лицо, наверное, хотел придать себе грозности.
Лично у меня, никакого. Куратор аж рот открыл.
Не понял? Вы проходили инструктаж? Вам давали материалы для изучения?
Так точно! Только все это было до принятия мной присяги, мне предлагалось принятьк сведению «рекомендации», а ни как не приказ. Я явно сбил подполковника столку. Если что, Володя подтвердит.
Проверим. Теперь-то вы намеренны выполнять приказы?
Так точно!
Потише, пожалуйста, уши закладывает, мы ж не на параде, расслабьтесь. Расскажите мне, что произошло на тестовом погружении. И он, сев в кресло, закинул руки за голову. Итак?
Поднявшись, и встав по стойке смирно, начинаю вещать.
Перенеслись мы успешно, собрались вместе. Шел бой, немцы перепахивали землю стараясь сковырнуть полк с позиций. У меня возник спор со Вторым, он хотел сидеть и ждать, я же был намерен помочь нашим войскам по мере сил. Потом мы разошлись, Второй, Четвертый, Пятый и Шестой остались на месте, а мы с Третьим выдвинулись к месту основного боя. Отбили несколько атак и, умерев там, оказались тут. Все.
Как погиб Третий?
Убит пулей в голову. Почти в самом конце.
Вы как?
Не знаю, не понял, видимо мгновенно. Наверное, тоже в голову. Врать не краснея, умею со школы. Не люблю этого, но на вранье меня еще не ловили.
Понятно, как думаете, мог Второй остаться в живых и попасть к немцам?
Не представляю. За все время боев данная группа товарищей на глаза не попадала. Можно вопрос по существу?
Догадываюсь, о чем хочешь спросить. Пока отложим, сейчас есть более насущные проблемы. Вот подпол, вот жук. Ближе к вечеру, примерно он посмотрел на часыв семь, прибудет группа из Москвы, для дальнейшего разбирательства. Куратор посмотрел на Четвертого, Вы можете быть свободны майор. Ух ты, целый майор. Тогда Второй, наверное, подполковник, или даже полковник. Понятно, чего он так взбеленился.
Когда за Четвертым закрылась дверь, Александр Герасимович нажал кнопку селектораМашенька, сделай два чая пожалуйста. Посмотрел на меняИли тебе кофе? Я кивнул. Маша, один чай и один кофе, еще погрызть чего-нибудь. Дождавшись пока секретарша принесет требуемое, он, отхлебнув из стакана проговорил:
Рассказывай, без протокола. Что у вас там приключилось?
Пока я пересказывал произошедшее, умолчав только про Михалыча, он внимательно слушал, громко прихлебывая свойчай. Дослушав покачал головой,
Приедет комиссия, придерживайся первой версии, ничего не видел, ничего не знаю. Второго не вернуть, вот на него все и свалим.
А что свалим то? Я не понимал что случилось. Подполковник встал, достал папку из сейфа, это были рекомендации археологов по тому бою, общая информация из архива министерства обороны и прочие документы касаемые погружения.
Читай. Прокатил папку по столу ко мне. Я открыл ее и посмотрел на бумаги, да и чего тут читать-то? Я выучил всю информацию чуть не наизусть. Бегло пробегаю глазами справку из архива. Обалдеваю полк удержался на позиции, и эвакуировав госпиталь, с боями отошел к линии фронта. Перейдя ее, присоединился к своим. Сохранив при этом не только полковое знамя, но и знамя дивизии. Далее шел список награжденных, и среди прочих, был Петровский Николай Александрович, 1909 года рождения, рядовой. Он, посмертно был представлен к званию Героя Советского Союза. Останки были найдены в две тысячи четырнадцатом году, опознаны по смертному медальону и с почестями захоронены на алее славы Мамаева кургана. Награждение утвердили в том же четырнадцатом году и вручили звезду, только уже не Советского Союза, а России, его внучке.
А как тогда мы знаем? Почему наша память не отредактирована?
Вот тут загадка Это первый случай когда меняется история То есть конечно какие-то вещи изменялись, но это касалось только мелочей и никак не отражалось в настоящем времени.
Допив свой кофе, я отправился на поиски Третьего, хотелось узнать его мнение по этому вопросу.
Володя приехал за полночь, наскоро перекусив в столовой, мы взяли бутылку водки, и засели в кирпичном каземате, дабы отметить мои погоны. Рассказал ему про бой, про изменение истории и когда дошел до Михалыча, он удивленно уставился на меня.
Так тут и донор другой, Михалыч то был там, в сорок втором. Я тебе конечно верю, но для очистки совести надо провериться у врачей. Слово «психиатр» он тактично опустил. Может это механизм защиты у тебя такой, в критических ситуациях?
Ты смог бы пробежать пятнадцать метров, и в прыжке бросится под танк, поливаемый практически в упор из трех автоматов? Что на это скажешь? Он молчаля тебе отвечу. Не сможешь. И никто не сможет. Вот и подумай, надо мне идти к психиатру или нет
Да Дела. А что думаешь насчет Второго? Это ведь заметная фигура у нас в Конторе, сын какого-то хрена из министерства финансов. Чуть ли не самого министра.
Может он там не умер и все, вот как помрет, так и объявится. Я только одного не понимаю, зачем он к немцам выполз? Да еще так радостно с ними переговаривался. И где в это время были остальные?
Ну, нам теперь и не скажут что и как, генералов понаехало батальон целый. Пусть разбираются. А мне, он посмотрел на часы, вставать пора. Семь ноль-ноль.
Глава 7
Второй умер, так и не придя в себя, даже жаль как-то. Такое впечатление что он из того донора, перепрыгнул в кого-то другого, а оставленное в нашем времени тело просто отбросил за ненадобностью. Комиссия посовещалась, походила по этажам с умными лицами, но ничего не найдя, вернулась в родные пенаты. От службы меня пока отстранили, из-за того что я отказался работать с ребятами из экипажа. Они хоть и профи, но мутные, и какие-то слишком правильные, даже не так, они словно чужие, русским духом от них не пахнет. Не считая Третьего конечно, с ним мы сдружились.